***
Маринетт шла, топая ногами. О Боже. Сердце отбивало бешеные ритмы, грозясь разорвать грудную клетку. Волнение сковало ясность ума крепкими цепями, заставляя все тело покрываться мелкими мурашками. Кулаки непроизвольно сжимались, да так, что белели костяшки. Дюпен-Чен боязливо обернулась, услышав шорох позади. Если Феликс такой же властный и пугающий мужчина, как ее папочка, то она не знает, как ей быть. А бежать некуда. Ожидания. Они оправдались быстрее, чем рассчитывала девушка. В нескольких метрах от нее стоял высокий мужчина. Он с детской задоринкой смотрел в глаза Маринетт. Он улыбался. Широко, почти до ушей. Но самое странное то, что в улыбке не было и намека на фальшь. — Здравствуй, — в один момент он сократил расстояние между ними, и теперь дружелюбно протягивал Мари руку для рукопожатия. Дюпен-Чен от неожиданности отступила на шаг. Этот человек не вызывал у нее отрицательных эмоций, но все обитатели этого дома казались ей подозрительными. А особенно брат Адриана. Похоже, заметив страх собеседницы, Феликс добавил: — Не бойся, я не причиню тебе вреда. Кстати, о вреде... Мой брат тебя не обижает? Он не говорил, зачем удочерил тебя? С губ девушки сорвался вздох облегчения. Интуиция подсказывала, что ему можно доверять. Его аура отличается от Агреста. Она не пропитана ненавистью, надменностью и презрением. — Нет, не говорил, — Дюпен-Чен осторожно улыбнулась уголками губ, — я хотела его спросить, но... Вы знаете, что я здесь делаю? Он сказал, что я... игрушка. Горничная назвала меня шлюхой. «А ведь я ещё девственница!» — чуть было не добавила она. Мари до боли прикусила губу, сдерживая слезы. Она знала, что если сейчас даст слабину, то утонет в этом омуте отчаяния с головой. Ярость, негодование и жгучая обида бушевали в ней, не желая сдавать обороты. И не нужно было. Пока она сдерживается, но это ненадолго. Она должна знать все, что от нее скрывают. — Хм, — Феликс задумчиво погладил воображаемую бороду, обдумывая слова девушки, — думаю, это вполне может быть правдой, но, видишь ли... Мой брат всегда что-то не договаривал. Боюсь, у него на тебя масштабные планы. Особенно учитывая то, — он оглядел Дюпен-Чен с ног до головы, — что ты так похожа на Мартину. Просто копия в миниатюре. Укол зависти вонзился в сердце так быстро, словно стрела. Отравленная стрела. И теперь этот яд со стремительной скоростью бежал по ее венам, заставляя чахнуть цветы за собой. Надежды на светлое будущее, как рукой сняло. Почему она так похожа на эту Мартину? Этот вопрос проносился в ее голове по десятому кругу, заставляя чувствовать себя втянутой в эти интриги. А она не хотела ни пристрастий, ни интриг. Эта Мартина... Для Маринетт она — сундук с секретами. Кто она? Что она из себя представляет? Вопросы сами возникали в сознании, но ответов не было... И это бессилие перед обстоятельствами доводило ее до отчаяния. — Как думаешь, Адриан удочерил меня только потому что я похожа на Мартину? — слова сами неожиданно слетели с губ. Она задавалась этим вопросом настолько часто, что, кажется, сойдёт с ума, если не получит ответа на него. Быстро. Как можно скорее. Родители воспитали ее как нельзя лучше. Соблюдать правила этикета, обращаться к старшим на «Вы», не повышать тон. Однако Феликс показался ей родственной душой, хоть и, очевидно, был старше ее. Но когда он улыбался, и на его щеках выступали миловидные ямочки, он казался маленьким мальчиком. — Нет не думаю, — уверенно ответил Феликс, так, что у Мари не осталось сомнений в правоте его слов. — Адриан из всего извлекает выгоду. Он ненавидит пустые затраты. Он бы вряд ли взял тебя из чувства мести и, уж, тем более сочувствия. Уверяю, мне неизвестны его мотивы. Однако ситуация, в которую ты попала, мягко говоря не ахти. Спросить его напрямую рискованно и необдуманно, но я могу помочь тебе выяснить правду. Если ты, конечно, хочешь. Девушка решительно столкнулась с глазами, зелёными, как у Адриана, но темнее, в которых не отражается ни тени фальши. — Хорошо, — она благосклонно кивнула, — давай выясним правду.***
Лили осторожно, чтобы ее не увидели, приоткрыла дверь, заглянув в маленькую щель. Похоже, девица из детдома и младший брат месье Агреста нашли общий язык. Так же тихо закрыв дверь, горничная направилась в гостиную. До этого момента она не могла думать ни о чем, кроме инцидента утром. Да как эта маленькая паршивая девчонка смеет так обращаться с ней?! Да, Лили назвала ее шлюхой, но это же правда! Конечно, не стоило ей идти на поводу эмоций, ведь это не она неуравновешенный подросток, но такие черты ее характера, как вспыльчивость и прямолинейность давали о себе знать. Именно из-за этих качеств она попадала в такие неловкие моменты, которые замять порой очень непросто. Наверняка, эта малолетка дулась и