***
Эрика стояла возле небольшого окна в одном из коридоров и смотрела на проносящиеся яркие вспышки света за ним. В голове на удивление было пусто. Кажется, что за прошедшее время она успела обдумать все, что могла: и первую миссию, и предательство Алекс, и преследование дезертиров и… этот корабль с абсолютно чужими личностями. От одной мысли о находящихся здесь кварианце и гете, из-за которых погибло так много людей, и она сама чудом выжила, ей становилось не по себе. Каждый раз, замечая то одного, то второго она вспоминала страшные картины битвы на том складе, и от мысли, что Алекс, в конце концов, выбрала их сторону, становилось еще хуже. Эрике просто повезло, что с самого начала она оказалась рядом с лейтенантом Грейсом, который несколько раз спас ее жизнь и сумел вывести из западни. Последовав за ним в погоне за дезертирами, она всей душой желала отыскать Алекс и убедиться, что с ней все в порядке и дошедшие до них слухи о дезертирстве неправда. Но в результате к ее ужасу стрелять пришлось в собственную подругу. Она пыталась поверить в то, что это именно Алекс, а не ее подмена. И вместе с этим безумным планом побега, произошедшее просто уничтожило пол под ее ногами. Она ощущала себя преданной и потерянной одновременно, и эти чувства душили изнутри. В голову приходили мысли о родителях, которые бы гордились ей, тем, что она сумела попасть на службу в войска Альянса, так как сами они были простыми рабочими. Эрика плохо помнит их — оба погибли, когда ей было не больше десяти. Заболели. Но они всегда желали ей светлого будущего и искренне считали, что войска Альянса — это лучший вариант. И после их смерти Эрика изо всех сил стремилась попасть туда. Но для нее это было чрезвычайно сложно сделать — класс рабочих не был привилегированным и оттуда редко набирали в военную академию. Шанс был один из нескольких десятков. И Эрика положила массу усилий, чтобы выбрали именно ее. Она прошла только из-за собственного упорства, не сдавшись даже после первой и второй провальных попыток. Третья была для нее последней, так как на четвертую не допустили бы уже из-за возраста. Но она смогла вырвать эту самую первую, значимую победу в своей жизни. Однако, как бы она не надеялась, на этом ее испытания не закончились. Они были детьми-подростками, а дети бывают жестокими. Особенно, когда видят кого-то «другого», отличающегося от них. И Эрика от них сильно отличалась. Ее родители не были военнослужащими Альянса, как у большинства других детей в академии. Она сама не была «ребенком из прошлого», у которых по какой-то причине априори больше прав и выше статус. И пусть она и сумела вырваться из своего низкорангового класса, за спиной у нее по-прежнему никого не было, и остальные этим пользовались. Это во многом надломило ее дух, так как разрушило ту иллюзию, которую она сама себе же и возвела. Эрика долгое время была подавлена: насмешки и издевки других детей постоянно преследовали ее. И как бы она не пыталась с этим справиться — в своей борьбе была совершенно одна. Ей не к кому было обратиться за помощью — взрослых не особо волновали их «детские» разборки, поделиться переживаниями — у нее не было друга. И когда она уже всерьез начала жалеть, что выбрала этот оказавшийся сложным для нее путь, вдруг познакомилась с Алекс. Эта светловолосая девочка была немного младше и поначалу находилась в другой группе, однако это не помешало ей вступиться за Эрику, когда одна из старших девчонок вновь доставала ее. Разумеется, она не забивалась в какой-нибудь угол и рыдала, пока в нее тыкали пальцами и обзывались. Банальная невозможность ответить из-за вероятных последствий ставила ее в тупик, а неспособность что-либо изменить уничтожали изнутри. Тогда эта еще незнакомка, случайно застав картину насмешек, без слов врезала в нос дочери генерала. Помнится, Эрика в тот момент уставилась на нее широко открытыми глазами и подумала, что за такое девчонке определенно влетит. Но ничего сверхужасного не случилось. Как она позже выяснила: Алекс и была одной из тех «детей из прошлого». Алекс не терпела несправедливости и постоянно вступалась за слабых, что в будущем ей сильно мешало. И когда она видела, по ее мнению, несправедливое отношение, то обязательно встревала, из-за чего у нее вновь и вновь возникали проблемы. В них воспитывали дисциплинированность и требовали беспрекословное повиновение приказам, в независимости от собственных мнений и убеждений. И если Эрика принимала это как должное, то для Алекс это было трудновыполнимой задачей. Только вот время меняет многих, и Алекс вроде бы тоже попала под его влияние, смирившись с неизменным. Во всяком случае, Эрике так казалось. После того давнего случая они стали хорошими друзьями, так как Алекс сумела вселить потерянную уверенность, что позволило идти к своей цели дальше, без оглядки на других. И Эрика сильно сожалела, что сама помочь подруге в ее невидимой борьбе не могла. Возможно, где-то в глубине души она способна понять ее поступок. Но смириться с тем, что первый друг променял ее на какого-то незнакомого парня и виновного во множестве смертей кварианца, все равно сложно. Ведь именно по их вине Эрику втянуло во всю эту историю с неоднозначным концом. Она не хотела этого, и если кого-то действительно может вдохновлять сама идея возвращения в галактику, то точно не ее. «Ковчег», возможно, не самое идеальное место, но это их Дом. А здесь они совершенно одни и предоставлены на волю случая. Эрика не считала себя из робкого десятка, но такая неопределенность испугает кого угодно. Внезапно позади послышался тихий стук ботинок и она повернула голову, замечая вышедшую из-за угла девушку. Алекс застыла, заметив ее и явно не ожидала, что может встретить здесь кого-нибудь. Она могла бы пройти дальше, Эрика бы даже