Уст кровавых сладок вкус

      — Ты так и не отвязал его? — удивлённо с долей возмущения спросил Пауль. — Куда же та хвалёная справедливость делась, которой ты учил меня?       Прошло уже около недели с появления в их доме подопечного. Рихард исправно заходил к нему, кормил и ауру неприятную терпел. И именно из-за неё, из-за того мутного болота, что мужчину окружало, не жаловал его хозяин. Поддерживать в нём жизнь было необходимо, хотя премерзкий крови вкус этого типа не менялся. Уже как раза два за это время вампир питался им, пренебрегая аккуратностью, и после этого с почти что нулевыми сожалениями переходил назад к безвкусному напитку в вёдрах. Это был не горький страх, не злобы соль, но перечный вкус одержимости, не придающий шарма блюду, а просто обжигающий язык. Дотоль бурлила антипатия, что он старался не смотреть даже в глаза, а если бросал взгляды, то только косые исподлобья. В ответ же пленник на него глядел с некими планами, за пазухой припрятанными. Поднимал изредка тему свою, заводя шарманку на волну подстрочных уговоров. Как-то раз обмолвился, что колдунья его к Рихарду прислала, рассчитывая, что тот отомстить поедет. Однако был неосторожен, сразу же выпалив точную её локацию, что и насторожило Круспе, и он понял, к чему ведёт прохвост.       Коллекционеров презирал хуже охотников. Те были за спиной всегда, собой не рисковали, прятались по норам, других в грязи для них копаться отправляли. А этот, видать, ко всему ещё и либо визуал-садист, либо все его посланники не справились с заданием, и он заимел хамство к другому существу нагрянуть. В этих причинах так он и не разобрался, а на допрос с пристрастием резона и желания не светилось. Обоим в этих переглядках было ясно, к чему бы привело всё по задумке невезучего искателя пожитков: натравил бы упыря на ведьму, с возможной гибелью для них обоих, тем лучше для коллекционера; прибрал к рукам бы снадобья, рецепты, редкие материалы и реликвии и прочие путные вещицы. У охотников ценились вспомогательные предметы, цена им по сему была не грош, не два. Нажиться на украденном добре, ценным имуществом и роскошью разжиться, пока не обнаружится ещё какая выгодная цель для теневого палача. Одним меньше станет — всем же к лучшему. В этой игре должны ещё поддерживаться правила и честь хоть мизерная. Хотя, что уж говорить о честности, когда от Пауля вампир слышит разочарования слова.       Рихард предчувствовал, что может худо приключиться, и игнорировал упрёки своего сожителя. Тот не так часто и высказывался, особенно вначале, когда у самого остались неприятные впечатления об их пленнике. Но позже, более не заходя в сарай, в том числе по наставлению вампира, затёрлись отторжение и подозрение, вспыхнувшие в первый раз. Почти что каждый день упоминал он Рихарду загубленную справедливость, словно в святом писании была та зафиксирована, на Граали высечена надцать тысяч лет назад. Доступно и лаконично просветив, кто в иерархии главенствует, и возразив, что всё происходит сугубо по его решению личному, Круспе добился на денёк покоя. Однако, как и Пауль после своего побега, ощутил прохладу в их взаимоотношениях. Сегодня же, когда вновь всплыл сей аргумент, он бросил взгляд усталый на блондина, цокнув языком. Тот поднял руки, признавая поражение и на сей раз, собираясь помещение покинуть, как его окликнул Рихард:       — Раз ты проникся всей душой к нему так сильно, вот, — он протянул ему стакан воды с язвительной ухмылкой, — пойди и поухаживай за тем, к кому ты так внезапно привязался, — плюнул он пренебрежением.       Пауль опешил, но послушался вампира, взяв с недоверием воду из его руки. Рихард задумал освежить воспоминания у парня, чтоб был с ним хоть примерно на одной волне. Тот подошёл и отворил сарая дверь. Он не спешил, насторожился, хозяина порадовала нерешительность его. Войдя в комнату с пленником, Пауль за собой прикрыл и подошёл к мужчине, который и на сантиметр с прошлой встречи их не сдвинулся. Оно не мудрено: цепи уже надавили ему парочку фигурных синяков и причиной стали подглазных мешков. И несмотря на это, мужчина мило улыбнуться смог вошедшему, словно ждал его сто лет, как воплощение надежды.       