Шиворот-навыворот

Портал Шахматноголового (а чей ещё?) перенёс их к руинам какого-то здания. Голые кирпичные стены, пустые проёмы окон. Быстро оглядевшись по сторонам, Реборн не увидел поблизости ни людей, ни других зданий. Однако на дикий лес или лабораторию сумасшедшего учёного вроде Верде место было не похоже. Здесь было тихо, но если прислушаться, можно было уловить отзвук шума, характерный для не слишком оживлённой, но всё-таки используемой дороги. Так что скорее это было заброшенное здание за пределами какого-нибудь города. Интересно, какого? С этими штучками Шахматноголового с перемещениями сразу после того, как он фактически запер их всех в одном доме, из которого нельзя было выбраться иначе, чем с его разрешения и содействия, Реборн иногда стал ощущать неприятное чувство прострации: ни дома, ни встреч со старыми знакомыми (пусть даже с врагами), ни свободы перемещений. И нельзя сказать, когда это всё кончится или даже как. Он легко мог представить себе, что вот так они все и исчезнут для остального мира – сначала временно, изредка всё-таки появляясь для выполнения заданий их опасного нанимателя, а потом и навсегда. Может, найдётся кто-то, кого их исчезновение обеспокоит, но и только. И никто так и не узнает, что произошло с людьми, которых Шахматноголовый насмешливо окрестил сильнейшими. Киллер не понимал, почему остальных не волнует этот вопрос. Почему, чёрт возьми, они все так спокойны? Ладно, Вайпер – он в любой момент может исчезнуть из дома, так что наверняка Шахматноголовый прижал его чем-то ещё. Но остальные… Верде, словно помешанный, сидит в этой лаборатории над дурацкими скляночками, Фонг с его невозмутимой улыбкой, буддист хренов, только загадочно сверкает глазами. Даже не скажешь, что Ураган и что глава одной из самых жестоких преступных группировок в мире. Интересно, его подчинённые не потеряли босса за это время? Скалл, может, и боится, но он Реборну не помощник – Облако им досталось на редкость… недалёкое. В худшем смысле этого слова. Послал Господь ученичка, додумался же придурок обратиться за помощью к этой продажной твари… Коллонелло, тупой солдафон, только скалит зубы, ухмыляясь и отшучиваясь. Глаза у Коллонелло серьёзные-серьёзные, и Реборн готов был бы поступиться законами мафии в такой сложной ситуации и предложить временный союз, но… у этого парня с изредка прорезающимся американским акцентом в голове какие-то странные тараканы. Что в этой черепушке творится вообще непонятно, и никогда не знаешь, на что он всерьёз заведётся, а на что – отшутится. Вот и сейчас. Зачем он влез? Кто его просил вмешиваться в план Реборна (похоже, полетевший ко всем чертям), нарываться на драку? Какие цели он преследует, в конце концов? Савада. Поначалу Реборн посчитал его случайной жертвой Шахматноголового вроде Скалла. Мальчишка, опасный только своей глупостью, так он подумал. Лишь после плена, когда времени на размышления у Реборна было даже больше, чем ему хотелось, он проанализировал участие Савады в обсуждении миссий, его слова и поступки и… не то чтобы ужаснулся, но очень сильно удивился, сообразив, что пацан манипулировал ими даже изящней Шахматноголового. Работодатель давил на них, угрожал и запугивал, подслащивая «кнут» огромными денежными выплатами. Но после того, как он заставил объединиться всех Аркобалено в команду, смысла в деньгах особо не было. Как сказал оправдывающийся Скалл, что толку в деньгах, которые нельзя нигде потратить? Савада Тсунаёши действовал тоньше. Сказанные будто вскользь замечания откладывались в голове, заставляя невольно поступать так, как нужно Саваде. Реборн осознал, что Скаллом они с Коллонелло занялись, только потому что Савада их спровоцировал. На устроенной Савадой первой тренировке то, что киллеру показалось попыткой подчинить, в итоге помогло полностью восстановиться. На обсуждении заданий Тсунаёши исподволь уводил Аркобалено от опасных решений, и теперь, зная, как всё должно было сложиться, Реборн признавал, что невзначай высказанные Савадой предположения, на основе которых Аркобалено строили потом планы, спасали им жизни. И все они благополучно прохлопали этот момент и не замечали бы и дальше, если бы Шамхатноголовый наглядно не продемонстрировал Аркобалено, что без Савады они ни на что не способны. Неприятное чувство, страшно неприятное для того, кто