Будь осторожней с желаниями...

Лайла нехотя открыла глаза, медленно осматриваясь по сторонам. Сквозь плотно занавешенные шторами окна пробивался солнечный свет. Девушка заторможено потерла слипающиеся веки и, зевнув пару раз, нащупала рукой телефон, как и всегда лежащий на прикроватной тумбе. Экран податливо засветился от прикосновения теплых маленьких пальцев, освещая заспанную физиономию Лайлы. Олдридж со вздохом положила телефон обратно, когда до нее, наконец, дошло увиденное только что. В панике девушка схватила мобильный и судорожно ткнула на погасший экран. С ужасом поняв, сколько сейчас времени, Лайла в панике соскочила с кровати, слегка пошатнувшись от резких движений. Дождавшись, когда легкое головокружение отпустит ее затуманившуюся голову, Олдридж наспех натянула джинсы и толстовку и понеслась собирать вещи. Запихнув тетради, ручки и несколько учебных пособий в рюкзак, девушка быстро хлебнула воды и, почистив зубы, кое-как причесалась и буквально вылетела наружу, будто сметающий все на своем пути ураган. Оказавшись на улице уже в нескольких десятках метров от дома, Лайла вдруг спохватилась, вспомнив, что забыла запереть дверь в свое жилище. Ругая себя на чем свет стоит, девушка, запыхавшись, добежала обратно и, закрыв дверь, поспешила на остановку. Автобус, к счастью, каштановолосой прибыл довольно скоро. Лайла встала ближе к окну и, придерживаясь за поручень, напряженно уставилась на мелькающие перед глазами дома и деревья. Автобус завернул и по своему обычному маршруту поехал вдоль зеленеющего Канфоли. Этот парк всегда казался Лайле живым уголком посреди невзрачной пустыни. По сравнению с остальным городом здесь было уютнее всего, воздух казался чище, а трава зеленее. Аккуратные аллейки с высаженными вдоль деревьями одинаковой высоты, неестественно зеленые почти круглый год газоны, пышные, цветущие кусты, всегда ровно постриженные и ухоженные, чистые асфальтированные дорожки и маленькие резные скамеечки – вся эта обычная и повседневная, казалось, красота превращалась в какой-то другой мир, когда человек заходил вглубь самого парка. Ровные дорожки, расположенные по кругу, наподобие спирали, заканчивались обширной площадкой. Вся эта сплошная дорожка, сначала окаймленная среднего размера деревьями, а затем небольшими кустарниками, заканчивалась здесь, в середине самого парка. Тут Канфоли выглядел совсем иначе и напоминал больше цветущий сад в царском дворце, чем обычный парк в обычном городе. Зеленеющая площадка имела округлую форму. Почти все газоны здесь были усыпаны разноцветными цветами. В самом центре находился небольшой прудик, который пересекали несколько деревянных резных мостиков. Всю оригинальность и красоту ландшафта дополняли каменные насыпи и альпийские горки с невероятными цветочными композициями. Лайле всегда нравилось гулять здесь с родителями: любоваться цветами, кормить птиц и рыбок в пруду, строить рожицы, смотрясь в прозрачную водяную гладь, и фотографироваться на мостиках. Но после их смерти, девушка редко заходила вглубь парка, предпочитая проходить только наружные аллейки. К счастью, наружные дуги спиралей дорожек соединяли между собой два прохода вдоль с обеих сторон парка, которые позволяли прямиком пересечь всю обширную территорию, не шагая по кругу и огибая весь Канфоли от одного входа с воротами к другому. Девушка проводила взглядом оставшийся позади парк и ощутила странное чувство тревоги. Смотреть на Канфоли ей сегодня было как-то не по себе. Тряхнув головой, прогоняя легкое волнение, девушка вновь задумалась о том, что, возможно, когда-нибудь она снова решится наведаться в те места города, которые некогда она любила посещать вместе с родителями. Олдридж надеялась, что когда-нибудь все изменится к лучшему, и она сможет, наконец, взглянуть в лицо своему горю и своим страхам. Она мечтала о том дне, когда сможет поднять голову, не пряча глаз от окружающего мира, и найдет в себе силы бороться с невзгодами, что уготовила ей судьба. Автобус со скрипом остановился и открыл двери, выпуская пассажиров наружу. Опомнившись, Олдридж выскочила через закрывающиеся двери, и нервно выдохнула, поправляя сбившуюся одежду. Прохладный ветер обдул девушку пронизывающими порывами, отчего та поежилась, ощущая, как мурашки пробегают по телу. Университет был за углом, недалеко от остановки. Добежав до крыльца, Лайла вбежала по ступенькам наверх и с порывом ветра ворвалась в здание. Она так волновалась, имея привычку никогда не опаздывать, что сейчас ее заботило лишь то, что на подготовку к курсовой осталось меньше на целый час. Но, оказавшись, перед дверью в аудиторию, девушка в нерешительности остановилась, переминаясь с ноги на ногу. Олдридж инстинктивно съежилась, закрываясь распущенными локонами каштановых волос, и, по привычке, нервно теребя рукава черной толстовки, взялась за ручку, неуверенно приоткрывая дверь. - Мисс Олдридж, вы опоздали, - грозным тоном отозвалась женщина лет пятидесяти в огромных очках и с беспорядочным пучком на голове. Все присутствующие с любопытством и привычной насмешкой устремили свои взгляды на скуксившуюся одногруппницу, отчего та, заливаясь краской, пожелала немедленно провалиться под землю. Заметив потерянный, затравленный взгляд студентки, женщина смягчилась. - Не стойте в дверях, мисс Олдридж. Поживее проходите на место и будьте добры впредь не опаздывать настолько. Девушка быстро пробежала к одной из свободных парт впереди и села на место, доставая тетрадь и ручку. Преподаватель невозмутимо продолжила писать что-то на огромной доске, занимающей почти что половину стены аудитории. Лайла напряженно стала всматриваться в написанные слова, формулы и какие-то зарисовки, пытаясь понять и законспектировать то, что она пропустила. Вдруг девушка резко прервалась, ощутив странный запах гари. Она обернулась назад, рассматривая всех присутствующих, но, похоже, этот запах почудился только ей. Лайла сделала пару глубоких вдохов, но аромат растворился в воздухе, будто его и не было. Раздавшийся в коридоре звонок оповестил учеников и преподавателей об окончании пары. Монотонный шум голосов и шагов студентов заполонил коридоры университета. Преподаватель вышла из аудитории, предоставив своих студентов самим себе на время перерыва. Молодые люди разбились по кучкам, обсуждая какие-то новости, пары, преподавателя и личные ситуации. На этот раз Лайла, сидя все также опустив голову, с удивлением подметила, что никто еще не бросил на нее презрительный взгляд, не подшутил над ней по поводу непривычного для нее опоздания и никто даже словом ей не обмолвился. Олдридж, проклиная свое любопытство, стыдливо попыталась вслушаться в разговор одногруппников. Сквозь гул голосов, наперебой доказывающих что-то друг другу, девушка внезапно услышала всхлипывания одной из девушек. Подняв обеспокоенный взгляд на собравшуюся вокруг двух подружек толпу, которые постоянно издевались над Лайлой, она увидела, что одна из одногруппниц, и правда, плачет. Поймав один из презрительных, недовольных взглядов в свою сторону, Олдридж снова опустила голову, прячась за волосами, но слушать беседу не перестала. - Мы созванивались ночью… У него все замечательно было… Собирался придти сегодня на подготовку к курсовой, а после учебы сходить погулять… - сквозь плач, прерывисто заговорила Дана. – А сегодня с утра…мне позвонила его мать… Я…я… Как такое могло произойти? Кому это было нужно?! Олдридж нахмурилась, пытаясь разобрать, о чем вообще шла речь. Но когда, наконец, ей удалось услышать больше, она в изумлении уставилась в одну точку. Убийство? Да еще и так близко от ее дома. Девушка несколько раз моргнула, давая глазам передохнуть. Новость о смерти одногруппника шокировала ее. Лайла стала перебирать в памяти моменты, когда она видела его вчера. Хоть Джон и был тем еще уродом, всегда издевавшимся над ней, но он, все же, был такой же человек, как и все остальные: с семьей, своими предпочтениями, характером и вкусами. И вдруг узнать, что в таком юном возрасте его не стало – было для нее странно и тревожно. На мгновение девушка поймала себя на мысли, что чувствует облегчение и даже некую толику радости, что погибший именно Джон. Но в следующую секунду Олдридж стала проклинать себя за такие ужасные мысли и чувства. Она снова попыталась вспомнить прошлый день: парень, как и всегда, издевался над ней, его презрительный тон до сих пор слышался в ее голове, его надменный взгляд, встретившийся с ее ненавистным – все это рождало в ней нарастающее чувство неприязни к нему. Это был последний раз, когда они «общались». Но отчего-то в мыслях всплывало стойкое утверждение того, что вчерашний утренний инцидент был не единственным их столкновением. Лайла изо всех сил старалась вспомнить, что же еще вчера было связано с ним: какой-то еще разговор, может быть, очередная его колкая шуточка или его вечная привычка распускать руки и причинять ей боль. Но ничего подходящего не всплывало в голове, а ощущение, что она явно что-то забыла, никак не оставляло. Снова раздавшийся звонок заставил студентов вернуться на свои места. В аудитории снова наступила тишина, и лишь суровый голос преподавателя продолжал объяснять алгоритм для предстоящей работы. День пролетел незаметно и впервые даже слишком тихо и спокойно. Олдридж выходила из здания университета медленно, в задумчивости застывая взглядом то на зданиях, то на деревьях или стоящих по пути машинах. Впервые за все эти года, что она училась здесь, день был обычным, как у всех нормальных студентов. Она не услышала ни одного плохого слова в свой адрес, не увидела ни одного брезгливого взгляда, не подверглась никаким видам издевательств, настолько все были заняты неожиданной трагической новостью. Провожая взглядом мимо идущих прохожих, слушая доселе раздражающий шум города, наблюдая за мельтешащим, однообразным потоком движущегося в противоположных направлениях транспорта Лайла осознавала, что ей спокойно на душе. Что приятно даже просто смотреть на этот город, приятно не спешить домой, закрывшись ото всего внешнего мира плотными шторами. Но что еще более удивляло девушку, так это то, что ее непреодолимо тянуло в парк Канфоли. Олдридж со всей серьезностью сложившейся ситуации осознавала, что отныне это не райское местечко для прогуливающихся парочек или прогулок с семьей, а место преступления. Место убийства, случившегося настолько близко к ее дому, что лишь мысль о том, что вместо того же Джона вчера ночью в Канфоли могла оказаться она, бросала ее в дрожь. Но она продолжала ловить себя на мысли, что ей просто необходимо отправиться туда и не когда-то там, а именно сейчас. Садясь в полупустой автобус, девушка устроилась сзади на одиночном местечке возле окна и в привычной манере чуть опустила голову, закрывая лицо волосами. Пытаясь отвлечься от навязчивой идеи о посещении парка, Лайла стала перебирать в мыслях все задуманные на сегодня дела. Завтра намечались два контрольных теста, и необходимо было к ним тщательно подготовиться, было бы неплохо убраться в гостиной, постирать и сходить за продуктами. Хотя последнее всплыло на автомате, сменившись тут же мыслью о том, что продуктов в холодильнике с утра было более, чем достаточно. Но стойкая уверенность того, что такого количества там быть не должно, совсем запутала девушку. Смутно припоминая вечер предыдущего дня, Олдридж отметила, что в холодильнике точно ничего не было, кроме остатков колбасы и батона хлеба. Девушка отчетливо помнила, что съела пару бутербродов, чтобы утолить голод, и подумала о том, что ходить в магазин завтра, то бишь уже сегодня, будет совершенно некогда. И следующий, непременно возникающий в ее голове вопрос: «Тогда откуда все эти продукты?» - раз за разом заводил ее в тупик. Почти что подъехав к остановке, находящейся сразу перед парком Канфоли, Олдридж уверила себя в том, что ей совершенно незачем идти туда вообще, и тем более после случившегося. Буквально уговорив себя, она нервно заерзала на месте, подъезжая к парку. И когда двери автобуса открылись, девушка не смогла совладать со странной тягой ослушаться собственных доводов и уговоров и в последний момент выскочила из трогающегося автобуса, одаренная несколькими непотребными выражениями со стороны водителя. Взглянув на телефон и со вздохом безысходности отметив время, совсем не позволяющее разгуливать по паркам и тратить его на всякие ненужные мелочи, Лайла поплелась вдоль тротуара, ведущего прямиком к железным воротам Канфоли. Она поклялась себе, что лишь пройдется прямиком через парк и в итоге потратит не так уж много времени, чтобы дойти до дома. Уже привычным для себя маршрутом девушка поспешила сквозь живописные, зеленеющие аллейки. Канфоли пересекали два прямых пути, соединяющих внешние дуги дорог, но по непонятной для самой себя причине, девушка выбрала дальний, хотя ближе и быстрее было бы свернуть на первый, попавшийся ей на пути. Это было настолько очевидно, что она пребывала в совершенной растерянности от собственных противоречивых действий. Нарастающее чувство тревоги и страха невольно заставило девушку замедлить свой шаг. Еле преодолев чуть больше половины парка, Олдридж в ужасе остановилась в нескольких метрах от отгороженного места преступления. Вокруг ограждающей ленты толпились любопытные прохожие, в середине толпы виднелись обсуждающие преступление полицейские. Преодолев внутреннюю дрожь, девушка осмелилась подойти поближе. Людей вокруг места преступления было так много, что Лайла ничего не могла рассмотреть, а ее рост и вовсе не позволял увидеть и части отгороженной территории. Олдридж уже было собралась уходить прочь с пугающего места, как вдруг краем глаза заметила неподалеку от толпы темный силуэт. Всмотревшись в движущуюся фигуру, Лайла застыла на месте, не в силах отвести взгляд от незнакомца, поменявшего позу и продолжающего стоять, опершись на одно из близ лежащих деревьев. Незнакомцем оказался мужчина крепкого телосложения и высокого роста. Остальную, более детальную внешность, рассмотреть было невозможно из-за его одежды. На мужчине поверх был одет длинный черный пиджак с просторным капюшоном, закрывающим его волосы и почти все лицо, за исключением рта. Под пиджаком, больше напоминающим пальто, виднелся костюм, состоящий из бардового цвета жилета и черных брюк. Образ дополняли черная рубашка, черные ботинки, бардовый галстук и уголок платочка того же цвета, что виднелся из кармана пиджака. Лайла заметила и непривычную для современной моды деталь: к одной из пуговичных петель жилета была прикреплена золотая цепочка, изящным изгибом спадающая в левый карман. Украшение не заканчивалось карабином или крючком для крепления, а продолжалось и дальше еще несколькими сегментами цепочки и имело крест на конце. Подобные предметы гордости, в виде цепочек, крепящихся к карманным часам, были популярны, наверно, в конце 19 начале 20 века, но не сейчас, когда на дворе 2018 год. Олдридж снова с интересом обвела незнакомца взглядом, с любопытством рассматривая его безупречный, но какой-то таинственный внешний вид. Мода сейчас в основном делала упор на спортивные, ну или, по крайней мере, на удобные вещи, так что мало, кто ходил в костюмах. Изучив незнакомца, Лайла уже было хотела все-таки поспешить домой, подальше от непривычного ей скопления людей, как вдруг заметила в руке таинственного мужчины что-то блестящее. Присмотревшись, девушка поняла, что незнакомец перебирал между пальцами тонкую серебряную цепочку. В любой другой раз это вовсе не показалось бы ей странным, но сейчас, сощурив глаза, Олдридж вдруг с ужасом осознала, кому принадлежала эта вещица. Обычное украшение отличалось от многих таких же тем, что имело подвеску с выгравированными буквами имени. И девушка за последние несколько лет слишком хорошо запомнила все детали внешнего вида своего извечного мучителя. Тонкие, витееватые буковки, цепляясь друг за друга, складывались в ненавистное имя «Джон». Олдридж почувствовала, как перехватило дыхание. «Что, если этот мужчина и есть загадочный убийца?» Подумав это, Лайла заметила под покровом капюшона, зловещую ухмылку, от которой ее бросило в дрожь. Мужчина, наконец, двинулся с места и направился прямо в толпу зевак. Девушка, не понимая отчего ей так хочется разузнать больше обо всем происходящем, следуя своему странному внутреннему желанию, снова предприняла попытку прорваться к месту преступления. Кое-как просочившись через толпу возмущающихся и обсуждающих происшествие людей, Олдридж