***
— Тина, ты должна прекратить эту связь немедленно, — Тая Локвуд, староста их класса, обрушилась на Мартину после уроков. — Тебе всего лишь шестнадцать, у тебя молоко на губах не обсохло. А ему двадцать шесть, он несколько раз попадал под арест, ты хоть это понимаешь?! И если бы не его богатый папочка, я уверена, он бы давно загремел в тюрьму! Это не любовь, дурочка! Ты для него просто что-то новенькое, экзотика. Он поиграется с тобой и бросит, как ненужную игрушку. Пожалуйста, одумайся, пока не поздно. Мартина, откровенно скучая, закатила глаза. Этого ей ещё не хватало. Она по секрету рассказала Саре о том, что встречается с Китом — местным красавчиком их провинциального городка, а та, судя по всему, разболтала всем. Пусть говорят, что хотят. Это не их дело, раз. Два, они просто не понимают, что между ней и Китом — гармония и взаимопонимание. Все три месяца, что они встречаются, он даже не посягал на её честь. Значит, ему не нужен от нее секс. В любом случае, не только это. — Ты меня слышишь? — щёлкнув пальцами перед ее лицом, осведомилась Тая. — Мартина, алло. Очнись! Он тебя не любит! Хлопок. И староста инстинктивно хватается за вспыхнувшую щеку. — Не лезь не в свое дело, — сквозь стиснутые зубы прошипела брюнетка. — Просто не притворяйся, что тебе не все равно! Ты постоянно строишь из себя пай-девочку и пытаешься всем угодить, но на деле ты просто сучка, прогнившая насквозь, Тая. — Все началось с того злосчастного дня. Первые три месяца, которые я встречалась с мажором — Китом Харди, ничего в моей жизни не изменило. Я была глупа и наивно верила в то, что это любовь. Но он использовал меня в своих целях... Да, взяв пример с него, я закурила и запила, но в малых дозах. Он не знакомил меня со своей плохой компанией, но потом... Все произошло внезапно, и моя жизнь круто перевернулась. На следующий день придя в коллеж и не обнаружив там старосту, Мартина насторожилась, но большое значение этому не придала. Как же она счастлива. Вчера она рассказала Киту о Тае Локвуд, завистливой подлизе, и парень внимательно выслушал ее, даже поддержал. Правда, когда он говорил: «Не волнуйся, милая, я разберусь», — ей показалось, что в его глазах загорелось дьявольское пламя. Но ей всего лишь показалось. Она надеялась. После уроков ее, как всегда, ждал Кит. Но на этот раз он не повез её домой, а напротив, поехал в противоположную сторону. — Кит, у тебя склероз? — едва ли не пыхтя от возмущения, спросила она. В ответ — молчание, и это ещё больше взбесило. Да что он себе позволяет?! — Мой дом совершенно в другой стороне. — Я в курсе, детка, — расплываясь в дьявольской ухмылке, ответил он. А затем невинно пожал плечами, словно ничего такого не случилось. — Нет, — Тина не собиралась сдавать позиции, — отвези меня, пожалуйста, домой. — Брось, — тянет он, хитро прищурившись, — тебе понравится. — Ну да, конечно. Когда ты так говоришь, мы постоянно влипаем в неприятности. Мысленно закатив глаза, она прижалась лбом к стеклу. «Хорошая девочка, — пронеслось в голове у Кита, — но, впрочем, посмотрим, как ты отреагируешь потом». Тина довольно быстро заснула. Проснулась лишь вечером, от ледяного, пронизывающего ветра. Резко подскочив, она в растерянности оглянулась. Лес. Но как она попала сюда? Неужели Кит так поступил с ней? Но зачем? Мускул на ее лице дрогнул — сзади послышался шорох. Молясь всем богам, которых она знала, обернулась. — Проснулась, крошка, — кривая усмешка. — Идём со мной. Инстинкт самосохранения. Он отчаянно бил по вискам, крича о том, что нужно убираться немедленно. Но томный, глубокий