Огненная

Монголы штурмовали Рязань непрерывно днем и ночью. К стенам города подходили все новые и новые отряды ордынских воинов. Город безостановочно обстреливался из катапульт. Тяжелые камни разрушали башни, оставляя бреши, повреждали ворота. Татарским лучникам не было равных. Они не переставая выпускали густые потоки стрел. От их пронзительного свиста шумело в ушах. В ответ на это со стен в захватчиков летели камни, лилась горячая смола. Первые приступы штурма рязанцы смогли отбить. Но силы их были на исходе - русичи не спали уже несколько дней и, в отличие от монголов, численность которых непрерывно росла, отряды рязанцев постепенно редели. Бату, наблюдавший из своего шатра за ходом штурма, хмурился и поджимал тонкие губы. Он не предполагал, что урусы будут так самоотверженно защищать город. Уже целых три дня и три ночи рязанцы мужественно оборонялись, ведомые князьями Юрием и Ростиславом. "Нужны лестницы, чтобы воины смогли взобраться на стены, - думал молодой ордынский царь. - Откуда же это лучше всего сделать? Первые ряды, которые прорвутся внутрь, будут скорее всего сметены. Значит, нужно выставить тех, кто прикроет своими телами моих воинов". Батый не хотел ждать обрушения стен, не желал он и проявлять милость. В голове мужчины зародился жестокий план, который верные воины выполнили неукоснительно. Часть монголов, отделившись от основного войска, направилась к Пронску и соседним деревням. Вскоре селения, охваченные едким дымом, запылали. Черные потоки ордынцев ворвались в город, сметая все на своем пути. Татары, мастерки орудуя кривыми мечами, рубили головы русичей, которые пытались дать бой захватчикам, направо и налево. Остальных же ордынцы погнали в сторону Рязани. Пленников, подгоняя ударами хлыстов, заставляли строить деревянные лестницы. Теперь хан был доволен. Кратко переговорив с Субедеем и дав указания, Батый принялся ждать, когда же пленные смертники поднимутся на лестницы. "Рязанцы устали, глаза их не смыкал сон, животы не наполнила еда. Первый бой им дадут такие же урусы, как и они. Их моральный дух будет сломлен, - сверкая агатовыми очами, заметил Бату. - А потом мои воины ворвутся в город, словно черная лавина, и сметут все на своем пути. Никого не жалеть, пусть запылают костры, и на снег хлынет алая кровь". Зугран, находившийся рядом со своим господином, кивал и скалился в улыбке. Он был в восторге от происходившего. Мужчина понимал, что уже совсем скоро въедет в Рязань рядом с Батыем. Пока Субедей находился на передовой, он, Зурган, был защищен от стрел, камней и смолы. Шибан и Орду-Ичен командовали левым флангом и правым. Ох, как было бы прекрасно, если бы стрелы урусов обрушились на младшего брата господина! Зурган даже сощурился от удовольствия и причмокнул. Батый увидел это и ухмыльнулся. Хан сразу догадался, о чем думает советник. - Вижу, у тебя хорошее настроение. - Великий хан, как не радоваться, когда скоро уруский город склонится перед вашим величием! - Зурган согнулся перед Бату в три погибели, стараясь скрыть блеск глаз. - Не хотите ли вы облачиться в свои лучшие доспехи и въехать в Рязань на коне, подаренном княжичем? - Разумная мысль, - одобрительно кивнув, заметил хан. - Прикажи приготовить на выбор мои лучшие халаты и заплести гриву коню. Скоро урусы покорятся нам, и весть о сыне неба и его воинах разнесется до края мира! На шестой день пленные русичи подошли к рязанским стенам, волоча за собой лестницы. Они едва перебирали ногами, утопая в снегу, но крики татар и удары плеток заставляли их упорно двигаться вперед. Когда же лестницы взлетели вверх, то по деревянным ступенькам сначала полезли пленники. Если же среди них находились смельчаки, которые отказывались это делать, то их тут же добивали острые мечи ордынцев. Защитники Рязани застыли в напряжении, обнажив клинки. - Готовьтесь к бою! - крикнул Евпатий. - Рубить всех, кто поднимется по лестницам! Закипела битва. Со всех сторон послышались крики и стоны, звуки падающих тел. Мечи взлетали вверх и приземлялись на головы несчастным пленникам, отчаянно рвавшимся ввысь. За русичами стали подниматься татары. Они двигались ловко и быстро. Те, кто сумел забраться на стены, схлестнулись с ратниками. Тяжело раненные, распластавшись на каменной кладке, жутко крича, корчились в предсметной агонии. Между