Будь осторожней с желаниями...

      Даже когда физическая боль, объявшая все тело после поглощения демонической души, затихла, душевные страдания Лайлы продолжали, подобно коршунам, терзать ее душу. Лежа на холодном полу, она не могла заставить себя встать, не могла сделать хоть что-то, ощущая себя как никогда беспомощной. Из-за нее снова кто-то погиб, и это была лишь ее вина. Так Олдридж считала, вспоминая родителей, того паренька Харви и Тину. Девушка повторяла себе вновь и вновь, что если бы она была сильнее, то смогла бы предотвратить случившееся. Если бы у нее получалось не паниковать и соображать быстрее, то она смогла бы придумать выход.       «Ведь выход же есть всегда...да?..»       «Тебе нужно встать...» - тихо, далеко изнутри послышался голос.       «Ничего мне не нужно».       «Почему ты все время винишь себя, Лай? На их месте, на твоем месте мог оказаться кто угодно другой. Это же не твоя вина! Это все эти ублюдки! Они виноваты!»       «Если бы не я, это была бы не Тина, а кто угодно другой. Если бы не я, то это был бы не Харви, не мои родители, ни кто-то еще, дорогой мне!»       «Что ты, черт возьми, несешь?!» - негодовала сущность внутри. - «Ты хоть слышишь себя?»       «От твоего крика мои тихие мысли уже не отличишь».       «Что?! Ты только что прямым текстом сказала, что пусть лучше кто-то другой умрет в руках демонических подонков, главное - чтобы это были не дорогие тебе люди! Ты в своем уме, дорогуша?! У тех, других тоже могли бы быть семьи, дорогие люди, своя жизнь. Как ты можешь так говорить?!»       Лайла лишь промолчала, не зная, что ответить.       «Я ведь пыталась... Что я могла сделать?..»       «Лай? Лай?! Ты вообще слушаешь меня? Да что с тобой?»       «Господи... Ее душа... Я же ее...» - будто только пришедшее осознание заставило девушку скрючиться, вырывая скудное содержимое собственного желудка.       «Как ты?..» - голос внутри пытался достучаться до Олдридж, но с ней творилось что-то необъяснимое, приводящее в замешательство даже ее саму. - «Лай...я понимаю, что вряд ли помогу тебе этим. Но, я уверена, что Тина не винила тебя в произошедшем. Думаю, она до последнего хотела, чтобы и ты не винила себя. Она всегда будет жить внутри тебя, останется в твоем сердце и не просто каким-то демоном, а дорогим человеком».       «Жить внутри...» - затуманенный, словно обезумевший, взгляд девушки скользнул по изуродованному телу подруги.       Лайла медленно поднялась, оперевшись на руки, и оглядела пол, вокруг перемазанный кровью. Багровая лужа медленно распространялась все дальше, растекаясь в стороны и постепенно загустевая. Руки и ноги отказывались слушать хозяйку, но Олдридж, не отводя пристального, слегка помешанного взгляда от тела подруги на стуле, кое-как привстала на четвереньки и поползла в ее сторону.       «Лай? Что ты делаешь?»       «Она ведь не умерла, да?..»       «Послушай, дорогуша... Ты пугаешь меня! Ответь что-нибудь! Ты ведешь себя более, чем странно. Нам нужно успокоиться и решить, что делать дальше. Так больше не может продолжаться. Ты слышишь меня, Лай?»       «Тина... Она ведь...Она не умерла. Я же могу все исправить, так? Я могу спасти ее... Я ведь не просто человек… Я…»       «Что ты несешь?! Ты не можешь спасти ее. Мы не можем, как бы нам не хотелось, но...»       «Я должна защитить ее. Если Вард придет за ней».       Сущность внутри металась, будто пытаясь вырваться наружу, ее пугало странное поведение второй половины. Ее пугал странный, безумный взгляд, неестественный, будто стеклянный. Лайла все продолжала еле-еле ползти к телу Тины, не обращая внимания на размазывающуюся по ладоням и коленям кровь. Когда Олдридж наконец преодолела небольшое расстояние до пыточного стула, ее трясло хуже, чем при лихорадке. На крики изнутри она вовсе не реагировала, продолжая бормотать себе что-то под нос. А потом, оперевшись на измазанный в крови стул, девушка с трудом поднялась на ноги и бросилась в «объятия» мертвой демоницы. Сжимая крепче бездыханное тело, перемазывая кровью побледневшую кожу Тины, Лайла гладила ее слипшиеся волосы и причитала что-то, будто убаюкивала ребенка.       «Она жива... Во мне... Ее душа во мне. Но Вард, он хочет лишить меня и подруги. Я не позволю ему! Я защищу ее. И тогда...тогда вся она будет жить во мне. Это же правильно, так ведь? И душа, и тело... Она всегда будет со мной, как ты и говорила. Всегда...» - нервные, судорожные движения окровавленных рук, медленно с каким-то нездоровым любопытством, изучали уродливые раны подруги, повергая в шок и ужас сущность, беснующуюся внутри.       «Черт возьми! Лайла, что ты собралась делать?! Перестань уже, ты ее не вернешь и не защитишь. Она умерла!»       «Заткнись...»       «Что?»       «Заткнись! Я спасу Тину, даже если ты сдалась».       «Да очнись уже! Ты с ума сошла?!»       «Тина. Осталось совсем немного. Потерпи. Вард никогда не сможет забрать у меня тех, кто принял меня, кто помогал мне, кто сделал меня такой, какая я есть. Я не позволю...»       Долго всматриваясь в измазанные кровью чуть ли не по локоть руки, девушка медленно, будто нерешительно, поднесла ладонь к губам и слизала каплю стекающей вниз темно-красной жидкости. Истошный вопль внутри, призывающий к здравому смыслу, растворился в сладком гуле в ушах, таком приятном и, казалось, правильным. Больше не отдавая себе отчета, каштановолосая, выпустив когти, разрывала мертвенно бледную плоть подруги, жадно запихивая ее себе в рот. От необычного вкуса демонического мяса сводило скулы, но девушка продолжала с ожесточением вырывать шматки плоти и погружать их один за другим в рот, шумно проглатывая. Измазавшись по уши в чужой крови, утолив свой голод, Лайла с отрешенным взглядом осела на пол перед стулом и затихла, уставившись в одну точку. Безумная улыбка, обнажающая небольшие клыки, застыла на ее бледном лице.       Когда спустя какое-то время гул в ушах затих, а дрожь отпустила измученное тело, Лайла просто рухнула без сознания на бетонный пол. ***       Просыпаться от такого яркого, такого правдоподобного кошмара было слишком болезненно. Все произошедшее, казалось бредом, чудовищным, отвратительным и непростительным. Закашлявшись, девушка распахнула глаза и, часто дыша, огляделась по сторонам, лихорадочно вертя головой и осматриваясь вокруг. Ее руки и ноги снова неприятно ссаднило от слишком затянутых ремней, и она непроизвольно вздрогнула, поняв, что снова находится в злосчастном подвале. Нерешительно и боязливо покосившись в сторону второго стула, она обнаружила его отсутствие. На том самом месте, где изуродованное тело Тины, безжизненно покоилось на пыточном стуле, абсолютно ничего не было: ни того самого стула, ни тела подруги, ни размазанной лужи крови. С нервным смешком Лайла перевела взгляд на себя, обнаружив свои ладони, колени и одежду совершенно чистой. Напряжение, все больше скручивающее ее желудок в плотный комок, стремительно спадало. Облегчение, что она ощутила, было непередаваемо словами. И даже тот факт, что Олдридж каким-то неведомым образом попала снова в эту камеру пыток, ее не сильно тревожил.       Приятные мысли и непередаваемое ощущение легкости как ветром сдуло, когда Вард с безумной улыбкой наслаждения появился на пороге подвала, держа в руках искаженную гримассой ужаса и боли голову Тины с отсутствующими глазницами. Лайла не слышала, что говорил ей вампир, не видела его выражения лица, его движений. Единственное, что врезалось в ее сознание, застыв жуткой картинкой перед глазами, это окровавленные впадины вместо глаз, которые, будто обвиняя, смотрели ей в душу. Зияющие тьмой, они прожигали ее насквозь. Олдридж не слышала, в какой именно момент Страж покинул пыточную - ее страшно рвало. И, задыхаясь от собственных рвотных масс, от обжигающих прохладные щеки слез, она проклинала тот день, когда пожелала заключить договор с этим демоном. ***       «Лай?..» - вкрадчивый, тихий голос прозвучал непривычно нерешительно.       Ответом на робкий призыв была тишина.       «Я знаю, ты слышишь меня».       Но девушка продолжала бездвижно сидеть на стуле, опустив голову и уставившись взглядом в одну точку.       «Пожалуйста, не молчи... Поговори со мной».       Безвольно опущенные пальцы нервно дернулись, снова опустившись на потертый подлокотник.       «Скажи, хоть что-нибудь!»       «Я... Это безумие...»       «Ты перестала себя контролировать. Послушай. Это все демонические силы, это перевоплощение творит с тобой эти жуткие вещи. Ты была не в своем уме, слышишь?!»       «Ты не понимаешь? Я не обезумела. Я действительно думала, что защищаю ее. Господи... Даже сейчас, сдерживая подступающую тошноту, я ощущаю вкус ее плоти. Но самое страшное не это...»       «О чем ты?»       «Самое страшное, что мне хочется еще...»       На этот раз голос внутри промолчал, не зная, что ответить своей безутешной половине.       «Вард был прав...я больше не человек...» ***       Когда вампир снова показался в подвале, Лайла сидела, все также опустив голову. Он, кинув на нее свой фирменный безразличный взгляд, сгреб со стола груду инструментов и, не спеша, подошел к пленнице.       - Как ты себя чувствуешь, дорогая? - приторно-насмешливый тон демона, разрушил тишину. - Надеюсь, ты успела соскучиться по нашим с тобой играм? Хотя, спорю, ты развлекаешься не хуже.       Олдридж лишь хмыкнула, не поднимая головы.       - Но, не смотря на то, как стремительно меняется твоя личность, твое неповиновение все равно крайне мешает. Поэтому мы поиграем еще, чтобы перевоспитать тебя. Ты заслужила наказание за свое неподобающее поведение.       Вард разложил перед собой несколько металлических крючков с зазубринами на концах.       - Ну же, скажи мне, какого наказания ты заслуживаешь? - избитая и порядком надоевшая фраза демона не произвела никакого впечатления на нешелохнувшуюся девушку.       Тогда Вард, грубо сжав пальцами маленький подбородок Олдридж, заставил ее понять голову и посмотреть на него. Вот только, ожидая сверкающего будто молниями, гневного взгляда серых глаз, вампир лицезрел лишь безразличную серость, блеклую и безжизненную. Отрешенный взгляд медленно проскользил по переливающимся металлическим блеском крючкам в руке Стража, по скучающей и даже слегка раздраженной физиономии демона и вновь застыл где-то в прострации, почти что не реагируя на внешние раздражители. Вампир неопределенно хмыкнул и, продолжая удерживать полукровку за подбородок взял один из крючков, медленно вонзая его бедняжке в шею. Тонкая, почти прозрачная кожа с легкостью поддавалась на манипуляции мучителя, впуская крючок за крючком, мягко прогибаясь и сочась яркими ручейками крови. Вард, чуть высунув наружу кончик языка, сосредоточенно шпиговал шею Лайлы пыточными инструментами, привязывая к каждому из них тонкую леску. Кропотливая работа требовала терпеливости и сосредоточенности, и сейчас Вард был похож на мальчишку, строящего невероятную постройку из конструктора, настолько он был увлечен, настолько был старателен в стремлении создать что-то по истине необычайное. Иногда вампир вновь обращался к пленнице с каким-либо вопросом или просто начиная очередную беседу от скуки, но в ответ он по-прежнему получал лишь молчаливый взгляд. Только теперь большие серые глазищи смотрели с ненавистью, с болью, с отчаянием и все еще не с повиновением, и эта любопытная смесь весьма забавляла демона. Мужчине действительно нравилось наблюдать за тем, насколько ярко эмоции выражаются на ее заплаканном, покрасневшем лице. Этот выразительный взгляд, ее скрюченные, вцепившиеся в подлокотники побелевшие пальцы со стертыми до основания ногтями, судорожные выдохи через раскрытый искривившийся рот - сие зрелище приносило ему неподдельное удовольствие и удовлетворение.       Когда передняя сторона шеи пленницы была «украшена» ожерельем из крючков, Вард собрал в охапку все лески, соединяющиеся с металлическими пыточными инструментами, и остановился, любуясь своей трудоемкой, аккуратной работой, явно отдающей нездоровым перфекционизмом. Немного наклонив голову набок, вампир всматривался в восхитительное «украшение»: крючки, расположенные на равном расстоянии друг от друга, обрамляли переднюю часть шеи, а кровавые подтеки, спускающиеся вниз, походили на рубиновые подвески, прикрепленные к сияющей серебром цепочке. И все приятное впечатление портили лишь частые, судорожные вздрагивания обладательницы удивительного «украшения», да ее непроизвольные, шумные сглатывания, сопровождающиеся всхлипываниями и противным, свистящим сипением.       Отпустив, наконец, подбородок девушки, сжимаемый им до этого вплоть до появления ярких кровоподтеков, Страж обхватив пучок лесок одной рукой, медленно, с явным наслаждением потянул его вниз, наблюдая, как созданное им прелестное «ожерелье» буквально разрывает бледную кожу шеи. Лайла сипела, вжималась в стул, отчаянно хватая ртом воздух, и вздрагивая еще больше при каждом собственном движении. Содрагаясь от боли и рыданий, она продолжала сверлить мучителя взглядом, будто пытаясь выжечь в нем дыру. Когда вампир, продолжая смаковать, также медленно вынул крючок за крючком из шеи Олдридж, а затем, проведя пальцами по кровавым подтекам на коже, слизал загустевающую красную жидкость, облизнув от удовольствия выступившие наружу клыки, Лайлу вновь передернуло, но на этот раз от волны отвращения.       - Знаешь, страдание и отчаяние делают твою кровь слегка горьковатой. И это поистине идеальная пища для вампира, чтобы там не говорили остальные несведующие. Я бы поиграл с тобой еще, но, к сожалению, у меня тоже есть свои обязанности. Но прежде, чем я уйду, скажи мне - какое наказание подойдет тебе больше всего?       Но ответа не последовало, а огромные глазищи, словно стали еще крупнее, и взгляд их, будто выворачивал все внутри наизнанку. Вард больше ничего не сказал, небрежно бросив на стол окровавленные крючки, и вышел, громко хлопнув дверью.       В следующий раз его появление не было внезапностью. Раны Олдридж еле успевали заживать, как Страж одаривал пленницу новыми. На этот раз девушке «посчастливилось» испытать и узнать наконец, отрастают ли отрубленные конечности у полукровок. Оказалось, что отрастают. Вот только радоваться этому открытию как-то совсем не получалось. К тому же эта пытка напомнила о недавней потере подруги и о безумии, захватившем Лайлу после смерти Тины. И в который раз Олдридж, судорожно вздрагивая, вырывала наружу почти что одну жидкость, не имея ничего в желудке.       На этот раз Вард ограничился еще парой тройкой пыток, одной из которых было даже поджигание и горение заживо. Незабываемые ощущения, а аромат горелой плоти радовал вампира так, будто перед ним в тот момент находилось совершенное полотно для исполнения совершенно безумных и непредсказуемых идей. В последний из таких посещений мужчина решил буквально накрутить внутренности полукровки на какую-то толстую спиралевидную штуковину, похожую на железный шнек от мясорубки. Извергая изо рта ручьи крови, чуть ли не откашливая оставшиеся еще целыми внутренности, теряя болезненно извивающееся сознание и утопая в поглощающей все тьме, Олдридж ловила себя на интересной мысли о том, что же все-таки способно ее убить. Определенных и точных ответов не находилось, но она все больше верила, что ее уничтожит не ранение, не жуткие эксперименты этого ублюдошного маньяка, а безумие, что с каждым днем становилось все неуправляемее. Перевоплощение? Какое оно должно было быть в итоге, Лайла не знала. А понимание этого пришло позже. Ведь после очередного «отпуска», проведенного в осточертевшем подвале, девушка осознала, что уже никогда не сможет стать прежней.       - Какого наказания ты заслуживаешь?       - «Какова боль, когда вампир не питается кровью слишком долго?.. Я бы хотела посмотреть...» ***       - Куда пропала твоя ненаглядная, Нейт? - Римма с ехидством усмехнулась, обращаясь к скучающему молодому человеку у барной стойки.       - «А ты все еще прилагаешь жалкие усилия, чтобы охомутать демона, который на тебя даже не смотрит?» - показав экран своего телефона, Лайла плюхнулась на стул, облокотившись локтями на барную стойку.       - И тебе здравствуй, Олдридж, - в замешательстве и с неким недовольством ответила демоница, бросив мимолетный взгляд на также опешившего блондина.       - «Не делай вид, что рада моему появлению. И, пожалуйста, принеси «сыворотку правды», двойную», - не сводя пристального изучающего взгляда с собеседницы, Лайла показала напечатанное сообщение.       - «Сыворотка правды»? Мышонок, что с тобой? Ты сама не своя, - приподняв одну бровь, отозвался наконец демон, заглядывая в глаза подруге.       Девушка сжала пальцы рук в кулаки, а затем постепенно расслабилась, взяв в руку небольшой стаканчик с голубоватой жидкостью. Опрокинув его залпом, прикрыв при этом глаза, Олдридж глубоко вдохнула, проскоблив мелькнувшими на пальцах когтями.       - Где ты была все это время?       - «Это допрос?» - пытаясь не смотреть на Нейта, ответила девушка, медленно шевеля лишь губами.       - Допрос? Нет, скорее волнение за тебя. Что с тобой случилось, Лай?       - «Все в порядке, Нейт».       - Нет, не в порядке. Посмотри на меня.       Девушка продолжила сидеть все в том же положении, наотрез отказываясь смотреть на собеседника.       - Мышонок, - резкий тон, не терпящий возражений, и рука Нейта грубо развернула лицо Лайлы на него. - Вот, черт! Вставай.       - «Что ты делаешь?»       - Пошли отсюда. Тебе надо проветриться.       - «Отпусти мою руку. Я никуда не пойду».       - Пошли, я сказал! - рявкнул демон и насильно потащил девушку за собой в сторону выхода.       Оказавшись на улице, Нейт тут же перенесся вместе со своей спутницей. Очутившись в парке Канфоли, Олдридж оттолкнула от себя парня и, отшатнувшись, непонимающе и негодующе уставилась на друга.       - «Какого черта ты творишь, Нейт?!»       - Я творю? Ты же себя совершенно не контролируешь. Когда ты последний раз ела?       - «Какое это имеет значение?» - мотая головой, ответила девушка и, повернувшись, зашагала в противоположную сторону.       - Огромное значение, когда голод не утоляет даже двойная «сыворотка правды», - раздраженно бросил демон, снова схватив ее за запястье.       - «Какая тебе разница? И зачем нужно было тащить меня сюда?! Отпусти меня».       - Ну уж нет. Когда ты последний раз ела? Будешь продолжать отнекиваться - я буду продолжать держать тебя, - твердо стоял на своем блондин.       - «Утром...»       - Очень смешно. А серьезно?       - «Сегодня утром...»       - Что этот подонок с тобой сделал? - опешив, ответил Нейт.       Но Лайла не могла ответить, да и не нужно было. Демон не понял подробностей, но по одному лишь взгляду полному ужаса, ему стало ясно, что без помощи Олдридж не обойтись.       - Иди сюда, - тихо произнес демон, привлекая дрожащую маленькую фигурку к себе.       Холодные пальцы с силой, с отчаянием впились в джемпер блондина, сминая мягкую вязаную ткань. Когда сильные мужские руки заключили девушку в свои объятия, она полностью отдалась этому невероятно приятному теплу, приникая все сильнее к его горячей, широкой груди.       - «Н-Нейт... Нейт! Н-Нейт! Нейт! Нейт!» - неслышный надрывающийся вопль сквозь рыдания был не слышен демону, но он знал, что будь у Лайлы голос, то истошный крик раздался бы по всему Канфоли.       - Тише, Мышонок, тише. Я рядом. Я всегда буду рядом, - почти шепотом обещал демон, нежно поглаживая каштановолосую по голове, будто убаюкивая ее.       Вот только поддерживающий тон и аккуратные прикосновения вовсе не вязались с безумной ухмылкой на его лице.       - Хочешь вернуться в «Бездну»? - спросил Нейт после того, как Лайла наконец поуспокоилась.       В ответ девушка лишь помотала головой.       - Вард ждет в особняке?       Олдридж вздрогнула, сильнее ухватившись за промокший от слез джемпер так, будто это был спасательный круг для утопающего.       - Хочешь, отведу тебя к себе?..       Лайла, съежившись, нерешительно кивнула. И они, продолжая обнимать друг друга, растворились в полумраке затихшего парка. ***       Лайла смущенно и виновато косилась на снующего туда-сюда Нейта. Ей было ужасно стыдно за то, что причинила ему столько неудобств. И сейчас она ощущала себя такой жалкой, что хотелось провалиться под землю. Парень попросил ее посидеть в гостиной, попутно предложив включить висящий на стене телевизор, но девушка тактично отказалась. Даже когда демон выходил из комнаты, она все равно ощущала себя не в своей тарелке, проклиная себя за слабохарактерность. Здесь ей было нечего делать. Здесь в гостиной демона, у которого неизвестно что на уме. Господи, как ей хотелось верить, довериться хотя бы ему. Потому что рассказать то, что давило неподъемным грузом ей на душу, она не могла никому. Все, кто были ей дороги, слуги особняка Стража, как она могла сказать им о том, что поглотила душу Тины, убила ее, и даже после ее смерти издевалась над ее телом. Олдридж могла бы оправдывать себя, сколько душе угодно, объясняя все безысходным положением, безумством, заставившем ее вовсе потерять контроль, а в особенности и приказом Варда, которого никто не мог ослушаться. Но даже так, боль внутри не становилась меньше, тоска по погибшей не за что подруге не отпускала, а осознание ощущений и эмоций, испытываемых в тот момент, приводили ее в ужас. Каждый день, вернувшись из заключения, Лайла слушала возмущенные разговоры слуг дома о том, что Тина внезапно расторгнула договор с Вардом и так быстро пропала из виду, покинув особняк, который стал для всех них домом. Каждый знающий демоницу был крайне возмущен произошедшим, но спросить господина никто не решался, тешась лишь догадками. И только Олдридж каждый раз прятала взгляд, полный сожаления и отчаяния, зная истинную причину исчезновения подруги. Скрывать эту жуткую правду с каждым днем становилось все труднее, и, каждый раз оказываясь в своей комнате, она часами рыдала, пытаясь снять эмоциональное напряжение. Но легче не становилось. Канфоли, словно застывший во времени, становился все более холодным и одиноким, как и всегда в это время года. А Олдридж все чаще приходила на излюбленный бревенчатый мостик, чтобы выместить это напряжение. Чтобы дать волю той боли, что скреблась внутри, будто бездомная кошка. Девушка с силой хваталась за деревянное ограждение и кричала, что было мочи, пытаясь дотянуться до собственного голоса. Но голос, что был настолько недостижим, утопал в безмолвном молчании, в посвистывающем ветре, в шуршащих отзвуках похрустывающих под ногами заиневевших листьев. И в изнеможении, обессилев, Лайла падала на колени, продолжая выкрикивать что-то, продолжая бить по ограждениям до выступающей на руках крови, продолжая слышать вместо своего голоса лишь шепот ветра, словно потешающегося над ней.       - Вот, возьми, - протягивая девушке кружку горячего чая, произнес Нейт, садясь немного поодаль на мягкое бежевого цвета кресло.       Лайла недоверчиво приняла кружку из рук блондина и покосилась на ее содержимое, а потом и на самого молодого человека.       - Не смотри так на меня, Мышонок. Я не собираюсь тебя травить.       Олдридж с опаской поднесла кружку к губам и, зажмурившись, отхлебнула глоток горячей жидкости. Привычный, слегка терпкий вкус сладкого чая затронул вкусовые рецепторы, заставив Лайлу с наслаждением закрыть глаза, медленно проглатывая обжигающий глоток. Посмотрев на друга так, будто сейчас он дал ей попробовать дорогущий изысканный деликатес, девушка с жадностью делала глоток за глотком, обжигая язык и небо, но продолжая смаковать, ощущая невероятно знакомый вкус напитка. Слезы выступали на глазах девушки при воспоминании о том, как раньше она спасалась от холода, заворачиваясь в плед, с кружкой чая в руках. И от этой ностальгии хотелось выть в голос, настолько она желала вернуться обратно. Так невыносимо ей хотелось вновь быть человеком. Но ничего уже нельзя было изменить, и ей оставалось лишь глухо, почти неслышно всхлипывать, сжимаясь все сильнее.       Нейт, молча, встал и присел прямо на ворсистый ковер на полу у дивана, повернувшись спиной к девушке. Облокотившись спиной к дивану, парень слегка согнул ноги в коленях, усевшись поудобнее.       - Лай, ты можешь ничего не рассказывать, если не хочешь. Не важно, буду я знать причину твоих страданий или нет. Я всегда готов поддержать тебя. Я всегда готов быть рядом, если ты пожелаешь. Поэтому, если хочешь – поплачь, если хочешь выместить на мне свою злость, разгроми мне гостиную или расскажи о том, что тебя тревожит. Можешь напиться до безпамятства. Или мы можем снова отправиться в пешую прогулку по городу? Сделай то, что действительно тебе нужно, что хочется, и если это поможет… Если это хоть немного заберет твою боль, сделай это. И если Я могу чем-то помочь… Только скажи мне.       Олдридж ничего не ответила, лишь обессилено опустив руки на колени, она вновь дала волю слезам. Нейт осторожно высвободив кружку из маленьких тонких пальцев, поставил ее на низкий столик у дивана. И тогда девушка нерешительно протянула руку, дотронувшись холодными пальцами до горячего мужского плеча, попытавшись тут же отдернуть дрогнувшую кисть. Но Нейт перехватил тонкое запястье, сжав его в своей сильной большой ладони. Демон не повернулся даже тогда, когда Лайла, не вынимая руки, придвинулась ближе и дотронулась лбом до его макушки, зарываясь в выбившиеся из маленького пучка волосы. И за это девушка была ему несказанно благодарна. И не только за это. За то, что позже он внимательно вчитывался в написанный на бумаге неровным, размытым местами почерком сбивчивый рассказ. За то, что дал ей эту возможность, вспомнить с грустью моменты ее прошлого. За то, что был с ней рядом. За то, что понял. За эти слова поддержки, за тепло. Она была благодарна ему за все, что Нейт делал для нее с самой их первой встречи. И сжимая холодными пальцами его широкие плечи, она искала в нем это тепло, эту необъяснимую нежность. Стремясь получить еще больше этих эмоций, стараясь перекрыть боль внутри, желая заполнить мысли светлыми, приятными воспоминаниями, вытесняя прочь жуткие моменты ее собственного бессилия и отчаяния.       И когда так ожидаемо, так правильно, так эмоционально чувственно демон, повернувшись, потянулся к ее пересохшим губам, она машинально выставила руки вперед, останавливая его порыв. С ужасом понимая, что забыв о всяком приличии, она наверняка дала ему ложную надежду на что-то большее, Олдридж виновато взглянула в устремившийся на нее пристальный взгляд.       - «Прости… Я не могу…»       - Тебе не за что извиняться, Мышонок. Все в порядке. Это ты меня прости.       - «Я наверно пойду».       - Ты можешь остаться, если хочешь. Я буду спать наверху. И этого, - намекая на неудавшийся поцелуй, продолжил Нейт, - больше не повторится, обещаю. Здесь ты в безопасности.       Лайла так до конца и не поняла, почему даже после его порыва, после всех его многозначительных улыбочек и флирта, она все равно позволила себе остаться в доме мужчины. Наверно потому, что в одночасье незнакомое место стало согревающе теплым и каким-то привычным что ли. Возможно, ей просто до ужаса не хотелось возвращаться в особняк и видеть безразличную физиономию Варда. Но даже если и так, ей просто хотелось забыться, хотя бы на этот раз. Просто ощутить тепло, уют и понимание.       Нейт показал девушке уборную в его особняке, ванную комнату, кухню. А когда она, промакивая волосы полотенцем, вышла из душа, то диван в гостиной превратился в просторную кровать с белоснежным постельным бельем. Блондин, извиняясь, подал ей мужскую футболку, чтобы переодеться на сон, и, пожелав своей гостье спокойной ночи, отправился наверх. Нервно озираясь по сторонам, девушка быстро переоделась в длинную, приятную к телу футболку и залезла под легкое, теплое одеяло. Размышляя о своей глупости, о нежности, о поддержке, исходящих от Нейта, Олдридж забылась наконец глубоким, безпробудным сном, впервые ощущая необыкновенное спокойствие.       Метаясь по кровати, будто пытаясь сбежать от ужасных сновидений, Лайла судорожно вздыхала. Ей снова снилась Тина, взывающая о помощи, Вард с его безумным оскалом, обвиняющие ее в смерти демоницы друзья из особняка Стража, родители. Девушка, беспокойно ворочаясь с боку на бок, хваталась за простыню и одеяло, сминая белоснежную ткань. И не зная, что все это время Нейт стоял у ее кровати, в кромешной тьме наблюдая за ее неспокойным сном. Пристальный взгляд и жуткая, самодовольная улыбка, похотливая и хищная, и его светящийся желтоватым взгляд в полумраке гостиной действительно наводил ужас. Парень стоял над ее кроватью, не шелохнувшись, не издав звука, продолжая медленно скользить странным взглядом по оголившимся худым ногам, по каштановым волосам, разметавшимся по подушке, по легкому румянцу на ее щеках.       Лайла снова перевернулась на бок, резко распахнув глаза. В полумраке на нее, не отрываясь, смотрели жуткие глаза, а острый язык блондина вскользь прошелся по небольшим клыкам. Холодный пот выступил на спине девушки.       - «Нейт…», - дрожа всем телом, неслышно проговорила она, не в силах оторвать взгляда от жуткого зрелища.       Зажмурившись, Олдридж снова открыла глаза, но в гостиной уже никого не было. Облегченно вздохнув, она для достоверности оглядела комнату и опустила голову обратно на подушку.       - «Господи…и приснится же такое…»       Недосыпание и усталость снова сморили бедняжку, заставив ее провалиться в сон.       - В следующий раз, Мышонок, в следующий раз… - расплываясь в жуткой, неестественной улыбке, прошептал Нейт, неспеша поднимаясь наверх по лестнице. ***       Справляясь о том, как спалось Лайле на новом месте, Нейт, смакуя, уплетал сырое мясо. Олдридж, наблюдавшую за трапезой друга, заметно передернуло.       - Все еще воротит от сырого мяса? – поинтересовался парень, разглядывая девушку, сидевшую на краю кровати.       - «Прости за все эти неудобства, Нейт. Правда».       - Не стоит, Мышонок, такие скромные, тихие гости мне только в радость.       Олдридж ничего не ответила, задумчиво теребя в руках маленький, стеклянный флакончик. Голубоватая субстанция переливалась легким свечением.       - Выпей, частичка души приведет в порядок мысли и утолит голод.       Девушка, все также находясь будто в прострации, откупорила пробку и опрокинула содержимое бутылька в рот. Приятное тепло разлилось во рту, а затем прилив энергии, заставил Лайлу на мгновение прикрыть глаза от удовольствия.       - О чем задумалась, Мышонок? – спустя какое-то время спросил парень, наблюдая, как девушка, свернувшись, словно в клубочек, подогнула ноги согнутые в коленях ближе к себе и обхватила их руками.       - «Нейт, расскажи мне о полукровках».       - Что именно ты хочешь услышать?       - «Не знаю. Я просто хочу узнать больше. Хочу быть готовой к внезапным изменениям. Хочу знать, что меня ждет», - положив подбородок на колени, ответила Олдридж, заправляя выбивающиеся каштановые пряди за ухо.       - Не уверен, что вся моя информация достоверна. В основном слухи подземного мира. Ты же понимаешь, полукровки в нашем мире редкость. Мало кто видел их. А если и видели, то, скорее всего, они уже мертвы, либо ничего толком не расскажут.       - «А ты?»       - Что «я»?       - «Видел хоть одного половинчатого?»       - Любопытное название. Сама придумала? – усмехнулся парень.       - «Именно так я себя ощущаю», - кивнув, ответила каштановолосая.       - Видел, несколько за свою жизнь. Говорят, первый из вас появился задолго до окончательного становления Преисподнии. Настолько давно, что уже мало кто из нынешних демонов может помнить о нем. Первый полукровка, ставший одним из сильнейших демонов, существовавших в ту пору.       - ««Ставший демоном?» Значит, он выбрал такую жизнь?.. Неужели не было ни одного, кто захотел бы остаться человеком?»       - Не знаю, Лай. Возможно, и были, но единственный, кто был знаком со всеми существовавшими хотя бы последние несколько сотен лет, был и остается…       - «Вард».       - Именно. Он один из Стражей, поддерживающих равновесие Вселенной, а полукровки сами по себе феномен, мешающий этому равновесию.       - «Значит, возможно, он знал и самого первого из таких, да?»       - Возможно, Мышонок.       - «Расскажи еще, Нейт. Расскажи все, что знаешь или слышал. Кто был тем первым полукровкой? Какое желание он загадал?»       - Это был парень, говорят, его звали Хидеки. По слухам он жил во времена темного Средневековья: времена рабства, политической раздробленности и упадка городов, эпоху язычества и охоты на ведьм.       - «Охота на ведьм? Разве гонения были не намного позже?»       - По официальным источникам, да. Но, на самом деле, люди всегда боялись неизведанного, таковы уж все смертные, так легко подчиняющиеся собственному страху.       - «Страх – порок не только смертных».       Нейт лишь улыбнулся в ответ, смерив взглядом серые глаза, смотрящие на него с немым вызовом.       - В те времена людей подозревали в чем угодно. Хватало лишь неосторожного взгляда, зависти или просто необдуманной фразы, как ты тут же становился врагом всего человечества. Инквизиция тогда не спешила разбираться в достоверности обвинения, вовсе не пытаясь искать оправдания лжеобвиненным беднягам.       - «Только не говори, что этот Хидеки попал на костер и попросил справедливости».       - Мышонок, если будешь перебивать меня, то так и не узнаешь, чем закончилась эта история, - с укором ответил Нейт и продолжил. – Хотя, отчасти ты была права. Права в том, что он, действительно, был подвержен гонениям по подозрению в колдовстве и связи с нечистой силой. А бедняге просто не посчастливилось родиться с необычной внешностью. Был ли цвет его волос или глаз редким, или же черты лица необычны для того времени, телосложение или еще чего, возможно, и дефекты внешности, но кто ж сейчас об этом вспомнит. Каждый, знающий эту историю, добавляет что-то свое, приукрашивая, подгоняя исходник на свой лад, и теперь уже сложно сказать, как все было на самом деле и было ли вообще. Но все рассказчики в один голос твердили, что его внешность была весьма привлекательна для противоположного пола. И наверняка, если бы он был из знатного, богатого рода, за ним волочились бы толпы поклонниц, но ему в жизни и с этим не повезло. Нищий парнишка со странной внешностью, осиротевший и пытающийся заработать себе хоть на кусок хлеба был никому не нужен, в последствие став как раз подходящей мишенью для «охоты». Но задолго до обвинения его в колдовстве и сатанинстве, Хидеки, как и многие в его молодом возрасте, пытались найти себя, выжить в жестоком мире. Родных у него не было, как я уже говорил, но были друзья, если можно было назвать таких же грязных оборванцев с печальной судьбой таковыми. И все, кто знали его, твердили о том, что Хиде был добрейшей души человек. Не смотря на трагичную судьбу, парнишка был силен духом, никогда не унывал, напролом следуя к своим целям. Не имея ничего за душой, он, как мог, пытался помогать нуждающимся и своим товарищам по несчастью, был добр и справедлив. Умел шутить, а его улыбку величали невероятно притягательной и загадочно-таинственной. Таким вот человеком он был. Возможно, он так бы и прожил свою невзрачную жизнь в бегах, в нищете, но с чистым сердцем и душой, если бы однажды не познакомился с девушкой.       - «И почему меня не удивляет этот факт? Интересно, есть хоть одна эпичная или интересная история, в которой всему виной не будет женщина?», - закатив глаза, возмутилась Олдридж, вытянув затекшие ноги вперед. – «Ладно, ладно, молчу».       - Их знакомство вышло весьма неудачным, совсем не подходящим для какого-нибудь любовного романа, где он бы непременно встретился с ней, находившейся в опасности, и спас бы ее, заслужив внимание юной особы. Нет, здесь все было совершенно наоборот. И та первая встреча наоборот стала оплошностью и абсолютным недоразумением. Она прохаживалась со своей служанкой от лавки к лавке забавы ради. А Хидеки в это самое время, взявшись за очередную грязную работенку, выносил помои с прилегающей лавки, и посчастливилось же парню запнуться именно тогда, когда рядом проходила юная леди. Вонючие помои «украсили» госпожу с ног до головы, наградив незабываемым ароматом. Скандал был, конечно, изрядный. Бедолагу и в темницу бросить могли, а если бы оскорбленная особа попросила, то и вовсе повесить. Но наш «герой» вышел из воды почти что сухим, отделавшись лишь месяцем бесплатных работ на конюшне пострадавшей миледи. Даже тогда понять было сложно, спасла ли она его тем самым или еще больше наказала. Потому что работенка оказалась еще хуже, чем до этого. А остальные слуги из-за случившегося невзлюбили парня, не упуская возможности вставить ему палки в колеса. Так и произошло их неудачное первое знакомство.       Хидеки стал служить в поместье юной госпожи, присутствуя там почти что на правах раба, которым только и делали, что помыкали. Но он терпел все невзгоды, продолжая выполнять свою работу день за днем. Месяц тянулся медленно. Больше с госпожой он не перекинулся и фразой. «Не гоже было всякому отребью к госпоже обращаться», - не уставал напоминать ему управляющий хозяйством. Собственно, и сам парнишка сильно-то не стремился к этому «общению». Юная госпожа так же, как и он, осиротевшая в совсем маленьком возрасте, была неествественно сдержанной, высокомерной и строгой. Не жестокой, но крайне неприятной, как казалось Хиде. В его представлении, она была избалованной девчонкой, которой всегда все доставалось на золотом блюдечке. Хотя ее заслуги в ведении хозяйства он нисколько не умолял. Юная леди держала всех слуг в узде, а баснословным состоянием, доставшимся ей от покойных родителей, распоряжалась разумно. Производство и хозяйство под ее началом процветало, а ее саму почитали в обществе.       И хоть девушка снисходительно пощадила его, но он бы никогда больше не хотел знаться с подобными людьми. Поэтому отчаянно ждал окончания наказания за свою оплошность.       И вот однажды, в очередной раз сгребая тонны навоза, перемазавшись с ног до головы в отходах жизнедеятельности лошадей, Хиде услышал, как встрепенулись животные, находившиеся в тот момент на конюшне. Оглядев просторную конюшню и не заметив чье-либо присутствие, парень вернулся к своей работе. Но жалобное ржание одного из коней, находившихся в самом дальнем стойле, вновь насторожило его. Животное выглядело испуганно и пыталось пятиться назад, упираясь крупом в деревянную стену. Сжимая в руках металлические вилы, Хидеки двинулся в сторону неспокойного коня. И какого же было его удивление, когда в стойле парнишка обнаружил юную госпожу, пытающуюся жестами показать лошади успокоиться и замолчать. Животное, конечно, и не думало повиноваться, а нарушительница спокойствия в конюшне была поймана с поличным. В последствие оказалось, что девушка пряталась там потому что, не знала, как объяснить назойливым потенциальным женихам, что о замужестве она и не мыслит.       Растерянное, раскрасневшееся от смущения лицо юной госпожи тогда показалось молодому человеку невероятно красивым. А ее без брезгливости и презрения протянутая к нему, измазанному по уши в навозе, рука, оказалась такой маленькой, хрупкой и ужасно холодной. Возможно, именно тогда он и понял, что та высокомерная госпожа была лишь маской, за которой скрывалась хрупкая, уставшая от бремени и своего статуса, утопающая в болезненном одиночестве девушка, чем-то напоминающая его самого.       С тех пор они стали видеться чаще, конечно тайком, и все же. Эти встречи были для них обоих глотком свежего воздуха. И, в конечном итоге, спустя месяц наказания, госпожа предложила Хидеки остаться в ее поместье. Но он отказался, не потому что не хотел быть рядом с ней, а потому что боялся причинить ей неудобства, страшился того, что ее жизнь может измениться в худшую сторону из-за него. К тому времени, они оба поняли, что влюбились. Парнишка ушел из поместья, продолжая перебиваться с крошки на крошку, не принимая того, что она ему предлагала. А леди продолжила управлять состоянием, светиться в обществе и делать вид, что ничего не изменилось до тех пор, пока в очередной раз втихушку не сбегала к своему возлюбленному. Так продолжалось несколько лет, и оба уже не могли и думать ни о чем другом, кроме друг друга. Она принимала его таким, каким он был, а он слишком идеализировал ее. Пока не узнал жуткую тайну. В ту тихую ночь, Хидеки, не назначив встречи своей возлюбленной, не предупредив о своем появлении, пожелал сделать сюрприз и явился в ту самую конюшню в ее поместье, ожидая, когда хозяйка вновь по привычке своей забредет сюда перед сном. Только вместо тихо спящих животных в своем стойле, он нашел свою возлюбленную, с крайним остервенением пожирающую одну из лошадей живьем. Бедное животное еще продолжало слегка брыкаться, на последнем издыхании пытаясь сбежать. А перемазанная в крови юная госпожа выглядела настолько жутко, облизывая кровь со своих пальцев, что первое, что пришло ему в голову – это побег.       - «Так она…была демоном?..» - шокировано произнесла Олдридж, шевеля лишь губами.       - Именно, Мышонок. Ева была демоном.       - «Ева?»       - Да, так звали юную госпожу.       - «И что же было дальше? Он отказался от нее?»       - Ева была из тех демонов, что в какие-то моменты попросту не могут себя контролировать. Демоны, не способные держать свою кровожадную натуру в узде, демоны, утопающие в собственном безумии. И узнав эту ее сторону, он долгое время не мог примириться. А потом…потом понял, что не может сбежать, не дав ей хоть шанс все объяснить. Так парнишка узнал о нашем мире. И не только об этом, он узнал о кровожадности Евы, об ее безумстве и об ее раскаянии. Хидеки видел, как она боролась со своей сущностью, как трудно ей было. И тогда парень не просто смирился с недостатками возлюбленной, он принял и полюбил все в ней, полностью доверившись Еве. Потому что каждый раз, даже в самом страшном безумии, он видел все тот же взгляд необычайно красивых глаз, взгляд полный боли и раскаяния. Даже тогда, когда, срываясь, девушка уничтожала целые поселения, даже тогда, когда рыдала от безысходности, окруженная собственными жертвами, когда кидалась в его объятия, проклиная себя и свои силы, он любил ее и отдавал всего себя без остатка. Столько раз, спасая ее от безумия, столько раз приходя на помощь после редкого срыва, Хиде убаюкивал ее, словно ребенка, и обещал, что всегда будет с ней. И так и было. Ведь Ева по-прежнему была для него дерзкой девчонкой, заливисто смеющейся над его шутками, невероятно притягательной девушкой, что так рьяно верила в него, верила ему и доверяла, она была для него такой потерянной, такой хрупкой, не смотря на свою мощь, но такой родной и желанной.       Но их счастье продолжалось не долго. На него давно смотрели косо, из-за внешности, из-за статуса, и ему приходилось часто менять место жительства. И теперь Ева следовала за ним куда угодно, чтобы быть рядом. Но за ней тянулся шлейф из жертв, из крови и ужаса. Но подозревать юную особу, хорошо известную в обществе, имеющую высокий статус, было почти что невозможным. Тогда обвинение пало на Хидеки.       - «Его обвинили в колдовстве?! Но у них же не было доказательств!»       - Тогда это мало кого трогало, Лай. Народ требовал возмездия, погибали целые семьи, поселения, города, людям нужен был виновный. Народ жаждал отмщения. Но забрать его не успели, Ева взяла вину на себя. Возможно, это было впервые, когда кто-то признавался в подобном сам. Ее хотели признать невменяемой, ведь ни один здравомыслящий человек не пошел бы на смерть по своей воле, да еще и ради какого-то отребья. Но враги есть у всех, Мышонок. И Ева была не исключением. Узнав о том, что девушка сама призналась в совершенных преступлениях, недоброжелатели и завистники выступили против нее. Юная госпожа была приговорена к смертной казни через сожжение.       - «Бред какой-то. Нейт, она же была демоном. Почему она не сбежала и не спасла Хидеки? Она же запросто могла исчезнуть в другую страну, да что там, хоть на другой континент. Почему она поступила именно так?»       - Потому что всю свою жизнь она мечтала быть обычной смертной, прожить жизнь вместе с тем, кого любила. Она хотела искупить свои грехи. И когда Хидеки точно также, как и ты сейчас, просил ее сбежать, просил не губить себя, она отказалась.       - «Его желанием было спасти ее?»       - Какая же ты любопытная, - усмехнулся Нейт и продолжил. – Нет, его желание было немного другим. В тот момент, когда языки пламени захватили ее тело, когда истошный вопль раздался над местом казни, он в отчаянии призвал на помощь демона. И заключил с ним договор. Это был первый случай появления полукровки в Преисподнии. Не знавший о подобном феномене демон, посчитал, что сможет выполнить любое желание. И хоть оно было невыполнимо, но демон подумал, что сможет обхитрить глупого смертного.       - «Что же он попросил, взамен на свою душу?»       - Парнишка пожелал спасти ее душу.       - «И что такого невыполнимого в этом желании?»       - Спасти душу демона невозможно, Мышонок. Нельзя просто так взять и сделать из демона человека.       - «Значит, Хидеки стал демоном, а Ева сгорела заживо?..»       - Не совсем. Тело молодой госпожи сгорело на глазах у всего жаждущего мести народа. Вот только не всех демонов можно уничтожить огнем.       - «Подожди. Как это? Она же хотела искупить свои грехи и все такое? Разве она не знала, что ей не страшен костер?»       - Я этого не говорил.       - «Получается…» - Олдридж запнулась, сосредоточенно обдумывая услышанные факты. – «Получается, что с самого начала Ева знала о том, что не погибнет? И все это было для отвода глаз? Для снятия подозрений? Но как же Хиде?! Ведь он ради нее пожертвовал собственной жизнью».       - Опрометчиво, не правда ли? И глупо. Доверять демону? Для него это закончилось смертью. Став демоном, и узнав о том, что его возлюбленная жива и невредима, он безоговорочно решил остаться в шкуре чудовища, чтобы быть с ней и дальше, закрыв глаза на ее обман. Вот только ей не нужен был очередной демонический поклонник. И пока Хидеки был смертным, ее забавляла эта игра. Но его желание все изменило.       - «Она отказалась от него?..»       - Ева была демоном, жестоким и кровожадным, как все мы. Не знаю, любила ли она его в действительности…       - «Но он остался демоном… Что стало с ним потом? С ними обоими?»       - Не знаю. И повторюсь вновь, все рассказывают по-разному, и каждый дает свою версию произошедшего. Одни говорили, что узнав правду, Хидеки обезумел, превратившись в жуткого демона мести. Он уничтожал других демонов, а, в последствие, так и не простив Еву, уничтожил и ее. Другие рассказывают, что первый полукровка покончил с собой. Третьи молвят, что первый из вас и по сей день живет в мире демонов, тая злобу на всех жителей Преисподнии, а Ева загадочным образом пропала из виду. Есть и те, кто говорят, что Ева убила его. Есть еще сотни версий, начиная с тех, что все-таки Ева не была такой ужасной и действительно любила Хидеки, поэтому покончила с собой, не сумев вынести того, что ему пришлось ради нее лишиться всего. И заканчивая тем, что Хиде все-таки удалось стать человеком, и, вернувшись обратно в свой мир, он безследно исчез. Лишь один факт сходится почти у всех, рассказывающих эту историю. Говорят, что даже став демоном, кровожадно убивая своих же соратников, а может и смертных, Хиде, в отличие от остальных подобных нам, не потерял полностью свою человеческую душу. И даже совершая немыслимое, его взгляд всегда оставался таким же пронзительным, как и раньше, только с ноткой сожаления, с частичкой сострадания, от которой он так и не смог избавиться.       Лайла, нахмурившись, грызла ноготь на большом пальце, пребывая в смятении. Эта история казалась такой бредовой, похожей на дешевый любовный роман. Но было что-то в этом рассказе, что тронуло ее, заставив сопереживать героям этой невероятной выдумки.       - Что думаешь, обо всем этом, Мышонок?       - «Считаешь, что эта история реально когда-то произошла?»       - Не знаю, возможно. Но полукровки существуют – и это факт. Но объяснений этому феномену нет, только эта история, тысячи раз пересказанная друг другу демонами Преисподнии. Так что, кто мы такие, чтобы отрицать это? Кто мы, чтобы не верить, что даже такая история имеет место быть? – пожав плечами, ответил Нейт, а потом спросил, спустя время. – Тебе жалко этого полукровку? После всего того, что он пережил из-за той демоницы?       - «Жалость – не совсем то значение слова, которое предполагаешь ты, Нейт. Я ощущаю жалость к нему, как к человеку. Не потому что он пострадал от неразделенной любви, а потому что был наивен или глуп, я не знаю, настолько, что поверил и простил Еве такие вещи. И мне кажется смешной вся эта ее игра в смертную. Но потом я вспоминаю себя, то, что я сделала, и ужасно то, что начинает казаться, будто отчасти я понимаю ее. Что, если она, действительно, раскаивалась и мучилась всю свою жизнь от какого-нибудь неправильного выбора? Но, не имея достаточной силы воли, стойкости и целеустремленности, она была обречена всю жизнь оставаться в оболочке монстра, будто в клетке, запирая там внутри свою мечущуюся в агонии душу? Разве это не жутко – знать, что ты никогда не сможешь простить саму себя?»       - Надеюсь, сейчас ты говоришь не о себе, Мышонок? – с укором ответил Нейт.       - «Что, если после всего этого «обучения», я никогда уже не смогу стать человеком? Что, если это безумие поглотит и меня?» - в глазах Лайлы застыл тихий ужас.       - Тогда знай, что я, как и Хидеки, всегда буду рядом с тобой, останавливая тебя от последнего шага в пропасть.       И в тот момент Лайла могла поклясться, что услышала в голосе Нейта неподдельную искренность, а в глазах отдаленно поблескивающую частичку сострадания.       - Но ведь это не все?       - «О чем ты, Нейт?»       - Мне кажется, или есть еще что-то, что не дает тебе покоя после этой истории?       Олдридж пристально вгляделась в друга, слегка сощурив глаза, будто оценивая, стоит ли озвучивать свой немой вопрос.       - «В твоей истории… Ты сказал, что не всех демонов может убить огонь. Тогда что? Как уничтожить демонов, кроме как поглотить их душу?»       - Зачем тебе это, Лай?       Но девушка промолчала, замявшись.       - Можешь не отвечать. Это не какая-то там тайна. У каждого демона своя «Ахиллесова пята». Кого-то можно уничтожить огнем, кто-то не умрет до тех пор, пока не отрубишь голову или не расчленишь его тело.       - «Тогда спрошу прямо. Ты ведь знаешь, как убить вампира?» - полный решимости взгляд серых глаз устремился на парня с вызовом.       - Я не буду спрашивать, зачем тебе это. И надеюсь, что ты не будешь делать опрометчивых поступков.       - «Будем считать, что мне просто интересно. Так что это? Осиновый кол, серебряный клинок, святая вода или отрубание головы? Огонь? Чеснок вряд ли… А, точно, распятия!»       - Ваши догадки о вампирах действительно забавляют, - улыбнулся Нейт. – Вампиры – одни из сильнейших демонов, хоть их и не так много осталось.       - «Немного? Разве они не могут превращать людей в себе подобных?»       - Нет, это всего лишь ваши сказки. Смертные еще те фантазеры. Есть кое-что общее между нечистью и человеком, мы все умираем от голода.       - «То есть?.. Хочешь сказать, что вампира убьет лишь голод? Это же… Получается, что он почти что неуязвим…»       - Мышонок…       - «У меня ведь нет возможности закончить все это? Как мне освободиться? Как выжить?!.» - сжимая в кулак белоснежную простыню, в отчаянии добавила Лайла.       - Не поддавайся безумию. Не нарушив равновесие сил, ты лишишь его права. Но ведь это не все, что тебя интересует? Что еще?       - «Я хочу знать, что может убить меня?..» ***       Возвращаясь в особняк Варда, Олдридж размышляла об истории, рассказанной Нейтом и об ответах на такие важные вопросы. Полукровки уязвимы так же, как и демоны. Но у каждого демона свои слабости. Сколько же пыток она еще сможет вынести, пока не погибнет на том злосчастном металлическом стуле в подвале? И мерцающий, словно лампочка вызова, ответ в голове Лайлы продолжал ей напоминать какой-то бред. Еще худший, чем та история про первого полукровку. Ведь было просто смешным тот факт, что банши может пострадать от золота. ***       Лайла снова отключилась. Вард все время так делал. Будто бы она стала сопротивляться, если бы он каждый раз не вырубал ее прежде, чем запихнуть в эту провонявшую кровью дыру. Но на этот раз все эмоции девушки будто притупились, словно все эти пытки и издевательства лишили ее способности чувствовать. Олдридж не страшилась предстоящих мучений, не думала о том, чем же она провинилась на этот раз. Ей словно было все равно. И единственное, чего ей хотелось, просто погрузиться в небытье. Просто избавиться от тревог, страхов, мыслей – ото всего, отравляющего ее жизнь. Возможно, просто исчезнуть…       Лайла обвела отсутствующим взглядом место, на котором некогда находился второй стул. Вспоминать о произошедшем было трудно. Когда жуткие мысли все равно проникли в ее голову, когда тот душераздирающий крик подруги будто снова был слышен ею наяву, в помещении появился Страж. Как ни в чем не бывало, он подошел к столу с инструментами. Перебирая пальцами пыточные орудия, парень мельком глянул на свою пленницу. Та, в свою очередь, никак даже не отреагировала. В ее застывшем взгляде не было ни страха, ни ненависти, ни боли, абсолютно ничего. Только глухая, кромешная тьма, только пустота, от которой у любого другого мурашки пробежались по коже. Но за свою долгую жизнь Вард столько раз видел подобный взгляд у тех, кто смирялся с неизбежностью, тех, кто принимал мучения, как должное, взгляд тех, кто сдался. И эти измученные, отстраненные взгляды столько раз смотрели на него в подвале его особняка, что он перестал считать, скольких таких же жалких он погубил здесь. Это просто вошло в привычку, потому что никто из них не был достоин жить, никто не был способен на что-то большее, чем прозябать в этой холодной темнице, провонявшей смертью. Все пленники этого места были слишком слабыми, сдавались слишком быстро. Но впервые у Варда были другие виды на своего неудачливого подопечного, впервые вампир был удовлетворен тем, насколько долго держалась его новая «игрушка». Но счастье не длится вечность, эту истину он выучил наизусть.       И сейчас, ощущая доставучее чувство голода и ужасно надоедливое чувство разочарования, Страж стремился скорее начать очередной «сеанс психотерапии», на котором он успокоит собственную тревогу и снимет накопившееся напряжение. Захватив с собой несколько непонятных инструментов, вампир двинулся в сторону девушки.       - Здравствуй, Лайла, - как бы невзначай начал Вард, обратив внимание на то, что Олдридж даже бровью не повела, продолжая, молча, сидеть, чуть опустив голову. – Снова будем играть в молчанку? Что ж, замечательно. Думаю, ты осознаешь, почему находишься здесь.       - «С каких пор я обязана находиться в особняке безвылазно?» - даже не посмотрев на парня, ответила каштановолосая.       - Может быть, с тех, как приняла все мои условия?       - «Не помню, чтобы мы обговаривали подобное».       - Думаю, это было само собой разумеещееся. Помнится, я упоминал, что ты должна жить здесь. Следовательно, соблюдать правила поведения в особняке, и о своих даже внезапных сподвижениях сообщать его хозяину.       - «Никаких договоров я не подписывала, так что извиняйте», - сощурив глаза, бросила девушка, и взгляд ее наполнился толикой раздраженности.       - Дерзишь мне? Здорово. Я уж подумал, что наши игры подошли к концу после того, как ты, словно мерзкий стервятник, накинулась на мертвую тушку Тины, - усмехнулся Вард и с удовольствием подметил сверкнувшую в этой скучной серости ее глаз яркие огоньки свирепой ненависти.       - «Да пошел ты, ублюдок!» - выплюнула Олдридж, сжимая металлические подлокотники побелевшими от напряжения пальцами.       - Отличное начало. Мне нравится. Так продолжим в том же духе и вспомним твой любимый вопрос.       - «Тебе самому не надоело? Что ты хочешь от меня услышать? Все способы, которыми ты мог бы наказать меня, уже исчерпаны. По крайней мере, в моем понимании. Но ты ведь тот еще фантазер. У тебя наверняка еще сотни извращенных идей, покоящихся в твоей больной башке».       - Извращенные идеи? Хм, я бы не назвал их так. Скажем, это своего рода искусство.       - «Искусство для кого? Для таких же психически неуравновешенных маньяков, как ты?»       - Знаешь, дорогуша, на все найдется свой покупатель. Поверь мне, есть тысячи ценителей подобного искусства. И, заметь, это не только демоны.       Лайла промолчала, изучая инструменты, все это время покоящиеся у демона в руках. Но ее раздраженный взгляд вдруг застыл на цепочке, которую вампир машинально наматывал на палец.       - А вот это уже интереснее… - заметив ее странный взгляд, протянул Вард. – Где ты провела ночь?       - «Ощущаю себя неверной женой на допросе у мужа», - язвительно отозвалась девушка, напрягшись, но пытаясь по-прежнему изображать непринужденность.       - Надеялся, что ты по-другому отреагируешь на драгоценную золотую цепочку, - с разочарованием вздохнув, ответил вампир и показательно пропустил несколько звеньев между пальцами. – Разве девушки не счастливы, когда им дарят украшения? Нет? Может быть, я ошибся с подарком?       «Этого же не может быть… То, что рассказывал Нейт… Это звучало ужасно бредово. Золото, приносящее вред демону. Чушь какая-то! Но… Смысл ему врать? И Вард. Эта цепочка, что он собирается сделать с ней? Это ведь даже не клинок, не пуля. Ну что может произойти? Разве что этот урод начнет меня ею душить», - нервно усмехнулась девушка, пытаясь успокоить внутреннее волнение.       - Или какой-то идиот просто решил испортить мне все представление и рассказал тебе чудодейственное влияние золота на демонов банши? Знаю, это кажется полнейшей чушью. И чтобы развеять твои скудные представления о происходящем я, пожалуй, уже начну. Не терпится подарить тебе эту вещицу. И поверь, сегодня я буду настоящим джентельменом и сам надену цепочку тебе на запястье.       С этими словами Вард осторожно, даже как-то увлеченно провел кончиком золотого браслета вдоль руки девушки, поднимаясь от локтя к плечу. Тогда-то Олдридж и убедилась в правдивости слов Нейта. Золото жгло кожу. Не просто жгло, было ощущение, что Вард поливает ее кислотой, прожигающей кожу до сухожилий, сосудов, костей. От легкого, почти невесомого прикосновения драгоценного украшения к оголенной руке Олдридж, на бледной ровной коже остались уродливые продолговатые ожоги, будто бегущей в лес тропинкой, продолжающейся вдоль всего пути соприкосновения.       - Осознание на твоем лице отражается крайне эмоционально, ты знала? Кто сказал тебе? Будешь молчать? Только не начинай убеждать меня в том, что ты сама нашла эту информацию.       Но Олдридж продолжила морщиться от боли, что все еще обжигающей волной проходилась по ее дрожащей руке.       - Кто рассказал тебе?       - «Иди к черту!» - процедила девушка, шумно вдыхая воздух в легкие и судорожно выдыхая его.       - Интересное выражение. Я был там. Ничего интересного. Хотя… Знаешь, у каждого места есть свой шарм. Преисподняя – не исключение. Кажется, мы снова отвлеклись. Так кто сказал тебе о золоте?       - «Это имеет значение?»       - Не сказал бы, но мне охото узнать, кто лишил меня удовольствия, - ответил вампир и, рванув тонкую футболку, продолжил «вырисовывать» ожоги цепочкой уже на спине.       - «И что будет тому, кто окажется этим «счастливчиком»?» - сжимая зубы, изо всех сил хватаясь за подлокотники, Олдридж терпела очередные издевательства.       - Пожалуй, в следующий раз Я обломаю этому болтуну кайф.       - «Рэй. Это был Рэй».       - Рэй значит. Хм, не знал, что ты лгунья, Лайла.       - «С чего ты взял, что я лгу? Ты просил ответить, я ответила».       - Ответ? Мда… Не думал, что ты так ненавидишь моего помощника.       - «У меня нет ни малейшего повода относиться к нему по-другому».       - Мало того, что лжешь в лицо демону, совершенно не умея этого делать, так еще и строишь интриги против досаждающих тебе личностей. Возможно, ты похожа на нас больше, чем ты думаешь.       - «Я не монстр!»       - «Я человек», бла-бла-бла. Я слышал это сотни раз в твоем исполнении. Признаться честно, мне немного наскучило. Глупо отрицать очевидное. После всего, что ты сделала, после всего, что еще сделаешь. Уверена, что сможешь стать человеком?.. Считать себя невиновной, скидывать все на злую судьбу, на демонов, что окружали тебя, заставляя делать немыслимые вещи, считаешь, это верным? Правильно ли будет утверждать, что ты не отвечала за свои поступки, будучи во власти безумия? «Я не хотела», «это они меня заставили», «они сделали это со мной», «это все демоническая сила внутри», «тот монстр, что внутри, лишь он виноват, не я» - так ты оправдываешь себя? Кого бы ты не винила, Лай, кровь твоих жертв останется на твоих собственных руках. И никакое убеждение или перенос вины на другого не даст тебе прощения, не даст тебе того успокоения, которого ты так жаждешь. Однажды сделав неправильный выбор, ты навсегда останешься монстром.       В тот момент глаза Олдридж были наполнены слезами, едкими, жгучими, болезненное дыхание сдавливало легкие. Ей казалось, что она утопает, погружаясь в эту непроглядную, засасывающую ее, будто зыбучие пески, тьму. Все, что говорил Вард, было таким понятным, таким правдивым, что она, как не старалась, не могла опровергнуть ни единого его слова. От безысходности, от отчаяния хотелось кричать в голос. Снова. Лайла чувствовала, что запуталась, что все это время уговаривала саму себя, что все встанет на свои места, когда она выберет сторону человека. Но как выбрать эту сторону? Что нужно для этого сделать? Как, черт возьми, можно вернуться к нормальной жизни, после того, как ты побудешь в шкуре демона? Как вообще возможно искупить все эти грехи, как смыть с себя всю эту грязь, если она, казалось, уже забилась в рот, в глаза, в уши. Будто тьма проникла настолько глубоко, пропиталась настолько сильно, что избавиться от этого уже не представляется возможным. И с осознанием правдивости его язвительных слов, с болью в душе и теле, с поиском хоть чего-то искреннего, чего-то светлого в этом мире, пришла единственная мысль, которая вырвалась в подрагивающем шевелении губ.       - «Что, если я никогда и не была человеком?..»       Раскаиваясь, будто моля о прощении, не о пощаде, она смотрела на Варда так, будто он мог понять ее. Будто ее внутренние метания и колебания знакомы и ему. Нет, она была смертной, и все еще остается ею наполовину. Но было ли в ней что-то действительно человеческое, светлое, не запятнанное? Смотря на вампира с болью и надеждой, она искала подтверждения, ждала, что он сможет успокоить ее. Ей отчего-то захотелось, чтобы хоть кто-то уверил ее в том, что у нее хотя бы был этот выбор. Выбор остаться человеком. Пусть это будет Вард, Рэй, да хоть сам Дьявол, кто угодно. Лайле необходимо было удостовериться. Потому что мысленно возвращаясь обратно в свою прошлую жизнь, она не могла отыскать в своих болезненных воспоминаниях хоть одно подтверждение, хоть что-то, что она сделала правильно. Что, если она всегда была такой? Грязной, отвратительной, пропитанной страхом и ненавистью, лживой, эгоистичной, язвительной? Была ли вообще Лайла: спокойная, тихая, невзрачная девчонка, проводившая свои дни в парке Канфоли? Была ли та Лайла действительно счастлива, находясь в клетке из лживых иллюзий о правильности своих действий?       Когда Олдридж снова вернулась к реальности, вынырнув из странного забытья, Вард продолжал смотреть на нее. Не изучающе, как обычно. В том взгляде разных, пугающих глаз не было отвращения, не было насмешки, безумия, наслаждения ее болью. Пугающие глаза на мгновение вовсе не показались ей пугающими. Тот взгляд, промелькнувший так быстро, что она едва смогла его уловить, был полон сожаления. Горького, щемящего, безумно, нестерпимо мучительного сожаления. Взгляд, будто пропитанный такой знакомой ей самой болью. И Лайла поймала себя на мысли, что не может оторваться, не может не смотреть.       И необычная иллюзия растворилась также быстро, как предстала перед ее глазами, когда блеснувший в руках Варда желтоватым блеском инструмент, напоминавший сделанное из золота клише на стержне, которым делают оттиск, плотно прижался к ее плечу. Жгучая, разъедающая боль сковала руку, а вампир продолжал с наслаждением клеймить свою жертву. Золото медленно прожигало кожу, пробираясь все глубже. Слезы брызнули из глаз Олдридж, а зубы до крови прокусили нижнюю губу. Бедняжка дергалась, пытаясь избавиться от оков, но попытки были тщетны.       - Надеюсь, твой дружок рассказал о том, что раны от золота не заживают так быстро, как другие? Ах, точно, у тебя останутся шрамы, - с улыбкой наслаждения добавил вампир, проведя острым языком по виееватому знаку на золотом штампе.       С этими словами Страж проследовал к выходу, оставив дверь открытой.