Уст кровавых сладок вкус

      Звёздное покрывало густо небо всё собой застлало. И с каждым словом Рихарда, казалось, зажигалась новая заря.       Оба сидели в темноте, один заняв диван, вертясь будто от шила в одном месте, другой же — в кресле деловито восседал, закинув ногу на другую, не удосуживаясь зажечь единую хотя б свечу. Пауль внимал рассказ вампира полулёжа, приоткрыв рот и широко открыв глаза. Последнее, однако, могло быть от темени, дабы рассмотреть возможно было собеседника. Его чёрный силуэт поведал невообразимые вещи, о которых слыхом и не слыхивал Пауль от отца. Заполонило это всё его внимание, вытесняя прежние переживания прочь, отвлекая от смятения на ять. Добавила ночь занавес, спокойствие, и вот экзальтированный парень, восседая на диване против существа, переваривал услышанное, будто увидев другую сторону луны.       Рихард вкратце описал ему, какими, собственно, судьбами они с его отцом пересеклись. Как оказалось, тот попал к нему подобным Паулю образом, в капкане его дома очутившись. И позже обернулось всё не теми обагрёнными кровью сценами, которые трогали парня холодом клинка в душе, а взаимовыгодным сожительством, словно у Ландерсов на роду записана дружба с чудовищами сего мира. Утекла вода, пока в гармонии сосуществовали двое, есть, что вспомнить, но самое, пожалуй, яркое светило в ночном калейдоскопе было то, из-за чего вампир так дорожил этим мужчиной и взаимоотношениями с ним. Грегор спас его от смерти, так же как теперь и Рихард его сына уберёг. Судьба умеет подшутить, переплетая ловко нити на станке вселенной. Так тесно шли их жизни, что диву даёшься, когда успело всё так развернуться.       Ландерс не верил, но не от того, что враками чудовища рассказ сей посчитал. Ему вообразить было невмоготу, когда произошла вся эпохальная вереница и почему отец его не просветил. А главное, как теперь вообще к вампиру относиться? Исходя из его слов, он давний близкий друг семьи, хоть и известен одному лишь её члену был. А Круспе сам как поменяется теперь и переменится ль вообще? Сейчас он нервничал, и Пауль даже пожалел, что сумрак скрыл такое зрелище в себе. На секунду проскользнуло то ощущение главенствования, которое монополично держал Рихард до сих пор. Не той натуры был блондин, чтоб воцаряться и сводить счёты за каждую испытанную им неловкость, поэтому ему лишь стало тише на душе, и поравнялся окончательно он с существом, у которого лоснились радужки от навалившихся эмоций.       Круспе и правда озаботился такой метаморфозой, растерявшись было, что ему и делать. На глазах менявшийся блондин теперь преобразился в ещё более весомое создание, и как с ним обращаться теперь встало клином в голове. К большому счастью, переменные совпали особенно удачно, и он не подверг сына своего друга экзекуции, можно сказать, и пальцем-то его почти не тронул, по сравнению с остальными. И ажно не на первом месте встрял вопрос, как посмотреть в глаза его отцу, а то, как самому теперь к сожителю относиться.       К счастью, Пауль в своей наивной и оптимистической манере вывел Рихарда из ступора, спросив, не одарует ли он позволением теперь к отцу поехать?       — Я не могу тебя сейчас пустить, тому много причин, — задумавшись, ответил Круспе. Вертелось пару «за», гораздо больше «против»: от банальных подстраховок до нежелания потерять отдушину от одиночества, что благодатные сигналы подавала.       — К примеру? Почему? — с подозрением на пару с любопытством Пауль вопросил.       — Теперь я за тебя несу ответственности вдвое больше, я не могу подвергнуть тебя рискам, — на скорую руку соорудил он отговорку, впрочем, которая освещала правды часть. — К тому же, тривиально, чтобы доехать тебе нужен конь, а Пирса я… ну, нет, — поставил он красноречиво точку в аргументах.       — Понятно всё, — кисло подытожил парень, поумерив энтузиазм.       — Я обещаю отпустить тебя на волю скоро, как смогу, — поспешил сгладить впечатление от отказа Рихард, руки разведя. — Чтоб мне в геенну провалиться, если я тебе солгал, — продолжал убеждать он, положа одну ладонь на сердце, а другую подняв вверх, давая клятву.       — Ты не понимаешь, я хочу увидеться с ним! — покачал головой Ландерс. — Он мой отец, последний из родных, — он развернулся корпусом к вампиру, приближаясь, — Прошу тебя, у тебя есть сердце, точно знаю, хоть сколько не скрывай ты это хладности вуалью. Дай мне с ним увидеться, молю, — как для молитвы сложил руки.       — Что-нибудь придумаю, — кивнул вампир, вздыхая. — Я не посмею разделять вас, в этом не кори меня. Иди пока что спать, а мне надо всё обмозговать и позаботиться кое о чём по дому.       Ландерс возразил, но позже вымученно согласился, кивая, затем даже малость улыбаясь самому себе в пространство. Уверенность не покидала, что существо действительно к нему открыто и с душою относилось и доселе тоже. Сейчас же просто новый стимул появился. Поэтому он, с облегчением вздохнув, ушёл на боковую, истерзанные нервы успокоить.       Хозяину перестал груз мира давить плечи, но фоном зародилась новая тоска. Впрочем, пока рано говорить о чём-то, нужно дожить хотя б до завтрашнего дня. Покамест он решил заняться грязью, чтоб этим не пугать сожителя с утра пораньше. Мерное капанье всё ещё доносилось из сарая, но крупицами такими можно пренебречь. От перекладины он отвязал похолодевший и всецело опустошённый труп, бросая рядом. Задвинув под стол вёдра, чтоб не опрокинуть ненароком, убрал отстаиваться жижу мутную, а сам сложил использованное снаряжение по местам и поволок тело из дома вон. Сграбастав за пару конечностей, он было потянулся за лопатой, но плюнул на формальности такие для сукиного сына, что попался в этот раз. Дополнит пусть коллекцию костей в низине леса, где таким тварям, как этот одержимый, самое место. Туда же, куда собирался спустить кровь с коня пришедшего тогда только блондина, отнёс вампир убитого мужчину. Обрывом это не назвать, конечно, но склон крутой был на подъём, и окончание ему виднелось поодаль от верха. Свернув в клубок мешок безвольный, он размахнулся и бросил его вниз. Тот покатился кубарем, на кочках и уступах подлетая, пока инерция не стихла, оставляя его вечно на этой земле гнить. Сплюнув вслед, Рихард руки отряхнул, и побрёл под разливающимся звёздным небом назад в дом.       Последовав примеру человека, он завалился спать, дабы восполнить ускользающие торопливо силы. В любом случае, на свежую голову охотнее придут идеи и решения. И действительно, на утро, не успел и веки разлепить, завертелось колесо мышления, ретиво дёргаясь в разных направлениях. Оттянуть бы расставание с этим ярким солнцем во плоти, при этом не держа насильно взаперти. Но смертного к своим отпустить нужно, ежели так хочет, ему там будет лучше и привычнее, чем посреди леса мрачного, где так и жди беды. И как проснулся светлый человек, созрел примерный замысел, как родственников встречу организовать, а заодно скорее убрать от себя стимул недоступный более.       