Принципы

      Маришке сложно дышать. Что-то с силой давит на рёбра, практически перекрывая доступ кислорода. Девушка открывает глаза, морщится от боли, хватаясь рукой за грудную клетку. Начинает дышать глубоко и медленно, но лучше не становится. Мариша не знает, что делать дальше, поэтому аккуратно поднимается с кровати, чувствует жгучее желание закашляться. Сдерживается. Лучше сначала дойти до ванной комнаты, проснуться, умыться. Девушка бросает короткий взгляд на будильник, указывающий стрелками на половину шестого.       Резникова радуется, что уже не настолько рано, так что ничего страшного не произошло. Девушка, шаркая пушистыми тапками по полу, медленно идёт к ванной. Неожиданно горло сдавливает спазмом. Мариша хмурится и думает, что после водных процедур хорошо было бы заварить и выпить горячий чай. А если не заварит, то в школе ей и слова из себя выдавить не удастся. Терпеть боль в горле становится невыносимо. Очень плохо, что Маришка умудрилась заболеть за несколько дней до пресловутого концерта, на который её затянули Огнева с директрисой. Да и олимпиады на носу…       Маришка с трудом сглатывает. Болезненное ощущение спускается ниже, куда-то к желудку… или к лёгким… Девушка только успевает открыть дверь и включить свет в ванной, когда её настигает кашель.       Мариша кашляет довольно долго, с надрывом, но в ладони, чтобы не распространять микробы по всей квартире. Не хватало ещё, чтобы мама заболела… Девушка шмыгает носом, отводит руки от лица и чуть не кричит, вовремя захлопнув рот и сжав зубы: её ладони сплошь покрыты кровью, перемешанной с носовой слизью. Маришка прерывисто выдыхает, рассматривает отдельно каждый палец, густо покрытый её собственной кровью. Глаза с непривычки приходится щурить, чтобы иметь возможности нормально видеть. Резникова почти дрожит, но отчаянно пытается держаться. Ей чертовски страшно. Этого не скрыть…       Когда первая реакция на яркий свет и окровавленные руки проходит, Мариша с ужасом осознаёт, что видит в красноватом месиве лепестки… Ярко-синие изначально, но сейчас больше напоминающие грязно-бордовые. Девушка запрокидывает голову, не давая возможности глупым и совершенно ненужным в данной ситуации слезам прокатиться по её щекам. Нельзя быть слабой! Что бы ни случилось, нужно оставаться сильной.       Маришка вздрагивает — она слишком хорошо знает старую легенду про цветы в лёгких при неразделённой любви… Её мама, Фариэлла Резникова, часто читала дочери сказку-легенду перед сном, добавляя в конце загадочным и почти что томным голосом, что цветочная болезнь или же, по-научному, ханахаки действительно существует. Но Маришка никогда не верила. Она считала слова матери банальной сказкой для детей, потому что цветы априори не могут прорастать в организме человека, тем более из-за любви…       Маришке становится до невыносимого смешно. Она наконец-то понимает, лепестки каких цветов покоятся у неё на ладони: это васильки. Девушке сразу же видится Василиса, её ярко-синие глаза и плотно сжатые губы. Это ведь из-за неё… Внезапно Мариша вспоминает, как долго убеждала саму себя, что слова, движения, жесты и мимика лица Огневой совершенно не привлекают её. Вспоминает, как проходила мимо с каменным выражением лица, изредка скаля зубы в противной ухмылке. Скалилась и не понимала, кому делает больнее: Василисе или себе. Маришка всегда знала, что не умеет сдерживать себя, поэтому изначально выбрала другую тактику общения.       