Повёл себя он максимально дружелюбно, представился, дабы расположения добиться. За воду поблагодарил, добавив, что обычно вампир спешит и не даёт ему толком напиться, зато вот сам пьёт из его вен со смаком. Да и вообще, ведёт себя небрежно и предвзято, не позволяя ему в полной мере выразить свою позицию. Он-то, чистой воды благодетель, хотел освободить целый посёлок от терроризирующей его ведьмы. К тому же, он, его жена и дети тоже под влиянием карги проклятой. Вот он и двинулся искать у других помощи. А тут прослышал, что в округе водится другая нечисть, вот и решил попытать счастье, но не тут-то было. Попал в сети тирана он жестокого, что не считается с проблемами других. И выбраться теперь — одна надежда, чтобы семью от угрозы увести.       Пауль был одинок, но вéдомы ему те чувства, что переживает разделённый с близкими людьми. Это оживило в его памяти отца, к которому он так и не смог вырваться пока. Прекрасно помнил о нём парень, но пока что никакой возможности с ним повидаться не было предвестия. Поэтому мог посочувствовать попавшему сюда он человеку, кивая понимающе так искренне глаголющему перед ним мужчине. Охотно тот ответил на вопросы слушателя, что всё ближе подходил к нему за время разговора. Завоевать его внимание и доверие оказалось куда проще, чем прожжённого жизненным опытом и скептицизмом Круспе.       Тот слышал эти небылицы через стенку, но вмешиваться не хотел: уповал на то, что парень докумекает самостоятельно. Вопреки всем ожиданиям, Пауль вышел, удовлетворённый их общением. Закатив глаза, осознавая глупость и нелепость всю вменявшейся ему вины, вампир исполинскими усилиями переборол желание заткнуть обоих по углам и поступать как сам считает нужным, и сделал всё-таки шажок к охране мира со своим товарищем беспечным. Он встал, тяжёлыми и резкими шагами направившись в сарай. Пойти на встречу было в данном случае с натяжкой допустимо. Рационализм, о котором ему припоминает Пауль, всё же имеет место: пленник не нарушил правила никак. И хоть этого, скорее, он не может по физическим причинам, он всё равно не принимал попыток помешать их повседневной жизни, вроде криков, песен по ночам, филигранно выдуманных оскорблений и тому подобное. Скрипя всеми имеющимися зубами, Рихард сковал руки и ноги кандалами пленнику, затем разматывая цепь и прикрепляя её к новым оковам. И не сбежит, и шевелиться может сам теперь. Заодно жаловаться на условия питания больше не посмеет. Бросив взгляд на восседающего на полу узника, надменное, самодовольное выражение лица, рыкнул брюнет, пальцем пригрозив, и удалиться поспешил из отвратительной ему компании.       Впрочем, угли его ненависти стали шипеть тише, когда Пауль вызвался помочь ухаживать за проходимцем. Возможно, за самоуверенностью дело и стояло, и Рихард просто видел в нём по этому критерию конкурента равного. Два эгоиста — смесь опасная, и это нужно бы взять в толк. Просёк ли этот нюанс Пауль — непонятно и не важно, ведь помогает всё равно, на том спасибо. Ему же было не так сложно отнести еду и перемолвиться парочкой слов с мужчиной.       Тот обратил внимание, что Пауля вампир не пьёт. Смекнув, что тот беспутную игрушку свою бережёт, в голове его стал зарождаться незамысловатый ряд логический. Раз сейчас вампир питается одним лишь им, значит паренёк служит ему запасом и, возможно, утолением других потребностей. Каких конкретно утех требуют с него — это не суть важно, главное — что он один единственный на услужении. Если вдруг с ним что-нибудь случиться, вампир останется без запасного провианта, мальчика на побегушках и вообще без компаньона, а следующая жертва мало ли, когда придёт и будет ли вести себя достойно. Выбор будет очевиден, так ему казалось. Можно было бы и просто пригрозить… но это уж как карта ляжет, вскользь подумал узник, пока решив предложенной воды испить, доброжелательно кивая.       