обрадовалась этому, но вместо этого девушка подошла ближе и несмело улыбнулась. — Привет, как ты? Эрике в эту же секунду захотелось высказать все, что надумала о ней за последнее время, но она сдержалась, отвернувшись обратно к окну, не желая показывать свои истинные эмоции, в частности то, насколько была оскорблена. Только вот глупо было ожидать, что Алекс так просто уйдет. Она встала с другой стороны окна и некоторое время молчала, точно также наблюдая за ярким светом снаружи. Эрика напряженно всматривалась в разноцветные краски, чувствуя явный дискомфорт от предстоящего разговора, но была не в состоянии заставить себя пошевелиться и уйти. В какой-то момент их взгляды встретились, и Алекс тут же ухватилась за эту нить, начав разговор: — Я знаю, что ты сейчас думаешь обо мне. Единственное, что могу сказать… мне очень жаль, — Эрика продолжила сверлить ее тяжелым взглядом, в то время как сама Алекс избегала смотреть ей в глаза. — Ты же меня знаешь: у меня всегда были проблемы с «начальством», их методами и системой. Эта постоянная борьба и давление с их стороны… Я ощущала себя загнанным зверем, и это бессилие раздражало больше всего. Но что я, черт возьми, могла сделать? — Алекс горько посмотрела на нее в поисках ответа, но не найдя снова отвернулась к окну. — Возможно, кому-то проще запихнуть куда-нибудь свои убеждения и делать, что говорят, но я не могу смириться с откровенно неправильными вещами, — она выдержала паузу, после чего грустно усмехнулась. — Помнишь, нас в качестве практики как-то отправили на нижние уровни задерживать преступников? Такую речь красивую выдвинули… Ни слова не сказав, что на самом деле «преступники» это просто больные старики-рабочие? И точно также не сказали, что с ними стало после. Хотя и так все ясно, — Эрика видела на ее лице застывшую злость, и едкие слова далее это только подтвердили: — Или когда из-за гибели одной плантации азари люди не помогли им ничем, зная, что от голода многие погибнут? Нас могли сколько угодно убеждать в том, что это необходимо для выживания, но, черт побери, Эрика, это ужасно! — их взгляды вновь встретились, и чужой отразил целую бурю эмоций. — Постоянная «промывка мозгов», наряды, угрозы присмирят и заставят подчиниться правилам кого угодно!.. Если не хотим закончить как многие другие. И я почти поверила в эту навязанную ложь, только вот… мда, — она опустила взгляд и усмехнулась, явно что-то вспомнив. — Данте, похоже, как и я когда-то, плевал на все эти дурацкие правила с высокого пролета. Удивительно просто, как он вообще выжил в войсках Альянса с таким… непростым характером. Как его не вышвырнули? — не увидев отклика на свой вопрос Алекс смущенно кашлянула и отвела взгляд. — Неважно. Я хотела сказать, что ситуация, в которую мы попали, напомнила мне то, за что я боролась с самого начала. За справедливость. Гидеон не виноват в том, что он машина. Его создатель — другой вопрос. Но разве так не поступил бы любой родитель, борющийся за существование своего ребенка? — эти слова заставили Эрику опустить взгляд и задуматься. — Он виноват, я виновата, правительство со своими дурацкими законами тоже виновато, — она взяла небольшую паузу, вновь отведя взгляд. — Все случилось слишком быстро, Эрика. Не то, чтобы я не осознавала, к каким последствиям это может привести. Но одно я поняла точно: я поступаю правильно. Так, как бы поступила настоящая я, а не образец идеального солдата Альянса. Мне жаль, что мы оказались по разные стороны, я бы никогда этого не пожелала. Но так случилось. И я не прошу простить меня, я прошу понять, — она посмотрела прямо в глаза, и Эрика заметила, как в чужом взгляде отразились искренние вина и сожаление. Однако она не нашла слов для ответа: слишком большой и бурный поток чужих мыслей и переживаний вылился на нее. Картинка сложившейся ситуации приобрела больше очертаний и о многих вещах стоило подуматься заново. Они еще постояли некоторое время в полной тишине, каждый в своих мыслях, после чего Алексис все же покинула ее, оставляя одну. Спустя минуту пилот объявил о скором выходе из сверхсвета.***
Fever Ray – If I Had A Heart (Familjen Remix) (3.54)
Негромкое гудение двигателя, как и легкая вибрация пола и стены, на которую он опирался, успокаивали. Данте сидел в… похоже инженерном отсеке, легко постукивая ботинком в такт наигрываемой в мыслях мелодии. Голова все еще болела, и легкое гудение двигателя он находил весьма успокаивающим. Не то, что постоянный синтетический голос одного гетенка над ухом, задающий дурацкие вопросы, бурчание Рави и недовольное ворчание кварианца. Компания у него, так сказать, просто «замечательная». Впрочем, он сам в это все вписался, так что жаловаться даже самому себе — бессмысленное занятие. Куда лучше подумать над тем, какого черта у него все еще трещит голова, и чувствует он себя совсем не как после семичасового сна. И пусть он спал урывками, то просыпаясь от выходок страдающего ерундой гета, то совершенно без причины, но он так или иначе все же отдыхал. Только вот какого-то хера этого совсем не ощущается: башка все также трещит. И все после того идиотского случая с этим долбанутым Грейсом. — Ну и чем ты думал, придурок? — недовольно хмыкнул Рави, и прежде чем он успел ответить, с абсолютно безразличным видом вправил ему нос. Возмущенно вскрикнув от боли, он недовольно уставился на дока, который, совершенно не замечая осуждающего взгляда, продолжил осматривать его голову на предмет других повреждений. Приложили его действительно крепко: в тот момент искры из глаз посыпались. — К сожалению, даже минимальной аптечки тут нет. Понятия не имею, чем думали эти безумцы, видно серое вещество рассуждать наперед у них не способно. Практически все медикаменты, которые были у солдат, я потратил на Лекс и кроганку. Уж