Китай. Гонконг. 31 год назад
Дядя Сабин, Ван, жутко нервничая, теребил свой поварской колпак. Его племянница старалась всячески его успокоить, однако выходило, откровенно говоря, плохо. В большом помещении находилось несколько поварских династий, и каждая из них боролась за первенство в их искусстве. Ван Чен, молодой повар из Пекина, никогда ещё не пробовал участвовать в этих соревнованиях, но после долгих уговоров Сабин он сдался. Сабин была очень рада этому и поехала с дядей на этот конкурс. Через несколько минут с кухни, на которой участники проекта готовили свои блюда, вышел крупный парень с двумя подносами в руках. Вслед за ним донесся разъяренный голос, что-то прокричавший на французском. Сабин покосилась на странного повара, в это же время он на китайском с небольшим акцентом попросил собравшихся определить, какой вид хлеба нравится им больше. Сабин была немного удивлена такому повороту событий. Её семья много раз была на подобных конкурсах, но никогда ещё участники не предлагали пробовать их блюда. А этот парень ещё и просил определить, что лучше. Тем не менее, лучшие повара со всего мира стали пробовать хлеб этого странного парня и говорить, какой лучше. Когда настала очередь Сабин, она посмотрела на два подноса. Попробовав оба, она, немного подумав, ответила: — Второй мне понравился больше. Он какой-то необычный, но я бы добавила туда ещё чего-нибудь. Парень удивлённо посмотрел на неё. — Тебе правда понравилось? — спросил он. — Да, я люблю отталкиваться от традиционных рецептов, — ответила Сабин, улыбнувшись. Немного нахмурившись, молодой пекарь все же улыбнулся ей в ответ, хотя эта добрая улыбка совсем не сочеталась с его грозным телосложением. — Как тебя зовут? — спросил он. — Сабин Чен. — Меня — Том Дюпен, рад знакомству, — ещё шире улыбнулся парень. — Ты сказала, что добавила бы в этот хлеб ещё чего-нибудь. Поможешь мне разработать новый вкусный хлеб? — С удовольствием! Тогда Сабин заинтересовал только хлеб этого немного странного парня, но после она начала понимать, что влюбляется в этого пекаря, и через несколько лет они сыграли свадьбу в Париже, куда переехала Сабин, чтобы жить с Томом. Они прожили вместе в браке двадцать восемь лет, и сейчас Сабин была не в состоянии понять, что их история действительно окончена. Сейчас она всецело доверилась дочери. Она назначила дату через четыре дня. Маринетт видела это ужасное состояние матери. Несколько раз попытавшись о чем-то её спросить, она встречала лишь погасший взгляд некогда прекрасных глаз. Поэтому она все сделала сама.***
Через несколько часов Маринетт сидела в парке и ждала Адриана. Этот день показался ей слишком мучительным. Она хотела просто отдаться своим хорошим воспоминаниям, а не вновь и вновь возвращаться к тому, что ждёт её дальше. Говорят, что ребёнок становится взрослым, когда теряет своих родителей. Это правда. Теперь Маринетт действительно чувствовала на себе всю ответственность, все проблемы этого мира будто бы обрушились на неё. Теперь уже никогда Том Дюпен не укроет свою дочь от всех бед. Она чувствовала себя беззащитной. Мать так сильно погрузилась в своё горе, что совсем не замечала происходящего вокруг. С Адрианом Маринетт могла чувствовать себя защищённой. Она доверяла ему. Хотела доверять. Оказавшись в его теплых и крепких объятиях, она позволила себе расслабиться и отпустить всё, что её так тревожило. — Когда вы назначили дату? — первым делом спросил Адриан. И он вновь окунул её в эту ледяную воду печали. — На двадцать второе сентября. — Чёрт… — выругался Адриан, отодвигаясь от Маринетт. — Что? — Я должен уехать, — сказал Адриан, виновато поглядывая