***
Операция в Йоцубе пролетает гладко и почти незаметно. Хигути — не Лайт, и особым умом не отличается. Мисе, конечно, пришлось для начала выбить из него признание, и, надо сказать, ей блестяще это удалось. Потом были фейковое ТВ-шоу, погоня, вертолёт… Сейчас тетрадь с чёрной обложкой находится прямо у L в руках, а перед собой он видит огромное нечто больше двух метров ростом. — Это… Шинигами? — спрашивает Рюзаки у Мисы, сидящей на соседнем сидении. Та кивает. — Удивительно. Значит, всё так, как я предполагал. Миса, признаться честно, я удивлён. Я должен принести свои извинения за своё неподобающее поведение в твоём отношении. Миса краснеет и неловко улыбается. — Я… Ничего, Рюзаки. Я сама должна извиниться. В конце концов, это я убивала людей. И… И я… — слёзы сами подступают к глазам. Она наконец даёт им волю, потому что Лайта здесь нет, здесь только Рюзаки, тот самый Рюзаки, который всё понимает. Она не ждёт от него утешений, в конце концов, Аманэ их не заслуживает. L она безразлична, конечно, для него имеет значение лишь дело. Но сейчас ей плевать на это; в его присутствии она чувствует себя намного спокойнее и безопаснее. Это же Рюзаки!.. Он вздыхает, поворачивается к ней и касается рукой её плеча. Вроде бы так обычно выражают участие. Девушка замирает и удивлённо смотрит на него сквозь пальцы глазами, полными слёз. — Миса, формально я действительно должен тебя арестовать. Однако для меня важно в первую очередь раскрыть дело, — он убирает руку и занимает привычное положение. — С учётом того, что многим преступникам часто даруют жизнь за содействие следствию, я считаю себя вправе поступить так же. L понимает, что Миса, в отличие от Лайта Ягами, вряд ли будет опасна для общества, не имея тетради или глаз шинигами. Оставить её в живых справедливо. В конце концов, L всегда поступал так, как считал нужным сам. — Мы скажем, что вторым Кирой всегда был Хигути, — наконец говорит L, — и когда первый Кира, Ягами, потерял свои силы, Хигути почувствовал свободу. Поэтому и стал убивать ради собственной выгоды. Тебя же два Киры использовали в качестве прикрытия для Хигути, — Рюзаки задумчиво пролистал несколько страниц. — Да, будут нестыковки, но никто не заметит, я уверен. В конце концов, мы говорим о тетрадях с божественной силой. Признаться честно, в моей голове до сих пор это не укладывается. Миса еле слышно вздыхает, хмурится, а затем молча кивает головой, где-то в уголке сознания ещё переваривая это странное ощущение ладони детектива на своём плече. — Господин Ягами, — говорит L в передатчик, — Хигути — второй Кира. Без тетради, что сейчас у меня в руках, он не опасен. Прошу Вас, сопроводите его к машине.***
— Рюзаки, ты уверен, что это безопасно? — Абсолютно. Как сказала Рэм, Лайт не вернёт себе воспоминания до тех пор, пока Хигути жив. Так как казнь уже назначена, я предложу Лайту проверить тетрадь на подлинность, записав имя «второго Киры» в тетрадь. Сначала Ягами откажется, потому что это не в его правилах, но затем, всё же взяв тетрадь в руки, вспомнит. Я предложу ему записать имя во второй раз, и если он согласится, тетрадь перейдёт к нему. Так или иначе, Хигути должен умереть от рук Лайта, иначе тетрадь не вернётся в его владение. Я уверен, что у него есть запасной план на этот случай, однако наилучшим вариантом для него будет просто последовать моей просьбе. Так я не смогу его ни в чём обвинить, сам предложил воспользоваться тетрадью. Он скорее всего подумает, что это просто одна из моих проверок, что