Рихард узнал, где именно в том поселении Ландерса старшего можно сыскать, и рассказал о своём плане Паулю. Суть такова была, что отпустить его пока возможности не достаёт, а посему он сам отвезёт вещи, с которыми тот направлялся к старику. Затем, обратно возвращаясь, другую лошадь приведёт, и сможет тогда парень удалиться восвояси навсегда. Такой план действий по душе пришёлся Паулю, и он почти что без натяга согласился. Хотелось убыстрить этот момент, скорее разобраться и избавиться от тяготы условий и лишений. Терпения набраться нужно было, дождаться поворотного момента. Но приносило радость уже то, что всё решилось, и вампир ему поможет. В который уже раз, на сей — в довольно важном жизненном моменте. А дальше что — пускай высшие силы предрешают. Блондин довольно улыбнулся перспективам, глаза аж засияли, заражая и вампира позитивом, давно не видевшего счастья на милом лице. Как такому отказать в свободе, несмотря что это больно сердце эгоиста повредит?       — Я к нему поеду, отвезу всё то, что ты ему готовил. Проведаю старикашку боевого, — усмехнувшись, подтвердил вампир. — Если что-то передать ты ему хочешь, говори, всё расскажу, вернусь с ответом и приветом.       — Пусть поправляется, мне этого достаточно. Пусть просто будет в этом мире и меня дождётся, — пожал плечами Ландерс, не зная, что можно сказать. Если б увидел он отца, заговорил бы о работе, о своём хозяйстве, из детства вспомнили бы случаи, байки потравили, а так и передать-то нечего. Лишь ждать, надежду грея.       — Обязательно, — кивнул вампир, — а теперь слушай внимательно.       Он хлопнул Пауля по плечу и вывел из дому, вставая к нему боком и присматриваясь к чаще леса.       — Если не вернусь через три дня, возьмёшь оружие из двух шкафов, что посчитаешь нужным, и иди тогда уж сам домой. Прямо, не сворачивая, вон туда, — он пальцем указал в лес направление. — Видишь там мёртвый дуб и рядом дикую калину? Иди от дома по прямой в ту сторону и дальше так же, не сбиваясь. Там будут и тропинки, и полянки, и дороги небольшие — не иди на поводу. Это ловушки. Они ведут сюда назад иль просто дальше в лес плутают. Напролом иди, пока не выйдешь ты к большой дороге, откуда ты сюда и прискакал. На это уйдёт день примерно, а там уже сам разберёшься, куда к дому повернуть. Всё уяснил?       Парень кивнул, нервно сглотнув и присмотревшись. Он так хотел уйти отсюда, порывался сам, однако же сейчас лишь мысль о том, что может Рихард не вернуться, и придётся выдвигаться одному в дорогу, отталкивала и руки опускала. Готов был и такие он невзгоды побороть, но если не вернётся существо в нужное время, останется воздеть бессильно руки к небу и молиться, чтобы прошло всё хорошо. Тем более, вместе с Рихардом пропадёт тогда и весточка от папы. И гложить его душу будет ещё пуще прежнего. А ежели вернётся вовремя вампир, и приведёт новую лошадь… хватит ли сил залезть на скакуна, что унесёт его отсюда навсегда?       Он всё смотрел туда, куда брюнет ему указал пальцем, прокручивая в голове сценарии печального конца. Стоящий рядом в это время Круспе легонько тронул его, выводя из губительного транса.       — Не нагнетай себя заранее. Пообещать могу я клятвенно, что всё у тебя будет хорошо. И у меня должно всё получится, — заботливо смотрел он на парнишку, потрепав по волосам. Тот сморщился, но улыбнулся, отпуская раннюю тоску. — Дом оставляю на тебя, не подведи. Если заявится кто, кандалы где лежат знаешь, — он подмигнул и пошёл внутрь вещи взять.       Проводив чёрного всадника на вороном коне, остался Ландерс сам с собой наедине. Уверенности в нём прибавил Рихард, но полностью его волнение испарить даже вампиру опытному не под силу. Умел тот ловко раны залечить на теле, но душу не оближешь, а нервы с каждым часом громче шелестели. И выпить, чтоб забыться, невозможно. Воду одну только пей, хоть лопни. Не успокоиться, пока за окном слышится шорох. Галлюцинации одолевали его в первый вечер, ночью спать было ни капли не спокойно. Так не ворочался он даже в первый день после укуса, а сейчас поток тревоги был бесперебойный. Второй день всё смотрел он вдаль, глазами упираясь в пустоту. Мерещились ему меж сосен тени и фигуры, но стоит их сморгнуть, и снова ничего. Ожидание одолевало его разум, одному в доме было пусто, но уходить отсюда больше не тянуло. Теперь не нужен ему был манёвр с побегом: свобода гарантирована уж и так, мчится к нему на всех парах, а хочется уйти с её дороги. Один он сможет выбраться, с припасами и револьверами наперевес — тем более, но нужен ли ему такой исход? Совсем не факт.       