***
Маринетт сидела на подоконнике, поджав коленки к груди. Мертвая тишина. Только стук ее сердца разрывал гнетущую атмосферу комнаты. Она тоскливо вглядывалась в беседку, которая утопала в зелени. Вид из окна открывался на сад. Чудесный, захватывающий дух сад. Брюнетка, не контролируя свои эмоции, прижалась лбом к окну. Порывисто дыша, она представила, как кружится в белом, лёгком, пышном платье в этом саду. Она видит подруг, родителей, Мартину… Нет. Девушка потрясла головой, возвращаясь в реальность. — Сказки не будет. Воздух сгустился. Мечтательное настроение. Оно в одночасье упорхало, даже ручкой на прощание не помахав. Мрачные мысли заполнили сознание. Серьезность собственного голоса пугала. Внезапно. Её уши уловили шаги. Уверенные. Стремительные. Она чувствовала, что по мере приближения этих шагов ее сердце тонуло, провалилось куда-то в область желудка. Она не могла и пискнуть. Все, что она могла — это бесшумно слезть с подоконника и юркнуть под одеяло. Мышка. Трусливая мышка, которая боится хищника. Свирепого хищника, который забрал ее из уютного гнезда. И теперь идёт за ней. Те секунды, наверное, были самыми мучительно долгими в жизни Дюпен-Чен… Дверь шумно распахнулась. «А он не церемонится, — с усмешкой подумала девушка, но ее веселье испарилось, стоило ей почувствовать тяжесть его мощных рук на своей талии. Нащупав ее лицо губами, он чмокнул ее в висок. Быстро так. Это было мимолётное, почти невесомое прикосновение, но наполненное такой нежностью, что у брюнетки по всему телу растеклось тепло, заполняя самые темные уголки души. «Он поцеловал меня так, будто я действительно его дочь…» — подумалось ей, и она с удивлением обнаружила, как в глазах защипало от слез. Неожиданно. Даже с удивлением для самой себя она поняла, что только что открыла в себе новую сторону месье Агреста… «Интересно, — пронеслось у нее в голове, и сердце ее непривычно затрепыхало, словно подбитое, — каким вы ещё можете быть, Адриан?» Вопрос без ответа растворился в ночи. А Дюпен-Чен погрузилась в сладкий сон, а тело запомнило прикосновение его сухих, но таких пленящих губ…***
— Вау, — дыхание сперло, перехватило, да все, что угодно, — как здесь красиво Восхищение. Его прилив был столь мощным, что Маринетт готова была простить месье Агресту все его выходки. О, нет. Он не отказывался, даже не думал отказываться от своих слов. Ну, насчёт того, что для него Маринетт всего лишь игрушка. Он четко дал это понять. Но, тем не менее, ее отношение к нему смягчилось после вчерашнего… Порой, прикосновение говорят больше, чем жестокие слова, слетающие с языка… — Как мало нужно человеку для счастья, — вслух констатировал факт блондин, с диким остервенением поправляя задравшийся ворот рубашки. Сегодня он раздражался так, как не раздражался никогда. А причиной всему новоиспеченная дочурка. Она улыбалась. Улыбалась ему. Так мило и невинно, словно ничего не произошло… Это, несомненно, подливало масло в огонь. Но больше всего бесило его собственное поведение. Поведение, мотивов которого он не понимал. На кой-черт он вчера поцеловал эту девчонку? Пока здравый рассудок пытался найти этому разумное объяснение, ссылаясь на то, что таким незамысловатым действием он всего лишь хотел загладить свою вину перед девчонкой, то голос сердца бил по вискам, крича очевидное. Адриан хотел ее. Хотел мелкую, наивную, вредную девчонку. И этот поцелуй… Боже милостивый, ему было этого мало. Он был готов поклясться, что хотел большего. Гораздо большего… «Поцелуем она у меня не отделается», — подумалось ему, и эта мысль натолкнуло его на то, что он точно сошел с ума. — Психушка по мне плачет, — ударив себя ладонью по лбу, выпалил парень. И только поймав взгляд подопечной, полной такого красноречивого недоумения, понял, что ляпнул это вслух. Демонстративно прочистив горло, Агрест осведомился. — Так ты ни разу не играла в гольф, верно? — стараясь перевести тему, поинтересовался