На его счастье, удача повернулась соблазнительным лицом, припудрив носик, и сыграла с ним партейку в один вечер, разложив так масти, чтобы на ужин было мясо. Пауль, как всегда, с улыбкой юношеской на лице, на полу сидящему поднёс тарелку, выдав нож и вилку. Приняв ценный подарок от хозяина и судьбы, мужчина подозвал парня поближе. Сказал, что хочет ему кое-что о Рихарде поведать, чтоб тот, способное создание, не прознал. Мол, смог разведать, что за тёмные делишки замышляет вурдалак. Хмыкнув и на выход обернувшись, Пауль подошёл к нему, нагнувшись.       — Мне жаль немного, но ты тоже заменим, — прошептал он прямо на ухо блондину.       У того от слуха будто бы мурашки пробежались изнутри, в спину отдавая, и он разогнулся, чтоб быстро помассировать её. И стоило ему торс в пространстве передвинуть, как удар ножом столовым пришёлся не по плану ему в живот, вспарывая тонкие мышечные ткани. Дотянуться и ударить в шею, как задумал изначально, негодяй не смог: Пауль отшатнулся, а длина оков сурово ограничивала радиус действий. Он дёрнулся, но тщетно, замысел не оправдался. Хотя увидев, как серьёзно и удачно зацепить смог пресс, он был почти уверен, что прорезал до кишечника, а значит долго пареньку не протянуть. Поэтому присел назад спокойно он, смотря, как, задыхаясь, валится тот с ног, стремительным потоком уносящуюся жизнь сдержать пытаясь, пока ещё подчинять тело себе он мог.       Услышав хрипы и падение за дверью, решил проверить Рихард, в чём же дело. Зайдя в сарай, он ахнул и застыл, глядя на истекающего кровью в корчах боли Пауля и самодовольного ублюдка, держащего пока что нож свой наготове. Достать, чтоб добить жертву свою, он не в силах, но ждёт реакции уверенный в себе мужчина, которая через секунду же последовала очень скорая.       Не теряя голову, Круспе в гостиную метнулся и вытащил из тумбы возле шкафа банку с мутным содержимым, а после — подлетел к блондину, что хватал ртом воздух на полу. Он уложил Пауля на спину и заставил распрямиться, с волнением глядя на порез глубокий под сжатыми ладонями. Без церемоний, Рихард разорвал на нём рубаху, в жмут скрутил и попросил еле-соображающего парня закусить её. Отвинтив банку, он взял его за руку, насильно отрывая от кровоточащей раны.       — Прости, будет больно. Отпусти живот и держись за меня крепче.       Дождавшись от бедняги полусознательного выполнения указаний, он быстро вылил содержимого сосуда внутрь раны, отставляя банку в сторону и пальцами руки свободной поскорее жижу растирая. Пауль зажмурился до расплывающихся пятен и закричал в импровизированный кляп, сжав предплечье вампира со всей силы, выгибаясь, пытаясь отодвинуться от сумасшедшего терзания. Жгучая боль пронизывала, словно молния, но вырваться не мог из-под брюнета: тот сел ему на бёдра, чтобы Пауль сам себе не навредил, пока в конвульсиях дёргается. Острое чувство каждого касания, давления на оголённую плоть, когда по ещё живому мясу словно проходили наждаком, вглубь зарываясь. Ещё чуть-чуть, и тот и впрямь задел бы внутренние органы, и ощущения прикосновений и вождений почти что по желудку под дых били его сознание.       Но вот манипуляции над порезом прекратились, и стали притупляться оглушительные муки. Пауль вытащил изо рта скомканную ткань, она его душила, вдохнуть хотелось полной грудью. От малейшего движения ещё чувствовались рези, но они стихали с каждым вздохом, и вскоре парень перестал даже постанывать. Разлепив веки, он слёзы проступившие сморгнул, отребьем от рубашки утирая, и посмотрел на свой живот, приподнимаясь. Застал он, как уж небольшой совсем порез проходит, заживляясь, кожа сомкнулась, даже шрама не оставив за собой на прессе. Не веря, отпустил он руку Рихарда, которую держал аж до сих пор, дрожа, сжимая с силой до белых следов на ней, которые теперь на красные переменились, и место своего ранения погладил, не чувствуя уже, к большому счастью, ничего.       — Всё хорошо? — спросил вампир с тревогой в низком голосе, вытирая руки о свою одежду. — Не болит нигде?       — Вроде бы, нет, — сглотнув, ответил Пауль, подняв глаза, уставившись на лик спасителя над ним. В зловещей, но ещё проглядной полутьме его сверкающие красным радужки напоминали звёзды, солнца, притягивающие красотой взгляд, не ослепляя, но тепло даря. Пока его пару минут назад от острой боли разрывало, он и не замечал испуганного выражения того. Сейчас же прямо перед ним маячил нервный Рихард с полным озабоченности взглядом.       — А так? — снова спросил тот, надавливая на уже зажившую кожу, пытаясь выявить фатальные оплошности.       — Прошло всё, — изумлённо почти прошептал блондин, прислушиваясь к ощущениям внутри.       Рихард громко с облегчением вздохнул, переводя взгляд на сидящего неподалёку психопата. Тот суетился, во что бы то ни стало пытаясь кандалы с себя стянуть, понимая полную провальность его плана. Ему бы только руки высвободить, и всё, вампира уложить при должной ловкости вполне под силу, он уверен. Переживания за человека близкого у Рихарда внутри кипели, перерастая с неимоверной скоростью в лютую злость, опаляющую ясным пламенем его и без того лучистый взор.       Поднявшись, он подал руку Паулю, помогая встать твёрдо на ноги человеку. С размаху он уткнулся прямо в плечо Рихарда, хватаясь за него, пока приходя в чувства. Заметил он, как резко поменялось выражение на лице брюнета, теперь искры праведного гнева испуская. По рёбрам сердце быстро и настойчиво стучало, то с агонией деля порог, теперь же от нахлынувших эмоций. Земля кружилась под ногами, была мягкой, не то от восстановления организма, не то другое что-то подмешалось в коктейль чувств. Вампир спас ему жизнь, это кружило голову и отдавалось в ушах звоном, пока он очарованно глядел на профиль Рихарда, что бережно его придерживал за плечи.       Тот не смотрел уже на Пауля, отвернулся, сверля дьявольским взглядом ёрзающего ублюдка. В последний раз он обернулся, мягко, напряжённо парня от себя отодвигая к выходу, ведь тот наверняка смотреть не хочет, что сделает от злости закипающий упырь. Затем он ринулся к мужчине, пытаясь его за руку схватить, но тот ловко выворачивается и протыкает острым лезвием ему ладонь насквозь. Он начал проворачивать свой нож, но Рихард рывком высвободился, лишь тихо зашипев. Перехватив конечность, опустил безумца на пол, с размаху наступая ему на кисть. Внутри всё хрустнуло, сломались мелкие косточки, и в помещении раздался вопль продолжительный. Рихард держал предплечье, сжимая, пока не услышал, как и там раздался треск костей. Другая рука жертвы трепыхалась, пытаясь оттолкнуть врага или достать своё оружие, но быстро была перехвачена и к полу вновь пригвождена, в такую же точно кашу превращаясь от удара.       Под ногами Круспе разливались крови лужицы, и он угрюмо улыбнулся, на кистях стоя и надавливая посильнее. Присев на корточки, по переломанным конечностям вращая носками ботинок, он взял крепко за волосы обескураженного мужчину и голову прижал покрепче к полу, ударяя, силясь череп преждевременно не раздавить. Крики раздавались волнами, тело под ним трясло в мученья судорогах, а ноги дёргались, отчаянно пытаясь отползти. Сжав шевелюру ещё пуще, Рихард злобно прошипел ему над ухом:       — А теперь заткнись, меня послушай. А иначе… — прекрасно знал вампир, что замолчать не сможет он, но вытянуть кишки ему будет слишком просто, бесполезно, хотел его унизить он словесно, для этого выдав предлог, — я тебя горланить так заставлю, чтоб ты сорвал голосовые связки и не мог больше издать ни звука! — оглушительно, почти что истерично прокричал он, срывая ярость с поводка.       Ожидаемо, тот не замолчал, увечья превозмогали его силу воли. В ответ на это Круспе зарычал, оскалив белоснежные колья. Он встал и поднял за волосы вверх мужчину, не давая даже распрямиться, тут же запустив под рёбра ему кулаком. Удар, ещё удар, сильнее, он бил в живот со всей нечеловеческою силой, заставляя позвонки встряхнуться, держал на весу жертву, чтобы тот не смог свалиться, увильнуть. Дав ему под дых уже слабее, заставил упасть на пол, отпуская. Кровь в смеси со рвотой хлюпала во рту и в глотке, пока пытался продохнуть тот после атаки своего неравного соперника. Рихард стоял над ним, раздумывая, не ударить ли ещё с ноги контрольный, но всё же захотел оставить пока на этом свете сей прыщ гнойный. Отомстить ему ещё успеет, если оклемается этот дохляк, когда будет не под хмелем гнева и сможет удлинить путь этой крысы в ад.       