***
— Мисе совсем плохо… — шепчет Мацуда, глядя на монитор. (Они ещё не успели разъехаться по домам. Только господин Соитиро вернулся к семье сразу же после ареста Лайта.) Рюзаки, до этого проверявший какие-то бумажные файлы, подходит поближе и задумчиво смотрит на девушку, которая в ярости молотит пакет со своими вещами. Он кладёт бумаги на стол и разворачивается в сторону лифта. — Пойду поговорю с ней, — бросает L в сторону.***
Миса заносит руку для очередного удара по пакету. В порыве слепой ярости она даже не слышит, как дверь в комнату открывается. Рюзаки подходит к ней почти бесшумно. — Миса, успокойся пожалуйста, — он хватает её за запястье и оттягивает от шкафа. Она смотрит на него, расширив глаза, как будто не осознавая, что происходит. — Он… Он назвал меня фальшивкой! — Аманэ вдруг дёргается изо всех сил, но у L слишком крепкая хватка. — Пусти меня, Рюзаки! Я ненавижу его! Как он мог… Я делала всё… Миса предпринимает ещё одну попытку вырваться. В этот момент она смотрит в ровное лицо Рюзаки, которое, однако, сейчас не казалось таким уж каменным. В конце концов, он тоже человек, понимает Миса, пусть и со своими странностями. — Только после того, как ты успокоишься. — Не успокоюсь! Отпусти! Ты ничего не- Она пересекается с ним взглядом и замолкает на середине фразы. «Ты ничего не понимаешь», — хочет сказать она, — «тебе недоступно большинство человеческих эмоций, ты не знаешь, что такое одиночество, тебя ничего не заботит, кроме решения дел!» Но нет. Сейчас она смотрит прямо на него и осознаёт: у L совсем никого нет. Кроме, может быть, Ватари. Где его родители? Семья? Друзья (Лайт и она не в счёт — какие они ему друзья)? Он опять оказался тем, кто может её понять. У L не было друзей и вряд ли была семья. Конечно, он мог их очень хорошо прятать, но не контактировать ни с кем месяцами… Почти то же самое, что никого не иметь. Как можно научиться понимать кого-то, никого не имея? Слёзы наконец пробиваются, она ослабевает и опускает голову. Рюзаки опять вздыхает и выпускает её руку. — Прими это, Миса. Сейчас нельзя тратить время на эмоции. Нам нужно выработать оптимальную стратегию, чтобы двигаться дальше. — Рюзаки… — она вытирает слёзы. — Прости меня. Поддавшись непонятному порыву, Аманэ неловко обнимает детектива за плечи. Тот, явно того не ожидавший, просто замирает на месте, с удивлением глядя на неё сверху вниз. Дело действительно не в Лайте. Она просто не хочет больше быть моделью, не хочет оставаться одинокой.***
Через пятнадцать минут Миса сидит на одном из самых верхних этажей, где сейчас расположился сам L, так как постоянная слежка за камерами уже не входит в его обязанности. Это кажется ей чем-то нереальным, ведь ещё пару дней назад подобное не могло произойти ни при каких обстоятельствах. Рюзаки услужливо предложил ей чай с конфетами, и она впервые не отказалась. К чёрту фигуру и правильное питание. К чёрту все эти глупые правила. К чёр-ту. — Знаешь… Что бы ни произошло, я всегда буду немного скучать по тем временам, когда мы втроём были кем-то вроде… Друзей? — Миса печально проглатывает ещё одну конфету, но настроение не спешит улучшаться. — Да, я понимаю, это глупо, но я тогда была счастлива, — она поражается тому, как устало звучит её голос. За последние дни она как будто постарела лет на десять. L молчит. — Ведь я поэтому так любила Лайта. Этот грабитель… Он убил моих родителей, оставив меня одну. Работа моделью оставляет тебя наедине с твоей популярностью. У меня не осталось никого. Никого, кроме Киры. Я очень одинока, Рюзаки, — наконец говорит она. На секунду Миса замолкает, не зная, продолжать ли дальше, но Рюзаки, кажется, не собирается её прерывать, и она всё же решается. — Прямо как и ты. — Я всегда работаю один, — спокойно отвечает он, помешивая ложкой чай. — Так было всегда… За редкими исключениями. В основном дела не настолько сложные, чтобы не справиться самому. Миса изучающе смотрит на L, поражаясь тому, как мало она о нём знает. Может лишь догадываться. Кто он? Как много он вообще контактировал с внешним миром? Чем он занимается в свободное от расследований