голос Кита подействовал на нее как успокоительное. Решившись, она сделала шаг вперёд. Затем второй. И дальнейшая прогулка не составила труда. Ветер выл, деревья шелестели, луну закрыли облака, но звезды светили ярко. Мартина была словно во сне, не замечая всего. Она смотрела на могучую спину Харди. И чувствовала. Чувствовала, что рядом с ним она в безопасности. Ему она доверяла всецело, поэтому, придя на какое-то заброшенное кладбище, встретившись с его компанией из плохих ребят, не запаниковала. Но когда они показали ей изуродованный труп Таи Локвуд, внутри нее поднялась такая огромная волна ярости и страха, что она, не подумав, бросилась в наступление. Она била Кита по груди, оскорбляла, умоляла отвезти домой, но... — Вырви ей глаза. Она замерла. Смысл слов не доходил до нее. Затем, прекратив бессмысленные попытки бить Харди, она посмотрела на него более осмысленно. Будто очнулась ото сна. Наивно похлопав ресничками, переспросила: — Что? — Ты слышала, — голос его был твердым, даже раздражительным. Внезапно он приподнял ее подбородок, вынуждая установить ровный зрительный контакт. — Ну же, Марти, не разочаровывай меня. «Подавись!» — ей хотелось злостно выплюнуть ему это в лицо, но она осознавала, какие могут быть последствия. Она непонятно где и непонятно с кем. Если сделает это, то пожалеет. Поэтому, подавив приступ гнева, она, смиренно втянув голову в плечи, подошла к трупу бывшей старосты. Склонившись над ней, она с ужасом обнаружила глубокие увечья на ее теле. «Он пытал ее, — эта мысль быстро, словно вихрь, пролетела в голове, — о боже мой... и с удовольствием сделает это ещё раз, но теперь со мной!» — Тик-так, тик-так, — сладко пропела какая-то девушка, оказавшись за спиной Мартины. — Я сама вырву глаза, но твои. Эти слова. Они подействовали на брюнетку, как толчок. Адреналин в ее крови закипел, забурлил и она, поддавшись этому порыву, попыталась вырвать глазное яблоко Таи, но ничего не вышло. Едкие смешки навели на следующую мысль. «Дура, у меня же есть нож». Достав лезвие из кармана брюк, она быстро поморгала. Вдруг, это все мираж? Увы. Девушка тоскливо озиралась по сторонам — никто ей не поможет. Воздух сгустился. Глубоко вздохнув и шумно выдохнув, она сделала это. Несильно надавила на глаз Таи Локвуд — он, на удивление, поддался легко. В следующую секунду лезвие без труда проникло внутрь, разрезая нежную плоть. От этих воспоминаний Тину передёрнуло — тошнило от отвращения. Маринетт нервно сглотнула. Все это время она слушала предельно внимательно. Не верилось, что такая участь постигла ее сестру. — А что потом? — робко спросила Мари, наблюдая за тем, как Дюпен-Чен старшая переводила дух. Из этого можно сделать вывод, как тяжело ей говорить об этом. Взгляд. Он был прикован к Тине. Маринетт смотрела во все глаза, поражаясь тому, через что прошла женщина перед ней. И она продолжает жить. Жить, несмотря на свое печальное прошлое. — После мы пили виски, коньяк, мартини. Все, кроме меня. Я незаметно сплевывала. А затем Кит отвёз меня домой, пригрозив, что если я расскажу кому-то, кто замешан в смерти Таи, то он заставит меня пожалеть о том, что я родилась. Но на меня не подействовал этот шантаж, хоть я и понимала, что его угрозы не пусты. Для приличия я выждала неделю. И потом решилась рассказать родителям. Сказать, что они были в шоке — значит ничего не сказать. В тот же вечер мы решили уехать из города. Выбор отца пал на Париж. Там проживал его старый знакомый, и первое время он мог помочь нам с жильем. На следующий день ночью, в тайне ото всех, мы покинули город. Оказывается, Кит