я думаю, что он выдаст себя, чего он не сделает. После этого он вынужден будет отдать тетрадь назад, однако ему она в текущий момент и не нужна, ведь есть твоя, — L смотрит девушке прямо в глаза. — Мне придётся попросить тебя, Миса, подыграть мне ещё один раз. Во-первых, при нашей первой встрече у тебя ещё были глаза бога смерти, поэтому ты точно видела моё настоящее имя. Во-вторых, Лайт обязательно укажет тебе место, где лежит вторая тетрадь, ты всё вспомнишь, в том числе, и имя. Принимая во внимание возможность того, что ты всё ещё можешь поддаться неким «чарам Киры», способным вернуть тебя на его сторону, мы поступим так: до того, как ты коснёшься тетради, ты позвонишь Моги и скажешь, где находишься, — он делает глоток из чашки, — дождёшься его, а затем уже возьмёшь тетрадь. Если никаких «чар» не существует, то всё пройдёт гладко. Так как у Лайта не будет доступа к тетради, он захочет, чтобы ты сама убила меня. Миса задерживает дыхание и с ужасом переваривает услышанное. Убить Рюзаки? — Поэтому ты придёшь к нему и скажешь, что не хочешь меня убивать. Твоя задача — выбить из него прямые слова о планах Киры. Если же «чары» существуют, то ты просто не сможешь записать моё имя в тетрадь, ведь моя смерть лишь докажет, что вы оба являлись Кирами. Моги будет тому свидетелем. Он возьмёт с собой камеру и снимет, как ты берёшь тетрадь в руки. Если умрём мы оба, то это будет знаком для остальных, за сорок секунд он успеет отправить сигнал. Лайт ничего не сможет с этим сделать. Ты согласна, Миса? — Учти, человек, — громыхает Рэм. — Я уже говорила Ягами и повторю для тебя: если с Мисой что-то случится, я убью тебя, пусть даже ценой собственной жизни. «Ватари должен подготовить зашифрованное сообщение остальным членам нашей группы, а также японской полиции в случае нашей с Моги смерти. Нельзя исключать, что он убьёт всех. Ватари будет последним, его Лайт свалит на Рэм, заодно избавляясь от угрозы умереть от её рук самому», — L возводит глаза к потолку и чувствует, как обстановка накаляется. — «Нужно действовать быстро». — Хорошо. Миса, ты согласна? — Согласна, Рюзаки, — вздыхает девушка и опускает голову.***
«Лайт Ягами — это Кира». Только сейчас, получив тетрадь, записку Лайта и стоя перед ним, пряча в кармане телефон, в любой момент готовая включить запись, Миса понимает, что это действительно так. В ней словно что-то ломается (хотя казалось бы, ломаться тут больше нечему). Она старается сохранить спокойствие, и у неё почти получается. Девушка натягивает самую невинную улыбку и кивает своему недо-возлюбленному. — Привет, Лайт!..***
На следующий день в штабе с самого раннего утра царит какая-то очень напряжённая обстановка. Уже оповещённые обо всём полицейские не находят себе места, особенно приехавший по звонку Моги Айзава. Каждый из них втайне надеется, что происходящее — просто странный сон: Кира — не Лайт, нет. Нет. Нет. Никто из них не решается взглянуть в глаза господина Соитиро. В назначенное время все собрались в главном зале, ожидая появления Лайта. Миса сидит на стуле Лайта и нервно теребит рукав, периодически кидая косые взгляды на Рюзаки, сосредоточенно что-то печатающего. Мацуда, единственный из полицейских, кто находит в себе силы шевелиться, сосредоточенно наматывает круги по комнате. Наконец дверь открывается, и в комнату входит Лайт. Все на секунду замирают, а затем Мацуда перекрывает юноше путь назад, а Рюзаки отводит взгляд от монитора компьютера в сторону пойманного преступника. — Добрый