на Мари. — Прости, пожалуйста. — Куда уехать? — ошарашенно спросила та. — Небольшая съёмка, но для отца это очень важно. Я не могу отказаться, — Адриан покачал головой. — Прости, Мари. — Нет, всё нормально, я понимаю. — Маринетт вновь надела на себя маску счастливой девушки. — Прости ещё раз. Может, сходим куда-нибудь? — спросил он. Уже неважно было, куда они пойдут. Маринетт надеялась, что хотя бы Адриан сможет её защитить от всего, но на церемонии она будет одна. Одна будет справляться со своими эмоциями, одна будет руководить всем, вновь надевать на себя маску напускной жизнерадостности. Вновь одна.***
Через три дня на церемонии Маринетт старалась как можно спокойнее приписать все соболезнования, отвечать на вопросы, держать лицо. Церемония проходила в церкви. На неё были приглашены все родственники, друзья, знакомые. В общей сложности около ста пятидесяти человек. Маринетт всем сдержанно улыбалась и благодарила за посещение. Гроб лежал в конце помещения, куда Маринетт ещё не заходила. Очень многие люди знали Тома, поэтому некоторые неприглашенные всё же приходили на похороны. Таким человеком не была Хлоя Буржуа. Маринетт не знала, зачем она пришла, но ей ужасно не хотелось видеть её на таком важном для неё событии. Хлоя, как и всегда, с брезгливостью осмотрела помещение и посмотрела на Маринетт. — Привет, убогая. Сочувствую, что твой брат умер, — очень «мило» и «тактично» начала разговор Хлоя. — У меня нет брата, — спокойно ответила Маринетт, хотя в душе хотела вцепиться ей в волосы и расцарапать все лицо, чтобы смыть эту вечно недовольную всем рожу. — Ну, сестра, какая разница! — воскликнула Хлоя и подошла вплотную к Маринетт. Та уже начинала вскипать и раздражённо смотрела на Буржуа. — Зачем ты пришла, Хлоя? — спросила она. — Чтобы добавить этому мероприятию хоть капельку стиля, — вредно улыбнулась та. — А вообще я ищу Адриана. Он отошёл? — Вообще-то Адриан не в городе, — ответила Маринетт. — Странно, я его видела вчера, и уезжать он не собирался, — сказала Хлоя, тем самым поставив Маринетт в тупик. — Но он уехал позавчера, я сама его провожала, — сказала Мари, а потом внезапная догадка поразила её. Теперь она поняла, почему Адриан не позволил ей поехать с ним в аэропорт, поэтому попрощались они возле такси. — Ты специально пришла позлорадствовать? — Нет, ну, может быть, немного, — сказала Хлоя. — Просто хочу предупредить о том, что Адриан кажется хорошим, на самом деле это далеко не так. Он эгоист, каких поискать, и на чужие чувства ему насрать. — Я приму к сведению, — сказала Маринетт, окончательно расстроившись. Когда Буржуа ушла, она быстро убрала слезинку со щеки, чтобы никто не заметил. Хотя, если так подумать, то её никто не станет осуждать за слёзы на похоронах собственного отца. Но её мучил один вопрос: почему Адриан так с ней поступил? Почему же он соврал? Через некоторое время всех собравшихся пригласили сесть, чтобы провести отпевание и выслушать речи близких людей. Сабин не была в состоянии что-либо говорить, поэтому Маринетт вновь взяла ответственность на себя. Отец прочёл свои молитвы, а затем пригласил Маринетт к трибуне. Она тяжело вздохнула, сжимая кусочек бумаги в руках. Встав за трибуной, она обвела взглядом собравшихся. — Здравствуйте! Меня зовут Маринетт Дюпен-Чен, и я дочь Тома Дюпена, — Маринетт сделала паузу. — Все мы знали его, как доброго и жизнерадостного пекаря, который выполнял свою работу на отлично, всегда помогал людям. Я знала его таким, какой он есть. Он всегда ставил интересы других превыше своих. Всегда подбадривал близких, даже если самому было грустно или сложно. Он был лучшим человеком, которого я знала, и я навсегда сохраню эту память о нём в своем сердце. Надеюсь, что он слышит меня сейчас. Я люблю тебя, папа! — подойдя к гробу, она наклонилась к изголовью и прошептала: «Мне будет тебя не хватать». Бросая первый цветок в уже вырытую могилу на гроб, она навсегда простилась со своим беззаботным и счастливым детством.***