не притих, как я думала. Он следил за нами. Мы приехали в Париж, обустроились. Сняли съёмную квартиру. Прошел месяц. И тут, как гром среди ясного неба... Склонившись над письменным столом, Мартина делала домашнюю работу. Стук. Настойчивый и громкий, он бесцеремонно вырвал ее из размышлений, заставляя нахмуриться. Она бросила беглый взгляд на часы, висевшие в углу комнаты. Без пяти двенадцать. Ни она, ни родители никого не ждут. Мрачная догадка пронеслась в ее голове, и она, быстро сообразив, в чем дело, бесшумно добежала до кухню, взяв большой нож. Угрожающе сжав рукоятку, она подошла к двери, чтобы заглянуть в глазок. Но делать этого не пришлось. Мужской крик подтвердил ее предположения. — Мартина! Сучка, я знаю, что ты здесь. Немедленно открывай, иначе я выбью эту дверь к чёртовой матери! Это голос Кита. Сомнений быть не может. Сабин, по видимому, только что проснувшись, выросла перед Мартиной. — Это то, что я думаю? — спокойно спросила женщина, заглядывая дочери не то, что у глаза, а в самую душу. — Да, мама, — также тихо ответила Марти, виновато прикусив губу. Ей это не нравилось. Не нравилось, что это из-за её связи с Китом им пришлось переехать, что именно она подвергает свою семью опасности. — Иди к отцу. Закройте дверь в комнату и выйдите через черный вход. Дочь сморгнула, не веря в то, что слышит. — М-мама? — голос её дрогнул, а вместе с ним и сердце. От неожиданности этих слов она выронила нож. Стучать в дверь стали настойчивее, подключив и ноги. — Пожалуйста, не делай этого. Я сама разберусь. Это ведь моя вина... Я с ним связалась! Ты не должна отвечать за мои ошибки! — последние слова она выплюнула с такой горечью и отчаянием, что дыхание сперло. Сабин же была непреклонна. Она бросила на Марти столь красноречивый взгляд, что той все сразу стало понятно: мать не отступит. — Я прожила не так уж и много, но мне достаточно. Однако твоя жизнь и твоей сестры только начинаются. Дети не должны умирать раньше своих родителей, поэтому уходи. Я люблю вас. Помни об этом. Слезы заблестели на глазах, но Сабин, поджав губы, сдерживалась. Напоследок обняв женщину, Мартина поспешила в родительскую спальню. А Дюпен-Чен старшая, подняв с пола нож, приготовилась. Она стиснула зубы. Дверь, конечно, открывать не будет, но она почти физически ощущала ярость, исходящую от Кита. А поэтому не сомневалась, что дверь он выломает. «Мои девочки, — с грустной улыбкой подумала она, — будьте счастливы». — То есть мама погибла раньше? Н-но, — Мари зажала рот рукой, чтобы не поддаться порыву боли, которая сжимала ее сердце в тиски. Кричать хотелось неистово. Кричать так, чтобы голос сел. Но даже это не поможет. — В детдоме мне сказали, что... что и Том, и Сабина погибли в аварии. А братьев и сестер у меня н-не было. — Наврали, — просто кинула Тина, сосредоточив взгляд на стене. — Все происходило здесь. В этом доме. Я ни разу не возвращалась сюда. Я не хотела вспоминать об этом. Помолчав несколько секунд, Маринетт осторожно попросила продолжить. — Ты ни за что не поверишь. Я поступила, как последняя стерва. «И почему я не удивлена?» — мысленно фыркнула Маринетт, но все же приготовилась слушать продолжение. Небо отдавало оранжевыми бликами — солнце близилось к закату. Мартина, Том и Маринетт ехали в машине уже как минимум полчаса, но никто из них не проронил и слова. Даже младшая, будучи наивным ребенком, словно чувствовала, что никто из ее близких не расположен к разговорам. Она даже не решалась спросить, где мама. Подсознательно чувствовала, что не стоит об этом говорить. Первым не выдержал