день, — произносит Лайт, явно ожидая какой-то ответной реакции, но слышит он разве что тиканье собственных часов. Молчание. Тик-так. — Лайт Ягами, Вы арестованы по делу серийного убийцы, известного как Кира, — наконец говорит Айзава. — Что?! — лицо юноши остаётся каменно спокойным, но видно, что он напряжён. Лайт переводит взгляд с Айзавы на L. — У нас есть доказательства, Лайт. Твой почерк совпадает с почерком Киры в записках, адресованных L, наконец, запись вашего с Мисой разговора, — поймав его взгляд, спокойно отвечает Рюзаки и включает аудиофайл. «L должен умереть. Он мешает нам, понимаешь?» — собственный голос глухим эхом стучит в ушах младшего Ягами. Рюзаки отлично понимает, что этой короткой фразы достаточно, поэтому останавливает запись и внимательно наблюдает за реакцией загнанного в угол Киры. — Запись… Разговора? — Лайт моргает, будто не понимая, что происходит, но через секунду к нему приходит осознание. — Миса?!.. Аманэ, бледная как смерть, поднимает на него глаза и, собрав все оставшиеся жизненные силы в кулак, делает шаг ему навстречу. — Да. Она чувствует, как собственными руками добивает последние осколки своего псевдосчастья. — Дура! — внезапно срывается Лайт. Загнанный в угол, он понимает, что поздно оправдываться, и от этого его холодные глаза кажутся Мисе глазами истинного безумца. — Ты не понимаешь, что натворила! Юноша быстро окидывает взглядом комнату, словно ища выход. Его рука тянется к часам, тому спасительному клочку тетради, но он сам себя останавливает: Рюзаки и Ватари. «Чёрт!!!» — Я любила тебя, Лайт, верила в Киру, а он… Ты просто убийца. Ты не справедливость. Зачем ты убивал невинных? Зачем ты отдал тетрадь этому подлецу Хигути? Зачем, Лайт, зачем? — голос девушки обрывается, она в неверии качает головой, но не отступает назад. — Что ты знаешь о справедливости? Ты просто глупая фальшивка без мозгов! Картинка! Модель с обложки! Дура! — Ягами поднимает руку и порывается ударить девушку, однако его тут же перехватывают Айзава и Моги, наконец надевая на него наручники. Внезапно оцепенение, которое не покидало абсолютно всех присутствующих, резко спадает. Время словно ускоряет бег: Лайт дёргается куда-то в сторону двери, но двое мужчин, вцепившихся в него побелевшими от напряжения костяшками пальцев, не дают ему вырваться. Рюзаки приподнимается со своего кресла и что-то сообщает по рации, а Миса, обессилев, падает на колени и закрывает руками голову. Не слушать, не слушать, не слушать. — Стерва! — рычит Лайт, пытаясь напоследок добить девушку. — Они и тебя убьют! Ты привела нас обоих к смерти! — Довольно, — холодно прерывает L. — Лайт, тебе лучше помолчать. — Отец, скажи им! — надрывно воет юноша. Ягами-старший лишь отворачивается. Его волосы, некогда без единой седой пряди, сейчас кажутся совсем белыми при тусклом свете ламп. — Как ты смеешь называть его отцом?! — подрывается Мацуда и тянется за пистолетом, но после предупреждающего жеста L опускает руку. — Мацуда, ты просто идиот! — шипит Лайт. — Вы все — идиоты! — Уведите его, — еле слышно произносит Соитиро Ягами. — Прошу, просто уведите. Полицейские подчиняются и вытаскивают отчаянно сопротивляющегося Лайта прочь из помещения. Оставшиеся в здании замирают в каком-то тревожном молчании, не в силах ни покинуть комнату, ни произнести хоть слово, ни подойти к Мисе или господину Ягами, застывшим, как восковые статуи. Даже Рюзаки перестал двигаться, уставившись куда-то в сторону выхода, с одной-единственной мыслью на уме: «Дело закрыто».