Потому что когда Василиса была рядом, Резниковой не находилось спасения. Маришка задыхалась, умирала. Поэтому отталкивала девушку каждый чёртов раз, стараясь не сближаться. Просто отстранялась, но, как оказалось, Василиса была упрямым человеком и уже который год не оставляла попыток подружиться с Маришей. А она лишь уходила, за что сейчас и поплатилась… Ханахаки — странная штука. Вроде бы сказки, но Резникова сильно сомневается в своём и в общественном мнении, глядя на ладонь, полную крови и васильков. Ярких и маленьких, напоминающих по цвету глаза Василисы. ОНА. НЕ. ВЕРИЛА… Никогда не верила, но теперь больна. В её лёгких растут цветочки, а значит поверить придётся.       Маришка прикрывает глаза, пытаясь сжать в кулаке уже стекающую по руке кровавую смесь, и обречённо улыбается. В голове девушки мелькает совершенно глупая мысль: тем, кто придумал любовь, вероятно, было очень весело…

***

      — Привет, Мариша, — здоровается Василиса, растягивая губы в улыбке. Резникова раздражённо хмурится и просто проходит мимо. Она просто игнорирует мгновенно поникшую одношкольницу и странное чувство где-то под рёбрами. Ей хочется всего и одновременно ничего. Она уже слышит, что Огнева, потоптавшись на месте пару секунд, всё же решает догнать её. — Подожди. Я же просила выслушивать меня до конца, а потом уже валить.       — Я не обещала, помнишь, — усмехается Маришка, поворачивается лицом к Василисе. Огнева выглядит слегка поникшей, но всё равно раздражённой. Маришу немного заботит то, что все люди, даже она сама, такие раздражительные. Одно неверное слово — и все взрываются. — Что опять случилось?       — Диара Марковна торопит нас. Просит позаниматься сегодня в актовом зале во время уроков или после них, но чтобы обязательно. И так каждый день до концерта, — объясняет Лиса, а Мариша, не сдержавшись, кривится, как в отвращении. Целыми днями просиживать в школе ради того, чтобы репетировать пять несчастных строчек и, видать, под строгим присмотром директора или одного из завучей.       — Диара хотела приходить и смотреть каждый раз, да? — вяло интересуется Резникова. Она замечает, что глаза Василисы сегодня особенно синие. Они у Огневой и так необычного оттенка, но иногда цвет немного меняется. За этим интересно наблюдать. Маришка моментально одёргивает себя, ужасно застеснявшись того, что мечтает о каких-то глупостях. — Если так, то я как-то не особо горю желанием приходить.       — Ну, да… директор обещала заходить иногда, смотреть на наши успехи, — признаётся Василиса словно нехотя. Маришка видит, что и сама Огнева не фанатка помощи родной и любимой школе. Ею движет нечто другое, какой-то совершенно иной интерес. Этого Резниковой не понять с её простым (момент особенно спорный, но Маришка предпочитает считать именно так) восприятием жизни и ужасно низким полётом фантазии. — Но в этом ведь нет ничего страшного. Директор и директор. Меня больше волнует то, что она хочет результатов. Помнишь, я говорила, что концерт через неделю? — спрашивает Огнева. Маришке весь этот диалог кажется странным и каким-то тягуче-неприятным, но она покорно кивает. — Так вот. Диара Марковна подумала и перенесла его на эту пятницу, ведь ты неожиданно быстро согласилась, — Лиса задумчиво кривит губы, а Мариша качает головой.       — То есть времени почти нет, а результаты нужны? — хмыкает девушка вопросительно.       — Да, — отвечает ей Василиса. — Сегодня уже вторник, а парни, которые могут настроить аппаратуру, обещали придти только завтра, поэтому, считай, день потерян, — Огнева, заметно переживая, мнёт пальцами воротник своей рубашки. Маришка стоит и, скромно выражаясь, курит бамбук* в надежде расслабиться и не волноваться по пустякам. Нарастающая паника Лисы потихоньку передаётся и Маришке, которой, по сути, совершенно наплевать на успешность или провальность какого-то там концерта. Но Василиса ответственная. — Времени почти что не осталось, — проговаривает девушка тихо. В голове Маришки что-то будто