Принципы

      Марише не хватает сил смотреть Огневой вслед. Очередной спазм в горле становится чересчур болезненным, лёгкие пышут жаром и заставляют Маришку на секунду сжаться, а потом начать с надрывом кашлять. Дурацкое чувство… Мариша прекрасно понимает Василису, хотя, возможно, и не понимает вовсе, а все правильные выводы и мысли — всего лишь глупость и не более. Невозможно понимать кого-то, когда не в силах понять самого себя.       Маришка вроде бы уверена в том, что Огнева слишком любит себя, чтобы долго страдать, мучиться или умереть из-за секундной влюблённости, той самой, что она почувствовала к своей однокласснице. Она вроде бы уверена, но всё равно хочет думать, что Василиса… А что Василиса? Маришка начинает раздражаться на саму себя. Ведь действительно, что должна думать и считать, чувствовать Василиса? Она должна погрустить пару дней, а потом прийти в норму, снова улыбаться, радоваться жизни и никогда-никогда больше не вспоминать Маришку… Резникова пытается верить в это, то есть в то, во что верить ей так отчаянно не хочется.       Марише не хочется понимать, что она только что разбила сердце не только себе, но и Василисе. В то же время она тайно (пусть и глупо) надеется, что Огнева всё же любит её. Хотя Маришка и не понимает, что ей даст осознание взаимности любви? Она вроде бы и так это знает… Вроде бы всё и так взаимно, но… Всё не так. Совершенно и абсолютно. Что-то колет и режет, переворачивает каждую мысль, извращает действительность, и Маришке снова хочется кричать. Кричать от собственной глупости. Мариша ничего не чувствует, как кажется ей самой, но эта мысль только раздражает девушку ещё сильнее.       Маришка не может ничего не чувствовать! Потому что чувствует постоянно, непрерывно, потому что её ладони снова окрашиваются в красный, ярко контрастируя с цветом её кожи. И это наилучшее доказательство того, что Мариша ещё живёт, ещё дышит и видит. Видит… Смотрит на эту чёртову жизнь будто бы со стороны и ненавидит себя за всё сразу: за грубость по отношению к Василисе, за любовь, за отторжение, за боль, за отчаяние. Она себя не-на-ви-дит! Вроде бы… И это будто преследующее Резникову «вроде бы» каждый чёртов раз доводит её до белого коленья. Раздражает…       Маришка чертыхается, понимая, что лицо у неё так же всё в крови и, наверное, в лепестках, и сразу же направляется в женский туалет, чтобы умыться. Девушка думает, что вполне неплохо было бы сейчас, отмывшись, поговорить с кем-нибудь. С Фэшиаром, например. Это должно помочь унять бешено стучащее сердце и привести в порядок мысли… Она мыслит рационально и как-то пусто; никак, словно бездушная машина, исправно или уже не совсем выполняющая все свои функции. Маришка часто напоминает себе робота. Наверное, она всё же многого не чувствует. И это, кажется, уже вошло в привычку. Стало нормой. Кажется…       Кажется… Наверное… Вроде бы…       Бесит!       Кафель под высокими каблуками неприятно цокает, отдаваясь тупой болью в висках Маришки. Коридор кажется размытым, как рисунок, на который неосторожным движением руки пролили воду, и бесконечным. Девушка некстати вспоминает знак бесконечности — перевёрнутая восьмёрка — округлая, яркая, точная и почему-то бронзовая… Кража памяти… Резникова хмыкает, чересчур хорошо понимая, что эта самая восьмёрка напоминает ей о чём-то таком, о чём ей, Маришке, уже давно хоть и хочется, но не удаётся вспомнить. Девушка пытается идти быстрее. Дверь уже совсем близко. Резникова хватается за ручку и заходит в помещение. Запах отвратительный, но ей, в общем-то, всё равно. Она включает на полную холодную воду и подставляет под неё руки.       