Уст кровавых сладок вкус

      Невроз от жуткой сцены помаленьку уходил, пока снаружи возле леса он сидел и вдаль глядел, не зная, сколько времени прошло. Чудовище к нему не подходило более, а занималось чем — знать не хотелось. Оставили в покое и спасибо. В глухую пустошь взглядом упираясь, он думал, далеко ли тянется древесная армада и обитает ли в ней кто ещё похуже. Он удивлён был, в первую минуту и не мог поверить, как так легко его хищник отпустил. По всем законам жанра он должен был его схватить, в подлой сути с ходу уличить, не дав и слова молвить в оправданье, и судьбу бесправной пищи повторить. Ан нет. Нестрогий выговор, ещё один совет и точка. И дальше можешь хоть все ноги исходить, каждые щель и угол проверяя. Никак вязаться образ в целый не хотел. Перед глазами вновь труп с выгрызенной раной в шее, от чего он потянулся и к своей, слегка растирая. Есть захотелось, хотя не должно бы, по идее, но природа своё брала без компромиссов, в желудке запуская шевеление. А может, это тошнота? Да нет, обычный голод. Нужно всего лишь пойти и попросить, но человеческая гордость и мораль добро дать не изволят. Придётся либо голодать, либо против себя шагать. Но для начала нужно встать.       — Пауль, тебе пора поесть! — донёсся отклик его мыслям из дому. Закралось подозрение, а не читает ли вампир все его мысли? А может, чувствует желания? А может, ещё что? Как неприятно дрейфовать по неизвестности, когда правила игры ведомы одному лишь игроку, и точно не тебе.       Поднявшись на ноги, Пауль зашагал в сторону дома, у входа притормаживая, выглядывая из-за косяка. Подвоха не должно быть, но близко видеться с вампиром не хотелось всё равно.       — Иди давай скорее, а то остывать начнёт, — показался, наконец, брюнет, поторапливая гостя. — И сними свою страдальческую маску, гуманист. Погрустил и хватит, ты её не знал, уймись.       Тот молча подошёл и сел за стол. Просить вампира даже не пришлось — сам отошёл, наедине на кухне оставляя. Вкусной едой наполнив снова свой желудок, он выпил ещё воду в чашке и решил пройтись.       Рихард тем временем прошёл в конюшню, выводя чужую лошадь вон оттуда. Зайдя в сарай через другую дверь, он прихватил оттуда нож побольше и водрузился на коня, в сторону спуска его направляя, извиняясь.       Стоило выйти из дому, как Пауль узрел: уходит прочь его мучитель с намерением конкретным. А значит, он ему всецело посвящён. А значит, не вернётся он ближайшие несколько минут. А значит, мешкать некогда, ведь это шанс на волю. Свои вещи искать было бы долго: запрятал хитрый вурдалак их все куда-то. Поэтому метнулся он за пледом, что ему в пользование предложили, схватил со стола хлеба половинку, воды побольше сразу выпил, и даже спички он с камина впопыхах успел стащить. Подумал забежать в конюшню, но тут вспомнил, что коня своего Круспе тоже цепью приковал, не заберёшь. Так что придётся своим ходом выдвигаться.       Рихард обернулся, сидя на коне верхом, и видя, как Пауль, пятками сверкая, плед наперевес набросил и в чащу забежал. Он не хотел этого, но ожидал. «И пусть бежит. До вечера дам фору, далеко не сможет он зайти на своих двоих. Жаль только будет, если волки его раньше обнаружат. А так он, максимум, с охотниками повстречается и прямо ко мне в дом их приведёт…»       Охотники сюда захаживали редко, но, бывало, метко. И с ними Рихард никогда не церемонился. Нет среди них таких, которых из виду хоть на секунду можно выпустить без риска. Не понимают они равновесия мира сего. Словно сектанты, бегают и без разбора очищать пытаются. Им будто бы мозги промыли: убить, зарезать, зарубить. Когда-то он имел неосторожность пытаться примириться с заблудившими к нему головорезами, но быстро на носу он зарубил, что шанса им давать даже не стоит, а сразу же к столбу или прикончить. Пощады от них не дождёшься, так с чего он должен с дуболомами помягче быть?       Даже если к нему скоро придут, не страшно. Если один, то справиться легко, а если несколько, то тоже не беда: шкафы, которые Пауль так и не успел обшарить, битком разным оружием набиты. Ножи, мушкеты, мечей целый набор. Пара шашек дымовых, удар мечом, кинжалом или выстрел меткий — и враг повержен. Тем более, он был сейчас готов к подобному визиту, а значит и вооружён. А вот когда-то бдительность он потерял, пришли за ним, лишился жизни даже на минуту. Благо добрый друг тогда пришёл на помощь. Ах, друг… давно куда-то тот запропастился, живёт своим спокойным бытием, уж позабыл, наверное, вампира, который обязан ему с тех пор жизнью… Ударился в воспоминания он ненадолго. Приятно было в памяти зажечь короткий, но насыщенный период. Среди людей нет-нет да попадётся настоящий человек, а не пустышки непонятливые без души.       Головою наваждение стряхнув, он дальше двинулся, закончить нужно было дело. Рихард надеялся, что Пауля выйдет вернуть быстро, без задержек, так что к его приходу нужно было больше еды сделать.       Виновник же тем временем, от бега запыхавшись, перешёл на шаг, стараясь по прямой идти вперёд. Петлять как ни крути, а приходилось, ведь лес как хочет, с разной густотой растёт. Перед собой он света белого не видел, но уверен был, что если не сворачивать, то обязательно когда-нибудь наружу выбраться сумеет. Хлеба ему на первых порах хватит, костёр он разожжёт, согреться сможет. Воды только не прихватил он, вот беда. Но оптимизм и рвение к цели поникнуть не давали. Уверил Пауль себя, что должен непременно до отца добраться.       Он так надеялся, что с батюшкой всё хорошо, переживания напрасны, всё прошло, но нужно было убедиться в этом. Он жил один в деревне, отец в другой работал уж давно, иногда помощь в виде денег присылая. Пауль ещё совсем ребёнком был, когда уехал тот на заработки, но связь с ним он поддерживал насколько мог. И дело не в деньгах или заботах, что получал он от родителя исправно. Одиночество скреблось ему когтями в двери, в душу, и не хотел он оставаться один на один с ним в этом мире. Всех близких растеряв, он понял ценность, как сейчас свободы, семьёй стал сильно дорожить и беспокоиться, если была угроза его с последней ниточкой родства, с поддержкой, хоть и мысленною, разделить. От тепла, что есть ещё душа родная, становилось лучше, легче жить, однако вот сейчас, в неволе, бодрящий огонёк стал угасать. Холодными иголками тоска колола, не сильно пока, упираясь в жар от тлеющей надежды. К ночи и правда холода настигнут, но потерпеть ради конечной цели Пауль был готов. В мрачном лесу ещё был день, и пока не доходил до него вой волков.