остановилась, наконец, около ограждающей ленты и, не моргая, уставилась на развернувшуюся перед ней картину. Газон и часть дорожки были залиты кровью, ее было столько много, что у Лайлы возникло ощущение, будто тут не просто убили человека, а выпотрошили нескольких. Тел погибших молодых людей уже не было, оставались лишь следы. Но и они вызывали у Олдридж неприятное ощущение тошноты. Обратив внимание на полицейских, девушка перевела взгляд на того самого таинственного незнакомца, который теперь невозмутимо пролез под лентой и оказался на запрещенной для зевак территории. «Он что следователь? Если это так, то цепочка Джона не такой уж и странный предмет в его руках. Но разве улики можно уносить с места преступления? Хотя у него перчатки, наверно, они для этого. Точно. Он, правда, следователь». Лайла размышляла о принадлежности мужчины ко всей этой истории, но ее подсознание отдаленно отвергало эту безобидную мысль о нормальности этого человека. Все время, пока девушка перебирала в голове варианты объяснения, незнакомец медленно расхаживал внутри огороженной территории, словно любуясь отвратной картиной. А затем он остановился, оборачиваясь на прошедших мимо него полицейских. Олдридж растерянно всматривалась в мужчин в форме, что обсуждая что-то, прошли почти вплотную с незнакомцем и сделали вид, будто и вовсе не видят его. Лайла снова и снова уверяла себя в том, что все эти странности просто ей кажутся, и это всего лишь результат нервного перенапряжения из-за преступления, случившегося так близко от ее места проживания. Но леденящий душу страх все больше захватывал тело бедняжки. Полицейские продолжали обсуждать что-то, периодически делясь идеями со своими сослуживцами, находящимися в пределах огороженного места преступления, и лишь незнакомец в черном продолжал наблюдать за всей суетой, словно со стороны. Олдридж до боли в пальцах сжимала концы рукавов толстовки, теребя их для собственного успокоения. Но последней каплей стало то, что загадочный мужчина, по-видимому, решивший, наконец, покинуть это место, подошел к отгораживающей ленте и, как бы невзначай, бросил цепочку, что до сих пор теребил в руке. Когда мужчина медленно скрылся в толпе, Лайла с ужасом расслышала голос одного из полицейских: «Ребята, тут еще одна улика. Цепочка именная. Одного из погибших парнишек вроде Джоном звали, да?» Наблюдая за тем, как мужчина осторожно взял украшение и положил его в специальный пакет, девушка ощущала, как страх заставляет цепенеть ее конечности. «Новая улика?.. Все это время… Все это время они действительно не видели его… Не видели человека, который стоял прямо рядом с ними! Как это вообще возможно?! Кто он такой? Он убийца? Почему… Кто…Нет, ЧТО он?» Последний мысленный вопрос показался слишком знакомым. Олдридж ощутила странное чувство на подобие дежавю. Первым порывом после волны страха было сбежать подальше отсюда. Еле передвигая размякшими, ослабшими ногами девушка доплелась до ближайшей скамейки. Опустившись на деревянное сидение, Лайла попыталась привести в порядок участившееся сердцебиение, заметив, что ко всему прочему у нее еще и голова закружилась. Совершенно не понимая, что происходит, каштановолосая нервно вгляделась в толпу, ища глазами незнакомца, но его и след простыл. Прохладный свежий воздух, который всегда витал в пределах Канфоли, помог девушке придти в себя. Вытирая рукавом холодный пот, выступивший на лбу, Лайла снова нашла объяснение и этому феномену. «Наверняка, это из-за голода. Я слышала, что такое бывает. Я ведь ничего не ела со вчерашнего вечера». И тут вдруг девушку осенило: «А почему я вчера вечером не поела нормально? Помню, перехватила пару бутербродов. Но если в холодильнике было достаточно продуктов, отчего я не поужинала нормально?» Лихорадочно перебирая события вчерашнего вечера, Олдридж все больше понимала, что ее воспоминания совершенно не сходятся с настоящими событиями. «Пара бутербродов… Перекусила… Что дальше? Торопилась? Торопилась сделать что? Наличие в холодильнике продуктов с утра было неожиданным сюрпризом… Неожиданным… Сюрпризом… Неожиданным, потому что вечером их там не было! Я торопилась в магазин…» Воспоминания резким потоком стали вливаться в ее ноющую голову, мелькающие перед глазами картинки предыдущей ночи складывались в один безумный сценарий для какого-нибудь противного фильма ужасов. Неожиданный позыв к рвоте вывернул девушку наизнанку одной лишь жидкостью. В беспомощности склонившись головой к газону, девушка, заметно побледнев, вытерла рот платочком, что все время носила в рюкзачке. «Это не правда… Это сон! Такого не бывает! Я умерла! Умерла? Нет, я загадала желание…» Перед глазами появился полумрак и приглушенный, почти неслышный позвякивающий шум, что она услышала тогда ночью, прежде, чем все вокруг потемнело. Еще был странный голос незнакомца, мерзкий звук, будто мужчина облизнулся, прикосновение его горячих пальцев к ее холодному лбу и тусклый отблеск, сверкнувший на темном силуэте этого безумца. «Темный силуэт, безумная ухмылка, звук металла и тусклый блеск… Цепочка от часов с крестом на конце! Это был он!» Лайла вскочила со скамейки, пошатнувшись, оперлась на резной подлокотник, в панике вглядываясь в толпу. Не понимая собственных действий, она как можно быстрее направилась в ту сторону, где несколько минут назад скрылся незнакомец. «Зачем я хочу найти его? Если все это мне не приснилось… Я схожу с ума?! Это ведь не может быть правдой?! Демонов не существует! Люди не возвращаются с того света!» Олдридж обогнула толпу и всмотрелась вдаль Канфоли. Парк был на редкость пуст, похоже, все прохожие и гуляющие собрались возле места преступления. Девушка поспешила вглубь парка, сама не зная, почему ей так отчаянно хочется найти ответы на вопросы, которые наверно лучше вообще не задавать никому и никогда. Каштановолосая прошла почти до середины Канфоли, когда на одной из дуговых дорожек заметила знакомый темный силуэт. Ноги понесли ее так быстро, что она удивилась собственным неоткуда взявшимся силам. Нагнав медленно шагающего вперед мужчину, девушка замедлила шаг, не зная, как вести себя дальше. Что, если все это ей кажется, и она вывалит на незнакомого мужчину какой-то свой невообразимый бред, отчего он заподозрит в ней умалишенную? Лайла пыталась придумать причину, которая бы позволила обратиться к незнакомому мужчине, внезапно обогнав его и преградив ему путь, ведь иначе услышать ее он не смог бы. Пребывая в полном смятении, пытаясь совладать с противоречивыми чувствами внутри нее, Олдридж не заметила, как споткнулась. Распластавшись на асфальтовой дорожке, девушка подняла растерянный взгляд на незнакомца, что снисходительно подал ей руку. Поблагодарив мужчину молчаливым кивком, Лайла, поморщившись, с недоверием и дрожью в руке, вложила свою холодную кисть в его горячую и поднялась на ноги. «Спасибо», - с опаской, недоверием и робким любопытством прошептала девушка одними губами. - Будьте осторожны, мисс, - бархатным голосом ответил незнакомец и отпустил ее руку, загадочно улыбнувшись. «Мне хочется спросить его. Но как я это сделаю?! Уважаемый, а вы случаем не демон? Чушь, он точно отправит меня в больницу. Но как тогда? Может вообще не стоит этого делать? С самого начала эта затея… Это просто бред. Нужно вернуться домой и забыть все это, как страшный сон. Нет, это и был страшный сон…» - Почему вы преследовали меня? – вдруг неожиданно раздался голос мужчины, когда Олдридж уже прошла мимо и последовала своей лучшей за сегодня идее вернуться туда, где ей всего спокойнее и уютнее. Звучание его голоса почти незаметно изменилось, превратившись из приветливого и приятного на слух в насмешливый и резкий. Девушку снова одолел ступор. Она боялась повернуться к нему лицом, страшилась того, что увидит за своей спиной невообразимое чудовище. Но позади стоял все тот же солидный мужчина в костюме, по-прежнему скрывающий отчего-то свое лицо. Девушка мысленно вздохнула и нерешительно ответила: «Простите мою бестактность. У меня и в мыслях не было следить за вами и причинять неудобства. Я всего лишь заинтересовалась этим происшествием и вашим присутствием наряду со следователями». - Простите и вы меня, мисс, если мой вопрос покажется вам неуместным. Но что с вашим голосом? – бархатистые нотки снова пощекотали уши девушки. Олдридж с несвойственным ей любопытством отметила, как незнакомец быстро среагировал, прочитав по ее губам сказанные фразы. И не только попытался рассмотреть в движении ее губ слова, но и достаточно легко разобрал смысл сказанного ею. С ее физическим недостатком разговаривать с людьми было крайне сложным, а иногда просто нереальным занятием. Неподготовленному человеку было сложно увидеть в движении губ даже самое простое слово. Но готовность мужчины разговаривать даже с такой дефектной, как она, немного расположила каштановолосую к беседе. К тому же, капюшон, что скрывал его лицо, был еще одним расслабляющим фактором для Лайлы. Ведь ее робость и стыдливость всегда с тех пор, как она потеряла голос, мешали ей завести разговор с кем-либо. Лишь увидев выражение лица собеседника, после того, как он узнает о ее недостатке, девушка сразу же терялась и готова была провалиться под землю. Но сейчас, не видя его глаз и всего полноценного выражения лица, Олдридж заметила, что немного расслабилась, и бредовые мысли о принадлежности мужчины к мифическим существам отступили на задний план, дав дорогу интересу к, по всей видимости, начитанному и образованному собеседнику. - «Это обычный вопрос, который может заинтересовать любого нормального человека. Я вовсе не обижаюсь на подобное любопытство. Но историю, скрывающуюся за моей немотой, я, пожалуй, оставлю при себе. Это весьма личная тема…» - Я понимаю. Что ж, простите, что принял ваше поведение не за то, чем оно являлось на самом деле. Всего вам доброго. И впредь будьте аккуратны, даже когда путь кажется ровным и без изъянов. Всегда может появиться неожиданный камень, который изменит ваше представление о действительности и заставит вас свернуть с намеченной дороги. - «И вам спасибо за полезный совет и еще раз за помощь. Всего доброго». Лайла, улыбнувшись, пошла в сторону своего дома, задумчиво проговаривая в мыслях странные слова его пожелания. - Хотя, мисс Олдридж, вы могли бы изменить свою личную, трагическую историю, стоящую за пропажей вашего голоса, - внезапно послышался позади девушки язвительный и зловещий голос незнакомца, - если бы попросили вместо преславутого, расплывчатого счастья, например, драгоценный вам голос. Девушка с ужасом, дрожа всем телом, повернулась на мужчину. Его безумная, полная злорадства улыбка, больше походящая на звериный оскал, въелась в сознание испуганной бедняжки, словно едкая краска в кожу. Лайла смотрела на мужчину не моргающим взглядом. Ей казалось, что сердце стало пропускать удары, а по спине пробежал холодный пот. - Вы, кажется, удивлены? Наверняка, вы подумали, что это всего лишь страшный сон? Но, увы, это совсем не так. - «Это были вы... Вчера, когда Джон и Арэн, поиздевавшись надо мной, бросили мое тело на газоне… Это были вы…вы тот демон…» - Приятно снова видеть вас в добром здравии, мисс Олдридж, - усмехнулся незнакомец. - «Если все это правда… Тогда мое желание! Я ведь загадала его. Тогда почему все…» - Видите ли, мисс, ваше желание было не совсем корректным, - недовольно цыкнув, продолжил демон. - «Что вы хотите этим сказать?!» - Я хочу сказать, что выполнить его не представлялось возможности. - «Но вы же забрали мою душу!» - Я пока еще ничего у вас не забрал, мисс Олдридж, - в его голосе появились гневные, враждебные нотки. - «Но контракт… Разве вы…» - В том-то и дело, Лайла, что ты решила обмануть демона, обхитрить существо, превосходящее тебя по силе в миллионы раз. Хм, что ж, тебе это удалось. Можешь гордиться собой, - надменно произнес незнакомец, внезапно перешедший с вежливого «вы» на гневное и презрительное «ты». – Вот только теперь ты будешь пожинать плоды своего необдуманного поступка. - «О чем вы?» - У меня совсем нет на это времени, - удрученно вздохнул мужчина, и его голос показал, насколько Лайла смешна и не интересна ему, насколько ничтожны для него ее чувства и желания. – Рэй! – не терпящим возражения тоном, воскликнул демон. В эту же секунду между Олдридж и незнакомцем возник молодой человек на вид лет двадцати. Девушка вздрогнула от неожиданности и уставилась на появившегося взглядом, полным непонимания и страха. Лайла, безусловно, осознавала, что и этот молодой человек, скорее всего, демон, особенно учитывая его внезапное появление в воздухе неоткуда. Но выглядел второй наоборот более, чем обычно. Одет парень был совсем иначе, чем демон, его позвавший. На нем были клетчатая темно–зеленая рубашка, просто небрежно наброшенная и не застегнутая ни на одну из пуговиц, под ней была мужская черная майка, плотно прилегающая к телу и показывающая его подтянутые мышцы груди и пресса, на ногах были черные джинсы с белым ремнем и массивные белые кеды, на голове была зеленая шапка, небрежно натянутая на немного беспорядочную черную шевелюру волос. Словом, выглядел парень, как обычный среднестатистический студент подросток. Заметив на себе ошарашенный и, в тоже время, оценивающий взгляд девушки, Рэй ехидно улыбнулся и подмигнул незнакомке. - Объясни ей, отчего я так зол, и что теперь ждет эту «сообразительную», - с сарказмом выделяя последнее слово, обратился демон к своему помощнику. - Вы, как всегда, ласковы и добры, босс, - посмеиваясь, ответил демон, провожая взглядом удаляющегося «начальника». Олдридж все еще пребывала в непонимании всего происходящего. Но слова демона, с которым она заключила договор, засели глубоко в ее мозгу, и проигнорировать или сбежать, как сделала бы это обычно, она просто уже не имела права. Девушка все еще надеялась, что весь этот ужасающий бред окажется всего лишь кошмаром, но с каждой минутой Лайла понимала, что сон уж больно затянулся. - Значит, это ты? – с любопытством рассматривая Олдридж, произнес парень, засунув руки в карманы джинсов. – Я представлял тебя по-другому. Девушка в ответ лишь вопросительно взглянула на своего нового собеседника. - Я – Рэй, ну это ты итак уже поняла. А как тебя называть? – непринужденно поправив лохматые, черные космы, падающие ему на глаза, продолжил демон. - «Дэлайла». - Серьезно? Ты что, немая? Удивленный тон парня и сам вопрос показались Олдридж неприятными. Любопытство отступило на задний план, вернув обратно привычные чувства тревоги и обиды. Лайла отвернулась от собеседника, ощущая накатывающую волну неприязни, и собиралась уже поспешить домой, как демон окликнул ее. - Прости, скромняшка, у меня и в мыслях не было тебя обидеть, - виновато отозвался молодой человек, поправляя шапку на макушке. – Может быть, начнем заново? Ты хотя бы выслушай меня, а то босс мне башку оторвет, если я тебя не посвящу во все подробности произошедшего. Он итак ужасно зол, поверь, в гневе его лучше не видеть. Олдридж удрученно выдохнула. Неумелые извинения собеседника немного разбавили обстановку, но она все еще ощущала неприязнь к нему, и страх перед неизведанным так и отдавался слабыми отголосками в ее голове. - Ну так что, мир? – парень, как ни в чем не бывало, лучезарно улыбнулся и протянул девушке свою ладонь. Та же в ответ лишь нерешительно кивнула и, подойдя к ближайшей скамье, присела, внимательно приготовившись ко всему, что только можно было представить. Демон последовал ее примеру и шумно плюхнулся на сиденье рядом с ней. Вальяжно рассевшись на пол скамьи, Рэй закинул одну ногу на колено другой и откинулся на деревянную спинку, запрокидывая голову и подставляя свое лицо игривым солнечным лучам. - «Что имел в виду этот демон, когда говорил о последствиях моего поступка?» - А ты сразу к делу? Скучно как. Ну ладно, я ведь, собственно, за этим и был вызван. Если честно, я и сам всего толком не знаю. Все, что мне известно, всего лишь слухи, что ходят по Нижнему миру. Но Вард верит в них, следовательно, хоть часть из всего этого бреда должна быть истиной. - «Вард? Вот как его зовут?» - Вот ведь! Он что даже не представился? – его тон прозвучал осуждающе. – Хотя, это в его стиле. Так вот, возвращаясь к теме. У тебя, наверняка, имеется хоть какое-то представление о демонах: ну контракты, убийства, грехи и все такое? Девушка снова кивнула в знак согласия. Она не была уверена в доскональности и точности своих знаний, но, по крайней мере, у нее, все же, была