Том. Он спросил очевидное, но считал своим долгом уточнить. — Твой дружок убьет Сабин? Внезапно. Тина не была готова отвечать на этот вопрос. Настроение ее было крайне подавленным. Она чувствовала такую вину, такой стыд и боль, какую не чувствовала за всю свою жизнь. Все эти гнетущие мысли навалились на ее плечи, давили, вынуждали осознать никчемность собственного существования. — Молчишь, — раздражённо прокомментировал он, не сводя взгляда с дороги. — Конечно, молчишь. Тебе ведь больше нечего сказать. Бросила родную мать на верную смерть. — А сам-то! — с пылом ответила Марти. — Ты не заступился за свою жену. Мы не знаем наверняка, но если Кит был бы один, ты бы справился с ним. Но ты, трусливо поджав хвост, убежал. Мужчина называется! — Заткни свой рот, дрянь, — Том выплюнул эти слова с таким отвращением, с каким никогда не обращался к дочери. Мартина в одночасье все поняла — отец ненавидит ее. — Я хочу к маме... — послышался жалобный стон с заднего сиденья. Это только подкрепило ярость Мартины, и она, не подумав, воскликнула: — Боже, Маринетт, не начинай! Нет больше мамы, понимаешь?! Мама больше не вернётся! Она бросила тебя, ты ей больше не нужна! Она не любит тебя! Маринетт, поджав колени к груди, задрожала. К её горлу подступил горький ком, на глаза навернулись слезы. Не в силах сдержать эти эмоции, она зарыдала. — Она ребенок, Мартина! Она не виновата в том, что ты связалась с плохой компанией и твой сопляк преследует нас! Все, я так больше не могу. Выходи из машины. Том остановился у обочины. — Ну и пожалуйста! — в сердцах воскликнула Чен, демонстративно хлопнув дверцей. Отец небрежно всунул ей ее сумку с вещами и, не колеблясь, нажал на газ. Подул ледяной ветер, проникая под тонкую ткань куртки. Холодно и зябко. Присев на корточки, Мартина с ужасом осознала всю трагичность своего положения. Теперь она предоставлена сама себе. — Сколько мне было лет? — слезы текли по щекам, обжигая душу. Несмотря на то, что в комнате было тепло, у Маринетт пробежался холодок по позвоночнику. Хотелось ли верить в услышанное? Ни капли. Она знала, что Мартина не врёт ей. В этом просто нет смысла. Но... Господи, как же сложно принять это. — Четыре года. «Четыре года», — прокручивалось у нее в голове. Вдруг, она встрепенулась. Резко подскочив с кровати, выдала. — Вся моя жизнь — сплошное враньё! Зачем ты мне лжешь, зачем?! Этот час я была, словно во сне. Моих родителей тоже зовут Том и Сабина, но они погибли в автокатастрофе, когда мне было двенадцать! Я их помню! — Что?! — Мартина последовала примеру сестры, подскочив с дивана. — Но я не вру! Отец бросил меня в пустом поле. Я не знала, куда мне деться. Машины почти не проезжали. А те, что проезжали мимо, не обращали на меня внимания. Через пару часов мне позвонили из полиции, рассказав о смерти папы и твоей. На следующее утро меня подобрала пожилая пара. Узнав о моей истории, они удочерили меня. Когда я выучилась, то встретилась с Адрианом. Я очаровала его, чтобы выяснить правду. Я не верила, что вы с отцом погибли. И, начав расследование, выяснилось, что авария была спланирована. Отец ее подстроил, понимаешь?! Я не знаю зачем, клянусь! — Хорошо. Допустим, это правда. Но я не помню ничего. Мои родители — Том и Сабина, но это совершенно другие люди! — У тебя есть их фотографии? — Да! — живо проговорила она, судорожно жестикулируя руками. Она явно была в смятении. Маринетт всегда носила с собой фотографию покойных родителей. Достав из кармана фото, она с опаской протянула его Мартине, словно та могла взбеситься и оторвать ей