извини, — мужчина развел руками, на которых виднелась засохшая кровь, и сделал пару шагов назад. Заметив его взгляд, Рави взял край испачканного в крови больничного халата и принялся очищать руки. — Воды тут тоже дефицит, так что молись всем известным богам, чтобы я случайно не занес какую-нибудь заразу. Данте тогда лишь фыркнул, хотя мысленно отметил, что это была бы очень поганая смерть. Хуже только помереть от голода или жажды, оставшись в шаге от свободы. Мда, лажанулись они с этим знатно. Пожалуй, сейчас, спустя сутки пустого желудка, он был бы рад даже той бурде, которой их порой кормили в самые плохие времена. Он даже не уверен в том, что в той странной биомассе было, но узнавать как-то не было желания. Словно от мысленного упоминания еды в желудке громко заурчало, отчего сам Данте недовольно цокнул и нахмурился, начав сильнее отстукивать ботинком ритм. Решив отойти от темы еды, он вернулся к предыдущей мысли о поганом Грейсе, гудящей голове, причинам, а также тому, какого черта все вокруг кажется ему таким жестким на*баловом. В поисках ответа он в очередной раз лез в свое прошлое, которое за каким-то хером не помнил, и что давно считал странным. Его кураторы как один повторяли одно и то же: «ты капсульник, который из-за некорректной активации капсулы пролежал некоторое время в коме». Ну и так как абсолютно все капсульники не помнят, что с ними было «до», то и он, разумеется, тоже. А то, что он оказался старше других «детей из капсулы», объясняли комой. И все тут логично вроде бы, ситуации бывают разные, если бы не тот факт, что по какой-то неизвестной даже для него самого причине он с самого начала чуял неясный подвох. Интуитивно, наблюдая за поведением взрослых и отчего-то понимая, что оно… неправильное. Он чувствовал, что что-то не так, хоть сам толком и не понимал «что», и отчаянно стремился выяснить, словами задевая и взрослых, и других детей, стараясь в чужих реакция распознать хоть что-то, что дало бы ему подсказку или ответ. Это продолжалось так долго, что позже сформировалось в часть его самого. Он мог хамить куратору, встревать в драки с другими курсантами, всегда выходя победителем, так как довольно быстро осознал, что по биотике превосходит их всех. И максимум, что ему прилетало в ответ — выговор, проезд по ушам и некое подобие «наряда». И он действительно считал это нормальным. До определенного момента. Потом их отряд адептов на тренировках стали совмещать с курсантами других направленностей. Вот тогда-то он и вспомнил уже позабытое на тот момент чувство какой-то неправильности во всем происходящем. Он просто увидел, как строятся отношения между командиром и подчинённым в других группах. И невероятная разница резала глаза. Там никто не смел хамить или вызывающе себя вести, не считаться с мнением вышестоящего или намеренно, на глазах куратора, оскорблять других курсантов. И он не мог понять, правильно ли это? Должно ли быть именно так? И когда он специально вызывающе обратился к другому командиру, то словил такой ошарашенный и злобный взгляд, словно мужик не мог поверить, что какой-то там курсант имеет наглость так себя с ним вести. Помнится, от разбора полетов его уберег собственный куратор, быстро слив с поля зрения взбешенного командира. И как он, бл*ть, должен был это понимать? Пожалуй, именно тогда его чувство собственного достоинства серьезно пошатнулось. Он всерьез засомневался в правильности всех своих действий и поступков, вдруг осознав, что для других командиров и курсантов он далеко не такой особенный, каким Данте считал себя до этого. Все же только ему все сходило с рук. И тогда же он стал мысленно докапываться до причин, ища ответ на вопрос «почему». Почему все его выходки, которые определенно нарушали черту дозволенностей, спускали с рук? Почему, даже когда он в приступе ярости едва не грохнул одного из курсантов, здорово его разозлившего, то его просто отчитали и впаяли наряд, в то время как другие командиры отчитывали своих подчиненных и за более мелкие огрехи? Какого, мать его, черта?! А затем случилась эта тревога. Новый командир, который видел его впервые, новые люди и новая возможность выяснить, что бл*ть не так. И это притом, что его отряду был отдан совершенно иной приказ, просто Данте, как всегда, сделал все по-своему, сбежав и затерявшись среди других курсантов. В конце концов, в той шумихе никто не стал бы ничего выяснять, а он чувствовал невероятно острую необходимость во всем разобраться. И в результате большинства своих действий и демонстрации поведения он успел словить просто рекордное количество удивленных взглядов и замечаний, словно он вел себя… неприемлемо, неправильно. Когда он решил помочь кварианцу, найдя в этом выход из своеобразной клетки, то был уверен, что в случае неудачи ничего серьезного не будет. Но чем дальше он шел, тем больше понимал, что его мир и мир других очень сильно по каким-то причинам отличается. К одним и тем же понятиям они подходили по-разному. Стоит только вспомнить испуганный взгляд Лекс, когда она поняла, что он толкает ее на дезертирство, да еще и сам относится к этому, как к какой-то забаве. Но он действительно не видел в этом особой проблемы. Максимум — его-таки вышвырнут с войск Альянса, на чем жизнь, естественно, не закончится. И перепалка с Грейсом, которая только доказала, что они все словно живут в другом мире с иными понятиями и правилами. Словно все это время его самого… держали в какой-то иллюзии. И вот тут он в очередной раз упирался в вопрос: «Какого хрена?! Что с ними… с ним не так?..». Внезапно он напрягся и повернул голову в сторону, где вскоре из тени вышел кварианец. На удивление он передвигался практически бесшумно, и не выказал ни единой капли удивления, когда заметил его. Данте сумел уловить лишь легкое