какая-никакая информация. - Так вот. Заключая контракт с человеком, демон впоследствии забирает часть его души себе. Так было испокон веков. И всем жилось, казалось бы, замечательно, грешники получали свои желания, демоны – души. Но жители Нижнего мира хитры и изворотливы, такова наша сущность. И просто дарить человеку то, чего он желает, слишком скучно и затратно, хотя в этом все равно есть своя выгода. По сути, демон не выполняет желание, он переиначивает его на свой лад. Всегда есть лазейки. Прося богатство, человек получает его, но ценой своего здоровья, к примеру. Желая исправить изъяны своего тела, грешник получает другой изъян взамен исчезнувшего. Стремясь к мести, к убийству обидчика, просящий получает возмездие, но лишается близких ему людей. Вслушиваясь в рассказ Рэя, девушка в ужасе осознавала, насколько омерзительны и беспощадны демоны, насколько смешна и ничтожна для них человеческая жизнь. Лайла ощущала презрение, негодование и страх, который с новой силой завладевал каждой частичкой ее тела. Она боялась дослушать рассказ парня до конца, ведь девушка даже представить не могла, какая кара ждет ее в числе наивных глупцов-грешников, после того, как она рискнула заключить контракт с одним из исчадий Ада. - Так все и продолжалось столетиями, пока не появился человек, который смог перехитрить демона, загадав такое желание, которое он не смог выполнить. Контракт был заключен, но желание не было выполнено, - обратив, наконец, внимание на девушку, парень усмехнулся ее эмоциям, написанным на лице так явно, будто вырезанные на лбу слова. – Что бы ты там не думала, как бы ни относилась к нам, все в мире, так или иначе, подвластно равновесию. Ни один демон не может выполнить желание грешника так, как хочет этого сам заключающий контракт. Судьба каждого человека идет своим чередом, ему предписаны те или иные события в жизни, но, изменяя ход событий, меняется и его жизнь. Демоны властные и сильные существа, но даже они не вправе нарушать равновесие. Они умело обходят этот запрет, меняя одно событие в жизни грешника на другое, в итоге существенно не нарушая результатов. Но тратя свои силы, взамен просят дать то, что восполнит их утрату. Это всего лишь полноценный обмен, как бы противно тебе не казалось. И если демон заключает контракт, он должен получить часть души. Но тот случай все изменил. Желание не было выполнено, душа не была получена. Но человек, обращаясь к демону, уже изначально становится грешником. А грешники должны получить наказание за предательство по отношению к Богу. Потерянная душа и Ад – вот их наказание. В итоге мир равноправно разделил наказания, сохранив при этом равновесие. Демон не получил долгожданную душу, потеряв силы, потраченные на попытку исполнения желания, он был привязан к грешнику, его обхитрившему. - «Привязан? Как это понимать? Зачем?» - А ты любопытная, - усмехнулся парень, обнажая острые клыки. – Человек в наказание стал наполовину демоном. - «Что?!» - искренне возмутилась Олдридж, осознавая, что весь рассказ относится и к ней. - Чему ты удивляешься, Лайла? Грешник попадает в Ад, что бы он ни попросил, даже если это всемирное спасение от бедствия. Не важно. Обращение к демону – грех. Увы, но правила устанавливаем не мы. И в Аду его ждут либо вечные мучения, либо жизнь демона. Девушка все еще не до конца осознавала, что участь героя рассказа, теперь есть и ее собственная. Она не хотела верить, что в одночасье все ее жалкое подобие жизни разрушилось так просто. Противное ощущение безысходности душило ее, внушая мысль о том, что девушка сама была виной всех ее бед. Никто другой, а именно она изначально свернула не на тот путь, сделала что-то не так, словно неуверенно и неумело строя неустойчивую башню из кубиков, сделала хлипкий фундамент. Башня разрушилась от малейшего прикосновения, а ее жизнь пошла коту под хвост. - Но жизнь забавная штука, - оскалился в ехидной улыбке Рэй. – И демон с человеком получили второй шанс, чтобы все исправить. Грешник, одаренный силой и сущностью демона, получил возможность выбора: он мог стать монстром, таким же, с которым и заключил контракт, а мог выбрать смертную жизнь, избавившись от греха. Демон же был обязан, в первом случае, держать в узде своего новоиспеченного подопечного, получая его, грубо говоря, в свое личное пользование, но не имея возможности избавиться от него до тех пор, пока человек либо совсем не съедет с катушек, либо пока не примет окончательно сторону зла. - «То есть, на время принятия решения, грешник становился рабом того, с кем заключил контракт?» - Именно. Ты не глупа, хотя это итак было понятно, учитывая твое желание. - «А во втором случае?» - Если грешник выбирал снова стать человеком, то он получал возможность снова вернуться к своей жизни и загадать свое желание так, чтобы демон смог его выполнить, или же жить жизнью смертного, смирившись с отсутствием желаемого. Так демон мог снова получить его душу, при хорошем раскладе. Как-то так, - пожал плечами брюнет. - «И что случилось с тем человеком? Что он выбрал?» - с замиранием сердца и неугасающей надеждой спросила Олдридж все также, лишь шевеля губами. - Никто не знает. Одни говорят, что он выбрал жизнь демона, обезумел и умер неизвестной смертью, другие – что стал человеком, а позже его душа за старания, преданность и искренность была награждена свыше. Но интересны не эти слухи, - довольно ухмыльнулся парень. – Говорят и то, что тот грешник был неединственным. Были и другие. Но все они не устояли перед искушением стать одним из сильнейших существ. Но сущность демона слишком большой и тяжелый груз для человеческой души. Они обезумели, не смогли совладать с собственными разрушительными силами, наплевали на правила, на равновесие и прочее, и были убиты одним из сильнейших демонов. Закончив свой рассказ, молодой человек с упоением рассматривал сменяющиеся эмоции на лице девушки. Ее страх, растерянность и негодование, смешивающиеся в одно невероятное выражение лица искренне забавляли демона. И он в предвкушении уставился на собеседницу вопросительным взглядом. Та же, в свою очередь, не моргая, остановила взгляд на своих дрожащих от волнения и страха руках. Она раз за разом повторяла себе, что это все неправда, но легче от этого не становилось. Поверить в это так просто значило для нее сдаться без боя и податливо плыть по течению, принимая весь бред, в который погрузила ее несчастная судьба. И впервые Лайла ощущала в себе непреодолимое желание бороться и держаться за реальность, ускользающую из ее тонких пальцев, подобно воздушному шару, выпущенному в голубое небо. - Вард – один из пяти сильнейших демонов Преисподнии, назначенный стражем, оберегающим равновесие в мире. Стражей много по всей земле, ими являются и демоны, и ангелы, на плечи которых легла непосильная ноша, контролировать положение сил и судеб. Но мой босс, как и несколько других избранных стражей, не просто судья, он палач. К тому же, единственный, которому приходится судить тех самых грешников, что когда-то обхитрили не только демонов, но и саму судьбу. - «Так значит, тот, кто убил всех тех обезумивших людей, был Вард?!» - Да. - «Но Вы же сказали, что это всего лишь слухи». - Слухи для меня и для тех, кто не видел этого лично и никогда не встречался с этим любопытным феноменом. Но есть те, которые утверждают, что присутствовали при изменениях в равновесии лично. И все они в один голос твердят о принадлежности Варда к этой истории, покрытой мраком. - «Но Вы ведь работаете на него, или как там у Вас это называется? Разве он не поведал Вам правду?» - Он слишком скрытен и горд, чтобы рассказывать байки о себе направо и налево. Он не подтверждает слухов, но и не опровергает их. Остается лишь догадываться об их правдивости. - «Но это всего лишь слухи…» - неслышно прошептала девушка, ощущая, как все ее тело превратилось в огромный, токающий комок нервов. - Но Черный Страж был крайне недоволен, поделившись со мной тем неприятным для него фактом, что теперь, помимо всех его обычных обязанностей, ему придется следить за смертной девчонкой, что посмела обхитрить его своим глупым желанием. - «Я не демон… Все это неправда. Демонов не существует. Я всего лишь человек. Я – человек…» - шептала девушка, до боли сжимая ладони в кулаки. Но боль от впившихся в кожу ногтей не отрезвляла ее, не выпускала из жуткого кошмара. Слезы безысходности и отчаяния, оставляющие мокрые дорожки на ее щеках, были единственным «подарком», лишь немного сбавляющим напряжение и панику внутри нее. - Знаешь, Лайла, вызывает удивление даже то, что вообще существует подобный феномен, ведь, как я сказал, заключение контракта уже является грехом, закрывающим дорогу в светлый мир ангелов. Но здесь есть загвоздка: ведь этой чести, этого второго шанса удостаиваются лишь те, кто попросил что-то безобидное или же что-то настолько доброе и искреннее, что даже демону не осквернить это. К какому из вариантов относишься ты? – с вызовом взглянув на девушку, парень снова устремил свой игривый, усмехающийся взгляд куда-то вдаль. – Твердишь, что человек. Боишься даже подумать, что станешь такой, как мы? Хочешь, открою тебе тайну? Смертные почти ничем от нас демонов не отличаются. Те же эгоистичные желания, та же похоть, та же кровожадность. Разве вы действительно лучше нас? Все эти грешники обхитрили демонов не потому, что их желания были светлы и невероятно чисты, а потому что и сами люди такие же чудовища. Что ты попросила, Лайла? Каким было твое эгоистичное желание? - «Я всего лишь хотела счастья…» - Пожелала счастье? Разве не эгоистично? Ты ведь могла попросить поскорее избавить тебя от боли, дать тебе быстрее умереть и, наконец, воссоединиться с семьей. Разве быть с любимыми родителями и избавиться от жестокой судьбы немой сироты - не было бы истинным счастьем? Или же ты могла попросить вернуть родителей, повернуть время вспять, да что угодно. Но ты ведь не сделала этого. А Вард не смог выполнить твое желание именно потому, что ничего из этого ты и не хотела. Ты вольна была даже пожелать счастья своим погибшим родителям, где бы ни были их души. Но ты подумала лишь о себе. Не обижайся, Лай, но стать демоном не зазорнее, чем быть человеком. Девушка была в смятении, противоречивые чувства разрывали ее изнутри. С одной стороны, страх и непонимание неизвестности, с другой - боль, обида и злость. Слова демона задели Олдридж за живое. Она даже и не задумывалась о своем желании. А теперь ее обвиняют в том, что она эгоистка и позаботилась лишь о себе. Слушать все это Лайле было крайне неприятно, выдерживать и дальше обвинения парня и весь этот бред девушка была не в силах. Поэтому Олдридж встала и, как можно спокойнее, ответила. - «Я человек. Не демон. И становиться таковым не собираюсь». Девушка отправилась по направлению к выходу из парка, но молодой человек окликнул ее, все также продолжая сидеть на скамье в небрежной позе. - Веришь ты или нет, но это уже происходит. И скоро ты это поймешь. Но справиться с этим одна ты не в силах. Так значит, твоя обида сильнее здравого смысла? Лишишься возможности во всем разобраться? Вард не горит желанием таскаться с тобой, вряд ли он поможет тебе, если сейчас ты откажешься от этой помощи. - «Обойдусь». *** Лайла нехотя открыла глаза, и ее заспанный взгляд застыл в одной точке на пыльном потолке. Сегодня был долгожданный выходной, вставать рано было не нужно, но девушка все равно проснулась даже раньше обычного. После всех событий, случившихся в ее жизни за последние дни, ее мучила бессонница. Темные круги под глазами и бледная кожа явно выражали ее усталость и подавленность. Девушка снова закрыла глаза и погрузилась в раздумья. Тогда, после встречи с демонами в Канфоли, в ее голове творился полный кавардак. Она толком не помнила, как добралась до дома, переоделась и укуталась в одеяло, по привычке включив телевизор. Уставившись в вещающий на всю гостиную экран, Лайла долго не могла придти в себя, пытаясь разобраться в своих собственных запутанных мыслях. Еще недавно она тихо жила в своем собственном, закрытом ото всех, мире. Она машинально делала десятки вещей за день и даже не замечала, как стремительно проходит время. Одиночество и отстраненность ото всего настолько разрослись вокруг нее, что казалось, вот-вот и она утонет в этом бесконечном море отчаяния. Но, не смотря на всю эту жизнь по привычке, до того злосчастного вечера все было понятным. А теперь ее жизнь превратилась в ужасный бредовый кошмар, из которого выбраться, похоже, было уже невозможно. Поначалу Олдридж пыталась отрицать все то, что с ней случилось, то, что она увидела и услышала. Ведь еще пару дней назад она была серым, неприглядным, одиноким мышонком, который жил в своей сравнительно безопасной и теплой норке, боясь и шагу ступить в опасный мир, полный хищников, желающих сожрать его целиком. Но теперь она внезапно оказалась замешана в убийстве, сама чуть не погибла, встретила демонов и умудрилась стать одним из них. Последнее особенно не укладывалось в ее голове. Пройдя стадию отрицания, переборов и страх перед неизведанностью, Лайла готова была смириться со всеми новшествами, возникшими в ее жизни. Со всеми, кроме того, что она теперь тоже получила таинственную силу демона. Наряду со всеми бредовыми мыслями она отрицала и этот, подтвержденный двумя демонами, факт. Но принять то, что из-за какого-то неосторожно высказанного желания она вдруг станет чудовищем, забирающим души несчастных, девушка не могла. И мысли об этом только порождали перед глазами глупые картинки, от которых Лайла могла лишь нервно смеяться. «Ну какая из меня демоница?! Как это все вообще возможно?! Демоницы – роковые красотки, соблазнительные и не лезущие за словом в карман. А что я? Серая мышка, неприглядная, без вкуса в моде, боящаяся вести разговор и смотреть в глаза хоть кому-то. Демоны забирают души, убивают людей, издеваются и коверкают иногда совсем невинные желания смертных. Я не такая! Я не смогу делать что-то подобное… Я не хочу быть чудовищем!» Она сотни раз представляла, как над ней будут смеяться демоны, населяющие Ад, каким посмешищем она станет даже среди чудовищ. Казалось, что ей нигде нет места. Размышляя о том, что подумают о ней другие, как она будет выглядеть в глазах кого-то, Лайла вдруг задумалась о словах, которые небрежно и с нескрываемым удовольствием кинул ей в лицо Рэй. «Эгоистка?..» Неприятное, язвительное слово несколько раз пронеслось в голове девушки, отдаваясь презрительным эхом. «Почему это так задело меня?» Тогда, во время разговора с Рэем, Лайла не поняла, отчего насмешливые слова демона так задели ее. Она боялась его, молодой человек был бесцеремонным, говорил, что думал, и ярко выражал свою неприязнь к людям. И он был чудовищем. Несмотря на его безобидную, юношескую внешность, он казался пугающим. И Олдридж совершенно не представляла, чего ждать от него. Но в тот момент, когда парень пристыдил ее, посмеялся над эгоистичным желанием, злость и обида затмили стойкое чувство непреодолимого страха. Лайла долго думала над своей странной реакцией, размышляя о своих действиях и о своем желании. Могла ли девушка пожелать воскрешения родителей? Или же пожелать умереть там и избавиться от этой жизни, воссоединившись с семьей? Но если бы она сделала именно такой выбор, было бы лучше ее матери с отцом? Лайла не отрицала, что желание было эгоистичным, но, говоря в тот момент о счастье, она подразумевала воссоединение с семьей. «Но почему тогда Вард не смог исполнить это желание? Если оно, по сути, было таким очевидным и всего лишь преобразованным внешне, но сохраняющим свое значение». Что, если сама того не подозревая, она в тот момент желала чего-то другого? «Что я хотела получить взамен на свою душу? Чего я желала в тот момент? Возможно, то счастье, о котором я попросила, вмещало в себя сразу все мои желании и стремления? Эгоистично? Да, это действительно было эгоистично. Я хотела вернуть своих родителей, вернуть прошлую беззаботную жизнь, в которой не нужно было принимать такие сложные решения, терпеть невзгоды и думать о будущем. Я хотела снова обзавестись друзьями, иметь возможность говорить и быть с теми, кто был мне так дорог. Я не хотела больше чувствовать боль, не желала бояться. И мысль все о том же гнетущем одиночестве, не покидала меня ни на секунду. О ком я думала в тот момент?..» И последний вопрос стал решающим в вынесении вердикта. «Лишь о себе…» - пронеслось в голове у девушки, расставив