ревела... Прикусив губу, Лилу с отвращением отметила, что испытывает стыд и вину. В конце концов, она могла бы быть мягче. Но нет. Столько внимания какой-то малолетке? А ведь Лили уже полгода строит глазки этому несчастному Агресту старшему! Черт бы его побрал! Почему он делает вид, что не замечает ее откровенные намеки?! Ведь, гад, прекрасно все видит. А ещё эта Мартина образовалась... Сколько же из-за этой сучки проблем! Она до сих пор гадает, что он в ней нашел. Да, красивая. Да, не глупая. Но таких пруд пруди! А вот честных, жертвенных и преданных, как она — ещё стоит поискать. Колкое, обжигающее чувство того, что ее недооценивают, растекалось по груди? Почему? Ну почему жизнь так несправедлива с ней?! Она ведь прикладывает всевозможные усилия, чтобы заполучить свой лакомый кусочек? Она хочет любви. Любви хочет каждая женщина, но это желание просыпается не сразу. Оно мирно покоится внизу живота, дожидаясь того самого. А когда момент истины наступает, тысячи бабочек взлетают вверх, к самому сердцу, порхая своими крыльями. И как же, блин, бесит, что «тем самым» оказался влиятельный, властный бизнесмен, которому на нее плевать. Для него она — никто. Лили прекрасно понимала это, но в ее принципы сдаваться без боя не входило. Вдруг ее из размышлений вырывает протянутый свист. Горничная инстинктивно оборачивается. Глаза ее, до этого полуприкрытые, едва ли не вылетают из орбит. Какие люди! — Мартина, — зло цедит она, сжимая руки в кулаки, — что ты здесь забыла? И как вошла в дом? Стервам здесь не рады, знаешь ли... — Ах, это, — беззаботно отвечает Марти, пропуская оскорбление мимо ушей. В несколько широких шагов она подходит к Лили, потряся ключами прямо перед ее лицом, словно дразня. — Да так, осталась запасная копия. И тебе привет, Лили. Ну как, удалось очаровать Адриана? Горничная ещё шире распахивает глаза, поражённая до глубины души. Откуда? Откуда она знает? — Что, думаешь, я не замечала, как ты вертишь перед ним задницей? — словно прочитав ее мысли, Марти самодовольно усмехается. Отойдя, наконец, от обескураженной горничной, она плюхается на диван. — Что тебе нужно? — не оборачиваясь, спрашивает Лили. Пожар. Он разрастается в масштабах, поглощая ясность ума и посылая к черту разум. Лили пообещала себе, если немедленно не выпроводит эту гадину, то не простит себе этого вовек. Такая возможность показать, кто здесь главный. Она ее не упустит. Улыбнувшись собственным мыслям, она садится напротив. — Видишь ли, Лили, дорогая, тут такое дело... — издалека начала брюнетка. Но за тем ей, видимо, надоело играть в эту игру, и она невозмутимо вынула из сумки пистолет, направив его на горничную. Та заметно напряглась, но не шелохнулась. — Я знаю, что мой любимый муж недавно удочерил девчонку, так вот... покажи мне, где она. Услышав слово «любимый», Лили скривились. Чертова Мартина всегда так звала Адриана при ней, специально поддевая. И вот опять она продолжает свою тиранию, намекая на то, что в сердце Адриана она всегда будет занимать внушительное место. А Лили — пустое место. Старая тряпка, об которую не жалко вытереть обувь. Однако теперь Мартина не имела почетного статуса «миссис Агрест», поэтому командовать здесь не имела права. Медленно встав, не сводя взгляда с дула пистолета, Лили тихо, но уверенно ответила: — Кишка тонка, слабачка. На самом деле это не то что она хотела сказать. Совсем не то. Что-то вроде «убирайся», «да кто ты такая?», но никак не следующее, что прозвучало из ее уст. Соперничество, которое они вели несколько месяцев, просто не могло не сказаться на психике Лили. Та напряжённая атмосфера, когда в комнату входила ненавистная ею Мартина, заставило горничную выработать иммунитет. Если бы Мартина хотела уволить Лили, она бы это и сделала, но нет же... Видя ее чувства, она насмехалась над ней. А уволиться по собственному желанию она просто не могла. Знала, что это будет означать одно — она сдалась. Не выдержала напора. Уступить победу этой стерве она не могла. Мартина невольно дрогнула. Ее рука зависла в воздухе. Она мешкалась. По ее представлениям все гораздо проще: покажи пистолет, и прислуги, поджав хвосты, сделают то, что она хочет. Но это... такого она не ожидала. — Что, не можешь? — Лили знала, что очень рисковала, но остановиться не могла. Накипевшая ярость неумолимо рвалась наружу в виде слов. — Струсила, да? Признайся, ты просто жалкая соплячка. Всегда такой была. Особенно тогда, когда впервые явилась в этот дом. Вся такая пафосная и вальяжная, но чертовски мерзкая и противная. Ты тщательно строила образ сучки, за которой скрывалась потерянная малявка, жизни не знающая. Ты прямо как... прямо как... эта Дюпен-Чен! Наивная, тупая сука! И что в вас мужчины находят?! Вы же такие... Поток ее оскорблений прервал выстрел.