хмыканье и проследил взглядом за его передвижением. Инженерный отсек с двигателем корабля и кварианец — ничего удивительного. — Ну надо же, ты и без своего гетенка следом, — Данте слегка подобрался, положив локоть руки на колено, и едко хмыкнул: — Невероятно. В отличие от вспыльчивого пилота, который от его колкостей без топлива заводился, кварианцу они были, кажется, до далекой звезды. — Он с Рави. Нда, к таким личностям даже не подкопаешься. А делать это Данте любил, словно в отместку за все те недосказанности, которые преследуют его с самого детства. И плевать, что все окружающие его сейчас к этому совершенно не причастны. Вроде бы. С самого осознания себя он часто злился и легко раздражался из-за любой мелочи. И как бы он не пытался найти причину — не мог, ее попросту не было. Словно все эти чувства, которые он зачастую испытывает к другим: злость, недоверие, раздражение и… даже страх — были не его, принадлежали не ему. У них не было причины, никакого основания, но он их испытывал каждый раз, когда кто-то пытался давить, принуждать что-то выполнить. Каждый гребаный раз внутреннее отторжение не позволяло отойти в сторону, принять чужой авторитет, путь это хоть трижды было бы правильным решением, и он это отлично понимал. Именно это и случилось в стычке с Грейсом, именно это было в морге, именно это он испытывал каждый раз, когда кто-то пытался взять вверх. — Я задам вопрос? — Данте моргнул и сфокусировал взгляд на ранее молчавшем кварианце. Тот изучал какие-то данные на консоли, быстро перемещая взгляд по строчкам. Данте никогда в жизни не признается, но эти белые глаза, с более темными, чем радужка, белками, его сильно напрягали. Примерно такие же он часто встречал в старых ужастиках. — Валяй, — он откинул голову назад, прислоняясь к стене. — Какой модели твой биотический имплант? От неожиданности такого вопроса Данте удивленно поднял бровь. И, разумеется, криво усмехнулся: — Тебе какая разница с этого? — Чистый интерес. — А мой «чистый интерес»: нахрена тебе гет? — А я думал, ты спросишь: «какого черта я не помер без скафандра», — внезапно передразнил его Кайло, искривив губы в хитрой усмешке, но так и не оторвав взгляд от экрана. От подобного ответа Данте поднял уже две брови, наигранно изумившись: — Вы только посмотрите: у нашего кварианца есть чувство юмора! — Как и у одного конкретного человека нет чувства меры, — парень отключил консоль и перевел взгляд на Данте, который уже действительно оказался удивлен и даже поначалу не нашел слов для ответа. На его счастье по интеркому раздался голос Харпера: — Внимание, выход из прыжка через десять минут, всем приготовиться! Желающие могут подтянуться на мостик, у нас-таки… Рейна, да сколько можно перебивать!.. Сигнал резко оборвался и Данте перевел взгляд с потолка обратно на кварианца, в кои-то веки беззлобно усмехнувшись: — Так уж и быть, уел.***
— Какова ситуация? — быстро спросил у него Грейс, влетая на мостик. Кроме Харпера и Рейны здесь были еще турианец и Шури. Все эти полтора часа они с Рейной были здесь, следя за системами корабля, что, в принципе, было совсем не обязательно. Только вот до этого момента они в сверхсвете не каждый день летали, точнее вообще не летали, поэтому Харпер нервничал, переживал, и был вынужден учиться прямо на ходу. За несколько часов в качестве пилота он методом знаменитого «тыка» выяснил много нового и разобрался в большей части систем корабля. Точнее — поверхностно просмотрел. Для того чтобы начать уверенно себя чувствовать за штурвалом подобной пташки, у него уйдут недели, а может, даже месяцы тренировок. Харпер не был уверен, что у них есть столько времени на его обучение, и потому беспрерывно нервничал. Один его косяк и все полетит в глубокую бездну черной дыры. Пожалуй, к такой ответственности он себя не готовил. — Нам удалось обнаружить масс-реле, — Рейна как всегда опередила его с ответом, в частности из-за того, что внимание Харпера было сфокусировано на управлении и контролировании многих программ. Они вышли из сверхсвета и теперь направлялись к ледяному газовому гиганту, за которым и прятался ретранслятор. — Нда, надеюсь, в этот раз будет хоть одно совпадение с нашими данными, — недовольно буркнул Харпер. — Иначе мы так бесконечно летать можем. Кстати, Шури: раз в прошлый раз транзитная масса оказалась неверной, как мы введем ее в этот раз, чтобы вновь дальше реле не попасть? А ведь нам это еще повезло: могли и в звезду или другой объект вмазаться! — Не волнуйся, Харпер, я все рассчитала, — без тени какой-либо эмоции отозвалась саларианка, занимаясь своим любимым делом — производя расчеты на инструментроне. — В прошлый раз ты тоже «все рассчитала». — Харпер… — она предупреждающе подняла на него глаза. — Молчу-молчу. — Эм, ребят… тут что-то странное впереди, — вмешалась Рейна, и Харпер перевел на ее нахмуренное лицо взгляд, после чего опустил его на панель, быстро пробежавшись глазами по данным. — На радарах глухо, о чем ты? — он вновь посмотрел на девушку. Та молча, но обеспокоенно вывела на главный монитор картинку с одной из внешних камер, которая заставила Харпера удивленно открыть рот: — О-о, ого!.. — Это корабль? — спросил кто-то позади: остальной народ постепенно подтягивался. — Да, весьма похоже, — глухо прорычал турианец, после чего повисла недолгая тишина. Харпер ошеломленно всматривался в огромные очертания космического корабля, похожего на перевернутый треугольник, и не мог поверить в происходящее. Разумеется, он размышлял о «первом контакте», о других расах, которых они могут встретить, но определенно точно не подозревал, что это случится так скоро. Забавно, он был готов к Цитадели и контакту с новыми инопланетными расами там, но совершенно точно не предполагал, что они могут натолкнуться на них здесь… в