все на свои места, словно старые книги по пыльным полкам. В тот момент она осознала, какой же эгоисткой была. Даже умирая, Лайла думала о своем непрекращающемся одиночестве, о своей жалкой доле сироты. Она хотела избавиться от страха, от боли, от физических недостатков, ото всего, что делало ее не ей прежней. «Почему так получилось? Когда я стала такой жалкой, что способна лишь жалеть себя? А была ли я вообще сильной? Всю жизнь полагалась только на родителей, на предавших друзей, на всех, кто готов был протянуть руку помощи. Но что я сделала сама? Какими поступками я могу гордиться?» Но ответом на эти вопросы была все та же безмолвная, гнетущая тишина. Она давила невидимым весом на голову и тело, на израненную, ноющую душу. И Олдридж, наконец, осознала, что то, что случилось с ней, было ее справедливым наказанием. Наказанием за слабость, за эгоизм, за то, что она никогда не ценила того, что подарила ей жизнь. И впервые задумавшись о подобных вещах, девушке отчаянно хотелось стать другой. Стать сильнее, стать увереннее, быть той, которой будут гордиться ее родители. Но, смотря на себя в зеркало, прокручивая свои поступки в голове раз за разом, Лайла с досадой осознавала, что это всего лишь желания, даже не превратившиеся в стремления и стимул. Она желала, но не имела на это силы. И тогда возникала другая мысль: «Что, если я и правда теперь наполовину демон? Имея такую силу, могу я стать другой?» Так мысли Лайлы продолжали скакать из стороны в сторону, преодолевая препятствия и снова застывая на месте в нерешительности. Этот незаканчивающийся поток никак не находил своего окончательного решения, метаясь из стороны в сторону. В итоге, присущая ей нерешительность снова одержала победу над стремлениями, повергнув Лайлу в еще большее уныние. Девушка отрешенно взглянула на засветившийся экран телефона у себя в руке. Времени было еще так мало. А часы и минуты длились целую вечность. И Олдридж понимала, что так и продолжится, если она чем-нибудь себя не займет. День подходил к концу. Лайла, удрученно вздохнув, плюхнулась на мягкий диван и включила телевизор, осветивший полумрак, царивший в гостиной. Девушка уставилась отсутствующим взглядом в беспрестанно мелькающий разными картинками экран, но она не слышала слов, что говорили, не видела и того, что вещало на всю комнату телевидение. В голове крутилась лишь одна мысль, продолжающая подтачивать ее самообладание, словно пронырливый жук-короед, прогрызающий себе ход в древесине. Девушку беспокоила та странная, почти неуловимая надежда на то, что сила, доставшаяся ей в результате неосторожного желания, поможет ей стать кем-то, кем она всегда хотела быть. Но, в тоже время, Лайла корила себя за эту мысль. Потому что точно была уверена в одном – она ни за что в жизни не хотела бы стать монстром. И этот страх все глубже проникал внутрь, заполняя все самые отдаленные закоулки ее души. Чтобы там не давала эта сила, девушка отчаянно пыталась убедить себя в том, что все это лишь бред, что такая возможность просто нереальна. Олдридж уже давно перестала быть маленькой, доверчивой девочкой, верящей в сказки. А все это казалось именно сказкой, хоть и очень жуткой и невероятно страшной. Поэтому она посчитала нужным просто попытаться забыть обо всем и жить, как и раньше. Выходные тянулись долго. За эти дни Олдридж, казалось, и правда удалось убедить саму себя в том, что ничего невероятного не произошло. Она ощущала себя более спокойной, очистив разум от надоедливых мыслей. Началась новая учебная неделя. Все те же, выученные до автоматизма действия по утрам, та же дорога с неменяющимся «пейзажем» за окном, то же здание университета, те же аудитории. Люди, презрительные и насмешливые взгляды одногруппников, сочувствующие и понимающие – преподавателей. Ничего, казалось, не изменилось, и жизнь продолжала медленно идти своим чередом. Девушка по своему обыкновению ссутулилась, пряча свое маленькое тельце в очередную безразмерную одежду, опустила голову, закрывая лицо волосами, и как можно быстрее прошла к свободному месту ближе к трибуне, где находились доска и стол преподавателя. Она не любила эти места впереди. Казалось, когда она сидит здесь, то все взгляды сзади устремлены на нее с этой противной насмешкой. Ей невыносимо было ощущать это, словно она была у всех на ладони, незащищенной, не скрытой от чьего-либо любопытного взгляда. Лайле так часто хотелось провалиться сквозь землю или, хотя бы, просто занять место в самом конце наверху аудитории. Чтобы никто не смотрел, чтобы никто не говорил, никто не замечал. Она так отчаянно желала стать невидимкой. Но ей по-прежнему приходилось сидеть здесь, потому что зрение не позволяло ей отсесть так далеко, и она так и продолжала мучиться, ощущая себя актером-неудачником, забывшим свой текст прямо посреди премьеры какого-то очень ожидаемого спектакля. Олдридж опустилась на деревянную скамью и стала копаться в небольшом кожаном рюкзачке в поисках тетради и письменных принадлежностей. Студенты все пребывали. Разговоры становились громче. Из-за создавшегося монотонного шума, каждый говоривший в том или ином месте пытался перекричать остальных, чтобы собеседники услышали его слова. Лайла по привычке вслушивалась в разговоры одногруппников, ловя мимолетные брошенные фразы, как воздух, которого, казалось, так не хватало. Она не могла говорить, но любила слушать. Девушка испытывала какое-то непонятное ей самой ощущение легкого наслаждения от произнесенных слов, разных, непохожих друг на друга голосов. Возможно, это чувство рождалось от того, что сама она не в силах была произнести и звука, и все, что оставалось бедняжке – это слушать других. Она вслушивалась в этот незамечаемый другими шум, будто в музыку, в невероятно красивую мелодию, что трогала ее сердце. Олдридж не могла говорить, но ей так хотелось вспомнить это ощущение собственного голоса, который оставался теперь лишь призрачной дымкой в ее болезненных воспоминаниях. Она давно забыла, как звучали слова, слетаемые с ее губ, как разливался звонкий смех. Она забыла эту свободу, что дарил ей голос, не знала, каким огромным счастьем она обладала, никогда не придавая ему значения. Но наслаждение посторонними голосами закончилось, как только сквозь монотонный шум послышались слова о ней самой. Кто-то снова насмехался, кто-то снова говорил что-то неприятное о ней. Лайла пыталась абстрагироваться, пыталась не слушать колкие фразы одногруппников, но каждое брошенное слово въедалось в ее голову, в мысли, в память, будто кислота, разрущающая до основания. Но на этот раз девушка ощутила что-то странное, будто что-то изменилось в ней самой, что-то изменило ее собственное восприятие. Раньше, лишь услышав нелестные слова о себе, она пыталась закрыться ото всего мира за своими густыми волосами цвета молочного шоколада. Горбилась, куталась в одежду, опускала голову. Олдридж ощущала обиду и страх, сдерживала выступающие на глазах слезы. Но сегодня все было иначе, и вместо неприятного чувства обиды девушка почувствовала невероятную злость и раздражение. Ей не хотелось закрыться от гнусных слов, ей хотелось с вызовом взглянуть в глаза говорившим. Хотелось высказать все, что так долго копилось внутри нее, будто железные монетки в фарфоровой копилке. Ей хотелось встать и подойти к ним, взглянуть в глаза уничтожающим взглядом, выражающим всю ее ненависть к их гнусным, мелочным душонкам. И осознание собственных непривычных желаний повергало ее в смятение и страх. Она силилась не воспринимать их слова, не вслушиваться, но фразы, небрежно брошенные в ее сторону, звучали так громко на фоне остального шума, что не услышать их было просто невозможно. Уши постепенно начинало закладывать, громкость разговоров, казалось, просто зашкаливала. Лайлу начало трясти, девушка еле сдерживалась, сжимая хрупкие руки в кулаки до такой степени, что белели костяшки пальцев. Злость все нарастала, и странное ощущение тревоги не покидало девушку до тех пор, пока звонок в коридоре не оповестил о начале занятий. Шум затих, в аудиторию вошел преподаватель. Олдридж нервно пробежала быстрым взглядом по одногруппникам и снова устремила взгляд на поверхность парты. «Все хорошо. Дыши. Спокойнее. Ничего ведь страшного не случилось, да? Разве? Что со мной такое? Почему я чувствую эту злость? Страшно… Казалось, еще немного и я просто придушу их всех на месте. Жуть какая-то!» Началась пара. Преподаватель объяснял какую-то новую тему, подробно разъясняя что к чему. Лайла изо всех сил старалась сосредоточиться, но ничего не выходило. Ей вдруг стало казаться, что кто-то следит за ней. Осторожно выглядывая из-под распущенных прядей волос, которые все также падали на лицо, девушка оглядела помещение и убедилась в том, что все молодые люди были заняты своими делами: кто-то действительно слушал преподавателя, кто-то беспрестанно тыкал пальцем по экрану телефона, другие переговаривались шепотом между собой. Но никто из всех присутствующих не разглядывал девушку. Но, не смотря на это, Олдридж все еще чувствовала на себе «слежку». Она нервно прокрутила ручку в руке, желая отвлечься, наконец, от этого доставучего чувства. Но оно никуда не ушло, мало того, к нему прибавились еще и галлюцинации. Именно об этом подумала Лайла, когда вдруг уловила резкий и стойкий запах гари, словно прямо перед ее носом зажгли спичку. Олдридж потерла нос, прогоняя внезапно появившийся аромат. Но это не помогло. Она вспомнила, что совсем недавно ощущала тот же запах. «Да что со мной такое?! Ничего же не горит. А что, если снаружи пожар? Может быть, другие тоже учуяли этот запах и просто не придали этому значения?» Пока девушка думала о том, что можно было бы выйти за дверь и проверить свои бредовые догадки, запах исчез также внезапно, как и начался. Олдридж устало вздохнула, прикрыв глаза и потирая лоб. «Это просто нервы… Ничего особенного». В итоге, весь день так и прошел в напряжении и раздражении. Лайла с облегчением спешила домой. Мысль об уединении согревала ее душу, как и всегда все эти годы. Девушка отвернулась к окну, прислонившись лбом к холодному стеклу, и закрыла глаза. «Всегда ли я была такой замкнутой?» Олдридж ощутила неприятное, колючее чувство внутри, когда воспоминания роем пчел охватили и окружили ее, жужжащей массой проникая в голову, захватывая в плен мысли. Перед глазами появились родители и смеющаяся каштановолосая девчушка. Лайла все еще отчетливо помнила те времена до злосчастной аварии. Тогда у нее было немного друзей, в основном девушки. Но она жаждала общения, хотя и была весьма застенчивым подростком. Ее привлекало все в людях, она стремилась подружиться с каждым и искренне не понимала, отчего же многие не воспринимают ее, как полноценную личность. Возможно, она была чудаковатой, сейчас она и сама это отчетливо осознавала. Олдридж была невероятно обидчивой и раздражающейся из-за пустяков, слишком злопамятной, но в противоречие быстро отходчивой. Девушка ужасно любила поспорить, даже тогда, когда была не права. Лайла была настоящей трусихой, даже в плане общения. Хоть она и стремилась к всепоглощающей мир дружбе, но у нее совсем не выходило ладить со сверстниками. Кому-то она казалась скучной и неинтересной, кто-то считал ее слишком вспыльчивой, другие просто не обращали на нее внимания из-за тусклой, обычной внешности. Из-за неудач в общении девушке становилось все сложнее сохранять и уж тем более расширять свой круг общения. Она страшилась сказать что-то искреннее, часто выдавала совсем не то, что думала на самом деле, Лайла корила себя за лицемерность, но продолжала лгать людям в лицо, боясь осуждения со стороны и того, что иначе найти общий язык с кем-либо будет совсем непосильной задачей. Так что, хоть круг друзей был у нее ограниченным, она все равно не отчаивалась и рвалась изо всех сил вперед. И теми, кто поддерживал ее, были родители. Но когда их не стало, все пошло наперекосяк. Была ли она замкнутой до этого? Нет, ведь рядом были люди, которые принимали ее такой, какая она есть. Этого было вполне достаточно для того, чтобы ощущать себя счастливой. Не было одиночества, завывающего в ее израненной душе, будто волк, обращающийся к луне. Не было обиды и боли, что разрывали ее сердце на тысячи крошечных осколков. Была лишь жизнь, которую она мечтала прожить как можно интереснее и незабываемее. И что теперь? Жизнь, о которой она грезила, отныне казалась всего лишь иллюзией, мечтой из прошлого и не более. Лайла поежилась и открыла глаза, которые застилала прозрачная пелена. Слезы? Она давно уже перестала плакать и только иногда позволяла себе подобную роскошь. Говорят, поплакать полезно – становится легче. Становилось ли ей легче тогда, когда она тонула в этом нескончаемом море слез? Спасали ли ее слезы, когда она осталась наедине с самой собой? Олдридж проводила взглядом площадь, мимо которой проехал автобус, и по ее губам скользнула печальная улыбка. Тогда после аварии она долго не могла придти в себя, свыкнуться с мыслью, что ее родных больше нет, было тяжелым испытанием для подростка. Лайла вспоминала, как подружки часто забегали проведать ее, сочувствовали, поддерживали и всячески принимали участие в ее горе. Но она не могла все также смеяться и веселиться, все казалось противным и лишенным всякого смысла. Они пытались поддерживать ее, но она не могла принять их поддержку. Жалостливые взгляды вокруг лишь раздражали и напоминали о случившемся, девушка замыкалась в себе, ощущая себя невероятно бесполезной и виноватой во всех грехах. Друзья постепенно отдалились, не зная, как вести себя с ней. А Олдридж продолжала молчать день изо дня, лишь отстраненно вслушиваясь в речи других. А когда самой ей захотелось, наконец, выговорится хоть кому-то, она вдруг осознала страшную действительность – ее голоса больше не было. Врачи обследовали ее на наличие травм по голосовой части. В итоге, обследования ничего не дали. Стало понятно, что дело не в травмах, а в нездоровом психическом состоянии. Лайлу таскали по специалистам, психиатры в один голос твердили, что это последствия пережитого горя, шок, депрессия и прочее. Обещали, что после курса психотерапии голос восстановится, но время шло, а девушка по-прежнему молчала. Когда курс реабилитации и различные обследования закончились, Олдридж выпустили из больницы совершенно не подготовленную к теперешней жизни. Девушка вернулась в свой дом, который в одночасье перестал быть уютным и теплым убежищем. Теперь все здесь напоминало о родителях. Родственников у ее семьи было не так много: родители отца и мать матери. Родители отца жили в другой стране, они никогда не интересовались жизнью сына, не приезжали на праздники, не звонили спросить о самочувствии, эти люди полностью отсутствовали в жизни Лайлы и ее родителей. И совсем не было удивительным то, что оставшаяся почти что сиротой внучка была им вовсе не нужна. Они даже не удосужились приехать на похороны своего сына. Отец никогда не рассказывал Лайле почему его родители так относились к нему. Но, похоже, для него это было больной темой, поэтому дочь никогда не настаивала, чтобы не расстраивать отца. Так что, единственным оставшимся родственником была бабушка по материнской линии. Именно она и стала опекуном своей внучки. Шарлотта, так ее звали, была добродушной, всегда улыбчивой и невероятно заботливой женщиной. Она всегда очень тепло относилась к своей внучке, казалось, любя ее еще больше, чем собственную дочь. И когда случилась эта трагедия, старушка немедленно вызвалась быть опекуном любимой внучки. Женщина переехала в дом своей погибшей дочери и стала заботиться о девчушке. «Заботиться?.. Бабушка… В итоге, все вышло совсем наоборот…» Лайла, невидящая ничего вокруг себя, отныне посвящала всю себя бабушке. Боль потери была ужасающе безграничной, и девушка осознавала то, что терпеть эту пытку было бы нереальным, если бы не Шарлотта. День за днем они, утопая в горе, словно в засасывающем болоте, подавали друг другу руку, чтобы вытащить обреченного из цепких лап беспощадной судьбы. С каждым днем Лайла все больше успокаивалась, мирясь с неизбежностью. И потихоньку ей стало казаться, что она сможет выдержать, что у нее появился шанс хотя бы поднять над землей непосильный груз, не пронести его на несколько шагов вперед, но хотя бы поднять. И это уже было огромным достижением. Вместе с бабушкой Лайла стала обучаться языку глухонемых и способам общения с теми, кто был не приспособлен к такому виду речи, чтобы, наконец-то, смочь