Мужчина замолчал, он больше не издавал криков, как вампир ему и обещал, он стих, не в состоянии даже хныкать. Красная жижа выливалась из его желудка, забиваясь в лёгкие с каждым и так трудным вдохом. В глазах темнело, будто бы последние это его минуты жизни, но смог он отплеваться и вздохнуть, откашливаясь на четвереньках, чтобы вампир смог ядовитой речью в него брызнуть.       — Так лучше? Или с концентрацией внимания ещё проблемы?       Рихард сплюнул ему на спину, на поясницу наступая, заставляя с полом слиться воедино тело, затем присел с ним рядом на одно колено. Он грубо взял его за челюсть, поднимая лицо вверх, к себе, чтобы увидеть тот смог плескающееся изуверство в душе на дне.       — Я б с удовольствием продолжил тебя избивать до смерти, гнида. Долго и мучительно, до состояния инвалида. С перерывами на то, чтобы понаблюдать, как ты, червяк никчёмный на гриле моей злости будешь погибать. Затем привязал бы вверх ногами к балке и осушил противные артерии, как соковыжималка. Но знаешь, что? — вампир хищно улыбнулся. — Другой вариант хочу я предложить. Оставлю, привяжу назад к столбу и буду бить. Но не сейчас, а изо дня в день, иногда выпивая твоей мерзкой крови. Силы будут покидать тебя, а тело становиться будет всё дубовей. Но боль не будет уходить. Ты будешь умолять меня страдания твои закончить и убить. И тогда, возможно, если вложишь достаточно веры и благоговения, я дам тебе покой на суток несколько и затем только подвешу к перекладине и выпью досуха — вот твоё вознаграждение.       Ему зудело в голове желание взять цепь и позвонки отбить ещё ко всему, но Круспе лишь поднялся, избитого за шкирку вздёргивая и привязывая его к столбу назад, как и положено ему. А чтоб не сдохла тварь та слишком рано, он подобрал остатки, хранящиеся в банке, и поднёс ко рту мужчины, грубо открывая, заставляя через силу пить.       — Хочешь знать, что это? — горделиво и самодовольно вопросил брюнет, заливая слизь мужчине в глотку. — Это мои слюни. Не подавись, ублюдок.       Рихард стоял к выходу спиной, где блондин остался подпирать косяк, сливаясь с тенью. Вопреки всем ожиданиям хозяина, Пауль не сбежал со скотобойни человеколюбием ведóмый уязвлённым. Опираясь на угол двери, он, обомлевши, круглыми глазами наблюдал сию картину, лишь изредка резко вдыхая от звука очередного сильного удара, кулак нервно сжимая и ладонью прикрывая рот. Не могло доставить удовольствия это зрелище, такое просто не имело права для него произойти. От того, как кости трескались, у него аж поплыла картинка. Он выпал из реальности, не слыша криков жертвы. И только речь вампира будто мембрану тишины пробила, когда он слушал оглашение пыток, что уготованы теперь его обидчику. Да, именно ему. Парня одолевали невиданные, раздирающие все шаблоны чувства, глядя на побоище перед собой. Вампир спас ему жизнь, мало того, он явно за него переживал. Раньше этого парень не видел, но теперь во всей красе познал истинную свою для Круспе ценность. А сейчас, когда тот угрожает подлому мерзавцу, что ударил его лезвием исподтишка, Паулю стало уж совсем не по себе, аж замутило в только что зажившем животе. Его должно отталкивать подобное насилие, но, наперекор природе, ему было… приятно ненормально. Он никогда не был садистом, не пожелал бы тех мучений, что описал Рихард, и врагу, однако согревало в тот момент теплом порочным то, что он увидел в хищнике защиту. И в том полумраке отмечал он, как в глазах темнеет, сужая зрение колодцем до единственного существа, бешено двигающегося перед ним.       