Вампир тем временем не отвлекался от дороги, лишь дал коню передохнуть пару часов и дальше в путь. В этой части леса не бывал он уж давненько, поэтому не сразу нашёл выход, зато довольно близко к поселению оказался. На въезде почивал уставший стражник, служивший лишь проверкой, с чем пришли. Пройдя мимо него, остановился Круспе, слез с коня и к первому же встречному крестьянину он подошёл. Разузнав, где Грегор Ландерс может быть, направился туда, недалеко оставив лошадь. Крестьянину велел за нею приглядеть, отсыпав денег и взглядом своим грозным пригвоздив.       Отец отдыхал в доме для больных, куда тех направляли, кто в работе уже безнадёжен. Войдя в невзрачное глухое помещение, на самой дальней койке Рихард увидал его. Это был он, не спутать никогда. Всё та же седина волос коротких, на лице храбрость и сильная воля, а взгляд притом, как у ребёнка: жизнерадостный и озорной. Так вот, от кого Пауль унаследовал глаз выразительность такую. Он повернулся на скрип двери и обомлел, ведь он и сам узнал в вошедшем давнего знакомого.       — Ну, здравствуй, Грегор, — молвил Рихард, подходя к его кровати.       — И тебе, зверёныш, не хворать, — ответил пожилой мужчина низким хриплым голосом, по-доброму смеясь.       Смешок брюнету передался, и он подал руку лежащему приятелю, подтягивая выше и быстро обнимая. Похлопав по спине друг друга, они расцепились, и сел вампир на край кровати возле ног.       — У тебя есть под рукой нож иль, может, меч? А то, боюсь, убить меня захочешь после новостей, — пошутил Круспе, улыбаясь.       — Да я с тобой и голыми руками справлюсь. Говори, что натворил, чертяка?       — Я тут тебе принёс лекарства, — он выложил на одеяло пару бутыльков, — не поверишь от кого. От сына твоего. Я, как-бы, взял его к себе случайно. Он не сказал фамилии своей, а я и не спросил. Но ты не злись, он жив и в добром здравии, сейчас сидит у меня в доме, мясо ест.       Он примирительно поднял ладони, смотря другу в глаза с толикой тревоги. Старик сначала вздёрнул свои пушистые брови, улыбка же сползла с его лица, как капля со стекла. Доселе он смотрел прямо на Рихарда, но вскоре опустил свой взгляд, теперь буравя пол возле кушетки. Прямо на глазах он помрачнел, задумался, поник, взор больше не горел.       — Прости, я правда не узнал его, не злись. Я привезу его к тебе так скоро, как…       — Не надо, — вдруг возразил на это Грегор, паузу затем держа. — Даже хорошо, что ты его перехватил.       Теперь черёд вампира в удивлении дрейфовать. Как же так? Не хочет сына собственного видеть? После того, как тот, рискуя жизнью, порывался в лес, на волю от вампира, вопреки предупреждениям. Но переспрашивать ненужным оказалось: мужчина сам хотел всё поскорее разъяснить.       — Не стоит ему видеть меня вот таким. Болезнь пожирает меня, и победа её очень близко…       — Неужто всё так плохо? — спросил он, хотя чувствовал и чуял смрад недуга.       — Я лежу в собственном дерьме. А, на секунду, до такого состояния ты даже охотников не доводил, которых на столбы крутил. Я умираю, Рихард, — поднял на него взор старик. Его глаза немного покраснели. Не как вампира — радужек остался цвет, зато сосуды, видно, напряглись. — Сын приезжал, когда бывали обострения, но удавалось мне отвлечь его, превозмогая их. Теперь же — всё, конец всей клоунаде, и я с опаской думал, как он это воспримет. За то, что ты его поймал, я бы тебя проткнул разок-другой. Но раз ты говоришь, что с ним всё хорошо, то с чистой совестью могу уйти я на покой.       — И что же, даже я ничего не могу сделать? — потупил теперь взгляд Рихард.       — Ты можешь. Можешь… — вздохнул старик, откашливаясь. — Закончить ты мои страдания поможешь.       Рихард прикусил губу почти до крови, но виду не подал, хотя внутри волна горячая ударила прямо по мозгам. Он выполнял последние желания столько раз, но никогда не думал, что может оно быть таким. Убить кого чужого мог, рука не дрогнет, но об этом его просит друг, близкий сердцу человек, что спас ему, вампиру, жизнь когда-то. А теперь отнять у себя просит. И что же можно сказать в этой ситуации против? К горлу украдкой напряжение подступало. Сглотнув его, он подал голос, резко изменивший тон:       — Я не могу этого сделать здесь, сейчас. Я отвезу тебя домой. Там Пауль, знаю. Но попрощаться с ним обязан ты. И возражать не думай, я же знаю… ни он меня за это не простит, ни я, ни ты. Со мной поедешь сейчас, точка, — сурово заключил он, поднимаясь с койки.       — В таком виде не захочет Пирс везти меня, — старик подметил.       — Да тут неподалёку есть река и лошади другие, — подняв его, вампир ответил, тяжёлыми шагами к двери направляясь, не веря в то, что делать собирается.       А ночь последняя нещадно приближалась, пока Пауль ждал, места не находил, бродил, вставал. Посматривал он то и дело на шкафы, набитые оружием разной масти, но помнил обещание и лишь перебирал глазами. В такой-то тишине в глуши шум приближения чьего-то слышится на раз, и он прислушивался, из-за штор смотрел и всё мерещился ему вороной конь, что должен был вернуться поскорее. Вот только чего Пауль испугаться мог, так это увидать коня без всадника знакомого. Он знал, что и такое может быть, но помышлять об этом было нестерпимо. Ведь если аж сам Рихард не вернётся, совершенно он останется один. К вампиру привязаться он успел, хоть признавать этого не хотелось ещё давеча. Сейчас же он, словно с войны, мужчину ждал, который так внезапно дорогим для него стал. «Он ведь не бросит, не прогонит, утверждая, что так лучше?»       Но вот дошёл звук бьющих по земле копыт, и это не мираж, взаправду всё. Он вышел из дому скорее, вдаль смотря, выглядывая знакомый силуэт среди теней. Если бы не светлое одеяние отца, он не увидел бы их, пока не подошли вплотную. Радость увидеться с родным взыграла с силой было, но тут же он насторожился. Почему? Зачем привёз Рихард его сюда? Ужель им повидаться часу не хватило? Иль сделать он подарок для него решил специально? Встретив резво доехавших в сохранности людей, не мог он не заметить, как вяло держится его отец. Всадник слез первый, помогая старику спуститься, по факту аккуратно стягивая с коня, на себя друга вниз спуская. Закрались помыслы недобрые, наблюдая сию картину, подпитывая подозрения, на дне души таившиеся уже долгое время.       Рихарда взор полный тоски и сожаления подкашивал ватные ноги ещё сильнее. Тот словно опомнился и резко улыбнулся, но не подделать ему своей же выразительной улыбки. Пауль видел её постоянно, изучил в деталях, и на душе порхало щекотливо от вида одного. Но в тот момент он знал, что это лишь прикрытие, не более, чем шаль, сползающая с лица его. Круспе зашёл быстрее в дом, велев коней завести в стойло. Блондин стоял сначала и не слышал, но ноги понесли его к конюшне сами, отвлечь пытаясь голову от всех тревог. Но мозг — упрямый орган, он всё помнит и хранит и отвлекаться на движения мимолётные не станет. Ландерс переступил порог и подошёл к отцу неспешно, осматривая с ног до головы его.       