привык во всём быть лучшим. К сожалению, командной работе Реборна не учили. Дрэго говорил, что полагаться надо лишь на себя, верить никому не стоит… Реборн и не верил. Мужчина собирался сам вызвать Саваду на разговор, заставить парня признаться, что ему нужно, какие цели он преследует. Заодно ли он с Шахматноголовым или находится в том же положении, что и остальные, знает ли, зачем они все нужны их странному работодателю, почему тот так хочет добиться их сплочённости и командной работы? Жертва он или пособник человека, принудившего их выполнять опасные миссии? Занимательной фразы про понимание через кулаки Реборн не знал, но, в общем, мыслил по той же схеме: избить ли Саваду и добиться признания силой, запугать его или просто через совместные тренировки добиться доверия – вне зависимости от того, как будет развиваться ситуация, киллер собирался вытащить из «босса» нужные сведения. Потому что терпение его стремительно таяло, и не за горами был тот день, когда, взвинченный от этой неизвестности, Реборн начнёт совершать ошибки одну за другой. – Итак, – Савада сбросил сумку с плеча, и та с глухим стуком приземлилась на землю. Парень наклонился, вытащив из неё… будильник. – Это чтобы мы не увлеклись. Поверьте, услышите его даже в самой яростной перестрелке и звук у него премерзкий. – У тебя что, специальный будильник для тренировок? – фыркнул Коллонелло. Савада вдруг покраснел и пробормотал что-то невнятное в ответ, устанавливая «технику» на ближайший пенёк. – Что-что? – поднял брови Коллонелло, и Реборн хмыкнул: – Он сказал, что это его будильник. Да, Савада? Боишься проспать? Тсунаёши покосился на него с какой-то обречённостью и вздохнул: – Лучше будильник, чем побудка электрошоком. Или тикающей бомбой над ухом. Или… – Это кто ж тебя так любит? – изумился военный. – Да есть один тип, – пробормотал Савада, почему-то снова посмотрев на Реборна. Киллер пожал плечами, не понимая, что ему не нравится. Дрэго тоже поднимал своего ученика похожими методами, пока тот не научился вставать сам, едва в комнате оказывался посторонний. Мгновение слабости прошли быстро, уже заведя будильник, Савада распрямился и посмотрел на мужчин ясным, спокойным взглядом человека, уверенного в том, что он делает. Нет, скорее: взглядом человека, принявшего сложное решение. Эти резкие переходы от шуток и показательных попыток прибедняться Реборна не смущали. С его точки зрения, это были не столько проблемы психики, сколько свидетельство её крепости. Некоторые расслаблялись, заливая стресс алкоголем (Реборн таких не уважал – в мафии алкоголики жили недолго), некоторые начинали по-идиотски шутить, а Савада вот строил из себя жертву обстоятельств, попутно пудря окружающим мозги и позволяя верить, что это они контролируют ситуацию. – Ну, что? Приступим?

***

Коллонелло бесшумно пробирался вдоль кирпичных стен, прислушиваясь к каждому звуку. Пустые окна внутри здания (зачем?), проломленные стены и неожиданные повороты давали возможность подобраться к противнику с разных сторон. К тому же, хоть Коллонелло не умел видеть сквозь иллюзии, он чувствовал, что некоторые из таких крепких на первых взгляд стен могут оказаться обманкой. По предложению Тсуны они разделились и зашли в здание с разных сторон, чтобы встреча с любым из противников была внезапна и случайна. Надо полагать, парень здраво опасался, что они с Реборном будут нарочно вылавливать его вместе. Или друг друга? Коллонелло и сам не знал, с кем бы хотел «повстречаться» первым. Ещё его забавляло, как естественно Савада разделил их и поставил задачи, вольно или невольно смоделировав учебную ситуацию: поиск и обезвреживание противников без вступления в переговоры. Напоминало старые добрые времена в учебке. Внезапный звук, с которым приземляется пнутый кем-то камешек, заставил его обернуться – и в ту же секунду откуда-то на него метнулась тень. Коллонелло успел увернуться, и удар пришёлся вскользь. – Так, значит? – ухмыльнулся мужчина, сообразив, что «тень» ниже ростом, чем известный ему киллер, и сам попытался уложить Саваду на лопатки. «Уложиться» Тсуна не дал – успел разорвать расстояние между ними и теперь настороженно следил за Коллонелло. Несколько следующих попыток мужчины заканчивались также – Савада ускользал от прямых ударов, вырывался из захвата и снова разрывал расстояние. – Ты