руку. Секунда. Две, три. Плечи Тины поникли — она наклонила голову вправо, пустым взглядом сверля стену. — Я уже ничего не понимаю, — честно призналась она. — Мужчина на фотографии — Том, наш отец. Но эта женщина — не наша мать. — Можно предположить, что папа женился второй раз на женщине с таким же именем, как у нашей матери. Или он попросил сменить ее имя... А от меня скрыл правду о тебе и о моей настоящей матери. Но если это так, то... зачем все это? Я не понимаю мотивов папы. С губ Тины сорвался удрученный вздох. Она взяла сестру за руку, сжав ее. — Как бы то ни было, я хочу предупредить тебя, Маринетт, — тон ее был ласковым, а губы, скривившись в тонкую полоску, не показывали, но намекали, что она находится не в лучшем расположении духа. — Адриан — человек, который во всем извлекает свою выгоду. Ты же знаешь, что он удочерил тебя не просто потому, что мы похожи? У него на тебя большие планы, я в этом уверена. Сердце Мари провалилось в пятки. Не думала. Она не думала, что разговор дойдет до столь щекотливой темы. — Лили назвала меня секс-игрушкой... — задумчиво проборматала она, терзая нижнюю губу зубами. — Думаешь, он для этого меня удочерил? Но в этом же нет смысла! Он молод, красив, богат. Любая девушка в его распоряжении, почему я?.. Ей пришлось заткнуться, иначе слезы бы задушили ее. Они уже подкатывали к глазам, вырываясь наружу. Не хотелось. Чертовски не хотелось вновь плакать, как беспомощное дитя. Это ее жизнь, и лишь она в силах её изменить. Хватит рассчитывать на помощь неизвестно кого. Она сжала руки в кулаки. Взор ее стал решительнее — она гордо вскинула подбородок, столкнувшись с любопытными омутами Мартины. Тина уже открыла рот, чтобы что-то ответить, но ее прервал звук резко распахнувшейся двери. В комнату вошёл Адриан, скрестив руки за спиной. Он отмерил помещение шагами. Мартина не смотрела на него, а прожигала. И если бы взглядом можно было бы убить, то, несомненно, от Адриана бы не осталась и следа — он сгорел бы заживо. — Ну здравствуй, дорогая, — уголки его губ приподнялись, изображая подобие улыбки. — Ты долго от меня бегала. Но я всегда выхожу победителем из игры.Глава 11
16 октября 2018 г. в 14:27
Порог. Стоило всего лишь перешагнуть порог этого ветхого дома, как все заботы улетучились, оставляя после себя только неприятное послевкусие. Но, тем не менее, все проблемы показались решаемыми.
— Куда ты меня привезла? — тихо спросила Мари, растерянно осматривая помещение. Сердце ее ёкнуло, когда взгляд споткнулся о семейную фотографию в рамке.
Подойдя ближе к объекту своего внимания, Дюпен-Чен провела тыльной стороной ладони по стеклу, освобождая от многолетнего слоя пыли. Пульс участился, и всё её существо издало отчаянный вопль, когда она с ужасом осознала, кто на фотографии. В девушке-подростке она узнала Мартину, а в людях, стоящих рядом — своих покойных родителей. Сабин, тепло улыбаясь, держала на руках маленькую девочку, которой, очевидно, являлась Маринетт...
Хотя... Прищурившись, Мари окаменела. Это не Сабина... Нет, быть того не может. Мало ли, какая прическа тогда была у ее матери. Том стоял сзади, обняв жену и старшую дочь за плечи. Брюнетка отдернула руку, словно обожглась. Она зажала рот ладонью — чувствовала, что крик души, обрушившийся на нее, словно цунами, вот-вот захлестнет её. Так это правда. Мартина не врала, назвав их сестрами. Но как? Как такое возможно? Тысячи назойливых вопросов проносились в голове, не давая покоя. От остроты чувств, кипящих в ней в этот момент, она села на пол, судорожно схватившись за голову, чувствуя, как та раскалывается.