Давно была их встреча, не припомнишь. И несмотря на подозрения, сейчас он искренне, до глубины души был счастлив вновь увидеться с последним из семьи. На расстоянии поддержка помогала жить всё это время, а взаправду — лучший из судьбы подарков. Молча стоял и улыбался он, глядя на соскучившегося по нему родителя. Грегор не мог бы сейчас вновь уверенно сказать, что с Паулем видеться ему уже не стоит. Перед собою узревая ту же жизнерадостность, восторг в глазах родного сына, он позабыл даже о том, зачем приехать согласился. Мужчина развёл руки в стороны, и Пауль подошёл к нему сию минуту, крепко обнимая. Рихард идиллию семейную прервать не смел, поэтому тихонько отошёл в сторонку, наблюдая, всеми фибрами внимая.       — Я так скучал, — воодушевлённо молвил парень, отрываясь.       — Я тоже, сорванец ты мой, я тоже. Я очень рад тебя увидеть, — он криво улыбнулся, забыть стараясь обо всём сейчас.       — Раз уж ты здесь, хочу, чтоб в красках рассказал именно ты. Как вы с этим вампиром познакомились? — не замечая, да и не желая замечать смятения, присел на диван Пауль.       Рассказ этот не из коротких далеко был, затянулся он с вопросами и напоминаниями на несколько часов. Хоть часто старый отвлекался на темы мимолётные по ходу, донёс до Пауля всё, что вспомнить смог. Поведал Грегор, что ещё давно, когда тот молод телом, духом был, поехал от семьи, от маленького Пауля и жены, на заработки в Нойгарт. Хотел он содержать семью в достатке постоянном и в путь отправился далёкий, незнакомый. Забрёл на тропы неизведанные, совсем сбился с дороги, наугад поводья дёргая, и вот пред ним предстал вот этот самый дом на перелесье. Хозяин принял его хлебосольно, накормил, спать уложил. А ночью своё дело грязное он совершил. Но Грегор не из робкого десятка был. Отбиться он не мог, это понятно, но после того случая с вампиром сам заговорил. Прознал, что тот не так-то прост, и выбил выгодную сделку. Договориться смог с монстром о том, чтоб отпустил тот на свободу спустя месяц, а сам искал бы жертву новую себе. Взамен пообещал по дому помогать, свою кровь пить давать, но только в меру, и в случае чего, помочь кого поймать. Рихард добавил, что тогда зауважал мужчину, ведь показать себя не трусом и не крысой смог, а наравне с вампиром свой характер проявил. Жертвой его и не считал он после. Так дни шли, складно они жили, обвыкались, друг к другу уже лучше присмотрелись. Обмолвился отец как-то про цель своей поездки, мол, для семьи хотел устроить лучше жизнь, а вот не вышло, так что пусть быстрей подыскивает новую еду. Вампир на это не ответил, но попросил отца письмо семье скорее написать. А ближе к темноте уехал из дому, оружие прихватив. Вернувшись, он поведал, что разбойников самих обчистил хорошенько и всё отвёз по адресу, в деревню, сбросив мешок с письмом и передачкой как бы от отца.       На этих словах вспомнил Пауль, что в далёком детстве, когда отец от них уехал, он застал, как в сумерках приехал всадник, под забор им сбросив вещи, не дождавшись мать. Они тогда и разглядеть-то не успели, кто одарил их от отца посылкой столь внезапно, но были веселы и за отца радели, что тот устроился уже и смог им первую же помощь переслать. Засомневаться письмо не давало, хотя больше не видели они чёрного всадника с тех пор. Он стал для них словно легендой, дополняющий иногда собою разговор. Теперь, спустя долгие годы, он узнал, кто привёз тогда подмогу от отца. Память оставила отрывок пазла и вот, как обернулось всё спустя года.       