Уст кровавых сладок вкус

      Сквозь дрёму к Паулю пробивались странные ощущения. Предплечью щекотно было и на запястье что-то надавило и чувствовал давление, словно к кровати тяжесть прижимала. Лишь вынырнув из сна и приоткрыв глаза, парень узрел: на бёдрах его хлебосольный тот мужчина восседал и скованную кандалами руку он в своих двоих держал, облизывая с жадностью вдоль вен и улыбаясь широко. Его словно водой холодной окатило, и сердце резко зачастило, пока остолбенение не спало, чтоб воспротивиться происходящему он смог. Из-под ресниц не мог тот не заметить, что пленный гость очнулся и повергнут в шок.       — Вы что же делаете?! В своём ли вы уме, господь помилуй?! — раздался возражений грохот недовольный. Попробовав дёрнуть ногой, Пауль осознал, что тело полностью сковал ему проклятый демон, оставив столько лишь длины цепей, чтобы суметь удобнее держать конечность.       Самозабвенно Круспе ласкал руку, лизал со внутренней стороны тонкую кожу, словно любя, так мокро оставляя из слюны дорожки, специально узника молчанием дразня. Как кот вылизывает свои лапы, так он заботился о парне, что зафиксирован сейчас под ним. На следующие вопли он отвлёкся и посмотрел внимательно на искажённое страхом лицо. Голубоватый цвет у радужек сменился алым. Пошире улыбнулся, рот приоткрывая, и поверх его зубов негусто вылезли довольно длинные клыки из дёсен. Он облизнулся и склонился ближе, спокойно отвечая, наконец.       — Будет не больно, Пауль, обещаю, если не будешь дёргаться, вопить. Моя хватка железная, предупреждаю, — закончил он и, кожу у локтя с неслышным треском прокусив, из вены кровь стал пить.       Лежащий под ним слушаться сейчас не мог, если хотел бы даже. Его жизнь на волоске висела, перед глазами проносясь, но криков не услышал бы никто, и восприятия нить тут оборвалась. Всё его тело содрогалось и самопроизвольно дать отпор пыталось. Другую руку на недлинной цепи он выставил перед собой, в грудь монстра упираясь с силой, но камнем та отозвалась, не поддаваясь. Ноги не мог он так свободно шевелить, поэтому приподнимал колени в попытках сбросить с себя опасности источник. Тот лишь сквозь кожу рыкнул глухо и левое запястье Пауля посильнее сдавил. Хватку и впрямь держал безапелляционно, неподвижно, жёстко, пошевелить рукою было почти невозможно. На лбу проступил пот холодный, кровь остыла в жилах, а дыхание грудную клетку разрывало, гоняя шумно воздух, вырываясь с хрипом. Крик ужаса застрял по пути, в горле, и Пауль беспомощно смотрел, как выпивают силы из него. Какое странное чувство от потери крови: каждый его глоток бил по сознанию, хоть боль и впрямь после укуса не явилась, и сквозь усталость пустотою отдавалось терзаемое немеющее место на руке его.       Рихард не мог себе позволить перейти черту, но в удовольствии отказывать себе также не смел. Давно не пил он новой чьей-то крови, не ощущал на губах вкус живительного свежего сока. Хотелось осушить столь долгожданный организм, но нужно и о будущем подумать. Пять глотков, пять горьковато-сладких порций крови, горечь от страха и манящей кривым когтистым пальцем безысходности, а сладость — после уюта и спасения радости осталась. Хотя десертом он не радовал, но жажду утолял и вкус имел хотя б какой-то, в отличие от его запасов. Мягкие губы обвивали от зубов проколы, иногда чавкая, но подбирая ускользающие капли после, словно целуя в руку обездвиженного парня. Веки подрагивали от наслаждения, хотелось забыться, ослабить хватку и вкушать и дальше, но рассудок здравый взял поводья в свои руки. Четыре… Пять… Всё, нельзя больше забирать. И Рихард отлипает от чужого кровотока, пряча клыки обратно в дёсны, предплечье блондина всё ещё держа. До насыщения полного было далеко, но уже сейчас нового человека появление лепту свою внесло. Он пережал у локтя вены и стал зализывать образовавшиеся раны, опять глаза блаженно прикрывая.       Скованный пленник упорно наблюдал, что делать этот демон собирался с ним. Следы укуса не пекло, не раздирало болью, агонии, что ожидал он, и в помине не было. Зато к ещё более великому удивлению, под мокрым языком чудовища всё заживало вмиг. Буквально на глазах затягивались раны, не оставляя синяков или кровоподтёков, шрамов. Уставшие глаза вновь округлились, смотря на бесовскую магию перед собой. Рука, лежавшая на груди Круспе, слабо потянулась в сторону, к другой, но остановлена была лязгом натянутых цепей. Сидящий на нём Рихард приоткрыл глаза, ослабив хватку, последнюю дорожку проводя по снова гладкой коже. Он осмотрел свои труды и сыто улыбнулся, переводя туманный и довольный взор на искажённое пережитым лицо.       — Вот видишь, и совсем не больно. Ты молодец, что не брыкался, не кричал. Люблю таких, как ты, — спокойных. Поэтому вы всегда живёте дольше остальных, — глаза сверкнули ярко-красным, затем меняясь на обычный цвет. На губах всё ещё красовались следы ужина, но вскоре он слизал их, причмокнув напоследок. Он встал, привязанную руку отпуская и направляясь к приоткрытой двери. — Спокойной ночи уже не пожелаю, но приятных снов — от всей души ещё раз.       