бы щёлкает. Громко, взрываясь фейерверком. Перед глазами внезапно появляется изображение огромных часов, похожих на те, что часто снятся Резниковой по ночам. Маришка поражённо сглатывает и, не особо вдумываясь в то, что говорит, как на автомате выдаёт:       — Не переживай, время на нашей стороне, — Резникова задумчиво хмурится своей фразе, такой знакомой, но странной. Кусает губу и не замечает всего спектра человеческих эмоций на лице у Василисы. Огнева, ошарашенно похлопав глазами пару мгновений, берёт себя в руки. А потом снова шумно выдыхает и выглядит растерянной.       — Нет, время предало нас… меня. Что-то пошло неправильно, — бросает Василиса будто бы в забытье, а Мариша замирает и пытается понять, что это только что произошло с ней. Какие-то неясные картинки, фейерверки, изображение часов… а ещё она видела крылья… ярко-красные крылья. Маришка машет головой, силясь отогнать видения, но не выходит. Рядом с Огневой неясные картинки из прошлого или, что более вероятно, из прошлой жизни всегда чересчур сильны. Это навевает некоторые мысли… Маришка терпит боль где-то под рёбрами и игнорирует кашель, старающийся выползти на поверхность. Только не сейчас.       — Время не может никого предать, — качает головой Резникова и, не сдержавшись, несколько раз кашляет в сторону. Лёгкие с болью сжимаются. Маришка не умеет этого контролировать, а от того злится. Огнева же практически испуганно расширяет глаза в ответ на слова Мариши.       — Может! — внезапно выкрикивает девушка. Маришке кажется, что она видит в глазах Огневой слёзы. Её это довольно-таки сильно настораживает. — Я же предала!       — А ты тут при чём? — с недоумением интересуется Маришка.       — В этом мире всё наперекосяк из-за меня, — грубо бросает Огнева, а потом, глубоко вдохнув и как-то испугано поёжившись, бормочет: — О, Эфларус, забудь, что я только что сказала! — Василиса разворачивается и убегает, не договорив про время и концерт с репетициями. Маришка просто стоит и смотрит ей вслед, закатывая глаза и цокая языком. Нет, Резникова никогда не сомневалась в том, что Лиса тронутая на всю голову, но чтобы настолько… И что это за Эфларус-то такой? Мариша прикрывает глаза. Слово странно знакомое, вызывающее новый поток неясных видений и смазанных картинок, но в то же время отталкивающее и пугающее.       Лучше об этом не думать вообще. Сумасшествие Огневой, конечно, очень занятное, но никаким боком не касается Мариши… От подобных мыслей начинает кружиться голова. Резникова сгибается пополам, обхватывает себя руками и надсадно кашляет, роняя на пол синевато-бордовые лепестки. Чёртовы васильки. Ниточка кровавой слюны тянется от уголка губ до подбородка, горло саднит, а сердце стучит по-глупому неровно. Маришка вытирает рот ладонью и стремится побыстрее удалиться из этого места, ведь на полу остались лежать окровавленные цветы…       Резникова знает, куда идёт, — на улицу к их общей с Фэшиаром скамейке. Если повезёт, приятель будет там. Разговоры с ним хоть и сводятся обычно к Василисе, но помогают Маришке успокоиться и увериться в правильности своего решения. Им с Огневой никогда не быть вместе. И дело не только в крови, лепестках, цветах, сумасшествии… Нет. Дело в принципах. Обычных и человеческих…       Пусть сердце сгорит дотла, пусть лёгкие разорвутся на мелкие кровавые куски цветами васильков, что трепетно распускаются внутри и безжалостно рвутся наружу, пусть… Мариша не сможет, не сумеет принять её из-за собственных грёбаных принципов! Потому что любить девушку, будучи самой девушкой, нелепо, неправильно… Но так сладостно-болезненно, до щемящего чувства, до сжимания сердца в груди… Так неверно, но так необходимо, так дразняще… Настолько двойственно и погано, что в груди девушки начинают прорастать васильки.       