снова влиться в общество. У Олдридж появилось слабое, почти незаметное желание двигаться дальше. Она старалась найти нужные кирпичики, самые прочные и твердые, чтобы заново отстроить это разрушенное здание, именованное жизнью. Казалось, раны на душе начинают постепенно затягиваться. Девушка замечала, как иногда ей действительно хотелось улыбаться, но в такие моменты, она вдруг замечала взгляд бабушки. Глаза Шарлотты, с такой нежностью смотрящие на восстанавливающуюся внучку, были насквозь пропитаны болью. Она улыбалась, смеялась и поддерживала Лайлу, она жила ради этой девчушки, но боль утраты собственного ребенка совсем подкосили ее силы. Спустя год Олдридж стала замечать, как бабушка заметно стала худеть. Ее и без того морщинистое лицо, стало выглядеть еще более старым и осунувшимся. Но она по-прежнему продолжала улыбаться своей внучке до тех пор, пока совсем не слегла. Лайла забросила учебу, проводя все время в больнице, рядом с Шарлоттой. В итоге у старушки нашли рак на последней стадии. Ей оставалось совсем недолго. Через месяц не стало и бабушки. «Не плачь, Лайла. Послушай, однажды твое сердце обязательно станет прежним, твоя израненная душа освободится от этих болезненных оков. И в твоей жизни появится тот, ради кого ты снова захочешь улыбнуться». «Бабушка, не говори об этом так просто тогда, когда сама так и не смирилась со смертью мамы!» «Я знаю, тебе сейчас так больно. Как и мне. Но у тебя есть время. А у меня его было слишком мало. Но я невероятно благодарна судьбе за то, что она подарила мне тебя. Если бы у меня было хотя бы еще немного времени… Знаешь, ты бы с лихвой заполнила ту пустоту, что поселилась в моем сердце. Потому что ты и сама еще не до конца осознала, насколько ты невероятна. Однажды, кто-нибудь снова скажет тебе эти слова. Однажды, кто-то сможет оценить тебя настоящую. А пока борись, радость моя, и обещай, что никогда не сдашься». Это были последние слова Шарлотты прежде, чем глаза женщины навсегда закрылись. После этого Олдридж совсем поникла, потеряв последнего дорогого человека в своей жизни. Отныне она больше не была собой, превратившись в безжизненную куклу, существуя лишь из-за обещания и храня в себе боль, что разрывала ее на части. Лайла судорожно вздохнула и тряхнула головой, прогоняя назойливые воспоминания. Сколько раз она возвращалась к этим картинкам из прошлого, сколько раз думала о том, где же она ошиблась. Но ответов на вопросы становилось все больше с каждым разом, и девушка отчаялась отыскать истину. Автобус с противным свистом остановился у парка Канфоли. Олдридж в спешке вылетела из дверей наружу. «Дождь? Когда он успел начаться?» Крупные частые капли падали на лицо, руки, одежду. Но девушка не обращала внимания на стремительно намокающий мешковатый джемпер, продолжая двигаться в сторону парка, словно находящегося в дымке по ту сторону стены дождя. Олдридж двигалась быстро, все дальше пробираясь вглубь Канфоли, который сейчас казался заброшенным. Царивший вокруг полумрак, шелест листвы под порывами ветра и холодные капли воды, выстукивающие свою загадочную мелодию грусти по деревянным скамьям и мостикам – все это никак нельзя было назвать уютной обстановкой. Но сейчас Лайла не искала уюта, ей просто хотелось побыть здесь, а не дома, где стены сдавливали ее будто тиски. Она задыхалась в этих помещениях, словно птица в клетке, смотря через окна наружу и не имея возможности вырваться на волю. Она билась, толкала, скреблась, пытаясь сломать эти железные прутья, но они были слишком прочными. И бедная израненная пташка снова и снова падала обратно на дно клетки не в силах подняться. Лайла задыхалась, все больше прибавляя шаг. Ей отчаянно хотелось кричать. Кричать от боли, от страха и безысходности, от этой неизвестности, что томила ее душу. Девушка взбежала на один из деревянных мостиков. Глухие шаги внезапно стихли, когда Олдридж поскользнулась на мокром деревянном настиле и упала прямо в лужу. Поморщившись, девушка потрогала ушибленный локоть и, не меняя сидячего положения, приземлилась на колени, в отчаянии схватившись за резные перила мостика. Ее отстраненный взгляд со стороны не выражал ничего, устремившись в одну точку где-то напротив. Но внутри бушевал ураган эмоций. И ей было необходимо сбить это давление внутри, иначе ее просто бы разорвало от переполняющих чувств и эмоций. Воспоминания из прошлого снова заползали в ее голову, как противная, скользкая змея, затрагивая каждую частичку тела девушки своей холодной чешуей, вызывая лишь мерзкие мурашки на коже. Со смерти родителей она редко заходила сюда, вглубь парка. Но иногда, сбегая от ненавистного дома, полного одиночества, оставляя и бабушку наедине со своей болью, сама она отправлялась сюда, чтобы выместить эту обиду, выплеснуть боль, что приходилось держать ради Шарлотты. И вот сейчас Лайла снова пришла на это место, точнее ноги принесли ее сами, не спрашивая разрешения у головы. Олдридж вцепилась в деревянное ограждение и, зажмурив глаза, закричала, что было сил… Попыталась закричать, как делала это в прошлом. Но, как и тогда, из ее рта не вышло ни одного, даже самого глухого писка. Абсолютно ничего. Олдридж снова и снова открывала рот, силясь выдавить из себя хоть шепот, хоть хрипение, хоть что-то. Но вокруг по-прежнему слышалось лишь монотонное стучание капель по деревянному настилу. Лайла не плакала, хоть и глаза были на мокром месте. Ощущение было, что все слезы она уже давно выплакала, и в ее организме больше нет жидкости для соленых капель, выражающих всю ее боль. Олдридж снова открыла рот, чтобы попробовать прокричать в голос, но вдруг сквозь аромат свежести, прохлады и мокрой листвы она снова учуяла тот странный запах гари, что уже неоднократно возникал у нее в носу. Девушка застыла на месте и подняла голову, тревожно всматриваясь в шумящую, плотную стену из дождевых капель. На мгновение ей показалось, что неподалеку сверкнуло что-то. Сквозь непрекращающийся шум она вдруг уловила почти неслышимые шаги. Наверняка, кто-то также прогуливался по Канфоли, возможно, наслаждаясь дождливой прохладой и одиночеством. А может быть, кто-то просто спешил побыстрее домой в тепло. Но кто бы это ни был, Лайла, сама не понимая почему, вдруг сорвалась с места, чувствуя непреодолимое желание узнать, кем же являлся незнакомец или незнакомка. Олдридж бежала по направлению к тому месту, где заметила сверкание, не обходя луж, что были повсюду. Холодные брызги разлетались от ее насквозь промокших кед, но она вовсе не замечала дискомфорта, продолжая преследовать невидимую цель. Запах гари становился все резче и четче, пока девушка не выбежала на очередную зеркально-мокрую дорожку и не увидела впереди себя темный силуэт. На секунду остановившись, Лайла снова поспешила к незнакомцу. В последнее время девушка совсем не понимала собственных действий и необъяснимых порывов. Она вела себя совсем не так, как было раньше, делала сумасбродные поступки, словно это и вовсе была не она. «Что, если я и правда становлюсь…демоном? Что, если странное поведение – одно из последствий перевоплощения? Нет. Чушь… Это не может быть правдой…» Лайла нервно усмехнулась своим же мыслям. Неприятный запах горелого по-прежнему преследовал ее также, как она преследовала судя по комплекции мужчину в черном плаще. Незнакомец шел неспеша, иногда поворачивая голову в стороны или поднимая наверх. Казалось, он и правда любуется парком во время дождя. Олдридж осторожно следовала за ним, мысленно спрашивая себя: «Для чего она это вообще делает?» Незнакомец внезапно остановился и наклонился к ботинкам, по-видимому, поправляя или завязывая развязавшийся шнурок. И тут в полумраке девушка с ужасом заметила странное совпадение. У наклонившегося к обуви мужчины чуть ниже груди свисала цепочка с крестом на конце. Лайла в ступоре встала на месте, наблюдая, как мужчина снова принял вертикальное положение и натянул капюшон плаща еще больше на свою голову. «Это тот демон… Вард?» Но как только девушка в мыслях произнесла имя мужчины и уже было шагнула в его сторону, незнакомец испарился в воздухе, будто его и не было здесь пару секунд назад. С исчезновением демона пропал и надоедливый запах гари, растворившись в прохладе и сырости вечернего Канфоли. «Это ЕГО запах? Этот демон имеет такой аромат? Но почему я тогда ничего такого не ощущала, когда виделась с ним в последний раз? И сегодня, в аудитории… Его ведь не было там?.. Или был? Ничего не понимаю! Может, теперь я ощущаю сородичей или что-то типа того?» Последняя фраза, всплывшая в мозгу, заставила девушку улыбнуться, мысленно посмеявшись над самой собой. Промокнув насквозь, Лайла решила, наконец, покинуть парк и отправиться домой, чувствуя, как холодный вечерний ветер вперемежку с сыростью после дождя проникает под ее мокрую, прилипшую к телу одежду, будто не принимающий отказа донжуан, тянущий к ней свои мерзкие, холодные пальцы. Придя домой, девушка еще долго пыталась согреться, попутно высушивая свою намокшую одежду. Вечер прошел как обычно, вот только сегодня все мысли Лайлы были заняты странной навязчивой идеей о том, что странный запах связан с ее физическими изменениями. С этой мыслью девушка и легла спать, обрекая себя на ночь, полную странных и страшных сновидений. Следующее утро началось по обыкновению привычно и спокойно. И это спокойствие продлилось до тех пор, пока Олдридж не решила позавтракать. И весь ее, казалось, наилучший настрой на день был омрачен испорченной едой, что, по ее мнению, должна была быть вполне свежей. Лайла с отвращением посмотрела на любимые бутерброды с колбасой, которые на вкус были хуже некуда. Мерзкий привкус кислого, скользкого нечто вызвал тошноту и позыв рвоты. Олдридж, едва сдерживаясь, выплюнула кусок бутерброда, что успела откусить. Но отвратительный вкус уже распространился по всей полости рта. Девушка, морщась и глубоко вдыхая, чтобы не выплюнуть содержимое желудка, что просилось наружу, стала лихорадочно глотать чай, чтобы хоть как-то заглушить вкус неудавшегося завтрака. За несколько секунд осушив чашку, девушка поняла, что это не поможет, и решила как можно быстрее почистить зубы. После тщательного долгого процесса умывания она, наконец, почувствовала свежесть во рту и вздохнула с облегчением. Делать себе еще один завтрак и рассиживаться и дальше с бутербродами было уже некогда, поэтому Лайла с сожалением проводила взглядом остаток колбасы, который бросила в мусорное ведро, и поспешила одеваться. С мыслью об обновлении содержимого холодильника Олдридж захватила мусор и поспешила наружу. Снова пары, привычные аудитории, надоевшие парты и однообразные одинакового цвета помещения. Лайла клевала носом, проклиная себя за бредовые мысли, что не смогла унять перед сном. И теперь из-за этих смешных гипотез, что неустанно генерировал ее мозг, ей совсем не удалось выспаться. Всю ночь бедняжке снились кошмары о демонах, изувеченных жертвах, убийствах и прочих страстях. А еще это доставучее чувство голода давало о себе знать пока что негромким урчанием в животе. Но девушка знала, если в ближайшее время не закинуть ничего съедобного внутрь себя, то громкие «разговоры» ее внутренностей будут самым безобидным последствием ее неудавшегося завтрака. Она ненавидела эту свою особенность. Стоило только голоду захватить ее тело, как ужасная слабость подкашивала, не давая не только сосредоточиться, но и даже нормально двигаться. И сейчас Лайла понимала, что еще немного и дрожь во всем теле скует все ее движения. Поэтому девушка решила сразу после пары впервые поспешить в столовую, чтобы купить что-то, что хоть частично утолит это ненасытное чувство. Пара, казалось, длится бесконечное множество минут. Лайла нервно крутила карандаш в руке, чирикала им на полях тетради, снова крутила, прикусывала его зубами, пытаясь отвлечься от голода, разливающегося по телу волной неприятной дрожи. Но спасительный звонок и не думал оповещать об окончании пары, а преподаватель, пользуясь во всю этим бесконечным временем, пыталась говорить почти без остановки, намереваясь, похоже, вдолбить в голову студентов как можно больше знаний за отведенное ей время. Олдридж раздраженно озиралась по сторонам, то и дело обращая внимание на часы, стрелка которых будто застыла на месте, не желая отсчитывать минуты. В таком заведенном состоянии девушка стала замечать любые мелочи: шелестение листков тетради при переворачивании страниц, редкий скрип скамьи при движениях неусидчивого одногруппника, шорох от пишущей по листку ручки, вздох кого-то из присутствующих студентов, шепот, смешки, скрип мела по доске, нервное, монотонное постукивание ногой по полу кого-то такого же нетерпеливого – все это нереально злило и раздражало девушку. И такое состояние было новинкой для Лайлы. Такой раздраженной она себя еще не ощущала. Голод и раньше преследовал ее, но чтобы настолько, такого не было никогда. Олдридж попыталась закрыть глаза и отдышаться, но вместо успокоения в нос ей ударил резкий, уже знакомый и такой ненавистный запах гари. «Снова? Да сколько же можно?!» Деревянный карандаш в хрупких, тонких пальцах девушки противно затрещал и лопнул, будто надувной шарик от неудачного прикосновения, разломившись на две части. Олдридж в ужасе уставилась на сломанную письменную принадлежность, побыстрее пряча два образовавшихся обломка в пенал. «Господи, что со мной такое?..» Руки предательски задрожали и теперь уже явно не от голода. Запах, что все еще витал в воздухе, похоже, снова ощущала лишь Лайла. Девушка потерла нос, пытаясь сбить аромат, но он становился еще более едким, чем был раньше. Запах проникал все дальше, захватывая каждый рецептор в ее носу, заставляя ощущать неприятное щекотание и даже резь. Олдридж, озираясь по сторонам, не нашла никого, кто бы по внешнему признаку ощущал тот же запах, что и она. И это стало порядком напрягать и без того раздраженную девушку. В итоге Лайла не выдержала и, внезапно вскочив с места, оставив все свои вещи, без всяких объяснений вышла в коридор, пытаясь отдышаться. Преподаватель вместе со студентами в шоке проводили взглядом вышедшую за дверь девушку. А Олдридж в ужасе обернулась на закрывшуюся за ней дверь. «Какого?! Что это сейчас было? Я просто взяла и вышла из аудитории посреди пары?! Боже, да мисс Саммерс меня убьет! Что же делать? Надо вернуться и объяснить все. Но что я скажу? «Извините, мне не удалось нормально поесть с утра, и поэтому меня мучает голод. Да такой, что я больше терпеть не могу. А еще второй день подряд мне кажется, что где-то явно что-то горит. Может у нас в университете с проводкой что-то неладно?» Вот ведь! И что я вообще творю?!» Олдридж отошла от двери и облокотилась на подоконник. «Нет. Не могу я так просто ввалиться обратно. Я со стыда сгорю. Господи, да что же такое?! Надо придумать, что сказать. Надо как-то объяснить это преподавателю. Теперь у этих выродков будет еще один повод доставать меня!» Последняя фраза, прозвучавшая в мыслях, заставила девушку вздрогнуть. Собственные слова, возникшие в голове, заставили ощутить волну холодного пота, прокатившегося по спине. «Что?.. Выродки… Я ведь так не думала никогда… Нет, думала. Возможно. Бывало и злилась, и обижалась, но чтобы так… Никто из них ведь за сегодня мне еще и слово плохого не сказал. Почему тогда они настолько меня раздражают? Может, я заболела?.. Надо бы домой… Но вещи-то оставила… Нет, надо как-то по-другому. Что же делать? Проветриться надо. И поесть. Точно, есть охото до ужаса». Девушка понимала, что приход ее в столовую именно сейчас вызовет уйму вопросов у встретивших ее там работников. Ведь до конца пары было еще целых полчаса. Поэтому Олдридж поспешила на улицу, чтобы добежать до ближайшего магазинчика. К счастью, деньги она всегда носила в кармане, поэтому оставленные в аудитории вещи не помешали ей осуществить задуманное. И вот уже через несколько минут Лайла с наслаждением уминала уже второй пирожок с мясом. А когда она, наконец, закончила свою спонтанную трапезу, то, сидя на скамье в остановочном комплексе и наблюдая проезжающие мимо автобусы, она задумалась о том моменте, как выбирала себе перекус. Раньше, в такой ситуации она предпочла бы скушать пиццу или что-то в этом роде, но на этот раз свежая пицца, от которой еще даже пар поднимался вверх, показалась Лайле такой отвратной на вид. Да и не только на вид, но и на запах. А вот от пирога с мясной начинкой у нее даже слюнки потекли. Девушка искренне недоумевала, отчего вдруг так