ними пробирались все новые и новые вражеские воины. Они топтались по телам, откидывая мешающих со стен. К оборонным укреплениям стали подкатывать стенобитные машины и тараны. - Добавьте зажигательных смесей - пусть запылает Рязань! - кричал Субедей, скача между рядами ордынцев. Алое зарево пожара окутало город. Черный дым поднимался с разных концов Рязани. Горело все - крыши домов, сено, тела павших. Кровь, растекающаяся по снегу, шипела, темнела и закипала. Металлический запах неприятно щекотал нос и заполнял легкие. Тяжелые, смачные удары послышались со стороны ворот. Тараны, которые тащили хашары*, со страшным глухим звуком обрушились на ворота. Дерево затрещало. Еще несколько ударов, и ворота раскололись. Монголы, победно крича, ворвались в город. Тяжелые бои продолжились на улицах Рязани. Князь Юрий орудовал мечом, словно помешанный. С яростной силой князь рассекал воздух клинком, опуская его на головы противников. Весь покрытый кровью, израненный, мужчина рубил, полосовал и сек. Молодой ордынец, случайно наткнувшийся на князя, испуганно попятился назад, столкнувшись с диким взглядом серых глаз. - Врешь, не уйдешь! - сквозь зубы процедил Юрий, обрушивая меч на плечи врага. Стальной клинок вошел в тело, как в масло, легко, скользя, перерубая сухожилия, плоть и органы. Останки с неприятным хлюпаньем упали на землю, орошая князя новой порцией крови. - Осторожнее! - Ростислав срубил голову монголу, который до этого притаился за домом, выжидая момента напасть на Юрия, а сейчас замахнулся, желая одним ударом покончить с князем. - Не заметил, - морщась и сплевывая, выдохнул Юрий. Ростислав нахмурился и стряхнул кровь с лезвия меча. Скольких он убил им сегодня, и не сосчитать. Казалось, что холодная сталь пропиталась насквозь вязкой алой жидкостью. - Женщины и дети укрылись в церкви Преображения Господня. Нужно собрать оставшихся в живых и попробовать защитить их. - Некого собирать, - холодно бросил Муромский. - Ни одного крупного отряда не осталось. Все разбились на небольшие группы. - Хоть с горсткой, да до церкви дойти надо, - ответил Юрий, и тут же скривился, невольно схватившись за бок. Мужчина воткнул меч в землю и, свободной рукой подхвалил полы плаща, стараясь прикрыть рану, которая уже начала кровоточить и расползаться пятном по бархатному кафтану. Ростислав помрачнел и тихо проговорил: - Нечего от меня прятать. Лучше оторви край корзно и перевяжи рану. - Перевяжу. А ты спеши к церкви. Может, удастся еще спасти людей. Ростислав кивнул. Поддавшись порыву, мужчина обнял родственника и что-то быстро зашептал ему на ухо. Слова, сорвавшиеся с губ, тут же подхватил ветер и унес прочь, постепенно смешивая со звуками боя. Князь сжал плечо Ростислава и взглянул на молодого мужчину серыми уставшими, но полными решительности глазами. - Удачи! - коротко произнес Юрий. Муромский молча склонил голову и, подхватив меч, бросился в сторону церкви, оставляя Юрия позади. Мужчины виделись в последний раз. И оба понимали это...

***

Церковь Преображения Господня была переполнена женщинами, детьми и стариками. Люди, подавленные и мрачные, расселись кто где: кто на полу, кто на лавках. Митрополит Ион стоял пред алтарем, сложив руки и читая молитвы. Священники молча зажигали свечи. Сверху доносился глухой набат колокола. Старый звонарь не прекращал своей работы ни на минуту. Настуся всхлипнула и прижалась к Александре. Девочка дрожала от страха, прерывисто дыша и часто моргая. Рыжеволосая упрямо поджала губы и, обхватив сестру за худые плечики, обняла крепче. Рядом заплакал ребенок. Его мать устало вздохнула и тут же принялась успокаивать малыша, затянув заунывную колыбельную. Грустный запев еще сильнее сжимал сердца и окутывал тоской. - Нас убьют? - сдавленно выдохнула Настуся, прижавшись лбом к рукаву тулупа старшей сестры. Алесандра зажмурилась, представляя разъяренных ордынцев, рубящих людей направо и налево. Девушке даже показалось, что она чувствует холодную сталь, разрезающую плоть, слышит непонятный говор и видит блестящие злые глаза. Когда же сквозь крики и алую пелену прорезалась статная фигура светловолосого мужчины, Лисовская открыла глаза. - Нас спасут. Князья придут за нами, - твердо ответила девушка. Рядом послышался тяжелый вздох. Рыжеволосая обернулась и столкнулась с напряженным