блондин. Деловито так. Мари прыснула в кулак. Она даже представить не могла, о чем он сейчас думает, но ее буйная фантазия давала о себе знать, подкидывая самые необычные идеи… — Нет, не играла. Но я уверена, что это игра для солидных староперов*. И давно вы пополнили их ряды, папочка? Голос её так и сквозил иронией. И она, право, не знала, с чего вдруг начала пререкаться со старшими. Но ей это нравилось. Чертовски нравилось. Отвечая ему подобными колкостями, она чувствовала, что принимает вызов в его игре. Игре без правил. — Ха-ха, как смешно, — закатил глаза Адриан, тем не менее, не сдержав короткого смешка. Затем, бросив девушке палку, принялся объяснять правила. Маринетт слушала внимательно, поставив перед собой цель — утереть нос папочке. «Ну, держитесь, месье Агрест!» — расплываясь в фирменной улыбке злоумышленника, она уверенно сжала в руках палку для игры в гольф.***
— О, да! — ликовала Мари, попав в очередную лунку. — А вы были правы, месье Агрест. Это довольно интересная игра. Ну… — лукавенько протянула она, прищурив свои бойкие глазки хитро-хитро. — Если, конечно, не промахиваться. Дураку понятно, на что она намекает. В отличие от него, дочурка попала в цель как минимум раз двадцать. Вот же, язва! Быстро учится. Обыграла его в собственном клубе для гольфа! Да, вся это территория, как и все, что расположено на ней, принадлежит ему, Адриану Агресту. И сейчас, перед глазами его работников, он потерпел сокрушительное поражение от малолетней девчонке. Позор! — Новичкам везёт, — скрываясь за маской безразличия, ответил блондин. Он сделал вид, что пропустил ее колкую шутку мимо ушей, но она знала, что это не так. Пусть. Пусть на секунду, всего на долю секунды, но он обнажил свои истинные эмоции. Он раздражённо оскалился, а аура его сделалась темнее грозовой тучи. — Глупости! — воскликнул один из охранников, патрулирующих поляну. Он наблюдал за всей игрой, поэтому без загрызнений совести мог вынести справедливый вердикт. — У вас, например, месье Агрест, никогда не получалось играть в гольф. Ну, нет у вас таланта, смиритесь. А вот у вашей дочери определенно есть способности! Уязвленную Агрестовскую моську нужно было видеть! Это бесценно. Охранник, тут же догадавшись о собственном промахе, поспешил загладить вину: — Но зато вы очень хороши в бизнесе, месье Агрест. Да и не так уж вы и плохо играете, а если постараетесь, так вообще… — Я не нуждаюсь в ваших поблажках, — отрезал Адриан, бросив на охранника такой выразительный взгляд, что у того в горле пересохло. — Держите язык за зубами и, возможно, останетесь здесь работать. Дюпен-Чен не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, что у этого мужчины сейчас по спине пробежался холодок. От резкого, властного тона папочки даже у нее кровь в жилах стыла. Плечи ее поникли — из груди вырвался обречённый вздох. Ну почему Адриану постоянно нужно показывать простым смертным свое превосходство над ними? Да. Маринетт не так давно знала Агреста, чтобы утверждать об этом с полной уверенностью, но всем своим поведением он заставляет думать о себе так, и никак иначе. А оправдание, типа, «заморочки бизнесменов» не прокатит. О, да. А по началу Мари так оправдывала странные, непонятные для нее действия и мотивы Адриана. Но с нее хватит. Пора смотреть на вещи трезво. И сейчас она как никогда осознавала всю плачевность своего положения — она в полной власти этого лицемерного, гордого, пугающего мужчины.***
