Огненная

Черный дым, скручивающийся в причудливые кольца, устремлялся ввысь, оставляя позади сожженную, обуглившуюся Рязань. Хлопья снега размеренно падали с небес, ложась плотно, покрывая остатки былого величия. На скатах городских валов и на дорогах валялись трупы. Останки заботливо укрывал снег, представляя собой сверкающий саван, последний печальный дар воинам, сложившим свои головы. Одни лежали, раскинув руки, другие неестественно свернулись, вывернув шеи и выпучив глаза. У кого-то на лице отражался вселенский ужас, а кто-то, наоборот, был спокоен. Мороз крепчал и трещал, перехватывая дыхание. Где-то слышался мерзкий, писклявый крик галок. Кони тихо фыркали, прогуливаясь между догорающими балками и человеческими телами. Субедей устало закрыл глаза, шумно втягивая морозный воздух, который тут же обжег легкие. Мужчина вздернул подбородок, подставляя лицо хлопьям снега. Белые пчелы по-хозяйски облепили седые пряди волос, лежавших на груди и спине. Смуглые впалые щеки порозовели от мороза, вдыхая жизнь в всегда холодное и отрешенное лицо багатура. - Господин, - молодой ордынец тихо позвал полководца, склоняясь перед ним в три погибели, - Все готово к приезду нашего хана, осталось только выстроить ряды. Субедей нахмурился и неохотно открыл глаза. Как же он устал! Стоя в одиночестве, вдыхая морозный воздух, мужчина чувствовал себя слившимся с миром, в котором не было обугленных тел, едкого дыма и стального запаха крови. Бесконечная белоснежная мгла окутывала, наполняя тело силой и необъяснимой свободой. Но нужно возвращаться к реальности, в которой нет места ослепительной белизне. Субедей молча прошествовал к городским валам, по пути натыкаясь на трупы и наглых галок, которые, тупо уставившись на ордынцев, бесцеремонно располагались на человеческих останках. Монгольские ряды растянулись вдоль реки. Правый и левый фланги срослись в один большой поток. Перед воинами на конях гордо восседали Орду-Ичен и Шибан. Младший брат Бат-хана изо-всех сил старался сохранить невозмутимое лицо, но то и дело неосознанно морщился и тянулся к наспех перевязанной ране. Молодой мужчина должен был выглядеть величественно, ведь именно он сразил воеводу Рязани, срубив ему голову. Об этом обязательно расскажет Субедей, предъявив голову ордынскому царю. Батыю покажут и останки князя Юрия, к смерти которого приложил руку Орду-Ичен. Правда, тот был спокоен, говоря, что нашел уже почти полумертвого князя. Орду-Ичен оказал милость, прикончив его. Зазвучали боевые рожки. - Приготовиться! - крикнул Субедей, гордо расправив плечи. Все как по команде вытянулись, замерев в напряженном ожидании. Вдалеке показались черные точки. Постепенно приближаясь, они превратились во всадников. Впереди на белоснежном коне скакал Батый, позади на гнедом жеребце несся Зурган, а по бокам гарцевали кэшики*, важно держа знамя с тамгой дома Бату и полумесяцем. Ордынский царь был прекрасен. Стройное тело было облачено в серебряный стеганый халат с косым запахом и узкими длинными рукавами, поверх халата сверкал панцирь, украшенный золотыми пластинами, которые складывались в причудливые узоры. На голове волосы зацеплялись золотой "чашей", отсылающей к Южной империи Сун. Черные тугие косы, с вплетенными монетами и серебряными лентами, змеями ложились на грудь и спину. Не просто так хан выбрал это одеяние, он хотел выглядеть единым целым с белоснежным конем, подаренным рязанцами. Жеребец фыркал, перебирая длинными изящными ногами, изгибал шею. Из-за этого золотые монеты и жемчуг игриво бренчали в гриве. Алая попона, украшенная лентами и нитями бус, вызывала восхищение. Ордынцы, пораженные этим великолепием, застыли, разглядывая своего господина. - Бог войны - Далха! - восхищенно