обычном и невероятно огромном космосе. Им «необычайно» везет, это точно. Ну, или новых видов тут как грязи, чему он тоже отчего-то не рад. — Охренеть, такая махина и на стелсе, — сумел выдавить он из себя, вновь сверившись с данными приборов и восхищенно хмыкнул. Кажется, в их время не каждый фрегат мог этим похвастаться, не то, что огромный авианосец, а смотря на эту громадину другого в голову не приходило, даже дредноуты их цикла были поменьше. — Какой план? Он прямо у реле торчит. Шури, беру свои слова обратно: похоже, нам невероятно повезло «промахнуться». — Ну че, народ, «первый контакт»? — этот ироничный голос может принадлежать только одному человеку. — Очень смешно, — вдруг фыркнул турианец, и до Харпера только сейчас дошла явная отсылка. — Может они скоро уйдут? — с надеждой спросил кто-то. — Не похоже, чтоб они куда-то собирались. А у нас не то, чтобы дредноут времени, — а этот двухтональный голос определенно точно принадлежал турианке. — Может рискнуть проскочить мимо? Вроде эта махина не выглядит особо маневренной. — Зато «махины в этой махине» могут быть очень даже маневренными. Вы только посмотрите на него: это же стопроцентный авианосец! Там внутри несколько десятков наших фрегатов поместится! — И почему никто не предлагает попробовать установить контакт?.. Харпер, как и остальные тут же повернулись к медику, все как один с весьма критическим видом, по типу: «ты серьезно?». — Шутка про «первый контакт», слышал? — скептично бросил Данте, и бородатый мужик выдал весьма эмоциональную гримасу: — Ну конечно же нет, я же с Нибиру свалился! — и, заметив непонимающий взгляд, тут же съязвил: — Шутка про «Планету Х», не слышал? — Ой, вот только давайте без бородатых времен обойдемся? — встрял Харпер, разворачиваясь к панели. — У нас тут… вот черт! Они… они походу засекли нас! Чертов суперстелс, хоть бы один радар пискнул! Если раньше они легли в дрейф на довольно значительном расстоянии от газового гиганта и наблюдать инопланетный корабль обычным способом — через окно — не могли, то теперь жирная черная точка явственно выделялась на фоне синего гиганта и становилась все больше. — Мне кажется, они весьма быстро приближаются. Что делаем? — Харпер нервно забарабанил пальцами по панели. — Валим! — тут же отозвался Данте. — Куда бл*ть, не проще ли договориться?! Мы откровенно в дерьмовом положении! — Оно может стать еще хуже! — возразил турианец. — Да откуда ты знаешь, в самом деле? Мы так летать до смерти можем! — Народ… — Тут не каждый второй мир, на минуточку, обитаем! — И поэтому давайте отдадимся на произвол судьбы первым же попавшимся! — Ребят, послушайте… — Да тут выбор невелик!.. — Заткнитесь и дайте сказать! — рявкнул Харпер, резко оборачиваясь к толпе. — Они, черт возьми, сигналы посылают! И, разумеется, нихрена не понятно! Вопреки его ожиданиям, экипаж вновь разразился спорами, разве что Шури прекратила пытаться перекричать остальных и просто молча наклонилась над панелью, начав выполнять какие-то команды. У Харпера волосы дыбом встали, когда он понял, что саларианка приняла сигнал и сейчас собирается послать что-то в ответ. — Ты что творишь?! — его возглас потонул во всеобщем хаосе. Шури, разумеется, не ответила и не остановилась. Тем временем мужик, недавно заслуживший толику уважение от Харпера, поставив заносчивого биотика на место, заметил действия Шури и, отвлекшись от спорящего с ним турианца, резко отдернул саларианку от консоли управления, громко рявкнув всем заткнуться. Увидевшая это Мори тут же яростно рыкнула и, распихав как котят остальных, стремительно двинулась на этого смертника. Шури приказала Харперу и Рейне отправить сигнал, мужик, турианец и Данте в один голос воскликнули «нет!». Та девушка, которая с Грейсом взяла на прицел Мори, заставив ее остановиться в нескольких шагах от напрягшегося мужика. Это действие вызвало резонанс у турианки, а затем и остальных, и спустя пару секунд каждый тыкал в соседа пушкой. Обстановка накалилась до предела, Харпер сидел в кресле и боялся даже пошевелится: его рука так и замерла на уровне панели с ответным сигналом, так как пистолет кварианца любезно смотрел ему прямо в лоб. — Только сделай это, человек, — предупреждающе бросил он, кинув красноречивый взгляд на панель. Шури, державшая на прицеле подружку Данте (которая в свою очередь нацелилась на Рейну), не сводя с нее прищуренных глаз, злобно прошипела: — Игнорируя этот шаг — вы совершаете чудовищную ошибку, лейтенант. Грейс был единственный (за исключением дока, гета и двух пилотов), кто ни в кого не целился. — Это вы совершили ее, пройдя через реле! — с неприкрытым раздражением воскликнул он, указав на Шури пальцем и продолжив яростно высказывать, очевидно, от накипевшего: — Нам ничего неизвестно об этом мире и новых цивилизациях, их технологиях и возможных способностях! Вы уже поставили целую станцию, последнее наследие нашего Цикла, под огромный удар, активировав реле! Если мы прошли сюда, им ничего не стоит пройти обратно и уничтожить «Ковчег». Вам удалось вырваться, поздравляю, но, черт возьми, какой ценой?! Даже если мы погибнем — вы определенно знали, на что идете. Так что запихните свой чертов эгоизм глубоко в задницу и осознайте наконец, что теперь мы все в одном шаттле, единственные в этой галактике. Хотите друг друга поубивать и подохнуть сами — вперед. Какой тогда во всем был смысл? — шумно выдохнув, он перевел дыхание и уже спокойнее добавил: — Либо с этих пор мы команда, которая вместе решает проблемы, либо мы трупы. Решайте. Шури продолжила сверлить девчонку взглядом, словно представляя на ее месте Грейса, и, кажется, даже не думала что-либо менять. Харпер не выдержал возникшей напряженной тишины и, медленно приподняв руки под прицелом кварианца, вымолвил: — Он прав, Шури, устанавливать