И всё-таки, им это было необходимо. Им обоим. И Маринетт, и Адриану. Они неплохо отдохнули, играя в игру для «староперов». Хоть ненадолго, но это помогло уйти от навязчивых мыслей о прошлом. А мысли эти преследовали Дюпен-Чен даже во сне… Кто же ее настоящая мать? Неужели женщина, воспитывающая ее двенадцать лет оказалась ей не родной? А отец… Жив ли он вообще? От обилия вопросов становилось не по себе — они вскружили ей голову, пресекая возможность трезво соображать. Запустив пальцы в густую траву, девушка блаженно прикрыла веки. Природа, вне сомнений, помогает успокоиться. На душе сразу стало как-то легче. Воздух здесь был чистым, свежим. Без выхлопных газов и дыма сигарет. Она запрокинула голову, вытянулась всем телом, с наслаждением втянув струю воздуха. Так хорошо, спокойно. Умиротворение. Оно накрыло трепетной волной цунами, и Маринетт непроизвольно выгнулась, подвластная бешеному порыву. В голове ее мимолётно, словно невзначай пролетел образ полуголого, нагло ухмыляющегося папочки. Это было сегодня, буквально утром, когда Адриан предложил Маринетт развеяться и поехать с ним, цитирую: «в одно местечко». Конечно, это вызвало у подопечной массу подозрений, но ей настолько хотелось отвлечься от одиночества, что она готова была поехать с человеком, которому не доверяет куда угодно, только бы не сидеть взаперти в четырех стенах и размышлять о вопросах без ответов. Адриан собирался дольше, чем она предполагала. Ладно, это мягко сказано — он оказался настоящей капушей. Когда Маринетт, чтобы сделать лёгкий макияж, помыть голову и выбрать милый лук — потребовался час, то Адриану — черт его дери! — потребовалось два, два часа! Что он там делал? Мари даже представить боялась. Терпение, и без того натянутое до предела, наконец, лопнуло. Яростно распахнув дверь в его спальню, она уже собиралась высказать все, что о нем думает, но… так и застыла на пороге. Адриан, совершенно не удивленный ее внезапным появлением продолжил делать то, что делал до ее прихода — застёгивать пуговицы на рубашке. Чёрная рубашка с зелёным галстуком, который так выгодно подчеркивал цвет его глаз. У Дюпен-Чен во рту пересохло. Не то чтобы она ранее не видела обнаженных мужчин, напротив; накаченные мальчики из детского дома охотно демонстрировали свое тело, там, где можно и где нельзя. Правда, им знатно доставалось от заведующей, но опустим эту тему. Особенно если учитывать тот факт, что ее лучшая подруга — Алья Сезер, с завидным фанатизмом шпионила за некоторыми мальчиками и делилась фотографиями с остальными девонками. Мари не обладала такой развратной натурой, как Сезер, однако, нет-нет, а на противоположный пол поглядеть интересно. Но Адриан… Он не мальчишка из ее детского дома. Это взрослый, состоятельный и чертовски сексуальный мужчина! Рядом с ним — хочешь не хочешь, но почувствуешь укол обиды; по сравнению с ним — ты жалок. Поймав себя на том, что дольше положенного рассматривает рельефные мышцы спины, пресс и мускулистую грудь — девушка смущённо отвернулась, задыхаясь от стыда. Кажется, она потонула в омуте… Внизу живота завязался тугой узел, разбиваясь волнами и заполняя все ее существо. Ранее эти чувства были ей чужды — это пугало. Претензии, которые она ещё минуту назад собиралась предъявить Адриану — застряли в горле. Нет. Вовсе вылетели из головы. — Ты что-то хотела, милая? Черт возьми! Он специально хотел задать этот вопрос невозмутимым тоном, чтобы показать ей, что не заметил ее смущения. Пусть думает, что ему всё равно — смущается она или нет. В конце концов, она всего лишь игрушка. Попользовался — выбросил. До Мартины Адриан всегда так делал, что мешает ему возобновить традицию?.. Но голос. Чертов голос! Блондин сам удивился тому, насколько вкрадчивый, томной и хриплой была его интонация. А с каким придыханием он промурлыкал последнее слово. Он знал себя, и знал, что это означает одно — он говорил так всегда, когда был… Создатель, нет! Возбужден?! Неужели вот эта мелкая заноза в заднице его возбудила? Невозможно! Как?! Когда успела? Он прокручивал эти вопросы в голове по десятому кругу, кажется, даже не замечая заминки Маринетт. Наконец, когда у нее хватило духу ответить — хотя, это сильно сказано, скорее, промямлить — Агрест с изумлением обнаружил, что к его паху приливает кровь. Что. За?! — Э-э… Просто я уже давно собралась, а ты… — из-за обильного выделения слюны стало тяжело дышать — лёгкие обдало