время? И что будет с ним дальше? — Знаешь, L, — говорит она, — работать одному — это хорошо. Я ведь тоже так делала… Да… Но хотя бы вдвоём уже легче. Это правда. Хотя бы мы с Лайтом, — ей всё ещё тяжело об этом говорить, поэтому все сказанные Аманэ фразы короткие и неуклюжие, как будто она не была уверена в своих словах. — Ваше сотрудничество было построено не на доверии, а на твоём поклонении Кире и его манипуляциях, — ответствует Рюзаки, невозмутимо придвигая к себе вазочку. Миса прикусывает губу. И вновь он прав. Разве тандем двух Кир можно назвать дружескими отношениями, не говоря уже о любовных? — Да, но даже так мы почти обыграли тебя, — слабо улыбается она. Это был её последний аргумент. Однако он был весомым, и даже Рюзаки не мог этого отрицать. Он поворачивает голову и пристально смотрит на неё, привычным жестом прикусывая большой палец. Миса тоже невольно задумывается, что произошло бы сейчас, если бы она всё же осталась на стороне Киры. Рюзаки бы… Умер? Она бы убила его. Прямо или косвенно. Но убила. Нет, нет. Так быть не должно. — А ведь ты права, — тем временем говорит L скорее самому себе. — Вы почти меня обыграли… — Вот видишь! — Я подумаю над твоими словами, Миса Аманэ, — L кивает и вновь смотрит куда-то в чашку с чаем. Данный разговор возвращает Мису в суровую реальность. Она отбрасывает мысли об удивительности происходящего и, наконец, задаёт долго мучающий её вопрос: — А тетради, Рюзаки… Что ты будешь делать с тетрадями? — Их изымут завтра. Скорее всего, уничтожат сразу после казни Лайта. Нам всем нужно, чтобы он знал, за что его казнят. — Всего несколько дней до потери памяти… — поражается Миса. — Неужели после этого я опять забуду всё, что пережила… — Как ты помнишь, Рэм сказала, что не знает точно, потеряете ли вы память или нет. Ты имеешь право отказаться от тетради до её уничтожения. Я бы даже рекомендовал так и поступить. Несмотря на тот факт, что ты вернёшься к нормальной жизни, в мире останутся как противники Киры, так и его сторонники. Они легко могут выяснить что-то о твоей причастности к этому делу. «К нормальной жизни?» — дёргается девушка. — «Я вернусь домой?» — Я… Рюзаки, я должна записать для себя всё, что произошло. Я не имею права просто забыть о том, что была Кирой, — ей не хочется это признавать, и Миса говорит через силу, ненавидя себя одновременно и за эти слова, и за то, что она в них не уверена. — Ни в коем случае. Мы не должны оставлять никаких доказательств. Ты, конечно, хороша в том, чтобы не выдавать информацию, но лучше обезопаситься. Миса вдруг чувствует, как некоторая доля тяжести на её душе исчезла. Раз он сам предлагает… Она должна презирать себя, но Аманэ не хочется нести этот груз. Она откажется от тетради за пару минут до уничтожения. Да, это было неправильно, нечестно, но сейчас Миса не могла ничего с собой поделать. Уж лучше забыть это всё, как страшный сон… Какая-то часть Аманэ всё ещё отказывалась понимать и принимать свою причастность к убийству стольких людей. Мир без розовой пелены под названием «любовь к Кире» казался каким-то нереальным, слишком резким и будто бы чужим. Конечно, одно дело — заносить над человеком нож, а другое — просто записывать имена. Вина будто бы переходит на тетрадку, ведь твои руки не обагрились кровью убитого. Как будто это была не Миса, а кто-то другой. Это пугает, но одновременно и немного облегчает жизнь. Всё это неправильно. — Что ты будешь делать дальше? — спрашивает она, чтобы не растягивать паузу в разговоре. — Нужно уйти в тень. Должно пройти какое-то время, прежде чем новые преступники начнут появляться. Через несколько дней я планирую в последний раз пустить по ТВ трансляцию от имени L, сообщить о победе над Кирой. Конечно, есть вероятность, что многие мне не поверят, с другой стороны, так как некоторые всё равно поверят, преступность вновь вырастет. Поэтому я уточню, что силы Киры могут вернуться. К тому же, это не совсем ложь. Я бы мог умолчать об этом, чтобы новое интересное дело появилось побыстрее, но не буду. Мне нужен перерыв. — А я… У меня остались кое-какие деньги, что-то от