перешептывались монголы. Батый слышал это и едва заметно улыбался. Он достиг того эффекта, которого хотел. Великий хан проехал вдоль рядов, и каждый воин издал приветственный клич. Из-за этого словно земля содрогнулась, так слаженно и громко разнеслись голоса ордынцев, утопая в белоснежной мгле. - Мой хан! - Субедей поклонился. Он стоял около городских стен словно рядовой воин. - Позволь преподнести дары. Быстрый кивок, и вот уже два ордынца тащут высокие копья, на которых были насажены головы Юрия и Евпатия. У обоих глаза были закрыты, а лица - строги и спокойны. Батый безразлично скользнул глазами по останкам рязанцев. Холодные черные глаза не выражали жалости. - Кто их сразил? - Ваши доблестные братья: Орду-Ичен и Шибан. Зурган тихо цокнул языком, стараясь скрыть недовольство. Шибан приосанился, ожидая похвалу сына неба, попутно кидая ехидные взгляды на советника, который тоже принарядился в честь победы, и оттого выглядел еще более нелепо. Бат-хан поджал губы, слегка повернул голову, увидев в упор лица родственников. Молодой мужчина взирал на братьев, подставляя бронзовое лицо под серебристые снежинки. Агатовые глаза хана сверкнули, легкая улыбка промелькнула на изящных устах. - Спасибо, благородные ах дүүс*! Пусть ваши мечи и копья будут всегда остры! - величественно вхмахнув рукой, проговорил Батый. - Славьте отважных командиров! Едва сын неба умолк, ряды монголов сотряслись от громкого крика, прославляющего ханов. Орду-Ичен благодарственно склонил голову, а Шибан широко ухмыльнулся. Он так ждал этого момента, и вот они, заслуженные лавры! Зурган, иронично изогнув бровь, тихо хмыкнул. Шибан словно маленький мальчишка, будто не знает, что на прославлении все и закончится. Может, Батый и подарит по сундуку с тканями и мехами, но забудет об этом штурме, так же быстро, как его начал. Ибо это обязанность ханов выигрывать сражения. Никто не может быть выше солнца, которого окрестили Далха. Батый поднял руку, останавливая клич воинов. Снова повисла тишина. - Мой хан, город готов впустить сына неба. Каждый камень, каждая щепа - теперь все ваше, - промолвил Субедей. Хан кивнул, бросая взгляд поверх склонившего голову полководца. Через широкий проход городских стен были видны обугленные дома, снег, засыпанный щепой, и тела. - Господин, вам лучше спешиться, - тихо произнес Субедей. Батый легко соскочил с коня, передавая поводья молодому монголу. За ним последовал и Зурган. Ордынский царь замер на несколько секунд перед воротами, вглядываясь в остатки города, чернеющие на снегу. А затем сделал шаг вперед, желая осмотреть покойницу-Рязань изнутри.

***

Александра сидела, сжавшись в комочек, на одной из деревянных балок, вперив пустые глаза в одну точку. Ей не было дела до стонов и плача, раздававшихся вокруг. Рыжеволосую, словно безвольную тряпичную куклу, в которые так любила играть Настуся, притащили на городскую площадь. Там уже находились несколько женщин, которых сторожила небольшая группа ордынцев. Постепенно количество пленниц увеличивалось. Монголы приволакивали новых девушек. - Что же с нами теперь будет? - завывала высокая рослая блондинка. Она утирала слезы, размазывая сажу по лицу. Девушка убивалась громче всех, хватая за рукава других несчастных. Монголы недовольно поглядывали на нее. Уж очень ее вопли раздражали. Наконец, один из ордынцев не выдержал и быстро подошел к рязанке. Схватив ее за подбородок, монгол насильно поднял лицо блондинки и, вглядываясь в ярко-голубые глаз, прошипел: - Аль хэдийн амаа тат. Чи надад толгой өвдөж байна.