жаром, она не знала, как ноги все ещё держат ее! — В общем, я… ну. Мысленно чертыхнувшись, Адриан резким движением затянул галстук — сразу, видно, что он не в настроении. Пф, да что уж там греха таить? — он в ярости. Тихой, безмолвной, но такой бешеной — тело предательски выдавало его. А как иначе? Даже ее красноречивое «э-э» ласкало его слух, заставляя щеки вспыхнуть, а все тело покрыться мурашками. Если она сейчас же не уберется, он за себя не ручается! Потому что он хочет ее. Стиснув челюсти, он ещё раз мысленно повторил. Да. Это правда. Он действительно хочет ее. Хочет Маринетт Дюпен-Чен. При упоминании ее имени, даже мысленном, его достоинство протяжно заныло, требуя… сами знаете, чего. «У меня просто недотрах, — лихорадочно внушал себе Адриан, — просто недотрах. Спокойно, Адриан, спокойно. Вдох, выдох. Вдох, черт! Да не смотри ты на меня так! Прекрати хлопать своими наивными, невинными глазками! Ещё больше возбуждаешь! Убирайся, убирайся… ВОН!!!» Агрест отчаянно пытался подать Маринетт мысленные сигналы о том, чтобы она незамедлительно покинула его личное пространство, иначе, черт, он же не выдержит — ему уже, на расстоянии целых четырех метров разум отшибает, а что будет, если она подойдёт ближе? Ну, тогда он церемониться не станет. Достала уже. Да от нее проблем будет похлеще, чем от Мартины. Вся в сестру. Даже хуже. У него даже на подсознательном уровне встает на нее! Черт! В штанах стало невыносимо тесно. Он с силой стиснул челюсти, дабы сдержать рык, вызванный диким, первобытным желанием. Ура, спасение! Видно, не зря Адриан волны мысленные посылал, раз у подопечной что-то в мозгу щелкнуло, и она, пробубнив себе под нос что-то нечленораздельное, поспешила выбежать из комнаты, не забыв ну очень сильно хлопнуть дверью. Стоило двери захлопнуться, Адриан выдохнул. Резко. Так, словно напоролся на нож. Дышать после ее ухода стало значительно легче, но крупицы ее запаха все ещё летали в атмосфере комнаты, захватывая в плен его рассудок и сердце. Мучительный, но такой сладкий плен. Устало рухнув в кресло, так, будто пробежал марафон (хотя хуже — встал на малолетку!) — Адриан обхватил одной рукой свой (нет, блин, Нино) член, сжав его. Из груди вырвался тихий стон, сотрясая воздух. Мало, мало! Если он сейчас же не подрочит, то ещё одной такой встречи с дочуркой он не выдержит. Взгляд невольно метнулся к рабочему столу, под стеклом которого покоилась фотография Маринетт. Хмм?.. Удовлетворив свои потребности, Адриан плюхнулся в кресло и, найдя камеру, отображающую вход к его спальне, он отмотал на двадцать минут назад. Вот оно… Маринетт выбегает из комнаты, тяжело дыша. Скатывается вниз по двери, облокотившись о нее лопатками. Прижимает колени к груди и, вообще, это явный признак того, что она тоже… чувствовала это странное влечение. Вспомнив это, Маринетт залилась густой краской. Не контролируя себя, она облизнула пересохшие губы и, представив как сильные, широкие ладони шарят по ее телу, невольно выгнулась навстречу своим фантазиям, продолжительно простонав. Внезапно над ухом раздался хриплый баритон, обдавая ее ухо жаром: — Уже потекла, представляя меня в себе? Стонешь, как течная сучка. Могла бы потише, тут вообще-то люди. Создатель! Он что, читает ее мысли? — Да я не!.. — Не стоит стесняться, все мы порой нуждаемся в жёстком трахе. Но ты это, крепись, доченька! — Да я природой просто любовалась! Отчасти, это правда, ведь так оно сначала и было… Просто мысли потекли не в то русло… — Ах! — Адриан театрально ахнул, прикрыв рот рукой. — Природная извращенка! Только не смей мне говорить, что ты вставляешь туда крапиву, — его лицо скривилось в гримасе отвращения и боли, а Мари задыхалась от такой мальчишеской наглости, прямолинейности и… просто отсутствие всякого стыда! Она уже открыла рот, чтобы возразить, как вдруг прямо перед ее носом возникает какой-то пластмассовый стакан. От неожиданности Мари вздрагивает и