контакт с рандомной расой действительно такой себе ход. Мало ли что они за… чудики. — Это ты «чудик», человек, — злобно фыркнула саларианка в ответ, искоса наблюдая, как кварианец удаляет ее послание. — Но я готова согласиться с лейтенантом. Пока, — она опустила пистолет, а девчонка в свою очередь перестала целиться в Рейну, которая, кажется, отмерла и беззвучно выдохнула. Напряжение потихоньку спадало. Грейс повернулся к нему и спокойно бросил: — Уводи нас к реле, попробуем проскочить. Харпер мысленно вздрогнул, проматерился, захотел куда-нибудь выйти, но пришлось переглянуться с Рейной, словить ответный обеспокоенный взгляд, и, взяв яйца в кулак, смотреть в глаза страху, осознавая всю ответственность и то, что кроме него это никто не сделает. Возможно потом, если они выживут, он потребует… что-нибудь. На правах спасателя их задниц, так сказать. Инопланетный корабль, кажется, за все это время приблизился… совсем не приблизился. Он остановился на определенном расстоянии, что заставило напрячься. Они уже давно перестали посылать сигналы и это сомнительное бездействие напрягало. Что они задумали? Харпер плавно вышел с дрейфа и, взмолившись всем известным богам и духам — самой Вселенной, направил корабль вперед. Прямо навстречу огромному монстру. Он понятия не имел, что должен был делать и какую стратегию применить. Маневры? Ха! Хорошо, что он вообще успел научиться регулировать скорость и более-менее «прощупал» ручное управление фрегата. И ждать помощи или совета было не от кого: он здесь единственный, кто вообще имеет понятие о космических полетах. Рейна знала что-то только в теории, отлично применяя это на практике, но… погодите-ка. — Рейна, скажи, что у тебя есть хоть какие идеи? — он вдруг вспомнил, сколько материалов, видеофайлов и теории прошло через ее гениальные мозги. — Я… — девушка замешкалась, очевидно, осознавая всю степень ответственности точно так же, как и он, и сильно нервничала. — Я не знаю, Харпер, прости. Эта громадина перекрывает нам путь. Единственная надежда, что он чертовски неповоротлив, но мне страшно представлять, какой мощности орудия у него могут быть. Харпер не успел даже обреченно вздохнуть: его внимание привлекли сигналы на радаре. — Внимание, к нам приближаются два неопознанных объекта! — нервно выдал он и не сдержал истерического смешка: — Может, помахать им крыльями, чтобы не сбили? — Не смей ничего делать! — рыкнул турианец. — Знаете, я с ними вести переговоры не буду! — он продолжил нести чушь, чувствуя, как беспокойно колотится собственное сердце. — Может, заранее назначим ответственного? Нет? — А может, просто перестреляем там всех? — раздраженно предложила Мори. — Ага, чтобы они перестреляли затем всех нас! — встрял голос дока. — Классная идея, кто за?.. — Мы сможем проскочить мимо них? — сосредоточенно поинтересовался Грейс. Харпер вновь нервно хохотнул. — Я вам не альфа-пилот, с шаттлом опыта за плечами! Меня вообще вышвырнули, если что. А знаете почему? Потому что дурак, который решил, что может справиться с управлением сам, без автопилота. Не справился. Так что не просите меня выписывать тут пируэты, я на это, черт побери, не способен! — Харпер заткнись и сосредоточься, — жёсткий голос Шури припечатал к креслу не хуже, чем недавняя пушка кварианца. — Я бы не взяла в свою команду абсолютно безнадежного человека. Будь ты так плох, не пережил бы тот полет, и я бы не доверила тебе управление целого фрегата. Так что прекрати ныть и делай, что можешь! — А ты можешь, Харпер, — поддержала ее Рейна. — Без тебя мы даже сюда не долетели. Он знал, что они серьезно так преувеличивают, ведь сам он себя даже сносным пилотом не ощущал, но их слова вселили хоть какую уверенность, как и поддерживающая рука Грейса на плече, который только кивнул, но смотрел на него таким взглядом, словно понимал насколько Харперу тяжело взять себя в руки и принять такую ответственность. Всерьез принять. Но он должен, черт побери! Кто, как не он?! Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, в возникшей тишине он отключил автопилот, захватывая управление фрегата. Он сможет, он, черт возьми, сможет! Неизвестные корабли все еще приближались, Харпер попросил всех схватиться хоть за что-нибудь и крепко держаться, и начал увеличивать скорость, внимательно следя за панелью, где максимально подробно отображались действия чужих кораблей. Они напротив сбросили скорость. По размерам были чуть меньше фрегата, из чего Харпер сделал вывод, что, вероятнее всего, это что-то вроде истребителей, пусть и великоватых по размерам. Внезапно они разделились, начав стремительно заходить с двух флангов, и Харпер не придумал ничего лучше, кроме как выжать максимум из скорости, надеясь проскочить и на то, что они не откроют огонь — маневр на такой скорости дело затруднительное. Вероятно, это и было его ошибкой. Атаковать они и правда не стали, лишь подрезали, и то понял он это далеко не сразу, а когда понял — впереди уже нарисовался огромный авианосец, и чтобы суметь обогнуть его необходимо было сбросить скорость вдвое. Что он и сделал, буквально через минуту сильно ударившись головой о спинку кресла. Ремень безопасности больно впился в грудь, грозясь сломать ребра. Кислород напрочь выбило из легких, а в глазах поплыло от боли, и еще долгих пару секунд он не мог нормально вздохнуть. И только потом он вроде осознал, что произошло: похоже, их грубо тормознули. Он не понимал как, но судя по плывущим данным их… загарпунили? Выглядело весьма похоже: те два истребителя выстрелили в них каким-то крюками или штыками с длинными толстыми тросами, которые с легкостью пробили обшивку корабля и привязали к себе. Под звук тревоги и многочисленных предупреждений об экстренном закрытии некоторых отсеков из-за разгерметизации, он