* Девушка всхлипнула, испуганно съежившись. - Замолчи, они убьют тебя. Сядь и сиди спокойно, - промолвила одна из женщин, пытаясь разогреть свои замерзшие руки дыханием. - Эдгээр нь сүүлчийнх юм*, - крикнул ордынец, подталкивая троих испуганных девушек к пленницам. Троица жалась друг к другу, словно маленькие воробушки, боязливо оглядываясь вокруг. Одна из них, совсем бледная, растрепанная, пыталась зацепить взглядом каждое лицо невольниц. Когда же карие глаза приметили знакомую рыжую макушку, девушка облегченно пискнула и устремилась к одинокой фигурке, сжавшейся в комок, словно в ожидании удара. - Александра! Лисовская вздрогнула, взмахнула длинными ресницами и обернулась, вперившись глазами в говорившую. Перед ней, растерянно улыбаясь, склонилась Мария. Рыжеволосая прикусила губу до крови, лихорадочно скользя взглядом по бескровному лицу подруги. Это точно она, Мария! Живая! Лисовская дернулась вперед и прижалась ухом к груди девушки. Сердце бьется! Александра всхлипнула и, обхватив подругу за талию, зарыдала. Что же с ней такое, ведь только несколько минут назад она купалась в безразличии и тоске? Почему теперь легкая надежда забилась в сердце? Она больше не одна! Эмоции снова возвращались к Лисовской, а боль и тоска покидали хрупкое тело с горючими слезами. Вот только в горле застрял комок, мешавший говорить, да руки дрожат. Мария зажмурилась, прогоняя слезинки, и ласково провела рукой по рыжей макушке. - Ну-ну, все хорошо теперь! Ты не одна, Саша! - Они всех убили - маму, папу, сестру... князя. Я думала, незачем жить... все равно... Но ... Брюнетка вздохнула, по-матерински прижав к себе подругу. Вот уж не думала Мария, что когда-нибудь будет успокаивать бойкую и колкую Александру. Обычно все было наоборот, и робкой Марии требовалась защита. - А я своих не видела. Пожар нас разлучил. Может и спаслись, - девушка шумно вздохнула, пряча лицо в рыжих кудрях. - Вот почему ты пахнешь дымом, - тихо промолвила Александра. - Весь город разрушен. Везде одни трупы. Лисовская вынырнула из объятий Марии и огляделась. Теперь, когда девушка снова обрела себя, она могла наконец-то взглянуть на происходящее. Картины прорисовывались вокруг, словно выплывая из тумана. Деревянные дома сгорели, обугленные балки дымились. Белоснежный кирпич церкви почернел. Пахло паленым мясом. - Если мы будем вместе, то справимся, - сухо выдохнула Алексанра. Покрасневшие глаза девушки лихорадочно сверкнули, а губы упрямо сжались. Будто и не рыдала рыжая, сейчас она снова стала похожа на ту Александру, которую Мария знала с детсва. Послышавшаяся возня заставила Александру быстро подняться на ноги. Девушка схватила Марию за руку и тихо прошипела: - Держись ближе ко мне. Что-то проиходит. Посмотри на татар, эк забегали. Кто-идет сюда. Кто-то сильный, кого они боятся. Монголы и вправду заволновались. Звук боевого рожка заставил их поднимать пленниц и выстраивать в нестройный ряд. - Илүү хурдан, хурдан! Их хаан аль хэдийн энд байна! - кричали ордынцы, подгоняя друг друга. - Ханьдаа бэлэг бэлдээрэй!* Наконец, они застыли, как вкопанные. Повисло напряженное молчание. Впереди послышался шум, и вскоре под звук рожка и развевающиеся флаги на площадь вышло несколько человек. Александра хмуро уставилась на пришедших из-под опущенных ресниц. Облаченный в белоснежные доспехи был, несомненно, самым главным. Батый... именно так его назвал Ростислав. Двое других, шедших за ним, тоже были непростыми. Ибо на них ордынцы также смотрели с благоговением. Вот только второй мужчина, разодетый в синие шелка, с лицом, разукрашенным золотыми линиями, явно не вписывался в атмосферу печали и скорби. Ибо слишком праздничным было его облачение. Оно совсем не подходило для разрушенной Рязани. Александра скользнула взглядом по бронзовому лицу хана. Оно было бесстрастным и холодным. Точно так же, как и взгляд, которым сын неба окинул пленниц. Только едкая полуулыбка выдала истинное отношение Бату к ним. Он презирал их. Очередное мясо, послушные рабы. Не более. - Хан минь, эдгээр нь та нарын төлөө дуулгавартай боолууд юм*, - склонившись, почтительно отчеканил монгол. Батый равнодушно осмотрел пленниц. Высокие и низкие, блондинки, брюнетки. Даже одна рыжая. Ничего интересного. - Энэ бүгд үү?