осторожно, с опаской приподнимает подбородок. Папочка стоит, протягивая ей этот стакан, и выглядит, стоит признать, вполне дружелюбно и миролюбиво. Но мало ли, что скрывается за маской… Все ещё не веря, она обхватила стаканчик руками, нежно прижимая к груди, словно эта несчастная пластмасска в одночасье может решить все ее проблемы. Хорошо бы так. — Спасибо, — прежде всего она решила быть вежливой и учтивой, — а что это? — Кислородный коктейль, — пожав плечами, ответил Адриан. — Не сперма, конечно, но тоже ничего. Дюпен-Чен просто охренела от жизни; ее глаза донельзя расширились, как у лягушки, брови взметнулись вверх, а дыхание сперло, и она подавилась, судорожно закашлявшись. Адриан знатно так похлопал ее по спине, отчего ей хотелось взвизгнуть, как ненормальная: «Понежнее!», но она вовремя остановилась, поняв, какой подтекст несёт в себе это безобидное слово. Уж Адриан со своим извращённым чувством юмора точно не считает это слово безобидным. — Да, правда — она такая. От нее даже давятся.***
— Что мы здесь делаем? — спросила Маринетт, озираясь по сторонам. Она действительно не понимала, какого черта они с Адрианом пришли в кабинет директора Кинга — главного руководителя гольф клуба. На этот вопрос Агрест лишь неоднозначно повел плечами, выдав привычное, сухое: «так надо». А девушка, вся сжавшись, слепо следовала за ним. Она прикусила язык. До боли. Только бы не пискнуть, ведь этот просторный, мрачный кабинет пугал ее. На стенах чучела животных; головы оленей, лосей, быков и даже медведей. Жуть. Шаги. Тяжёлые, стремительные, уверенные. Все ближе. Все страшнее оттого, что сюда направляются несколько человек. Дюпен-Чен судорожно оглядывается, разыскивая укрытие, но абсолютно спокойный папочка, взяв ее под руку, спрятал в шкаф. Из горла вырвался вдох облегчения, приглушённый тем, что дверца шкафчика характерно скрипнула, и сзади нее устроился Адриан. Такой невозмутимый! Его горячее дыхание обжигало ее затылок, и она почти физически ощущала стыд, трепетной волной накрывшей ее с головой. Ее грудь нервно вздымалась, а сама она упорно делала вид, что ей безразлична близость Адриана. Но память. Память! Кто бы мог подумать, что эта чертовка, словно по заказу, решит подбросить ей образ Адриана. Полуголого, ухмыляющего и, блин, головокружительно обаятельного! Дамский угодник! Внезапно. Руки блондина плавно, почти ласково легли на ее живот, поглаживая. Кожа, кажется, воспламенялась в тех местах, где он ее касался. Даже тонкая ткань платья не спасала! Она слегка тряхнула головой, прикладывая все силы, чтобы выбросить образ наглого папочки. — Тише, девочка моя, — Мари губу прикусила — его хриплый, томный голос захватывал ее в свой плен. Мелодия для ее ушей. — Возбуждаться будешь потом. Для начала нужно подслушать разговор этого дяди, ага? Чую, давно против меня что-то замышляет. Она залилась краской — даже уши покраснели. И сейчас она готова была пеплом развеяться по ветру, лишь бы он не догадался о том, как ей хочется его укусить. Укусить! Да-да, именно укусить. Это желание оказалось столь мощным, что у нее ноги подкашивались — она искренне удивлялась тому, как все ещё стоит здесь и сейчас. Из смелых фантазий её вырывает скрип двери. А затем голос, пробирающий до костей. — Как долго ты будешь решаться, Джон? У меня больше нет сил терпеть. У этого говнюка повсюду шпионы, камеры и у него в запасе множество мелких бизнес-партнёров, которые только и ждут возможности угодить ему. Я понимаю, меры предосторожности и все такое, но, блять, чем больше мы бездействуем, тем больше вероятность того, что он все узнает. Давай покончим с этим! — Об этом я и хотел поговорить, Стивен, терпение, — осторожно заглянув в щель, Дюпен-Чен подметила, что этот, судя по всему, Джон, оказался довольно полным. Плюхнувшись в кресло, он улыбнулся. Самодовольно так. Даже в тени от глаз Мари не утаилось, что он явно был горд собой. — Итак, проясним ситуацию. Изначально