— Дошло, наконец? — насмешливый голос Марти послышался сзади, но для Дюпен-Чен он звучал слабо, едва слышно, словно из другого измерения. Но последующие слова сестры заставили ее вернуться на землю. — Я думала, что ты мертва. А наши родители... Они не погибли в автокатастрофе.
— Что ты несёшь? — в уголке глаз скопились слезы, губы задрожали, зрачки максимально расширились — Маринетт была в шоке.
В ужасе, вернее будет сказать. Её сознание будто отделили от тела. Вопросы. Они уже ее не волновали, не лезли в голову. Эмоции, как и время — застыли. Все существо словно пронзила стрела — яд растекался по жилам, порождая сомнения во всем. Коктейль из воспоминаний вихрем пронесся по голове. Теперь Маринетт смотрела на последние годы жизни с родителями под другим углом. Только сейчас она обратила внимание на то, как умело они маскировали свою тревогу. Будучи маленькой, она этого не замечала. Мать нежно улыбалась днём, а ночью плакала, почти беззвучно, но как-то раз, проходя мимо их с папиной комнаты, она видела, как сотрясалось её тело в судорогах. А папа лежал рядом, гладя Сабин по спине, с таким мрачным выражением лица, что Мари едва узнала в нем своего отца.
«Они что-то скрывали, — проглотив горькую обиду, сделала умозаключение Дюпен-Чен, — но что?»
— Понимаю, как тебе тяжело сейчас все это принять, — на этот раз тон Мартины был успокаивающим, даже ласковым. Присев на корточки рядом с младшей, она прижала её к себе. Мари трясло. — Пожалуйста, прости меня. Прости, что не была рядом тогда, когда была нужна. Если бы я только знала...
Голос её предательски дрогнул, выдавая неподдельные чувства. «Бедная, — подумалось Мартине, и она сильнее прижалась к сестре, этим безмолвным жестом стараясь хоть немного облегчить её страдания, — и за что тебе все это, Маринетт?»
Горячие слезы потекли по щекам обеих — внутри все сжалось. Сердца сестер, кажется, забились в унисон, и Мари улыбнулась сквозь боль, чувствуя, что потеряв одно, она нашла нечто другое. Мартина действительно ее сестра. И они вновь обрели друг друга.
Слезы высохли. Остался только неприятный осадок на душе, но и это прошло, когда Маринетт сделала глоток кофе, заботливо приготовленной её старшей сестрой.
— Сестра, — одними губами промолвила Мари, и кончиком языка облизнула пересохшие губы, словно пробуя это слово на вкус.
Оно оказалось сладким, чуть кислым, но после него тепло разлилось по всему телу. Это стоило того. Стоило попасть под власть этого чудно́го бизнесмена, чтобы потом обрести нечто большее. Семью. Семью, тепло и уют которой она почти позабыла.
Мартина, отряхнув диван от пыли, села. А потом знатно чихнула и рассмеялась. Дюпен-Чен исподтишка наблюдала за ней, с удовольствием отмечая, что они обе рады этой встрече. Идиллия. Её испортил образ мертвой Лили, специально подкинутой памятью. И Мари, нахмурив изящные брови, решилась спросить.
— Я рада, что мы встретились, но... У меня столько вопросов. Даже не знаю, с чего начать, — задумчиво хмыкнув, она продолжила. — Почему ты не знала, что я жива? Почему я не помню тебя? А родители... Ты сказала, что они не погибли в автокатастрофе. Значит, они живы? Но где они сейчас?!
Столько вопросов. От их обилия голова болела.
— Не все сразу, — оборвала этот поток Мартина, поджав губы — нервничала, — я расскажу тебе все по порядку. Не перебивай меня. Пей, — она указала подбородком на кружку с кофе, — и слушай.