* - холодно поинтересовался хан. Ордынцы переглянулись. Самый старший, сглотнув, и утерев капельки пота со лба, который проступил, несмотря на мороз, выдохнул: - Өөр нэг юм байна. Үнэхээр хүүхэд. Гэхдээ энэ бол Рязань хунтайжийн үр удам юм.* Бат-хан милостиво кивнул, тем самым дав согласие, и двое татар тут же бросились в церковь. Через несколько минут городская площадь окрасилась звонким визгом. Александра вздрогнула и уставилась на девочку, которая барахталась и шипела в руках ордынцев. Пуховый платок, покрывающий ее голову сбился, обнажая темные волосы, тулупчик, расшитый драгоценными камнями, был распахнут. - Это же княжна Дарья, - испуганно прошептала Мария, склоняясь к уху Александры. Тем временем девочка ловко извернулась, укусив одного из стражников. Тот непроизвольно вскрикнул и выругался. - Отстань, не смей меня трогать! Я убью тебя! - надрывно выкрикнула Дарья. - Зэрлэг*, - Батый усмехнулся и поманил к себе рукой конвоиров княжны. Те, крепко скрутив руки девочке, подтащили ее к господину. Дарья с ненавистью уставилась на поработителя, сверля его своими огромными карими глазами. Бату с силой приподнял подбородок Дарьи, заставляя ту смотреть неотрывно на свое лицо. - Та дууссан байна*, - холодно улыбаясь, проговорил сын неба. Дарья сощурилась, словно понимая о чем говорит хан, и в следущую секунду смачно плюнула прямо на красивое лицо Бату. Повисло молчание. Пленницы испуганно взирали на маленькую смелую девочку. Александра почувствовала, как Мария сильнее сжала ее руку, тихо ойкнув. Лисовская же задалась вопросом, смогла ли бы она так сделать сама. Тем временем хан отер лицо. Лишь на секунду в черных глазах промелькнуло желание вырвать мелкой засранке сердце, а голову посадить на соседний кол рядом с батюшкой девочки. Но сын неба придумал кое-что получше. Пусть живет и мучается, пусть каждый день ее будет наполнен непроглядной тьмой. Мужчина выпрямился, гордо вскинув голову. - Таны амьдрал ямар ч үнэ цэнэгүй. Одоо чи миний Зурганы боол боллоо. Мөн та амьдрах эсвэл үхэх эсэхээ шийдэх нь түүнд хамаарна.* Зурган широко улыбнулся и четко проговорил каждое слово на языке русичей: - Великий хан подарил мне тебя. Дарья сглотнула. Почему-то ей показалось, что смерть лучше, чем плен у этого странного улыбчивого человека. Батый развернулся к пленникам спиной и отдал свое последнее распоряжение, обращаясь к Субедею: - Хотыг шатаа. Ингэснээр юу ч үлдэхгүй. Энэ хот хэзээ ч байгаагүй юм шиг дөл Рязаныг түүхээс арилгацгаая.* Пламя повторно охватило Рязань. Алые языки облизывали остатки деревянных строений и тела павших воинов. Черный дым поднимался кольцами, принимая страшные образы. Кровь, покрывающая дороги и трупы, шипела и клокотала, нагреваясь. Еще сильнее запахло паленой плотью. Жар становился выше сил человеческих. Яркие искры взметались вверх, потрескивая. Огонь поглотил все вокруг. Откуда-то из-под балок доносились крики тех, кто был тяжело ранен и остался в зареве пожара. Это было самое жуткое. Александра закрыла уши руками, продолжая взирать на огненный вихрь. Пленницы рядом тихо плакали. Мария сжалась в комок, всхлипывая, с тоской смотря на повторную смерть Рязани. Несчастных рабынь отвлекли только недовольные крики конвоиров, которые заставляли их идти вперед. Лисовская бросила последний взгляд на родной город, и сделала свой первый шаг в неизвестность, оставляя за собой пламя, которое пожирало Рязань еще целые сутки.