родителей, что-то скопила. Продам старую квартиру, перееду, только нужно это хотя бы это записать, а то вдруг забуду после потери памяти… — она прерывает себя и смотрит на своё отражение в чае. — Когда я была младше, мои родители говорили мне пробовать себя во всём, в итоге я ушла в поп-бизнес. До этого у меня получалось неплохо рисовать. Сниму студию, начну продавать картины. На первое время денег более чем достаточно, а потом выкручусь, — и одобрительно улыбается самой себе. Рюзаки вновь поднимает голову. — Я думал, твоя карьера позволяет тебе жить безбедно? — Очень много уходило на косметику и одежду. Не всё предоставлялось рекламодателями. И до этого дела у меня была реальный менеджер, которой я платила приличную сумму. — Вот как, — слегка хмурится L. — Что ж, в таком случае мне не составит труда помочь тебе с квартирой. Я попрошу Ватари подыскать тебе новую в ближайшее время, — и он отправляет ещё одну ложку мороженого в рот. Миса непонимающе хлопает глазами. Она решительно не ожидала подобного поворота событий. Чтобы Рюзаки озаботился подобным? Ради неё? Сердце ухает. Это точно не сон? — Зачем? — Я обещал обеспечить материальную поддержку всем участникам расследования. В конце концов, именно ты проделала основную работу. Так что прими это как благодарность за сотрудничество. Она знала: ей нужно было отказаться, поиграть в благородство и честность, но после всего, что произошло за последние пару дней, спорить с Рюзаки совершенно не хотелось. Всё равно он в итоге поступит так, как считает нужным, и ничто его не остановит. Заслужила она или нет хоть немного покоя? Да и на память об L у неё хоть что-то останется… — Спасибо, — просто отвечает Аманэ. Что же. Моделью она точно не будет. И нет, дело действительно было не в Лайте. Сейчас ей нужно попробовать жить обычной жизнью, а без отягощающих душу воспоминаний и постоянной жизни «на виду» это будет сделать легче. Она позвонит тем немногим знакомым, что у неё есть, заведёт новых приятелей, возможно, даже парня найдёт со временем. Конечно, это было не совсем правильно, да и с Рэм прощаться не хотелось, но Мисе уже давно поздно становиться «хорошей». Она опустошена. Единственное, что в ней осталось, пожалуй — это тёплое чувство привязанности к людям, которых она не ценила, ослеплённая Лайтом. Ей будет не хватать этой атмосферы, этого огромного здания и, конечно же, участников расследования. Господин Ягами, Айзава, Моги, даже Мацуда. И Рюзаки. О боги, конечно же он. И как она раньше не- Её поток мыслей прерывает телефонный звонок. L свойственным ему жестом достаёт двумя пальцами телефон и принимает вызов. — Да? Какое-то время он внимательно слушает человека на том конце провода. Его лицо почти не меняет выражения, но Миса всё же подмечает, что он слегка обрадован. — Я Вас понял. Спасибо, — он убирает телефон и поворачивается к ней. — Уничтожение тетрадей назначено на четверг. Вот оно. Через три дня она обо всём забудет. Ей нужно переварить всё произошедшее. — Хорошо. Я… Я пойду тогда, — она поднимается с дивана. — Спокойной ночи, — кивает L. — Спокойной ночи, Рюзаки, — она заходит в лифт и смотрит в зеркало на его стене. В вечернем сумраке отражающейся комнаты всё ещё заметна фигура детектива, который сейчас доедал очередную конфету. Вся былая неприязнь к нему испарилась окончательно. Это было трудно объяснить, но Миса впервые видела человека, который был так похож и не похож на неё одновременно. «Известность давит на любого и оставляет в одиночестве. Вот в этом мы похожи. Наверное», — думает она. — «Рюзаки… Как жаль, что я была обречена с самого начала». Пока лифт медленно едет вниз, она впервые задумывается о том, что на данный момент это действительно всё. Она никогда больше не увидит L, да и остальных тоже вряд ли. Дело Киры было закрыто. Через пару дней «любовь всей её жизни» расстанется с головой, она забудет о Кире, Рэм и Рюке, а Рюзаки исчезнет навсегда, и новая квартира да те немногие воспоминания, что у неё сохранятся, будут единственными доказательствами того, что они вообще знакомы. Скоро всё закончится. Но как жить дальше?