собираешься драться, кора?! – возмутился военный. – Сколько можно разводить этот фарс? Тсуна пожал плечами: – Не хочу. Я, может, в душе пацифист. – Босс мафиозной Семейки – и пацифист? – расхохотался Коллонелло, но бдительности не ослабил. – Как будто меня кто-то спрашивает, хочу ли я им быть, – хмыкнул Савада и всё-таки атаковал. В жизни Коллонелло встречались люди сильнее его, опытнее, но каждый такой человек становился его стимулом – быть лучше, сильнее, быстрее. Сделать всё, чтобы никто не посмел его подчинить, чтобы не потерять свободу воли так, как это случилось в детстве. Спенсер Хейг, воспитатель, наставник, Небо, не состоявшийся босс – после того, как назвавшийся другом отца человек промыл ему мозги и только чудо спасло Джона от полного порабощения, подросток возненавидел себя за слабость. Пусть Хейг называл его сильнейшим Дождём (как и Шахматноголовый, что вызывало у Коллонелло зубной скрежет), но ни мощное Пламя, ни воля не спасли его от слепого повиновения. И только суровый капитан Лар Милч заставила его встряхнуться. «Так и останешься слабаком, если будешь хныкать о своей несчастной судьбе. И тогда уже не Спенсер Хейг тебя подчинит, а какой-нибудь гипнотизёр-мошенник», – сказала женщина и велела продолжить отжимания. Она заставляла его драться. Учиться. Обеспечила не только физические нагрузки – напомнила, что необходимо уметь распознавать чужую ложь, видеть, что стоит за словами людей, чего они хотят добиться. И Коллонелло учился. Он привык нападать первым, идти напролом, но умел отступать и хитрить, если в этом была необходимость. И его манера драться полностью соответствовала его характеру. Савада был иным. Быстрым, гибким, он больше защищался и полагался вовсе не на собственную силу. Зато если уж бил – удары были максимально эффективны. И конкретно в этой ситуации Коллонелло видел, что его не хотят убивать, только обездвижить или, если не получится, вымотать, чтобы свалился сам. Кто бы ни был автором тех чудесных слов о понимании, он был прав. Мужчина действительно многое понял о Саваде только по этому бою. Но было кое-что, что он хотел для себя прояснить: – Значит, быть мафиози ты не хочешь? Тогда почему ты здесь? – Потому что кровь не водица, – отрезал Тсунаёши, сверкнув глазами. – Мой предок наделал столько шума, так что и мне отсидеться не дадут: найдутся желающие сделать своей марионеткой. Что бы я ни делал, как бы ни отбивался, меня заставят быть тем, кем я не хочу. Лучше делать это на своих условиях: Шахматноголовый хотя бы честен, если суметь вырвать из него обещание. Резкие, почти злые слова Савады словно были материальны – они ударили Коллонелло под дых или дело было в пропущенном ударе, но несколько мгновений ушло, чтобы восстановиться. Слишком похоже… Джон тоже знал, каково это. – О, так ты надеешься, что Шахматноголовый будет душкой и сделает… а что, собственно? Зачем это мы ему понадобились? Тсунаёши хмыкнул: – Слишком сложно, чтобы объясняться сейчас. Но он обещал, что не причинит вреда тем, кто станет моими Хранителями, а обмануть меня сложно даже такому, как он. Коллонелло перехватил летящую к нему руку и сам, в свою очередь, впечатал Саваду в стену, сжав горло и посмотрев в его глаза. – И какое же тебе дело до вреда… нам? Тсуна захрипел, пытаясь вырваться, но, поняв бессмысленность этих попыток, обмяк. – Я ведь… сказал… кх… что не люблю… лишних жертв. – Не похоже, что ты сильно возражаешь против идей Шахматноголового. Глаза Савады вспыхнули оранжевым, и в бок Коллонелло врезалось что-то тяжёлое, снёсшее его с места. «Что-то» оказалось львом, вставшим мужчине на грудь двумя лапами и демонстративно оскалившим пасть. «Откуда?..» Пока Коллонелло прикидывал, сможет ли он удержать животное и не стать обедом, Савада спокойно встал, отряхнулся и подошёл ближе, потрепав льва по холке. – Я просто мазохист. Или фаталист. Если видишь будущее – ещё не тем станешь. Идём, Натс. Оставшись один, Коллонелло чуть привстал, пристально оглядывая коридор на наличие неучтённых животных, а потом с несказанным облегчением упал обратно. – Х-ха! – почему-то повстречаться с диким львом ростом под метр и весом больше двухсот килограмм оказалось страшнее, чем с самыми опасными вооружёнными преступниками. И только несколько минут спустя мужчина рывком заставил себя подняться. – Что он там сказал про будущее?