взглядом карих глаз. Прямо позади Лисовских сидела девочка, укутанная в расшитый платок. Уголки тонких губ опущены вниз, лицо казалось бескровным - настолько девочка была бледна. Она крепко сжимала в руках браслет из красных нитей и бусин, сплетенный собственноручно. - Разве вы не верите в это, княжна Дарья? - тихо спросила Александра. Девочка прикусила губу, пряча глаза за пушистыми ресницами. Затем вздернула подбородок, одаряя рыжеволосую усталым взглядом. - Я не знаю. Но, - княжна замолчала на секунду и добавила, - хочу верить. - Надо молиться, - слабо произнесла незнакомая женщина, сидящая рядом. - Молитвы должны идти от самого сердца, и только тогда душа убиенного попадает в Рай. Александра невольно сморщилась. Ей совсем не понравился такой расклад. Дарья тоже скривила губы, притихнув и отвернувшись от собеседниц. Девочка искала глазами мать и Евпраксию. Наконец, острый взгляд зацепился за две фигуры, сидящие напротив алтаря. Агриппина обнимала невестку, что-то быстро объясняя ей. Девушка же молча таращилась на блеск свечей, прижимая к себе завернутого в одеяло сына. То и дело Евпраксия отводила взгляд и поднимала голову вверх, желая понять, откуда идет глухой звук набата. И только тогда заинересованность проскальзывала в ее пустых и отрешенных очах. Дарья вздохнула и опустила глаза. Бедная девушка! Ее разум совсем помутился. Еще совсем недавно она рыдала взахлеб, а потом превратилась в безвольную молчаливую куклу. Ни слова не сказала Евпраксия с того дня, как привезли останки Федора. И вряд ли когда-нибудь с ее уст сорвется хоть одно слово. - Эх, братец, рано ты нас оставил, - еле слышно пробормотала Дарья, сжимаясь в комочек. - Тятя, - девочка сцепила руки в кулачки. - Пожалуйста, вернись за нами. И пусть с тобой будет Ростислав! За дверями церкви послышались возня и крики. Шум нарастал, постепенно превращаясь в жуткий гул. Затем последовали сильные удары в деревянные двери. Находящиеся в церкви люди испуганно повскакивали со своих мест и ринулись как можно дальше от входа. Александра быстро поднялась на ноги и мертвой хваткой вцепилась в руку Настуси. - Чтобы не случилось, не отпускай мою руку, - сквозь зубы процедила рыжеволосая. Настуся всхлипнула и кивнула. Рядом завозилась Матрена, ища глазами пути отступления. - Как только появится возможность - бегите, - произнесла женщина, напряженно прислушиваясь к крикам за дверями. - А как же вы с батюшкой? Старшая Лисовская ничего не ответила на это, только махнула рукой. В этот момент двери затрещали и разломились. Раздался победный клич, и в церковь ворвались несколько ордынцев. Старший из них довольно оскалился и прогнусавил: - Хэдэн эмэгтэйчүүд, алт! Хүмүүсийг энд дуудаж, ашиг олъе!* Некоторые из монголов засмеялись. А один быстро скрылся из виду, бросившись искать сородичей, с которыми можно было разделить неслыханную удачу, свалившуюся на них. Недаром Субедей-багатур говорил, что русичи в минуту опасности прячутся по церквам и молятся о спасении души! Вот только спасения не будет! Главный ордынец снова широко улыбнулся и, обнажив свой меч, двинулся на рязанцев. За ним последовали остальные татары, двигаясь сначала медленно, а потом переходя на быстрый шаг. Одна из женщин, не выдержав, рванулась к выходу, и тут же свалилась мертвая, сраженная мощным ударом кривого меча. - Халдлага! Flog, балгас! Амьд үлдсэн хэн ч байхгүй байг!* - с этим кличем ордынцы обрушились на бедных людей. Церковь сотряслась криками, стены и полы обагрились кровью. Княгиню Агриппину рассекли мечами, когда она попыталась закрыть собой невестку. Евпраксия же быстро вскочила, и прижимая к себе сына, рванулась вверх, откуда продолжал разноситься набат. Теперь ее никто не удерживал, и девушка могла пойти на манящий звук. За ней бросился ордынец, что-то громко крича и ругаясь. Но Евпраксии не было до этого дела. Наконец, вот она и наверху. Старый звонарь удивленно уставился на княгиню, прижимавшую к груди маленького мальчика. Хотел было подойти к ней, да не успел - упал сраженный кривым мечом татарина. Евпраксия широко улыбнулась, поглядывая на захватчика. - Галзуу!