На заляпанную, убитую временем раковину быстро льётся слабо окрашенная, красноватая вода. Маришка безразлично наблюдает за движением воды из крана, думая о чём-то отстранённом. Ненужно-глупых, но таких трепетных мыслей в её голове с каждой секундой становится только больше. Даже лепестки, никак не желающие отлипать от пальцев Маришки, ничего не меняют. Девушка тихо шипит, закрывая глаза и сжимая руки в кулаки. Холод проточной воды пробирается под кожу, но не причиняет вреда, только чуть-чуть успокаивает разум. И Мариша благодарна ему за это, за минимальную ясность, которой в последние дни так отчаянно не хватает. Раздражает то, что за неделю всё покатилось под откос, что уже ничего не исправить.       Она… Они с Василисой совершили слишком много, недопустимо много ошибок, чтобы любить друг друга. И сейчас Мариша, как никогда раньше, понимает это. Ей было очень сложно, однако она сумела принять тот факт, что скоро погибнет банально из-за любви… Маленькая девочка внутри неё часто спрашивала, что же будет дальше, но сама девушка отвечала ледяным молчанием. Она разбивала Василису, а та покорно ломалась и извивалась, наступала сама себе на горло, душила гордость, потому что глупо хотела всегда быть рядом. И хочет до сих пор… А Резникова всё противится… Какая же она всё-таки эгоистка! Мариша никогда не умела слушать никого, кроме себя, за что и поплатится в скором времени собственной жизнью… Ничего не изменится, Мариша уверена. Всегда можно повзрослеть, изменить причёску, вести себя как-то по-другому, но Маришка понимает, что навсегда останется такой же безответственной и холодной, пустой. Такой дурацкой, такой невыносимо упрямой, прямо как Василиса…       Резникова знает, неправильно любить за недостатки, но верно говорят, что любят не за что-то, а вопреки. Как иначе объяснить то, что несмотря на все ужасные слова, сказанные Маришкой, Василиса не сдаётся, пытаясь вновь и вновь? Но ведь Василиса и не любит… Или всё-таки любит?.. Голова Резниковой гудит от вопросов. Девушка чувствует, что сама, своими собственными руками усложняет и так не самую простую ситуацию. Она понимает, что если бы не эти принципы, то они с Василисой… На этом мысль обрывается, а Мариша шумно выдыхает. А что они с Василисой?       Мариша чувствует неумолимое приближение конца. Её собственного, к сожалению или к радости. Она прикасается холодными пальцами к своему лицу, стирая кровавые потёки, облизывает нижнюю губу языком и чувствует во рту уже привычный металлический привкус. Конечно, вкус собственной крови никогда не меняется, а жаль…       Маришка вытирает всё лицо влажной салфеткой, которую достаёт из своего рюкзака, выдыхает и, нацепив на лицо самое спокойное и даже умиротворённое выражение, выходит в коридор. Ученики снуют туда-сюда, не обращая на старшеклассницу никакого внимания. Иногда Маришу всерьёз удивляет то, что во время её разговоров с Василисой чаще всего в коридорах, которые просто обязаны быть переполненными людьми, нет совершенно никого. Это не просто удивляет, но и пугает, потому что никакого объяснения этому феномену нет. Просто данность, но какая-то непонятная.       Девушка шагает, но останавливается и внезапно понимает, что после всего произошедшего она не может пойти и просто болтать с Фэшиаром. На это нет никаких сил: ни душевных, ни физических. Поэтому Маришка вздыхает и медленно плетётся в кабинет. Обучение-то никто не отменял, пусть времени больше не осталось. Оно точно не на стороне Мариши. Больше не на стороне. Радует только то, что скоро конец дня, ночь, темнота и странные сны, будто возвращающие Маришку в прошлую жизнь…       А вот следующее утро кажется Резниковой хмурым и безжизненным. Девушка просыпается после очередного непонятного сна, даже не замечает, как на автомате собирает рюкзак и доходит до школы, а потом на перемене стоит у окна и наблюдает за одиноко курящим Фэшиаром. Желание подойти и поговорить как обычно становится чуть сильнее, поэтому Мариша, накинув на плечи ветровку и собрав волосы в высокий хвостик, выходит на улицу. Подойдя, она здоровается первой, привлекая внимание парня к себе. Он сидит по-турецки, держа в руках непочатую пачку сигарет, и разглядывает камешки под скамейкой. Грустный и холодный как всегда, но отвечает приятельнице нейтральным «привет» довольно быстро.       — Не особо тепло, чтобы рассиживаться в одной футболке, — чуть укоризненно тянет Маришка, окидывая Драгоция внимательным взглядом. Парень безразлично пожимает плечами.       — Я как-то не замечаю, — отвечает он, не глядя на приятельницу. Маришка, ещё прекрасно помня, как совсем недавно Драгоций улыбался и весело хохотал, удивляется тому, насколько подавленным он выглядит сейчас.       — У тебя что, что-то случилось? — спрашивает Мариша, кутаясь в лёгкую ветровку. Драгоций кивает.       — Тебе, как единственному нормальному человеку в этом курятнике, скажу, — как-то грустно улыбается Фэш, наблюдая за тем, как Мариша присаживается рядом. — Я совсем недавно… вчера вечером поцеловал Василису и предложил ей встречаться. Она согласилась, — Драгоций крутит в руках пачку, смотрит куда-то вдаль. Маришка почти что давится собственной слюной после слов приятеля и заходится в бешеном приступе кашля. Фэш заботливо стучит её ладонями по спине, а Резникова просто не верит в то, что Василиса так легко наплевала на неё и завела отношения с Фэшем. Нет, конечно, Мариша и сама хороша, но чтобы вот так резко-быстро. Всё в один день…       — Хм… Ну, что же… Я тебя поздравляю, — растягивает Маришка непослушные губы в улыбке и пытается искренне поздравить Фэша, ведь он заслужил любовь, заслужил, чтобы его любили, но Фэш совершенно не придаёт значения её стараниям. Это видно по его лицу. Поэтому Мариша перестаёт мучить себя и чуть удивлённо спрашивает: — Что-то не так? Ты слишком несчастный для человека, с которым согласилась встречаться любимая девушка, — слово «любимая» заставляет звёздочки заплясать перед глазами Резниковой, но девушка не обращает на них внимания.       — Ну да… — Фэшиар пожимает плечами чересчур безразлично даже для него, а потом опускает голову и выдыхает дым сигареты колечками. Маришка морщится. — Просто мы общались… И я понял, что она уже влюблена. Сильно… И не в меня. Судьба-сука и любовь такая же, — внезапно раздражается парень, стукнув кулаком по железной лавке, на которой они с Резниковой и сидят временами. — Я же вижу, что она на меня просто смотрит. Просто! Без ничего. Я, как дурак, надеялся, а всё вот так.       — Хей, Драгоций, не заводись, — бормочет Мариша, стуча приятеля по плечу и одновременно стараясь скрыть собственную растерянность. Значит, Василиса ей и не врала, а с Фэшиаром согласилась быть вместе от отчаяния… Бред какой-то, но на ложь не похоже. Ведь, чем бредовее звучит ситуация, сложившаяся в жизни, тем она правдивее. В этом Мариша убедилась на своём собственном опыте. — Почему с ней об этом не поговоришь? Прости, но я — не жилетка для соплей. Понимаю твои чувства, но ничего сделать-то не могу для тебя…       — Я и не прошу. Мне просто паршиво, Мариш, — тихо произносит Фэшиар, доставая из пачки третью сигарету подряд и зажигая её. — Не понимаю, что мне делать, как поступать. Так, как велит сердце, да? — внезапно с улыбкой спрашивает он у Маришки. — Романтично и девушки так любят говорить, — слово «романтично» заставляет лёгкие сжаться. Резникову передёргивает, и Фэшиар замечает это, но спрашивать ничего дальше не спешит — ждёт ответа на свой предыдущий вопрос.       — Нет, Фэш… Не будь так в этом уверен, — чуть ли не впервые в жизни называет Мариша парня по имени, глядя на хмурое утреннее небо и думая о том, что не всегда бывает верным и рациональным слушаться своего сердца. Нельзя поддаваться эмоциям, нужно мыслить трезво и благоразумно. А влюблённости и любовь напрочь отключают голову у человека, чего, к удивлению, не произошло у Мариши, хотя паршивые цветы в лёгких — прямое доказательство искренности безответных (или уже не совсем) чувств. — Твоё сердце может просить тебя броситься под поезд после разрыва с девушкой, — Фэш хмыкает после этих слов и выкидывает окурок, примяв его после подошвой кроссовка, — но это же не значит, что самоубийство — лучший вариант.       — Ты всё слишком гиперболизируешь, — резонно замечает Фэшиар, улыбаясь Маришке. Девушка пожимает плечами.       — Да, пример вышел так себе, на троечку, но ты же понимаешь, что я имела в виду, да? — спрашивает Мариша, хотя и так видит в глазах приятеля понимание. Более того, девушка уверена, что Драгоций думал в подобном ключе и до разговора с ней, а сейчас — просто уверился… Так странно, Фэш понимает безразличие Василисы, но всё равно встречается с ней, а сама Огнева… Маришка всегда знала, что Василиса девочка сильная, сможет пережить что угодно, поэтому не особо не удивилась и оказалась права — Лиса в считанные часы заменила неудавшуюся девушку на Драгоция, безумно влюблённого в неё. Конечно, Марише было грустно осознавать, что Огнева просто пользуется Драгоцием и его симпатией, чтобы заполнить пустоту внутри себя, но ничего тут не сделаешь… Как же Резниковой сейчас хочется пустоты… Но внутри неё лишь ярко-синие цветы.       — К сожалению… Я не хочу давить на неё. Буду общаться, как раньше, — Фэш внезапно оживляется и смотрит куда-то в сторону школы. — Это Василиса, — говорит он и улыбается, заставляя Маришку повернуть голову и впериться взглядом на стоящую на крыльце школы рыжеволосую девушку. Действительно, Василиса. Расстояние, конечно, довольно большое, но такую яркую окраску волос трудно не заметить.       — Так иди и поговори с ней, — подбадривает Мариша Фэшиара, хлопая его по спине и подбивая начать разговор с Огневой. — Ничего страшного не случится, если вы немного поболтаете.       — Да. Спасибо, — благодарит её Фэш и внезапно приобнимает. Маришку никак не тревожат его объятия, ведь они с Фэшиаром всего лишь приятели или же, возможно, даже друзья, но не больше, поэтому девушка спокойно отвечает на них и усмехается. — Я рад, что у меня есть такой друг, как ты, — признаётся Фэш и быстрым шагом направляется к крыльцу. Мариша провожает его взглядом.       — Ничего страшного… — вторит она сама себе, тоже поднимаясь и немного приближаясь к школе, чтобы рассмотреть Фэша и Василису чуть лучше.       Мариша видит, что Огнева радуется встрече с Фэшиаром не искренне. Василиса лишь улыбается, стараясь придать натянутой сквозь силу улыбочке, пусто и потерянно смотрящим глазам ноток любви, влюблённости или хотя бы заинтересованности. Не выходит… Драгоций не идиот, он прекрасно понимает, что Огнева, которую он любит, которой готов отдать на растерзание собственное нежное сердечко, не чувствует к нему ничего, кроме дружеской симпатии. Он ведь сам говорил об этом Маришке.       Резникова хмыкает, прикрывая глаза. Злится от отчаяния. Злится, потому что любит… Злится, потому что умирает. Надежды, тщательно скрываемые Маришкой даже от самой себя, разрушаются окончательно. Это и так понятно… Но раньше у Резниковой была единственная отрада, маленький лучик солнца в непроглядной, всепоглощающей тьме — Лиса, её очаровательная улыбка, мягкие черты лица, остро точёный подбородок и часто нахмуренные брови, её заразительный искренний смех, невольные движение кистей, ладошек, рук.       Мариша могла рассматривать, любоваться, упиваться ею, прекрасно осознавая, что им никогда не быть вместе. Довольно долгое время подобное понимание не приносило ничего, кроме небольшой щепотки боли, но, а сейчас… Сейчас любое упоминание имени рыжеволосой окрыляет измотанный организм Резниковой, зарождает в противящейся душе глупую и совершенно бессмысленную надежду, на миг убирая проклятые цветы из лёгких. Но любой разговор или игра в гляделки с Василисой приводят к очередному приступу.       А сдерживаться уже не представляется возможным.