Пауль даже не заметил, как его вывели под локоть из сарая и как стоял теперь он посреди гостиной, хозяина сверлить взглядом продолжая. Мутные глаза не выражали почти ничего: им было нечего конкретного пока, поэтому смешались воедино все эмоции в один взор. Замешательство, очарование, бессознание. Вампир довольно ясно чувствовал, как на него в который уже раз так неотрывно смотрят. То пленник новоприбывший, то Пауль с упрёками в несовершенстве, и вот опять. Он повернулся к парню, что стоял, как вкопанный, сминая порванную рубаху, которую и сам не помнит, когда подобрать успел. Рихард закатил глаза, вздыхая, глядя на шокированного бойней парня. Ещё не отойдя от пронизавших его импульсивности и злости, он на волне эмоций был и не мог остаться в стороне.       — Ну, давай, кори меня за то, как жестоко и бесчеловечно поступаю я! — призывно рокотал он, шаг за шагом приближался к Паулю. Тот стал отступать, пока вскоре не упёрся спиной в стену, отныне бесполезный ошмёток от одежды из рук выронив. — Скажи же, как это несправедливо и по-варварски, как я неправ и априори виноват во всём.       Тот рефлекторно выставил перед собою руки для защиты, упёршись ими в грудь мужчины, и поднял голову, пересекаясь взглядами с брюнетом. Тот, как всегда, внимательно пронизывал его, склонив голову набок, сжимая и разжимая кулаки. Бить подопечного не собирался он ни в коем разе, а просто напряжение старался сбросить поскорее. Хотя, если бы тот взаправду стал ему ещё претензии высказывать, то за себя отвечать было б колоссально сложно, и получить тот по сопатке в элементе шанс бы заимел. Пауль сглотнул и рвано выдохнул, по телу пробежал озноб, и он резко потупил свой взгляд, густо краснея. Волнение, что закипало сейчас у него внутри, заставило мысли летать, словно молекулы в нагретом воздухе, мелькая в голове, одна краше другой. Но все они были об одном лишь индивиде. Смятение было от трепета, что вызывали действия вампира. Он был на взводе от происходящего, однако не боязнь перед безжалостным чудовищем ударила волной откуда-то из диафрагмы прямо в мозг. После того, что сделал для него вампир, сомнения на его счёт улетучились и растворились. Зато теперь они закрались в его собственную природу. Он никогда не ощущал такого раньше: зависеть от кого-то, когда за тобой стоят такие силы, прикрывают, опекают. Твёрдая стена, что его спину холодила, в метафору под стать ситуации преобразовывалась. Теперь не просто в их досуг всё упиралось. Впервые его с головой швырнуло в омут осознания того, где оказался он. А был он под крылом могущественного существа, которое им дорожило и оберегало. Вот только во имя чего глаза того пылали алым? Зачем Круспе немедля бросился в атаку, хотя мог плюнуть и чисто из привычки к человеку и совестливых побуждений оживить его? Эти вопросы глухо бились в обод купола, накрывшего сейчас все здравые размышления, с тем же ритмом, с которым колотилось его сердце.       Вампир прекрасно слышал оглушительный сей грохот, пытаясь выловить интересующее его состояние человека. Хотя сам Пауль не осознавал, как выглядел сейчас, Рихард просёк, от чего зарделся тот. Возможно, это просто сбой шокированного пострадавшего, что оды воспевать спасителю готов под впечатлением моментальным. Время покажет. И тем не менее, надавить на эту точку не мог себе отказать Круспе в удовольствии. Мужчина в стену по бокам от Пауля упёрся, заключая его в мнимый плен. Тот поднял голову, лицом к лицу вдруг оказавшись перед Рихардом, так близко, как ещё никогда не подходил. Брюнет смотрел на него совсем уже негрозно, зато интересом полнилась глаз голубизна. Когда же повёл бровью Рихард, облизнув ровную полосу зубов, поверх которых лишь немного пробивался другой острый ряд, Пауль присел и выбрался на ватных ногах из крохотной ловушки. Поймав многозначительную ухмылку от вампира в полуобороте, он во спасение своей психики наощупь ковылял к двери. Поймав, наконец, ручку, он дёрнул, вваливаясь в спальню, закрывая за собой и приземляясь с ходу на кровать.       Тряхнув гудящей головой, он проморгался, густой туман развеять попытавшись. Встряска немного остудила рой зудящий, но подсознательно он понимал, что продержится этот эффект до первого же взгляда на вампира. Вздохнув поглубже, парень расслаблял извилины, убеждая себя, что утро мудренее вечера, поэтому глубокомысленные размышления и самокопания можно отложить до завтра, если у него вообще получится заснуть.