Грегор обескуражен был поступком благородным, признательностью одарил и даже договор свой почти разорвал. Тогда сказал он, что вампир оставить может его на столько, сколько бы он новое пропитание искал. Рихард как мог перебивался на животных иль запасы в вёдрах, что вечно под столом торчат в сарае. Не мог он погубить уже такого человека, который с ним общался наравне и больше: это делал не из корыстных побуждений или тяги к воле, которая, конечно же, имела место быть, но не толкала к лицемерию, лукавству и обману. Грегор же понял, что устроился неплохо: еды в достатке, крепкий сон, товарища надёжное плечо, и хоть за это плату он не получал, он знал, что следующая мнимая получка будет доставлена его семье без долгих уговоров. Но дело до неё и не дошло. Пошёл как-то отец в лес по грибы, вернулся и картину увидал: лежит вампир в гостиной на полу в крови, тело отдельно, рядом голова. Охотники тогда врасплох застали, втроём вампира на тот свет послали и в сарай залезли, чего полезного сыскать. Опешил тогда Грегор, но голову не потерял ни в коем смысле. Он вспомнил, что вампир припрятал в тумбе банку со слюной своей на случай всяких крупных неотложных травм. Взмолился про себя о чудесах, о помощи, чтоб мистика вся эта сработала им на руку. На шею вылил содержимое и плотно голову обратно к туловищу прижимал, пока, о чудо, та взаправду прирастать не стала. На большее он и надеяться, смело мечтать не мог, ведь наобум тогда, на веру, по наитию действовал. Подумать только, ведь не прогадал! Вырвал с того света друга из лап ангельских иль демонских. За время, пока Рихарду в себя прийти осталось, вышел из сарая один головорез из шайки.       Отец не стал в красках описывать для сына, как он тогда мечом, что рядом завалялся под ковром, живот тому вспорол, чтоб органы наружу; как Рихард встать на ноги не успел, и от потери крови полной захотелось есть, тогда же выбежал второй охотник, и вдвоём они его по шее приложили, и Круспе, словно из фонтана, стал хлебать алую жижу, восстанавливая побыстрей на ходу силы; когда же выбежала третья, женщина охотник, он оторвался медленно от трапезы своей и улыбнулся во все сорок восемь зубов и клыков и подскочил, ударом в голову отправив на тот свет, а на подколку, что нельзя бить женщин, ответил, что охотники для него на равных все. Грегор оставил это на фантазию, меж строк, бросив лишь фразу, что разделались они с врагами без особых проволóк.       Рихард уверен, что отец Пауля тогда не просто ему жизнь спас, а подарил ему вторую, новую совсем, иную. Людей он разных на своём веку встречал, феноменально редко были с ним так искренни, теплы и не боялись бы при этом, направляя иллюзорные отношения, дружбу в защиту своей пакостливой плоти. Подлость и трусость источало большинство, но мало кто прислушивался к Круспе, когда он говорить с ними по-человечески пытался, здравые мысли отметали в ничего. Таким напарникам среди людей в верности ответной он в любой момент поклясться может. Грегор же с усмешкой на лице ответил, что за случай тот это отродье бесовское обязанным себя ему считает по гроб жизни, будь то его или вампира самого.       Пауль стал расспрашивать его о житье после, о том, что с прошлого визита с ним произошло. Расслабился и позабыл Грегор о боли, которая съедала его вечно изнутри. Он отвечал охотно на вопросы сына, и сам допрашивался, что да как, дорога как свела его с вампиром, как жил доселе, не вступил ли в брак. Рихард понаблюдал недолго воссоединения картину и с глаз долой решил пока что скрыться. Зашёл он в спальню и присел на ложе, решив, пока не позовут, закрыться. Так создавалось для двоих тех ощущение, что одни они, никто не сверлит взглядом. Он слышал всё отлично, но это так, дело второе, ведь внешняя обстановка им важна. Сидел он долго, до рассветных сумерек. Уже прилечь успел, как вдруг услышал из гостиной шёпот:       — Рихард… думаю, я готов, — проговорил смиренно отец Пауля, под недоумевающий взгляд сына попритихшего. Пауза в их разговорах затянулась, понять давая, что обсуждать ещё что-то — лишь время способ потянуть.       