резко изменились ее вкусовые пристрастия. Но сейчас нужно было заботиться не о законченном перекусе, а о том, как теперь оправдаться перед преподавателем. Снова стоя перед аудиторией Лайла в замешательстве переминалась с ноги на ногу, пытаясь совладать с нарастающим волнением. Сейчас был перерыв, и преподавателя не было в помещении, но студенты-то никуда не делись. И после того, что она вытворила, было прекрасно понятно, как сейчас ее встретят одногруппники. Вдохнув побольше воздуха в легкие, девушка шагнула внутрь, готовясь к очередным насмешкам. - Смотрите-ка, а вот и наша королевишна, - насмешливо отозвалась одна из девушек. – Что же, Ваше высочество, не пожелало сообщить нам простым смертным причину, по которой Вы решили покинуть сие обитель? Мы все крайне волновались за Ваше состояние. - Особенно психическое, - хихикнув, добавила другая девушка. Лайла, сцепив зубы, продолжала делать вид, что не слышит колких замечаний, следуя к своему месту за партой. - Это ж надо столько наглости иметь, - возмутился теперь уже один из парней. – Мало того, что мы должны тут приспосабливаться к общению с этой ущербной, так она теперь еще и вольности себе такие позволяет. И что теперь? Уверен, ее выслушают, посочувствуют и простят. Нынче все такие жалостливые, аж противно! Получается, твори, что в голову взбредет, но тебе все прощено будет, если ты инвалид по жизни? Так что ли? Где справедливость-то? Или нам всем надо себе что-то повредить, чтобы нас прощали за все, что только можно было? «Справедливость… Справедливость говоришь? Стать инвалидами? Серьезно? Будто я сама специально сделала это! Сама желала, так? Так вы все думаете? Я не просила этого! Быть ущербной, чтобы меня за все прощали? Мне не нужно это! Этого прощения мне не надо! Я лишь хочу, чтобы меня ценили, чтобы уважали, любили! Хочу быть нужной кому-то… Но вы…вы все ни черта не понимаете! Живете в свое удовольствие, жрете, болтаете, смеетесь и наслаждаетесь вашей никчемной жизнью, не задумываясь о будущем! Да кто вы такие, чтобы тыкать меня в ваше дерьмо?! Ненавижу! Чтоб вас всех постигла бы та же участь, что и меня! Как бы тогда вы заговорили, мрази?!» Мысли ураганом пронеслись в голове Олдридж, повергнув ее собственное сознание в шок. Эти мысли, этот голос, эта всепоглощающая ненависть – чьи они? Разве она думает так? Разве это ее слова? Не она. Что-то внутри нее. - Ну чего встала, как вкопанная? Или стыдно стало за свое поведение, придурочная? В ответ Лайла резко повернулась к говорившему и одарила его взглядом полным ненависти и презрения, а затем быстро прошла к своему месту и села за парту, уставившись помутневшим взглядом в тетрадь с незаконченной лекцией. Язвительные смешки прекратились, вокруг воцарилась тишина. Странный взгляд девушки, источающий невероятную силу, был словно вызовом, словно перчаткой, брошенной дуэлянтом. И впервые за все время обидчики ощутили отпор и желание сражаться. Никто не нашел очередных колких слов, чтобы ответить на этот взгляд, поэтому каждый снова занялся своими делами, отчего-то не решаясь взглянуть на сгорбленную фигурку за впереди стоящей партой. А Олдридж в ужасе закусила губу, раз за разом прокручивая слова, что звучали в ее голове в тот момент. Сегодня она будто теряла самообладание, и, казалось, в последнее время это происходит все чаще и чаще. День близился к концу, и сумерки жадно поглощали свет, провозглашая новое царство тьмы и забвения. Лайла медленно перебирая ногами, шла к одному из ближайших магазинчиков, чтобы купить продуктов взамен тех, что она выкинула с утра. Девушка машинально следовала уже до автоматизма заученному маршруту, даже почти не смотря на дорогу. Все ее мысли занимали лишь воспоминания событий прошедшего дня. Ее странное поведение не давало ей покоя, вселяя страх в душу. Она неосознанно пыталась найти разумное объяснение всему происходящему, но на ум все также приходила лишь одна мысль, въевшаяся в каждую извилину ее мозга. И это одно лишь предположение она никак не могла выкинуть из головы, продолжая все больше думать о словах Рэя, сказанных об ее изменившейся сущности. Наконец, дойдя до магазина, Лайла поспешила войти внутрь, спрятавшись от пронизывающего, противного ветра. Зябко потерев плечи, девушка прихватила корзинку и отправилась изучать содержимое прилавков. Первым делом она устремила взгляд на колбасные изделия. На этот раз, тщательно рассматривая сроки годности, Олдридж выбрала пару небольших кусочков колбасы, которых она всегда предпочитала брать. Девушка обошла еще несколько витрин, набрала продуктов и поспешила обратно домой. Минуя, погруженный в мрак ночи, Канфоли, Лайла с опаской оглядевшись по сторонам взбежала по ступенькам на крыльцо дома. Наконец, оказавшись дома, Олдридж не спеша переоделась и отправилась разбирать сумки с продуктами. Выкладывая на стол одну покупку за другой, каштановолосая все четче ощущала нарастающее чувство голода. «Как странно… Я столько обычно не ем. Может скачок в росте какой? Прямо зверский голод сегодня на меня напал». Дрожь в теле становилась все сильнее, и девушка не могла больше ждать. Она нетерпеливо разорвала упаковку на одном из кусков колбасы и вдруг остановилась, не решаясь откусить. Странный запах, по-видимому, исходящий как раз от продукта, что она держала в руках, был настолько отвратным, будто пролежал на витрине магазина несколько лет и уже просто-напросто стал разлагаться. Лайла, сцепив зубы, осторожно поднесла колбасу к носу. Вдохнув аромат некогда любимой пищи, девушка закашлялась и выронила еду из рук, с отвращением зажимая нос и рот. Часто дыша, девушка выхватила из пакета второй кусок и стала в спешке разворачивать его, освобождая от обертки. Но, к несчастью, и на этот раз все повторилось точно также. Олдридж задыхалась от отчаяния. Она осознавала, что с ней творится что-то неладное. И совершенно не представляла, что ей делать дальше. Есть хотелось ужасно, она готова была съесть все, что угодно даже не жуя. И тут ей вспомнился обед в университете. Те пирожки с мясом были очень вкусными, и аромат от них был божественным. «Точно! Я же купила кусок мяса!» Трясущимися руками Лайла вынула мясо из пакета и поспешила его сполоснуть под проточной водой. Стараясь не вдыхать запах пищи, она нарезала кусок на тонкие ломти. Олдридж никогда не любила готовить мясо. Запах сырой плоти животного вызывал у нее тошноту. Вот и сейчас девушка по привычке пыталась не вдыхать ненавистный ей аромат, стараясь быстрее подготовить мясо к жарке. Но чем больше она торопилась, тем медленнее все получалось. Из рук падал нож, масло проливалось из бутылки, а электрическая плита никак не желала включаться. И чем больше осечек происходило в действиях голодной хозяйки, тем чаще она устремляла свой взгляд на красиво нарезанные ломти мяса с сочившимся из них соком. Но на этот раз еще не прошедшее тепловую обработку мясо казалось поистине великолепным зрелищем, причем настолько аппетитным, что глаз было не оторвать. Лайла не заметила, как начала вдыхать аромат, который был ей так противен. Но отчего-то теперь он был таким приятным, что слюнки текли. Девушка вдруг поймала себя на мысли, что ее непреодолимо тянет попробовать хоть кусочек, причем прямо так от сырого мяса. Безумие захватило бедняжку, настолько ей хотелось есть. Доли секунды и она не успела понять, как схватила один из нарезанных ломтей и откусила кусочек. Когда наскоро прожевав то, что оказалось во рту, Олдридж осознала, ЧТО именно она сейчас съела, к ее горлу подступил неприятный ком. Добежав до туалета, Лайла вывернула все содержимое желудка наизнанку. Так и оставаясь сидеть на коленях на холодном полу, девушка в ужасе прикрывала рот рукой. То, что сейчас произошло с ней, никак не укладывалось в голове. Но еще больше поражало другое – насколько вкусным в тот момент был этот злосчастный кусок. Вкусным до такой степени, что при попадании в рот свело скулы и хотелось закрыть глаза от наслаждения. Придя, наконец, в себя, девушка, шатаясь, доплелась до кухни и убрала все продукты по местам, спрятав и аппетитные ломти мяса подальше в холодильник. Голод все еще заставлял живот Лайлы переливаться раскатами грома, но смотреть на еду она больше была не в силах. Олдридж резко выпрыгнула из постели, увидев, сколько времени показывали настенные часы. Только сейчас, впопыхах причесываясь и одеваясь, девушка вспомнила, что после случившегося вчера вечером, она совсем забыла завести будильник. И теперь ей едва хватало времени, чтобы умыться, одеться и выбежать на улицу, чтобы не опоздать на автобус. Поужинать у нее так и не получилось, а теперь и завтрак снова не удавался. Девушка, собравшись, уже перед выходом остановилась и развернулась, направившись в кухню. Она медленно открыла холодильник, сглатывая ком, подступающий к горлу. Олдридж взглянула на запакованное в пленку мясо, что она вчера успела порезать, и встала в ступоре, уставившись на продукт так, будто не ела целый месяц. Девушка силилась представить отвратный запах сырого мяса, его наверняка ужасный вкус, но вместо ее лживых представлений рот снова и снова заполнялся слюнями. Она ничего не могла с собой поделать, ей дико хотелось съесть хотя бы кусочек. Но, зажмурившись, Лайла громко хлопнула дверцей холодильника, с силой вжимая ее в корпус кухонной мебели так, будто перестань она держать дверцу, и она откроется, снова заставляя бедняжку смотреть на манящую пищу. Прерывисто дыша, Олдридж нехотя открыла глаза и вернулась в коридор, чтобы начать одеваться. Ее снова начало трясти. И теперь она уже не была уверенна, от чего именно: то ли от голода и слабости, то ли от страха. Лайла боялась собственных мыслей, собственных действий, она боялась саму себя и того, что с ней творилось. Ей хотелось кричать от бессилия, но она не могла и этого. А внутри, будто ее собственный голос, неустанно продолжал твердить одно и тоже: «Ты становишься демоном, Лайла. Это же очевидно, Рэй был прав. Как долго ты еще протянешь прежде, чем натворишь что-то безрассудное и ужасное?» Это были ее собственные мысли, но ощущение складывалось, словно это говорил кто-то другой. Лайле стало все больше казаться, что она медленно сходит с ума. - Вот это красотка! – Захохотали девушки, завидев в проеме двери Делайлу. Олдридж, и правда, выглядела не лучшим образом. Ее и без того бледная кожа стала еще бледнее, синеватые подглазины говорили о явном недосыпе, пересохшие губы и покрасневшие глаза дополняли эту картину ее внешнего вида. «Вот ведь! Неужели больше некого обсуждать? Да что я им всем сделала?! Им хорошо. Конечно, с их внешностью можно и вообще не краситься. А мне вот с этим не повезло, да еще и этот голод… Я ни о чем другом уже думать не могу! Вот бы им такие проблемы! Если хоть еще одна из них сейчас скажет что-нибудь в мой адрес, то я выпотрошу ее к чертям прямо на этой долбанной парте, а потом сожру ее внутренности у всех на глазах!» От собственных мыслей у Лайлы волосы дыбом встали. Она на мгновение остановилась, устремив свой растерянный и испуганный взгляд в пол у себя под ногами. «Боже… Что я такое сказала? Выпотрошу?! Сожру?! Как же хочется есть…» Олдридж снова ощутила во рту тот самый божественный вкус, что вчера она так и не успела толком распробовать. Но одно лишь представление, один лишь отголосок вкуса заставлял ее дрожать от желания съесть немедленно то, что вчера она не решилась употребить. - Чего встала, как вкопанная? Иди уже на свое место с глаз долой. Смотреть тошно, - брезгливо бросила одна из одногруппниц. Лайла уже не отдавала себе отчета. Ее раздражение вперемежку с чувством непреодолимого, ненасытного голода просто взрывали ее мозг изнутри. Она перестала здраво мыслить и заботиться о собственной безопасности. Всепоглощающий гнев взорвал сознание Олдридж, будто дремлющий до селе вулкан начал разливать и бешено выплескивать через край раскаленную лаву. Девушка не соображала, что творит. Лайла достала ручку из рюкзачка и быстро накорябала что-то на своей ладони. А затем девушка показательно повернула ладонь к смеющимся над ней одногруппницам и с наслаждением стала наблюдать, как поменялись их выражения лица. «Заткнись, дрянь!» В этот момент Лайлу волновало лишь то, что она не могла сказать этого вслух, не могла вложить в эти два слова всю свою ненависть, злость и презрение к этим девицам. Но их шокированные и одновременно негодующие мордашки, все же, немного удовлетворили Лайлу. Девушка опустила руку и, убрав обратно ручку, направилась, как ни в чем не бывало к своему излюбленному месту спереди. - Да как ты смеешь говорить такое! – процедила одна из обидчиц и встала с места, направившись вдогонку за каштановолосой. – Куда пошла, уродина? А ну стоять! Девушка, неистово злясь, схватила спускающуюся вниз, вдоль рядов парт Олдридж за рукав толстовки и дернула на себя. Та, не успев сообразить, потеряла равновесие и больно плюхнулась прямо на выпавший из ее рук рюкзачок. Молчавшие все это время одногруппники разразились громким противным хохотом, раздавшимся эхом по всей аудитории. Олдридж, трясясь от злости, медленно встала с пола и отряхнула джинсы. А затем доли секунды и ее тонкая, миниатюрная ручка с невероятной, непонятно откуда взявшейся силой сжала горло обидчицы. Хохот замолк, и в помещении снова воцарилась гробовая тишина. Лайла продолжала держать брыкающуюся девушку за горло, сдавливая его похолодевшими пальцами все сильнее. Когда все вокруг поняли, что Олдридж не собирается отпускать жертву из своей цепкой хватки, то гул обрушился на аудиторию, как раскаты грома. - Ты совсем из ума выжила, Олдридж?! - Отпусти ее! - Господи, она же сейчас ее задушит! К обезумевшей девушке подоспели молодые люди, которые стали предпринимать попытки унять разбушевавшуюся одногруппницу. Лайла же в это время с нескрываемым наслаждением и безумной улыбкой наблюдала, как девушке начинает явно не хватать воздуха. В глазах «жертвы» читалась невероятная паника и страх за свою жизнь, страх перед Лайлой. И это для Олдридж было просто незабываемым зрелищем. «Задушит? Да… Задушу. Уничтожу! Кто из нас теперь беспомощный? Кто кого в итоге должен бояться? Умри… Я хочу, чтобы ты умерла… Чтобы задохнулась! Заткнись! Твои писки и брыкания раздражают! Хочу покончить со всем этим… Хочу, чтобы все вы сдохли!» Резкий, хлесткий звук пощечины раздался в непрекращающемся шуме голосов. Щеку Лайлы будто прижгло огнем. Она невольно разжала пальцы и, придерживая горящую от удара щеку, в ужасе посмотрела на пострадавшую девушку. Одногруппница громко кашляла, хватая воздух ртом, в ее широко распахнутых глазах читался страх и паника. Все вокруг злобно косились на Олдридж, в их молчаливых взглядах читалось столько разных чувств: презрение, ненависть и ужас. Лайле вдруг показалось, что на мгновение все эти злопыхатели испугались невероятного всплеска ярости той, которая и пальцем никого никогда не трогала. Под этими пристальными, осуждающими взглядами бедняжке снова захотелось провалиться под землю. Леденящий страх захватил ее душу и тело, когда она, наконец, осознала, что только что натворила. Лайла не помнила, как выбежала из аудитории, провожаемая презрительными взглядами. Не помнила, как села в автобус и как доехала обратно до дома. Она, находившись в прострации, очнулась только на крыльце перед дверью. Трясущейся рукой девушка еле смогла вставить ключ в замочную скважину. С усилиями отперев, наконец, дверь, Лайла влетела в коридор и, заперевшись изнутри, обессилено опустилась на пол. Девушка закрыла лицо ладонями, мысли сменяли одна другую. Но каждая из них вызывала леденящий ужас внутри нее, обдающий мерзким холодом каждую клеточку ее тела. «Что я наделала?! Боже мой… Я же могла ее… Я же… Я… Я…» «Но ты же хотела этого?» «Нет!» «Не отрицай. Они же всегда над тобой издевались. Издевались лишь потому, что ты, по их мнению, внешностью не вышла. Издевались потому, что ты, всего-то навсего, чем-то отличалась от их серой массы. Разве это правильно?» «Не правильно…» «Чего же тогда убиваешься? Ты всего лишь ответила. Резко немного, но ведь и у тебя терпение не резиновое. Она заслужила это. Все они заслужили». Внутренний голос продолжал оправдывать ее действия, склоняя к соглашению со своими выводами. Лайла сопротивлялась, понимая, что, похоже, теряет не только самообладание, но и разум. Казалось, она начинает потихоньку сходить с ума, мысленно разговаривая сама с собой. «Ты не хотела этого?» «Нет! Я… Я хотела, но не так. Наказать, дать сдачи, но не