ловил идиотские мысли о пиратах давно ушедших эпох человеческой истории, и не мог поверить, что такое вообще возможно в космосе. Так нелепо, их фактически взяли на абордаж! Средневеково-футуристичные пираты в космосе, если еще с саблями и попугаями, то вообще блеск. Похоже… похоже, его все же крепко приложило головой и он едва понимает, о чем думает. Кажется, Харпер уже ненавидит тот день, когда с таким рвением занял место пилота. Моргнув пару раз, он сфокусировал зрение на идущей помехами панели, медленно перевел голову в сторону Рейны, различая ее повисшее на ремнях безопасности тело с опущенной головой. Он не мог понять: или это у него в глазах так темно, или что-то со светом? Где-то что-то громко пищало, мостик вспыхивал алым. Харпер определил лежавшего между креслами турианца, который буквально влетел в консоль и не шевелился. Кто-то позади что-то кричал, но Харпер видел только огромного монстра, в которого их затягивают два космических пирата, и осознавал, что облажался. Он всех подвел. Может действительно стоило договориться?..***
Мэйджор очнулся в незнакомом светлом помещении с абсолютно легкой головой. Некоторое время он просто лежал, смотря в белоснежную пустоту, и пытался зацепиться хоть за какие-то мысли или воспоминания, но те отзывались весьма неохотно. Последнее, что он сумел вспомнить — темный силуэт огромного перевернутого треугольника. И резкий, действительно неожиданный удар. Все случилось так быстро, что он даже ничего не осознал и сейчас с трудом вспоминал, при каких обстоятельствах все происходило. Кажется, они куда-то летели. А кто они?.. Он вспоминает какого-то невысокого парня со светлыми, вроде бы даже белыми волосами. Пилот? Это слово вызывает второй образ, на этот раз слегка смуглой девушки с идеально овальным лицом и длинным хвостом каштановых волос. И она так похожа на еще… кого-то. Тоже девушка, более смуглая, с такими же волосами, но в растрепанном пучке. Этот образ тянет за собой следующий — светловолосой, а за ним всплывает скалящийся на него парень, кварианец, гет… Их образы мелькают перед глазами, но он никак не в состоянии вспомнить имена или хоть что-то большее одной лишь внешности. Да что там, он с трудом вспоминает, кто он сам, едва выхватывая из памяти собственное имя. Мэйджор поднялся с металлической пластины, и стоило ему только встать, как та исчезла в белоснежной стене. Голова слегка кружилась, а белый свет действовал на нервы. Он не сразу обратил внимание, что на нем снежно-белые штаны и свободная рубашка. Это его одежда?.. Пол приятно холодил босые ноги. Мэйджор оцепенел, когда понял, что ни белой стены, в которой исчезла его «кровать», ни каких еще либо стен вообще не наблюдается. Пространство казалось бесконечным, заполненное белым светом. На секунду он успел подумать, что возможно умер, но развить эту мысль не дали. В трех метрах от него будто бы отворилась дверь, уехав в сторону, и он почувствовал, как холодеет. Навстречу из темноты вышел темнокожий мужчина, одетый в такую же белоснежную одежду. В горле пересохло, а в голове крутилась мысль о невозможном. — Присядь, — сказал его… умерший товарищ, доброжелательно указав рукой на появившийся… стул. Из пола вылезла недавняя пластина, легко сложившаяся зигзагом, словно пластилин. Мэйджор снова глянул на своего визитера, который с совершенно беспечным видом уже сидел напротив, вальяжно закинув ногу на ногу и сложив руки в замок на поясе. Не теряя бдительности, Мэйджор послушно опустился на предложенный стул, вдруг вспомнив увесистый кусок прошлого. Темные коридоры «Ковчега», фактически новый отряд, в котором фигурируют три недавних образа — он вспоминает их — Эрика, Данте и Алекс. А вслед за ними видит жестокий бой и смерть товарища, сидящего сейчас напротив. Его одолевают весьма странные чувства, которых он сам не понимает. — Кто ты? — он буквально выдавливает из себя этот вопрос. Все вокруг кажется… болезненно знакомым. Ему не нравится это ощущение. — Что ты помнишь? — голос отличался от голоса его бывшего товарища. В этом слышалось что-то чужеродное, отталкивающее и фальшивое. И вновь перевернутый треугольник перед глазами. — Ты не Клайв, — нахмурился Мэйджор, тут же начиная ощущать возрастающее волнение. Откуда это странное чувство… нереальности? — Нет, — подтверждает собеседник и его голос окончательно меняется, становясь отчетливо многотональным, резонирующем будто глубоко в голове самого Мэйджора. — Наше имя слишком сложно для твоего понимания. А вид может оказаться неприятным. Мы решили взять образ из твоей памяти, чтобы облегчить процесс коммуникации. Это странно, но он почему-то совсем не удивлен и поначалу просто смотрит на знакомое лицо, все еще пытаясь найти многие ответы в своей памяти. Вопросов было слишком много, и выбрать приоритетный оказалось не так просто. Но существо молчало, позволяя обдумывать слова, и не торопило событий. — Где остальные? — наконец произнес Мэйджор, вспомнив про «команду». Их образы мелькали перед глазами, но ничего большего он выудить из памяти не мог, кроме чувства, что он их знает и что они почему-то важны. — В безопасности. Мы беседуем с каждым из них лично. Это помогает лучше понять новые формы жизни. — Вы исследуете нас? — с опаской произнес он. — Разумеется, — словно бы почувствовав его возрастающее волнение, существо приподняло руку в успокаивающем жесте. — Безопасным путем. У нас нет цели навредить. — Какова же ваша цель? — доверять Мэйджор не спешил. Существо встало, и странный стул за ним выпрямился и исчез в полу. Он вновь не заметил, как оно переместилось и заняло место у его правой руки. Далее Мэйджору только и оставалось удивленно наблюдать, как стремительно меняется пространство вокруг. Исчез белоснежный пол, вместо него появилась непроглядная тьма и крупицы