мы планировали отобрать этот клуб у месье Агреста, но я нарыл гораздо больше доказательств по поводу его «безгрешности». Теперь у нас есть масса вариантов для того, чтобы шантажировать его. Терпение Адриана кануло в Лету. С него хватит. Он выяснил то, что хотел, и отныне ни минуты не собирался задерживаться в этом тесном, вонючем шкафу. Хотя, один плюс все же был. То, какой разгоряченной была дочурка, стоило видеть. А в том, что ее щеки пылали, у него не оставалось сомнений! Кончиком языка облизнул пересохшие губы, смачивая их. Бизнесмен решительно распахнул дверцу шкафа. Яростно. С ноги. Словно этим незамысловатым движением показывая все пренебрежительное отношение к происходящему. Его глаза против воли залились кровью, а Стивен невольно попятился, тихо скуля, как будто побитый щенок. Адриан разразился смехом. Недобрым. И вот эти ничтожества его работники? И столь жалкие сопляки хотели его шантажировать? К черту их! — Месье Агрест? — толстяк аж на месте подскочил — он явно был удивлен. — Знаешь, Джон, я считал тебя хорошим работником. Впрочем, это теперь не важно. Ты все равно сейчас умрёшь. Ловким движением руки Агрест вынимает пистолет. Адреналин накрывает с головой. Вспышка. Никто не успевает даже моргнуть. Леденящий разум щелчок курка. Тишина. Только сейчас блондин заметил, что на его плече повисла девчонка, оттягивая его вниз. Глаза ее были в страхе зажмурены, а губы сжаты в тонкую полоску. Остатки разума покидают его. По какому праву она лезет не в свое дело?! — Пожалуйста, не делайте этого, — ее голос наполнен такой жалостью и мольбой, что Адриан с ужасом чувствует, как его сердце пропускает удар. — Что ж, хорошо, — он ухмыляется краешком губ, — но ты за это расплатишься. С полна. Скажите спасибо девчонке, шлюхины дети. Не скрывая презрения, фыркнул Агрест, но все же уступил. Да. В этот раз он пошел на компромисс, но не просто так. Она ещё будет ему должна. Однако… Когда он успел стать таким мягким?! Эта девка плохо на него влияет. Впрочем, это неважно. Она и так всецело в его власти.***
Сказать, что путь обратно домой был нелегким — ничего не сказать. Адриан и Маринетт не проронили ни слова — ни единого словечка! — за все пятнадцать минут. Каждый думал о своем и упорно делал вид, что полностью погружен в свои размышления. Агрест чересчур пристально смотрел на дорогу, словно следя за тем, чтобы никто не выскочил. Маринетт же, подперев рукой щеку, смотрела в окно, пытаясь скрыть свой лёгкий румянец за густыми темными волосами. Адриану же скрываться было нечем, поэтому он просто часто-часто поджимал губы, чувствуя очередной порыв разорвать эту гнетущую атмосферу, но почему-то сдерживался — боялся, что она не поймет. И когда ему, вообще, стало не наплевать на ее мнение? Она ведь всего лишь игрушка! Под напором этих красноречивых, смешанных чувств — он сжимал и разжимал руль до побеления костяшек. Эта девчонка… Что она с ним творит? Неожиданная догадка заставляет спящих демонов проснуться: что, если она просто играет с ним, точно так же, как и Мартина? И, увы, эти опасения не беспочвенны, ведь они сестры. Двуличие, лицемерие — это у них в крови. Щёлкая зубами, он понимал, что вулкан близок к извержению. Рывок. И неожиданно для всех, даже для самого себя — он резко жмёт на газ и поворачивает влево, разворачивая машину. Остановился. От внезапности Маринетт ударилась лбом об стекло. Однако это не смертельно. Потирая ушибленное место, она шокировано смотрела на Адриана. Ее взгляд стал финальной точкой. Восхитительная актриса! Просто превосходно притворяется святой невинностью, прямо как Мартина, даже лучше! Но он не попадает в сеть этой семейки дважды. К черту все. Обхватив лицо Маринетт, он всего лишь секунду смотрел в ее глаза, но так пристально и с презрением, что у нее по коже мурашки пробежались, а затем, притянув ее к себе, впился в ее губы требовательным, грубым поцелуем. Острые ощущения пронзили девушку