так…» «Врешь!» «Я не такая!» «Именно такая! Озлобленная, обидчивая, вспыльчивая и вредная. Ты такая. ТЫ». Голос в голове замолчал, будто предоставляя девушке возможность обдумать его слова. «Это ведь не может быть правдой?.. Это не я…» Лайла словно пыталась оправдаться перед самой собой. Но получалось у нее слабо и неуверенно. Не придя ни к какому здравому объяснению и решению, девушка устало поднялась на ноги и поплелась переодеваться. Наконец, Олдридж устроилась на диване в гостиной и включила телевизор для фона. Слабость и нервное напряжение почти тут же свалили ее с ног, и Лайла погрузилась в тяжелый, беспокойный сон. Когда девушка открыла глаза, на улице уже было темно. Олдридж попыталась встать, но вдруг осознала, что сил для этого у нее почти не осталось. Она с трудом приняла сидячее положение, сжав руки в замок, тем самым пытаясь унять дрожь. Но эти действия мало чем помогали. Единственным верным и подходящим решением было, наконец, хорошенько поесть. Но в тоже время, Лайла понимала, что сил на приготовление подходящей пищи у нее и вовсе не осталось. Перед глазами возникла картинка сочившегося розоватой жидкостью мяса, что все еще лежало в холодильнике, покорно ожидая свою хозяйку. Оно за закрытой дверцей так и манило ее. Господи, как же сильно ей хотелось сейчас съесть его, как невероятно вкусной представлялась ей эта картина. Голод снова захватил ее в плен, сжимая, выворачивая, заставляя сходить с ума. Девушка попробовала встать с дивана, но ноги, будто не ее вовсе, напрочь отказывались переместить тело из одного помещения дома в другое. После нескольких попыток ей, все же, удалось встать и, оперевшись на подлокотник дивана, Лайла, заплетаясь, медленно отправилась в сторону кухни. Облокачиваясь на стены и попадающуюся под руки мебель Олдридж, наконец, дошла до холодильника и открыла его дверцу. Она выхватила с полок все, что смогла увидеть и заметить, все, что поместилось в ее руки. На столе оказалась куча еды: огурцы, хлеб, колбаса, которую она так и забыла утилизировать, сыр, яйца, шоколадная паста. Лайла уже вовсе не отдавала себе отчет: она схватила огурец и с жадностью откусила хрустящий кусочек. Вкус овоща был отвратительным. Лайла с трудом дожевала то, что было у нее во рту, и принялась за шоколадную пасту и хлеб. Намазав сразу несколько бутербродов, девушка снова откусила и в тот же момент выплюнула все обратно. Она почувствовала отдаленный вкус хлеба, но вот паста оказалась менее вкусной. Притягательная сладость оказалась маслянистым нечто с резким, горьким до сведения скул вкусом. Лайла выплюнула и этот продукт эксперимента, долго промывая полость рта водой. Потом девушка снова решилась на бутерброд, но уже с другим наполнителем. На этот раз хлеб сочетался с неприлично толстым куском сыра. С прерывистым вздохом и страхом ужасного привкуса во рту Лайла нерешительно откусила от приготовленного на скорую руку блюда. Зажмуренные на автомате глаза распахнулись и застыли на месте. Девушку словно парализовало. Во рту ощутимо разливался приятный и такой долгожданный вкус хлеба и сыра. Олдридж с жадностью умяла бутерброд, даже почти не жуя. Затем сделала еще несколько. Сыр с хлебом убыли в считанные секунды, но голод все также одолевал бедную девушку, хоть он и притупился немного. Воодушевленная результатами вкусового эксперимента Лайла подскочила к электрической плите и, быстро достав сковороду из нижнего шкафчика, налила масла и толкнула туда полдесятка яиц. Раньше она вполне могла наесться и парой, но сейчас у нее была уверенность в том, что и этого, возможно, будет мало. Яичница не заставила себя долго ждать, начиная возмущенно трещать под крышкой. Олдридж, голодная до изнеможения, начала отрывать вилкой огромные части блюда, запихивая их в рот прямо со сковородки. На удивление она даже не почувствовала, чтобы снятое только что с плиты блюдо было обжигающим. Яичница исчезала на глазах, а голод, наконец-то, отпускал измученное тело девушки. Лайла блаженно прикрыла глаза, ощущая, как приятное чувство сытости разливается по всему телу. Еще никогда обычная, казалось, трапеза не была для нее такой вкусной и удивительной, как сегодня. Олдридж удовлетворенно причмокнула, все еще ощущая приятный вкус пищи во рту, а затем потянулась к остаткам колбасы, что все еще лежали на столе вместе с остальными продуктами. «Может быть, это были всего лишь нервы? Поэтому со вкусовыми рецепторами творилась такая неразбериха. Наверняка, теперь, когда я смогла расслабиться и насытиться вдоволь, колбаса вновь примет обычный вкус и запах». С улыбкой девушка поднесла к носу колбасу и, скривившись, откинула ее прочь. Запах все еще напоминал какую-то несвежую, совершенно отвратную и невероятно противную вещь. Отчаянно вздохнув, девушка собрала в кучу все то, что по вкусу и запаху вовсе не походило на «вкуснятину» и с сожалением выбросила все в мусорный контейнер. Убирая остатки продуктов в холодильник, взгляд Лайлы снова упал на кусок мяса, что по-прежнему лежал на тарелке под пленкой, покорно ожидая своей неминуемой участи. И даже не смотря на утоленный голод, ей снова захотелось попробовать. Шумно выдохнув, девушка захлопнула дверцу холодильника и отправилась спать. На следующее утро Лайла по обыкновению вскочила с кровати, намереваясь, отправиться на учебу, но вдруг в голове всплыли воспоминания вчерашних происшествий. Идти на учебу в таком нестабильном эмоциональном состоянии было невозможно. Случившееся выбило девушку из колеи, и она совершенно не знала, как быть дальше и как вернуть все на свои места. Единственное, что приходило на ум – остаться на несколько дней дома под предлогом плохого самочувствия. Она надеялась, что за эти дни, проведенные в тишине и покое, сможет, наконец, разобраться в своем странном поведении и придумать, как быть дальше. Но, думая так, девушка и не подозревала о том, что эти дни превратятся в невообразимую пытку, пропитанную страхом, неизбежностью и отчаяньем. Уже через пару дней Олдридж осознала - все ее предположения о том, что она сможет разобраться во всем за небольшое количество времени, развалились также просто, как неустойчивый карточный домик. Все началось с голода, который, казалось, нарастал с каждым часом ее бодрствования. Она еще не до конца смогла проследить закономерность поведения ее вкусовых и обонятельных рецепторов. А проводить эксперименты, пробуя все подряд, было слишком затратным в материальном плане занятием, да и запихивать снова в рот какую-нибудь отвратную пищу совсем не было желания. Поэтому она ела лишь то, что за это короткое время смогла выявить. Но даже этих продуктов не хватало для полного насыщения, и уже через пару часов она снова хотела есть. Помимо ненасытного чувства голода, девушка мучилась и от внезапных приступов ярости. Она могла спокойно бродить по Канфоли, пытаясь выкинуть из головы все странности и несчастья, выпавшие на ее долю, но буквально спустя минуты, Лайла уже была готова убить ржущих, словно кони, парней на одной из лавочек или же закопать заживо очередную псину, намеревающуюся наложить кучу на одном из газонов. Ее настроение скакало, будто сайгак на степных равнинах, ее неимоверно раздражали самые незначительные мелочи. И постоянный не унимаемый голод только подстегивал ее, выводя из себя. Лайла не могла чувствовать себя спокойно ни на улице, ни дома, ни где-либо еще. Ей все больше стало казаться, что она точно сходит с ума. Она все больше склонялась к тому, чтобы признать саму себя сумасшедшей и уже обратиться за профессиональной помощью. Тогда бы все эти происшествия, наверняка, можно было бы объяснить каким-нибудь научным способом, исключив, наконец, надоедливую мысль о принадлежности к исчадиям Ада. Сколько бы Олдридж не старалась успокоиться и расслабиться ничего не выходило. Голод, нервы, страх и злость окончательно вымотали ее тело и разум. Она отчаялась понять хоть что-то, отдавшись на растерзание собственным заскокам, покладисто плывя по течению. В итоге к третьему дню Лайла оказалась на кухне перед все тем же неизменно белоснежным холодильником, мучаемая невообразимым голодом. За эти дни она настолько измучилась, что решила выкинуть тот самый злосчастный кусок мяса, что так манил ее все это время. Одна лишь мысль о том, что ей хочется съесть ЭТО прямо в сыром виде, вызывала у нее неприятное чувство тошноты. Но сегодня она не удержалась и снова купила в магазине свежее, только что привезенное мясо. И, наконец, ее ноги сами привели ее на кухню, а руки, не дожидаясь одобрения, открыли холодильник и достали увесистый шматок жирной свинины, положив его на стол. Лайла больше не в силах была сопротивляться искушению и дрожащими от нетерпения руками развернула кусок и стала нарезать его небольшими слоями. Когда она закончила процедуру, то не успела и сообразить, как рука уже потянулась к одному из кусочков. Одно лишь осознание того, что ей хочется сделать, рождало отвратное чувство тошноты. Мерзкий ком то и дело подкатывал к горлу, заставляя девушку глубоко вдыхать воздух в легкие через нос, чтобы хоть как-то успокоить взбушевавшийся организм. Наконец, переборов страх и отвращение, Лайла зажмурилась так сильно, что в глазах заплясали разноцветные круги, а затем провела кончиком языка по поверхности мяса. Волна яркого вкуса заставила усиленно работать слюнные железы. Олдридж рискнула снова и на этот раз позволила себе откусить маленький кусочек. Начинающийся приступ рвоты отступил, дав место неподдельному наслаждению. Девушка с жадностью впивалась в сплетения мясных волокон, упиваясь соком. Казалось, она еще никогда не ощущала такой вкусовой гаммы, будто каждая клеточка ее рта заполняется до безумия восхитительным ощущением удовлетворенности и наслаждения. Девушка тщательно разжевывала каждый, попавший в рот кусочек, пытаясь запомнить впечатления от этого блюда, если его можно было так назвать. Наконец, наевшись до отвала, Олдридж обнаружила, что от огромного шматка свинины остались лишь пара тонких кусочков. Но на этот раз она действительно почувствовала сытость. Осознав в итоге то, что она употребила в пищу, ее ощущения еще долго колебались, метаясь от тошноты и отвращения к блаженным воспоминаниям незабываемого вкуса. Она так устала обдумывать все то, что происходило с ней, что попросту начала потихоньку принимать мысль о своей новой сущности. Так было понятней, так было проще всего объяснить ее изменения. И как только она смирилась со словами Рэя, то начала проще относиться к скачкам ярости и голода. На протяжении следующих трех дней девушка предпочла остаться дома наедине с самой собой, лишь изредка выходя на улицу для похода в магазин. В ходе экспериментов и наблюдений, Олдридж выяснила, что голод быстрее всего утолялся мясом, будь то свинина, говядина, птица и прочие разновидности. Причем сытнее было употребить его в сыром виде, нежели после тепловой обработки. Такой пищи в приготовленном виде или в сыром хватало примерно на сутки. Все остальное же приходилось закидывать в себя чуть ли не через каждые пару часов. Лайла старалась готовить еду, но ее отчаянно тянуло употреблять все прямо так. В итоге она снова сорвалась, съев немного сырого мяса. Волна вкуса снова захватила ее, будто морское чудовище насильно тянущее ее в омут незабываемых ощущений и впечатлений. После своей очередной «зверской», как она мысленно выразилась, трапезы, девушка отправилась умыться в ванную комнату. Но лишь взглянув в зеркало над умывальником, Лайла в ужасе отшатнулась, увидев свое отражение. На нее с другой стороны смотрела не каштановолосая серая мышка с печальной улыбкой на лице, а сверкающий животным взглядом монстр, обнаживший белоснежные клыки. Олдридж не могла поверить в то, что видела в отражении. Но даже после нескольких попыток моргнуть с целью уничтожения такой правдивой галлюцинации, на нее из зеркала по-прежнему смотрела странного, пугающего вида девушка с очень бледной кожей. Лайла всегда отличалась благородной бледностью, но сейчас это было даже чересчур. Ее глаза сменили цвет с невзрачно-серого, как и она сама, на сочно-бардовый с яркими желто-оранжевыми вкраплениями. Эти глаза были пугающими, напоминая густую кровь с огненными вспышками. Будто вся суть Ада поселилась в ее глазах, показывая мучения грешников, купающихся в собственной крови, объятых пожирающими языками пламени. Посреди необычайно жуткого и в тоже время красивого цвета радужки поселился чернющий, будто сама непроглядная ночь, зрачок, тонкий и длинный, словно спица. Было в этих глазах что-то от кошачьего. Взгляд, которым одарило девушку, казалось, чужое отражение, был невероятно глубоким, пронзительным и устрашающим. Смотря на саму себя, Олдридж хотелось закрыть глаза и не видеть этих пугающих сужающихся черных зрачков. Ведь наряду с удивлением во всем ее выражении лица в этих глазах она видела изучающее любопытство и надменность, проникающие в самые глубокие и отдаленные участки ее души. Дотронувшись до слегка выпирающих клыков, Лайла позволила себе рассмотреть и волосы того же цвета молочного шоколада, но с будто мелированными седыми, даже почти белыми прядями. Изучая новую необычную внешность, Олдридж вдруг заметила в своем отражении ухмыляющуюся довольную улыбку. Та она, что была напротив, будто смеялась над ней, чувствуя свое превосходство. От кривой улыбки, от пугающего взгляда по ее телу пробежали «мурашки», заставив ее вздрогнуть, нервно передернув плечами. Лайле показалось, будто отражение живет отдельной жизнью, не принадлежа ей самой. В ужасе, обливаясь холодным потом, девушка схватила первое, что попалось ей под руку, и запустила оказавшийся в зажатой ладони стеклянный флакон с духами в зеркало. Осколки зеркала и сосуда с ароматной жидкостью с жалобным звяканьем посыпались в умывальник и на пол. Девушка отшатнулась от разбитого зеркала, вдруг осознавая, что ухмылка, будто звериный оскал, все еще держится на ее лице, будто единственно верное и возможное выражение. Ухмылялось не отражение, улыбалась она сама, той ужасной, мерзкой улыбкой, обнажая клыки, улыбалась, словно приветствуя новую себя. Страх снова просачивался сквозь, казалось, теперь непрошибаемую стену принятия своего образа. Она думала, что смирилась, уверяла себя в том, что все это правда. Но в глубине души Лайла по-прежнему лелеяла мизерную надежду на то, что все это лишь ее больное от страданий, изувеченное горем и болью нездоровое воображение. Сон, болезнь, усталость, галлюцинации – все, что угодно. Но правда оказалась настолько жуткой, что она, в конечном счете, оказалась совсем неготовой к принятию самой себя. Паника настолько охватила всю ее целиком и полностью, что, не отдавая себе отчета, Олдридж умылась и, натягивая на себя одежду трясущимися от страха и шока руками, выскочила наружу, даже забыв запереть дверь. Она быстро шла по темной, пустынной улице посреди ночи, не понимая вообще куда направляется. Ноги просто несли ее в неизвестном направлении, а она покорно соглашалась, следуя за желанием освежить голову и освободить свой разум от страшной картины, представшей ей в зеркале. Когда она очнулась, будто ото сна, то поняла, что оказалась далеко от дома. У Олдридж всегда были проблемы с ориентированием в пространстве и плохая память на окружающую местность, поэтому она никогда не позволяла себе уезжать далеко от дома. Прохаживаясь и уезжая лишь в те места, которые она знала наизусть. И этих мест было не так уж и много: несколько фрагментов улиц и парков, в которые она ходила с семьей, дорога до университета, Канфоли и окрестности ее собственного дома, а также бывший дом Шарлотты, в котором она жила до аварии. В итоге, родившись и прожив пару десятков лет в одном и том же Фолдигросс, она так и не знала города. Оглядевшись по сторонам, девушка в замешательстве остановилась, понимая, что не знает, куда ей дальше идти. Вокруг в полумраке стояли незнакомые здания с темными, пугающими подворотнями и закоулками, поблизости не было не площадей, не парков, никаких более ли менее людных мест. Освещение оставляло желать лучшего: через раз работающие, мерцающие, как в фильмах ужасов, фонари наводили страху на бедную, заблудившуюся девушку. Даже магазинов со светящимися вывесками поблизости не оказалось. В растерянности Лайла судорожно прокручивала в голове весь свой маршрут от дома, но совершенно не могла вспомнить, как вообще дошла досюда. В темноте не видно было и табличек с адресами, да и вовсе жутко было ходить в темноте и рассматривать названия улиц