Маринетт постучалась в дверь дома Адриана. Она знала, что он там. Что ж, пусть теперь объясняется. Через несколько минут дверь открылась. — Мари? — удивился он. — Что ты здесь делаешь? — Почему ты мне соврал? — расстроено спросила она. — Маринетт, прости, просто я не мог, — Адриан пропустил её внутрь. — Что значит «не мог»? — переспросила Маринетт, смотря прямо в глаза Адриана. В её глазах он ожидал увидеть гнев, обиду, осуждение. Однако он видел только разочарование. Он разочаровал её. Ещё никогда он не видел такого в чьих-то глазах. Она не ожидала такого от него. Он не пошел на похороны, потому что не мог ещё раз через это пройти. Он ещё не отпустил свою мать, помнил каждую деталь похорон, хоть так и пытался забыть. Адриан знал, что поступил очень хреново по отношению к Маринетт, и это разочарование в её глазах явно отражало это. — В тот самый момент, когда я больше всего нуждалась в тебе, ты решил, что это не твоего ума дело. Действительно, зачем великому Адриану Агресту, первому холостяку страны, чужие чувства и эмоции, а я думала, что ты действительно ко мне что-то испытываешь. Ведь я… впрочем, неважно, — из глаз Маринетт текли слёзы, она пыталась их незаметно смахнуть, но Адриан все это видел. — Мари, но я действительно чувствую, — сказал он, дотронувшись до её руки. — Не трогай меня, — Маринетт вырвала руку. — Если бы ты хоть что-то чувствовал, то хотя бы не соврал мне. Я бы поняла. — Нет, не поняла бы. — Ты даже не даёшь мне такой возможности. Зачем я тебе была нужна? — Маринетт уже не скрывала того, что Агрест сильно её задел этим. — Чтобы переспать со мной? Как ты делаешь со всеми? — её голос сорвался на крик. — Да, — сокрушенно опустил голову Адриан. — Но это было в начале, пока я не узнал тебя! Ты не помнишь, что было той ночью? Прошлый я сразу бы использовал этот шанс, но не сейчас, — попытался объясниться он. — Скажи, со сколькими девушками ты спал с того момента, как начал встречаться со мной? — вдруг спросила Маринетт. В её глазах Адриан улавливал теперь не только разочарование, теперь он видел ещё и презрение. — Ни с одной, клянусь! — ответил Агрест. — Маринетт, послушай, — он взял её за руки, Маринетт не сопротивлялась, но не смотрела ему в глаза. — Ты самая лучшая девушка, с которой я был знаком. Это правда. Я ещё никому так не доверял, как тебе, я рассказал тебе о своей маме. До этого я никогда и никому этого не говорил, — Маринетт удивлённо посмотрела на него. В её глазах появился небольшой проблеск надежды. Он улыбнулся ей и заправил прядь её волос за ухо. — Ты удивительная девушка, Маринетт. И я меняюсь рядом с тобой в лучшую сторону. Мне важно твое мнение, эмоции. Я не пошёл на похороны, потому что сам не мог справиться с эмоциями. Я не могу вновь вспоминать о похоронах своей матери, пусть её тела там и не было, — немного вздохнув, он продолжил: — Прости меня за это, пожалуйста. Я ведь действительно чувствую к тебе то, что мой отец назвал бы глупостью. Я люблю тебя, Маринетт Дюпен-Чен. Маринетт ошарашенно смотрела на Адриана. Он сказал ей это! Но ответны ли его чувства к ней? Если несколько месяцев назад Маринетт бы засмеялась в лицо человеку, который сказал бы, что она влюбится в богатенького золотого мальчика, то теперь ей с лёгкостью дались эти слова. — Я тоже тебя люблю, Адриан Агрест.