насквозь — то, чего сегодня утром она хотела больше всего на свете — сейчас казалось ей гадким и отвратительным. Наверное, это оттого, как нещадно он прикусил ее нижнюю губу, так, что из той незамедлительно брызнула кровь, струёй стекая по подбородку; от того, как разомкнул ее губы, проникая в рот, не обращая внимания на протесты. Теряясь в ощущениях, она и не сразу заметила, как по-собственнически его ладони накрыли ее груди, больно сминая их. Это уже слишком. Собрав всю силу воли в кулак, она решительно толкнула его в грудь. Бесполезно. Ему, кажется, вообще все равно — он не прервал поцелуй. И, захлебываясь в отчаянии, она, наконец, поняла, что абсолютно бессильна перед этим человеком. Он остановится только тогда, когда насытится. А это будет очень нескоро, судя по его жажде… Парадокс: стоило этой мысли промелькнуть в голове — Адриан отстранился от подопечной и, смотря на нее с неприкрытым отвращением, встряхнул, держа за плечи. — Что ты творишь? — отчаянно, почти плача, спрашивает Чен, по-детски хлюпая носиком. — Что я творю? — он искренне удивился. — Это что ТЫ со мной творишь? Сначала вваливаешься ко мне в комнату и, видя меня полуголого — краснеешь, а сейчас — отстраняешься. Просто прекрати притворяться святошей и признай, наконец, что ты такая же двуличная мразь, как и твоя сестра! — Видно, ты недостаточно хорошо знал Мартину, чтобы так о ней утверждать! Да, я знакома с ней не так давно, но там, в доме, она была со мной искренней! И, знаешь, она не такая плохая, как ты думаешь! И, вообще, какая тебе разница до моих качеств? Я ведь шлюха, не так ли?! Секс-игрушка! Так используй меня по назначению, а не обвиняй в двуличии! Разве это тебя интересует? Тебе ведь нужно тело! Хорошо, получай! Бизнесмен схватился за голову — из груди его вырвался истеричный хохот, сотрясая воздух. Так вот оно что! Теперь ему вполне понятны причины ее поведения — она затаила на него жгучую обиду: это выдает ее интонация, резкость тона и выражение лица. Хорошо, пусть обижается, сколько влезет. Ее чувства никого не интересует. Игрушка. Всего лишь игрушка. — Что ж, очень хорошо, что ты понимаешь свое положение, — его губы дрогнули в усмешке. Такой привычной, но бьющий по психике сильнее, чем любые угрозы и крики. — Грязная девчонка. Не знаю, что ты там задумала, но, чтоб тебе было известно: у меня уже был секс в машине. С твоей сестрёнкой, кстати, — он горько усмехнулся, а сердце Мари пропустило удар, и она мысленно кляла себя за то, что только что испытала нечто наподобие жалости к этому властному, лицемерному человеку. — И, воспользовавшись моим расслабленным состоянием, она сбежала. Но ты мне ещё нужна, — его рука плавно скользнула по ее коленке. — Поэтому мы займёмся этим дома. Заметь, по твоему собственному желанию. Эти слова резанули похуже хлеста. Мари вышла из машины, демонстративно хлопнув дверью. Хохотнув, Адриан выбежал вслед за подопечной. — Убегаешь от проблем? — нагоняя ее, тоном профессионального садиста начал он, смакуя каждое слово, с удовлетворением отмечая, как подрагивали ее плечи, как она тихо шмыгала носом и подносила руку к лицу, чтобы вытереть слезы. — Как это похоже на вашу семейку. — Я ненавижу тебя! Просто оставь меня в покое! — Оставить тебя в покое? Ты принадлежишь мне! — Как же меня это достало! Прекрати сравнивать меня с Мартиной! Ты действительно думаешь, что я могла поступить так же, как и она? Я НЕ МАРТИНА!!! Черт! Адриан скрипнул зубами — кулаки его сжимались от безысходности. А-а-а, похрен! Пусть делает, что хочет. Он действительно не знал, какую цель она преследует, выводя его из себя, но сейчас ему было плевать. Она хотела его позлить? Браво, у нее это вышло! Он не собирался тратить на нее свое время и свои силы. Она того не стоит. Сучка. Внушая себе это, Агрест подошёл к машине, бросил на «обидчицу» последний, яростный взгляд и, демонстративно хлопнув дверью, уехал, оставляя за собой облако пыли.