Маришка, уже будучи на улице, встречается глазами с Фэшем. Парень как обычно сидит на скамейке и задумчиво разглядывает носки своих кроссовок. Он приветливо улыбается Маришке, заметив её присутствие.       — Привет, Мариш, — здоровается он, протягивая ладонь для рукопожатия. Резникова улыбается в ответ и легко жмёт руку. Дальше они разговаривают о какой-то ненужной ерунде, никак не касающейся отношений, личной жизни или каких-то там чувств. Марише даже становится немного, совсем капельку легче на душе. Кажется, что внутри привычно пусто, но всё же несчастные васильки дают о себе знать легкой тошнотой и спазмами в горле. Резникова сглатывает вязкую слюну.       — Я часто думаю, могут ли единороги понимать человеческую речь, — шутливо делится Маришка с Драгоцием, стараясь расслабленно улыбнуться. Фэшиар приподнимает правую бровь в немом удивлении, хмыкает и начинает смеяться. Маришка сначала удивляется, привыкнув видеть парня более холодным и сдержанным, но потом расслабленно выдыхает. А Фэш смеётся. Так задорно и искренне, заразительно настолько, что Марише тоже хочется хихикнуть, но она сдерживается. Понимает, что смех может вызвать приступ кровавого кашля. Так было уже много раз.       — Глубокий философский вопрос, — весело хмыкает Драгоций. Мариша видит, что он даже чересчур весел. Это прекрасно, но как-то очень неожиданно.       — Что с тобой? — интересуется Мариша у Фэша, разглядывая кольцо на своём указательном пальце и чуть хмурясь.       — Василиса стала ближе ко мне, — делится Драгоций, вытягивая из кармана кожаной чёрной куртки пачку сигарет и затягиваясь в первый раз. Маришка кривится, так как не особо жалует курение и сигаретный дым, но молчит. Ей просто нечего сказать. — Мы начали общаться. Как думаешь, у меня может что-то получиться? — интересуется парень и приятельницы. Маришка безразлично пожимает плечами. Даже если бы у неё не было принципов, касающихся того, кого ей любить, она бы всё равно не посмела мешать счастью Фэшиара. Он кажется ей замечательным человеком. Немного чудаковатым, иногда чересчур холодным и закрытым, но хорошим. Именно такого заслуживает несносная рыжеволосая девчонка.       — Возможно… Не мне знать, что творится в голове твоей избранницы, — хмыкает Мариша, закидывая ногу на ногу. — Ты парень видный, так что можешь особо не переживать.       — Мне хочется понимать Василису, а не встречаться просто ради того, чтобы встречаться. Вроде бы я уже созрел для серьёзных отношений, — пожевав губу, заявляет одноклассник. Маришка запрокидывает голову и, удивляя даже саму себя, почему-то весело и вполне искренне смеётся. И ей даже кажется, что боль между рёбер на какой-то миг отступает. Наверное, смех всё же продлевает жизнь. К сожалению, после внезапного приступа веселья девушке тут же хочется зайтись в приступе кашля. Она сдерживается. Её смех вызывает у Фэшиара ответную улыбку. Маришка хмыкает. Забавно, что сначала веселится Фэш, а она держится, а потом уже вовсю смеётся сама, но Драгоций в этот момент только улыбается. — Я пригласил её сегодня на свидание. Она обещала подумать.       — Я очень за тебя рада, Драгоций, — прикрывает глаза Маришка. Она чувствует, что дурацкие, снова проросшие цветы просятся наружу. Она, конечно, до последнего не верила в сказки о смерти от невзаимности, пока не испытала силу этой магии (или проклятья?) на себе. Нет, она совершенно ни на что не жалуется. Ей даже забавно осознавать, что её неубиваемое влечение к Огневой не является всплеском гормонов или просто мимолётной прихотью. Интересно, что чувства действительно очень глубоки, раз вызывают постепенную и довольно-таки болезненную смерть.