* - пробормотал монгол и сделал шаг к княгине. Та рассмеялась, повернулась к нему спиной, и спрыгнула вниз, где уже все было охвачено пламенем - горели деревянные дома и постройки. Так оробвалась жизнь княгини Евпраксии, жены убиенного княжича Федора и невестки княгини и князя рязанских - Агриппины и Юрия. Тем временем Александра барахталась в руках ордынца, через левую сторону лица которого змеей вился шрам. Ее глаза застилала пелена слез. Они текли, орошая белые щеки. Девушка пыталась вырваться, бросая горький взгляд на тела членов семьи. - АААААААААААА! Как же так получилось? Настуся ведь была рядом, рыжеволосая крепко сжимала ее руку! Как же татарин смог вырвать девочку из цепкой хватки Александры? Как же меч смог опуститься на светлую головку сестры? - АААААААААААА! Почему не спасся отец? Почему он не побежал, а стал закрывать собой иконы? Почему его кровь сейчас обагряет золотые образа? - АААААААААААА! Где же мама? Почему Матрена лежит на полу, раскинув руки в стороны, стеклянными глазами таращась в высокие потолки? Зачем она, схватив подсвечник, попыталась вырвать из рук ордынцев старшую дочь? Ее смерть была мучительной. Она умерла не сразу, татарам пришлось ее добивать. Видимо, сильная крестьянка не хотела так легко отдавать свою жизнь, продолжая шевелиться и пытаться подняться. Как же больно и горько! Жизнь ужасно несправедлива. И сейчас, видимо, она оборвется и у Александры! Но почему же нет страха? Только густая, вязкая печаль, которая разрывает сердце на части. Алая кровь брызнула на лицо девушки, заставляя ту поморщиться и начать остервенело оттирать щеки. - Не ранена? Александра вздрогнула и подняла глаза на говорившего. Перед ней весь взъерошенный, в потрепанной одежде, стоял Ростислав. Рыжеволосая шмыгнула носом и, бросилась к мужчине, обняв его и уткнувшись лбом в грудь. Девушка снова разрыдалась, вдыхая едкий запах крови, которым пропиталась вся одежда великого князя. Свежая же кровь оставалась на лице, волосах и пальцах Лисовской. Но ей не было до этого дела. Ростислав ЖИВОЙ! Он теплый, его грудь вздымается при дыхании, сердце бьется. Если он здесь, значит, еще ничего не потеряно! - Они убили их... маму, тятю, Настусю..., - сбивчиво прошептала Александра. - Мы опоздали немного, пока нашел людей, пока пришли... Где моя сестра? Лисовская молча мотнула головой, еще сильнее прижимаясь к князю. - Понятно, - устало пробормотал Ростислав. Рядом раздался крик. Мужчина обернулся и увидел, как нескольких женщин окружили ордынцы. К ним на помощь уже спешили несколько рязанцев. - Я пойду. Ты спрячься и не высовывайся, - отчеканил великий князь. - Нет! - вскрикнула Александра, отчаянно цепляясь за кафтан Ростислава. - Не уходи, не хочу оставаться одна! Мужчина вздохнул и, обхватив лицо Лисовской обеими руками, впился взглядом голубых глаз в зеленые очи девушки. - Я обязательно найду тебя, как все это закончится, - вкрадчиво проговорил Ростислав. - Обещай! - настойчиво выдохнула девушка. - Клянись своей душой! - Клянусь, - тихо проговорил Муромский и поцеловал рыжеволосую в высокий белый лоб. - А теперь беги и прячься. И не оборачивайся назад, что бы не услышала. Александра кивнула и бросилась прочь, оставляя позади великого князя. Ее сердце трепыхалось, как маленькая птичка в клетке, дыхание сбилось. Но слова Ростислава давали надежду и окрыляли. А вдруг он не..... Лисовкая остановилась и медленно обернулась. Ей нужно было еще раз посмотреть на князя и убедиться, что все хорошо. Девушка увидела, как мужчина героически отбивается от ордынцев, и как они всей толпой наваливаются на него. Удар, еще один ... и черная свора поглощает светловолосого Муромского. А когда поток врагов отступает назад, Александра видит бездыханное тело князя. Лисовская сдавленно пискнула и опустилась на колени. Весь мир вокруг потерял последние краски. Обреченность и пустота накрыли девушку с головой. Странное безразличие растекалось теплыми волнами по венам. - Өөр нэг юм бий. Үүнийг нэг хараарай. Энд манай ханийн сайхан бэлэг байх болно.* Александра даже не обернулась на незнакомые речи. Ей было все равно. В городе татары многих людей, и жен, и детей мечами посекли. А других в реке потопили, а священников и иноков без остатка посекли, и весь град пожгли, и всю красоту прославленную, и богатство рязанское. Не осталось там ни стонущего, ни плачущего: ни отца и матери по детям, ни ребёнка по отцу и по матери, ни брата по брату, ни по родным, но все вместе мёртвыми лежали. И всё это случилось за грехи наши!*