далеких звезд. Слева возникла самая яркая из них, справа незнакомый горячий газовый гигант. Все казалось настолько объемным и правдоподобным, что Мэйджор едва ли не поверил в реальность происходящего. Но ни холода космического пространства, ни полного вакуума. Существо указало на один из спутников гиганта, вроде бы закованный льдом. — Наш дом. Мы родились в темноте и холоде, во враждебных для многих видов условиях, — оно махнуло рукой, и Мэйджор оказался на льдистой поверхности, где периодически взрывались гейзеры, а полнеба занимал красный гигант. — Планета без атмосферы, звезда слишком далеко, тепла почти нет. Но несмотря на это гравитация газового гиганта создала приливные силы и разогрела ядро. Возникала геологическая активность, нагревая планету изнутри. Так возник внутренний океан, спрятанный под толщей льда, в котором мы родились, — он вдруг резко провалился под лед в глубокий, темный и холодный океан, и судорожно вцепился в стул, практически поверив в правдоподобность картины. Его собеседник же оставался абсолютно спокойным. — Зарождение жизни — стечение чудесных обстоятельств. Но мы не знали, что наша жизнь ограничена умирающей звездой, — все пространство заняла вполне объемная красная звезда, потухающая и распадающаяся, оставляя после себя лишь ядро — холодный белый карлик. — Весь бы наш вид погиб вместе с ней, если бы не находка, навсегда изменившая историю нашей расы. Мэйджор вдруг обнаружил у себя в руках вполне ощутимый бокс небольшого размера. Механизм активации был ему подозрительно знаком. Интуиция уже подсказала, что это такое, но активировать он не решился. Слишком невероятно было совпадение. Хотя вполне ожидаемое. — Капсула времени… Вы нашли ее. Картина вновь изменилась, возвращая на холодную недружелюбную льдистую поверхность. Впереди он заметил вросший в лед похожий на бокс предмет. — Мы обнаружили ее в последнюю сотню лет жизни звезды. Расшифровка заняла половину оставшегося срока, но обнаруженные технологии значительно увеличили наш уровень развития и помогли выжить. Мы усовершенствовали наш дом, нас самих и построили корабли, — перед Мейджером появился флот, с тремя поистине гигантскими, не меньше ретранслятора уже знакомыми ему кораблями-треугольниками. — Мы были первыми, кто нашел Цитадель. Но ненадолго. Совсем скоро пробудились другие расы, — стали мелькать совершенно новые, незнакомые ему и странные формы жизни. — Большинством двигала война и совсем скоро они вытеснили нас с приобретённых территорий. Пришествие куда мощной угрозы их не волнует. А нам не хватает ресурсов для разработки устройства, что ваши предки называли «Горном». — Он не сработал, — с горечью произнес Мэйджор, смотря на схемы огромного оружия. Весьма обрывочные схемы, словно часть данных была… утеряна. — Вам стоит найти другой способ. — Мы лишь едва понимаем, с чем нам придется столкнуться. Времени прошло немало. Большая часть данных утеряна. Мы знаем не так много. Других это не волнует. — Вы видели мои воспоминания, — не совсем довольно произнес Мэйджор, внезапно осознав этот факт, и поднялся на ноги, чтобы смотреть прямо на умершего товарища. — Не помогло? — Ваших сведений также недостаточно. Среди вас… нет специалистов, способных нам помочь. Мэйджор удивленно моргнул. На долю секунды он вспомнил саларианку, придумавшую какой-то гениальный план, который он не смог вспомнить, но точно знал, что она была в его «команде». Однако решил не оспаривать слова существа. Только вот собеседник быстро это заметил. — Мы ошибаемся? — голос был ровным, статичным, но интуиция солдата подсказала ему промолчать и задвинуть мысли о молодой, явно неглупой ученой подальше. Что-то тут было не так. Что-то, что не дает покоя с самого начала. Как он тут оказался? Почему в его памяти такие пробелы? — Что вы успели узнать о нас? Сколько времени прошло? Его собеседник странно резко склонил голову набок, стараясь подражать человеческой манере, но вышло это скверно и до жути пугающе. — Вы прибыли из Темного Космоса. С корабля — последнего оплота рас вашего цикла. Он будет здесь нескоро. — Где я нахожусь? — растерянность от происходящего стала постепенно отпускать, уступая боевому инстинкту самосохранения. Словно волны на Мейджера все больше накатывало чувство тревоги. — В безопасности, — голос прозвучал умиротворенно, успокаивающе. — Причин для беспокойства нет. — Я хочу видеть остальную команду. — Это невозможно. — Почему? У Мейджера вдруг разболелась голова, а перед глазами появились красные пятна. Иллюзия — он вдруг четко осознал, что это именно она — вокруг на секунду исказилась и пошла помехами, словно старый проигрыватель заел пленку. Он болезненно зажмурился, вспомнив, что где-то это уже было. Воспоминания тонким потоком стали просачиваться сквозь образовывающиеся щели в его сознании. — Это все уже было, — надломлено произнес он, отшатнувшись от собеседника. — Вы в моей голове… — осознание озадачило его настолько, что Мэйджор едва устоял на ногах. Лицо его бывшего товарища исказила жуткая гримаса. — Объект нестабилен. Мы начнем с начала, — зловеще произнес многократно резонирующий голос, и собеседник исчез. Головная боль намного усилилась, заставляя упасть на колени и схватиться за голову, едва сдерживая крик. Мир вокруг осыпался осколками, благодаря которым он понял, что это уже не в первый раз. Он вновь погружался в холод и пустоту. Сколько это будет продолжаться?.. Он очнулся в незнакомом белом помещении. Некоторое время просто лежал, смотря в белоснежную пустоту, и пытался ухватиться хоть за какие-то воспоминания. В памяти всплывали обрывки об аварийной посадке на огромном корабле-треугольнике и первом, не самом удачном контакте с новой формой жизни. Он прибыл из Темного Космоса один. Неизвестная раса казалась… доброжелательной.