Тихонько скрипнули старые петли, оставляя гробовую тишину после себя. И лёжа, словно в склепе, Пауль устремил ввысь уставшие глаза. «Быть может, помолиться?» После такого надежда остаётся лишь на чудо. Он чувствовал себя, словно сосуд, опустошённым, попавшим в сети ловкого убийцы зверем. Как успокоить колотящееся в груди сердце? Только сейчас он ощутил приливы крови к голове и звон в ушах и счастлив был услышать сокращения органа, подвергнутого испытанию, лишениям. «Как скоротечно пролетает жизнь. Так вот, как ценно каждое мгновение. Теперь, как никогда, я понимаю, что жизнью нужно дорожить. Жаль только поздно осознал, когда осталось мне не так уж долго…» — Пауль не знал, как скоро хозяин есть вернётся, как часто будет его пить, как долго. Его пронизывала остаточная дрожь после внезапной экзекуции, и каждый мелкий шорох, даже мнимый, поначалу отдавался скачком нервов.       Всё, что он знал из сказок про вампиров, так это крест, осиновый кол в сердце, да чеснок. Но ничего из этого не прихватил с собой он, а на кровати ничего соорудить не мог. Однако отличался и вампир от мифов: не два клыка, чтоб шею прокусить и лишить жизни сразу, а гораздо больше, да и кусал он не смертельно и не больно. Левую руку приподняв, он напряг зрение, но никаких следов так и не обнаружил. Онемение прошло также бесследно. А может, показалось всё ему? Привиделось, как в сне дурном, и скоро он проснётся и поймёт, какой дурак доверчивый он на самом деле. В любом случае, надо было как-то засыпать, даже если сон будет коротким иль вообще последним. Старательно зажмурив веки, он стал прислушиваться к стихающему ливню, смывающему грязь и груз переживаний. До завтрашнего дня хотя бы, что уже совсем не за горами. Нужно набраться сил, а там — посмотрим. Однако поражённый встряской мозг вылавливал все звуки, что мог воспринять, и отключить инстинкты самосохранения было непросто. Ворочался он долго, пару часов точно, пока, наконец, перестали его стрекотание и шорохи тревожить. Тело ломить могло бы от неудобной позы, но даже будучи в оковах, оставили ему достаточно свободы, а потому и повернуться на бок даже мог он. Забыл о холоде к тому же от ещё не стихшей в душе бури, что ещё только что по силе превышала уличную грозу. И всё-таки усталость накрывала одеялом бунтующее человека естество. Даже сквозь плавающее в небытие сознание тепло и мягкость во всём теле ощутил он. Будто заботливо кто-то укрыл его. Но открывать глаза так не хотелось, поэтому он дальше провалился в сон.       Огонь ушёл, ещё оставив жар после себя в камине. Горячие угли доживали век, манящими узорами светили красным, шипя неслышно и воздух в доме ещё грея. Но теплокровному вампиру, мифам вопреки, на холод было абсолютно наплевать. Распластавшись на диване, он слушал поначалу, как трепыхалось сердце его гостя. Хотел дождаться он, пока тот вовсе успокоится, если, конечно, не затянется это под утро. После визита полуночного того мурашки пробирали, но недолго, и пульс в норму медленно, но верно приходил. Приятно, что отходчивый попался человек, это полезно, как для него, так и для Рихарда. Давно таких он не встречал, хотя, о чём тут речь. Последняя еда, что чудом к нему забрела, сейчас подвешена за ногу и в сарае истекает кровью в вёдра из разодранной клыками шеи. Запас не повредит — так думал Круспе, и каждый раз не ошибался, сидя месяцами один дома. Вначале долгой жизни его постоянно мучил голод, но позже он смекнул, как нужно поступать. Пить залпом из артерии и правда было вкусно, зато потом не оставалось вовсе ничего. А понемногу есть — как раз хватает, хотя от этого все тоже медленно, но умирают. Зато хоть некоторое время выживают. Но это если говорить о них, как о еде...       Внезапно вспомнив, что забыл после себя накрыть обратно пледом гостя, он подождал, пока тот из реальности стал уплывать, чтоб снова не пугать, встал и в спальню тихонько прокрался. Набросив греющую ткань на человека, он улыбнулся, глядя на такие милые в спокойствии черты. Больше нет ужаса, застывшего в глазах, гримасы предвкушаемой боли и нервных сокращений мышц. Сердцебиение лишь немного сбилось с ритма, затем опять размеренно звуча. Хотелось прилечь рядом, но разбудит ведь, а трогать умиротворённое то чудо незачем совсем. Так что по нескрипящим половицам Круспе вышел и к соседней двери подошёл. В сарае тоже раздавался мерный грохот. Это крови капли ударялись в дно последнего ведра. Пока тело закапывать пойти не выйдет: слишком уж мокрая после дождя земля. Вздохнув, хозяин вещи Пауля подобрал и аккуратно положил в пустой комод. Затем прилёг обратно на диван и попытался поскорее заснуть. Хоть спал он чутко, будучи готов вскочить и в бой в любой момент, но отдыхать положено всем тварям на земле, и вампир не исключением был. Так что, закинув ноги на один край и подушку подложив под голову с другого, Рихард расслабился и вскоре засопел.