на каждом здании. Олдридж не могла просто ходить взад-вперед в поисках хоть какой-нибудь подсказки о том, где она находится. Поэтому она решила спросить первого встречного о своем местоположении. Но, как на зло, поблизости не было ни души, что еще больше заставляло бедняжку дрожать от страха. Теперь то ужасное выражение лица, что «красовалось» в зеркале, отступило из ее мыслей на задний план, и теперь место этой страшной картины заняли другие не намного лучшие воспоминания. Опасность, поджидающая на каждом шагу, страх за свою собственную жизнь, растерянность – все эти чувства снова вернули ее мысли в тот поздний вечер, когда она чуть не погибла от рук своего одногруппника. Поэтому оставаться и дальше посреди незнакомой улицы – был не лучший выход. Не смотря на недавно охвативший ее страх, она желала поскорее вернуться домой. С опаской озираясь по сторонам, девушка прошла пару затемненных, пустынных кварталов прежде, чем, наконец, увидела нескольких человек, стоявших около обшарпанного, старого на вид здания со светящейся вывеской, на которой было написано: «Бездна». Олдридж ничего не оставалось, как рискнуть спросить дорогу у трех молодых людей, что стояли, явно споря о чем-то друг с другом. Но, сделав шаг в их сторону, она вдруг вспомнила, в каком виде выбежала на улицу, а точнее с каким выражением лица она это сделала. В панике Лайла достала телефон и попыталась в темноте рассмотреть свое отражение, но в такой кромешной тьме ничего разглядеть не сумела. Но делать было нечего, и она решилась подойти к незнакомцам, даже если ее лицо все еще такое же жуткое, как было в зеркале. Подойдя ближе, девушка услышала разговор молодых людей. Оказалось, что один из них был охранником в этом сомнительном заведении, остальные двое пытались попасть туда. Спор между ними и завязался оттого, что охранник в строгом костюме, скрестив руки у груди, наотрез отказывался пропустить парней внутрь. Видимо, это сомнительное заведение еще и имело свою определенную клиентуру, раз всех кого попало туда не пускали. Но Олдридж все это вообще мало интересовало, ей всего лишь нужно было узнать, где она находится и как добраться до дома. Девушка робко подошла к возмущающимся молодым людям и нерешительно попыталась привлечь их внимание жестами. Но те, настолько были заняты своей дискуссией, что совершенно не обращали внимания на девчушку рядом с ними. Лайла, конечно, могла дернуть кого-нибудь из них за край одежды или дотронуться, чтобы привлечь внимание. Но такие действия она себе позволить не смогла, слишком уж стыдно и страшно ей было. В итоге, она ничего лучше не придумала, как достать телефон и включить музыку вслух. Когда сбоку от парней зазвучала мелодия, все резко обернулись на девушку, отчего та, встала в ступоре, забыв вообще, что только что хотела сделать. - А тебе чего? Тоже хочешь в бар попасть? Тебе хоть восемнадцать-то есть, девчонка? – презрительно кинул один из парней. - Чего ты руками машешь? Скажи нормально. А, неважно, мы все равно пришли первые, так что стой и жди своей очереди, лохудра! – добавил второй. - Нет, ты посмотри, во что она вырядилась, - засмеялся первый. Только сейчас Лайла вспомнила, что второпях натянула на себя одежду, даже не посмотрев, что именно надевает. Классический, вязанный, фиолетовый кардиган совсем не подходил к спортивным, домашним штанам бледно-желтого цвета с черно-белыми кедами на босу ногу. Хорошо, что вокруг было темно, иначе помимо разноцветных красок ее одежды, к этой палитре цветов добавился бы еще и красный оттенок ее щек. Но сейчас ей необходимо было получить информацию, поэтому переборов свой стыд, Олдридж быстро напечатала в телефоне сообщение с вопросом о местонахождении и показала его молодым людям. Те, прочитав предложение, расхохотались, снова пытаясь унизить девушку за ее внешний вид и физические недостатки. Поняв, что эти двое вовсе не собираются помочь ей, она рискнула подойти к грозному охраннику, который внушал страх и опасения. Она повторила те же действия, показав сообщение невозмутимому мужчине. Тот внимательно прочел написанное на экране и оглядел девушку с ног до головы, а потом внезапно показал ей жестом войти внутрь заведения. Олдридж в шоке уставилась на охранника, снова показав ему телефон, но тот, молча, повторил жест приглашения. «Он что, не знает, по какому адресу заведение, в котором он работает?» - удивилась девушка. Ей ничего не оставалось, как принять приглашение и войти внутрь. «Вдруг он недавно устроился на работу? Может еще адреса не запомнил? Наверно, пустил меня, чтобы я спросила у других работников. Точно, так и есть, иначе почему еще ему пускать меня внутрь? Все-таки есть на свете добрые люди». «Эй, подожди! Какого хрена?! Почему ты эту уродину пустил без колебаний, а мы тут должны стоять на холоде? А ну-ка пусти нас! Или что у вас там, дресс код такой убогий, что мы не подошли, а она запросто?» - услышала позади себя Лайла. «Бездна» оказалась баром или ночным клубом, что-то типа того. Громкая музыка, большое скопление людей, шум, гам и танцы – все это вернуло девушке чувство тревоги. Она явно чувствовала себя здесь не в своей тарелке. Нужно было поскорее найти кого-нибудь из сотрудников, чтобы спросить адрес здания и, возможно, сразу как добраться до ее дома. В надежде найти хоть кого-то, кто поможет ей, девушка попыталась пробраться сквозь веселящуюся толпу людей к барной стойке, которую она разглядела в конце зала. Но, даже не начав двигаться сквозь дрягающихся под музыку людей, девушка вдруг в ужасе ощутила уже знакомый неприятный запах. Нервно оглядев все помещение, Олдридж попыталась успокоиться, но аромат чего-то горелого уже пробрался в ее нос, захватив там правление и диктуя свои правила. Лайла, судорожно вдыхая ненавистный запах, вдруг вспомнила недавний случай в Канфоли, когда она увидела кого-то очень похожего на Варда. Тогда девушка тоже ощутила этот аромат. «Что, если, и правда, таким образом собственное тело предостерегает меня, подсказывая местонахождение демонов поблизости? Но, если это так?.. Значит, поблизости очень большое скопление демонов, иначе бы этот запах не был настолько невыносимо резким и едким». Посчитав свое предположение очередным бредом и совершенной, невозможной неправдой, девушка снова взглянула сквозь толпу, намереваясь отыскать глазами барную стойку, что видела до этого. Даже, не смотря на большое количество людей вокруг, ей не составило труда разглядеть длинную, высокую столешницу и просто целую палитру разноцветных бутылок с алкоголем. Барная стойка подсвечивалась снизу и сверху, выделяясь в полумраке помещения, поэтому найти ее было довольно просто. Олдридж заметила, как вдоль этого предмета интерьера сновали несколько барменов, обслуживая требовательных посетителей. Лайла мельком бросила взгляд на одного из сотрудников и застыла на месте, чувствуя новый прилив ужаса. На мгновение и без того испуганной девушке вдруг показалось, что глаза молодого человека блеснули странным образом, словно и вовсе состояли из одних лишь отражающих элементов. Олдридж потерла глаза и посмотрела снова на работника заведения, но теперь от странного видения не осталось и следа. Лайла облегченно вздохнула, но тут же снова ощутила волну холодного пота, пробежавшего по спине. В толпе танцующих ей снова показался отражающее-светящийся взгляд. Девушка вздрогнула, когда еще неподалеку снова увидела этот же феномен. Паника охватила Олдридж, пытаясь сковать, будто цепями, ее хрупкое, худощавое тельце. Руки и ноги дрожали, а кончики пальцев заметно похолодели от волнения и испуга. Лайла так сильно испугалась игры своего зрения, что, забыв об истинной цели визита в это сомнительное заведение, поспешила поскорее выбраться наружу, чтобы вдохнуть свежего, прохладного воздуха и очистить свой нос от едкого запаха гари. Толком не разбирая дороги, девушка помчалась к выходу, не заметив перед собой преграду в виде молодого парня, что стоял на ее пути. Врезавшись в незнакомца, Олдридж виновато подняла глаза на пострадавшего от ее невнимательности. Глаза парня сверкнули, словно отражая блики прожекторов, освещающих танцпол. Если бы только у Лайлы был голос, то она бы непременно вскрикнула от неожиданности и неподдельного страха. Наконец, оказавшись на улице, девушка ослаблено прислонилась к стене здания, судорожно вдыхая воздух в легкие так, будто ее заставили пробежать на предельной скорости целый марафон. Сердце бешено колотилось, гоняя кровь по венам, и никак не хотело затихать и умерить свое безудержное биение. Олдридж ощущала, как наряду с похолодевшими пальцами, словно онемевших рук и ног, ее уши и щеки просто горели адским огнем. Пока бедняжка пыталась придти в себя, дверь «Бездны» распахнулась, и из заведения, с любопытством озираясь по сторонам, вышел тот самый парень, с которым пару минут назад столкнулась Олдридж. Он оглядел близ лежащую местность и, заметив опирающуюся на стену Лайлу, прямиком направился в ее сторону. Поняв траекторию движения незнакомца и вспомнив его странный взгляд, девушка попыталась покинуть свое место, но ноги и руки по-прежнему не слушались ее, похоже, окончательно ослабев. Молодой человек с любезной улыбкой подошел к незнакомке, всматриваясь в ее растерянное, испуганное выражение лица. - Прости, я совсем не видел тебя, когда мы столкнулись, - парень добродушно улыбнулся и внимательно всмотрелся в глаза девушки. – Ты так торопилась, что я и слова не успел сказать. Я был неаккуратен и от всей души извиняюсь за невнимательность и плохие манеры. Незнакомец хотел было галантно взять хрупкую ручку Олдридж в свою большую и мужественную и поцеловать тыльную сторону ладони, поприветствовав, таким образом, девушку, но та отдернула руку, не дав парню совершить этот вежливый жест. - Извини, Мышонок, я не хотел обидеть тебя. «Мышонок?» - Ты ведь новенькая, да? Вам нелегко приходится первое время, - понимающе вздохнул молодой человек. «Новенькая? Нелегко приходится? О чем это он?» - О, этот запах, особенно в местах большого скопления демонов, слишком резок и доставуч. Но со временем к этому привыкаешь. Нет, он, к сожалению, никуда не исчезает, но, поверь, становится почти незаметен. Еще немного и ты привыкнешь, - парень так просто рассказывал вслух вещи, о которых Олдридж даже думать страшилась. «Запах? Запах гари?! Демоны, новенькая? Неужели, и правда… Нет! Этого просто не может быть!» - Выглядишь испуганной. Не волнуйся, Ральф тоже один из нас, он просто умело маскирует свой демонический аромат. Так что можешь не опасаться говорить о демонах при нем. К тому же, он крайне скрытен и неразговорчив, - подозрительно покосившись на мужчину у входа, произнес парень. Ральф же по-прежнему с невозмутимым видом охранял вход в «Бездну», словно и не услышал колкие слова в свой адрес. - Вот видишь, я же говорил, - усмехнулся незнакомец и снова перевел свой любопытный, изучающий взгляд на девушку. – Кстати, я Нейт. Олдридж в ответ лишь бегло взглянула на парня и снова потупила взгляд, боясь снова увидеть его страшные отблески в глазах. - Может быть, хотя бы скажешь мне свое имя, Мышонок? – удрученно вздохнул Нейт, понимая, что его собеседница ни в какую не желает идти на контакт. Девушка нерешительно достала телефон и напечатала сообщение: «Делайла». - Приятно познакомиться! Но почему сообщением? Стесняешься разговаривать с парнями? Да ты просто душка! – широко улыбаясь, ответил Нейт. Лайла внезапно ощутила волну накатывающей, захлестывающей, будто цунами, ярости и раздражения. Казалось, за эти дни она приспособилась к этим перепадам настроения, но, по сути, она всего лишь отсиживалась дома, пытаясь даже не выходить на улицу. Поэтому скачки необъяснимой агрессии почти перестали возникать, но ведь получается, девушка просто убрала причины и поводы для необузданной ярости. Дома в тишине, наедине с самой собой вряд ли можно злиться и срываться на кого-то. Но сейчас перед ней явно стоял тот самый раздражитель, при одном лишь взгляде на которого ее бросало в дрожь. Вот только теперь эта дрожь не имела ничего общего со страхом и паникой, что еще несколько минут назад овладели ее телом и разумом. Теперь Олдридж трясло от злости и негодования по отношению к наглому, заносчивому парню, который продолжал заискивающе поглядывать на нее сверху вниз, расплываясь в своей широкой, приторной, до сведения скул, улыбке. И она уже с трудом могла сдерживаться, понимая, что если он еще хоть раз назовет ее «Мышонком», то она ответит ему что-нибудь неподобающе обидное или крайне невежливое. - Знаешь, никогда не видел таких стеснительных демониц, - усмехнулся Нейт без задней мысли, но вдруг сменил улыбку на сосредоточенное, серьезное выражение лица, увидев поменявшийся в мгновение взгляд Лайлы. До девушки наконец-то дошло, кем только что назвал ее этот прилипчивый демон. Дошло и то, что, действительно, все это время с того разговора с Рэем, ее тело, ее сущность безвозвратно менялась так явно, что нельзя было не заметить. Невозможно было и отрицать то, что все эти изменения раз за разом наводили ее лишь на одну единственную мысль, которую она до последнего отметала. Но теперь после сменившегося рациона в еде, после внезапных вспышек гнева, после этого навязчивого запаха, до сих пор стоящего в носу, после ее собственного ужасающего выражения лица и этого места, полного демонов – она осознала, что все слова Рэя, которые она так долго отрицала, оказались сущей правдой. И теперь девушка была совершенно потерянной, не понимая, что ей делать со всем этим навалившимся «добром». Олдридж понимала и то, что она и дальше сколько угодно может отрицать происходящее, но, в конце концов, есть лишь один выход. Ее только что гневный, затем растерянный, а теперь такой умоляющий взгляд устремился на незнакомца, продолжающего всматриваться в пляшущие дикие танцы эмоций на ее лице. Лайла напечатала новое сообщение и показала его Нейту. Добродушное выражение лица демона сменилось на злобное и раздраженное, всего на секунду, но Олдридж заметила эти изменения. - Ищешь Варда? Новое сообщение печаталось с трудом, онемевшие пальцы никак не хотели нажимать на нужные кнопки. - Я понял, про кого ты, Мышонок. Но зачем тебе этот демон? Парень внимательно наблюдал за усердным написанием следующего предложения. - «Просто нужно найти»? Это не объяснение. Послушай, это не лучшая идея. Если у тебя какие-то проблемы, то он вряд ли поможет тебе в их решении. Не советую с ним связываться. Я не могу тебе в этом помочь, прости. Молодой человек повернулся и зашагал обратно к входу в «Бездну». Обернувшись на Олдридж, он скрылся за дверью, не сказав больше ни слова. Девушка осталась в растерянности хлопать глазами. - Мисс, вот, держите, - вдруг окликнул ее грозный голос охранника Ральфа. Лайла в недоумении развернула листок бумаги, что вручил ей демон. В записке был отмечен адрес заведения и подробное описание того, как ей добраться до парка Канфоли. Девушка почувствовала, как глаза застилает прозрачная пелена слез. Благодарно кивнув и проговорив одними лишь губами «спасибо», девушка поспешила вернуться домой, согласно расписанному до мелочей маршруту. Оказавшись дома, Лайла, скинув лишь обувь, тяжело рухнула на диван в гостиной и уставилась в одну точку. «Как все это могло случиться?! Я – демон! Совершенно не представляю, что делать дальше. Как мне быть?! Бабушка, папа, мама, что я должна делать в этой ситуации? Смириться с тем, что я монстр? Как я могу жить нормально, зная, что никогда и ничего уже не будет, как прежде? Вот только раньше я могла положиться на вас. Но теперь я одна! Что мне делать? Как принять то, что со мной произошло?..» Перевернувшись со спины на бок, девушка вдруг заметила листок бумаги на деревянном журнальном столике. С опаской глядя на неоткуда взявшийся предмет, Олдридж, сев на диване, взяла записку в руки и включила телефон, подсвечивая слова, написанные аккуратным, ровным почерком. «Призменная улица д. 13. Там живет демон, которого ты ищешь. Надеюсь, Мышонок, ты не пожалеешь, что отыскала его. Удачи! Нейт». Лайла вернула записку на место. Чувствуя, как слезы, вперемежку с горечью и болью от одиночества и безвыходности, душат ее, девушка не смогла больше сдержаться и разрыдалась. Но, даже ощущая эту боль, одиночество и страх, в ее сердце, что-то потеплело, когда она прочитала эту короткую записку. И даже дурацкое прозвище, что дал ей этот странный демон, показалось таким милым и согревающим, что на душе стало чуточку спокойнее.