Не успел блондин даже вопрос задать, как вышел на зов друга Рихард с чётким представлением, что произойти сейчас должно.       — Папа, что происходит? — всё же прозвучал метающийся в воздухе вопрос.       — Видишь ли, Пауль… Ты должен меня понять… — всё мялся Грегор, не в силах нужного слова подобрать. От части он сделал ошибку, согласившись с Рихардом поехать, но это не покроет наслаждения от последнего с сыном родным общения. Он поднял умоляющий на друга взгляд, и тот всё понял, перенимая инициативу в свои руки.       — Твой отец пытается сказать, что ему плохо. Плохо настолько, что терпеть уже не может он совсем, — брюнет сглотнул, переводя глаза на стекленеющий взгляд Пауля, который начал понимать, к чему оба ведут. — Он не хотел, чтобы ты видел его таким. Но я настоял для этого сюда приехать, чтобы ты мог увидеться ещё хоть разок с ним.       Плеснулось в голову волной ударной осознание, что тот, к кому так порывался он, ради которого рискнуть готов был многим, уходит от него и насовсем. Ещё с приезда их закрались подозрения, но он так яростно их отметал и льнул к родному человеку, чтобы сейчас всё в миг обрушилось. Чтобы забрали у него последнюю соломинку из рук. В нём будто половина умерла, на больного отца глядя. Разрубили пополам и разнесли по разным городам. И нет теперь скончания проклятью. Вокруг стало так пусто, хоть трое их в комнате было. Мир вдруг втиснулся весь в голову ему, разрывая и показывая, что больше никого вокруг него. А тот, за кого держится отчаянно, скоро падёт, звенящей тишине на растерзание оставляя.       Пауль невольно перестал дышать. Лицо похолодело, руки тоже. Он перевёл взгляд с Рихарда, что губы поджал и в пол уставился, на такого же поникшего отца. Как будто им обоим было совестно за то, через что Пауля они вместе под руку проводят. Погасло яркое воодушевление, которым полнился блондин, округу освещая одной своей улыбкой. Горький ком в горле не сглотнуть уже, он так и будет сдавливать всё и болеть сильнее. Гробовая тишина по стеклу шкрябала косою, и парень решил сам разрушить её царствие.       — Пап… почему? — скрипящим голосом произнёс Пауль. Ответ отца ему не нужен был. Он просто бросил это высшим силам с укоризной.       Грегор и не ответил. Он проклинал себя лишь мысленно, что сделать ничего не может. Попросить Рихарда запереть сына, пока всё не закончится? Тогда он изведётся, станет только хуже, возненавидит их обоих и себя, вред причинит себе, не дай Бог. Да и вампир на это только ради эгоизма Грегора через «не могу» решится. Передумать, осчастливить сына и остаться жить? Такой обузой быть себе он не позволит. Его болезнь просто оттянет критический момент и будет прогрессировать не только в организме у него, но и на нервах его близких.       Делил ответственность сейчас он только с другом старым, который терпеливо ждал сигнала, хотя услышать его не хотел бы никогда. Его же мысль о последней их семейной встрече сейчас колола в сердце холодком. Но это было лучше, чем просто заявиться и сказать, что умер его папа, всё, финита. А тем более лучше, чем врать ему, пока не вскроется само по себе бремя на душе его. Что правда, выгоднее это было больше для него. Чтоб не возненавидел его Пауль, чтобы знал правду из первых уст. Хотя какая уже будет разница? В конце концов уйдёт к себе, домой в деревню, подальше от воспоминаний и компании существа. Он словно был меж двух огней этих семейных уз: так же не хочет быть один, как Пауль, и так же чувствует ответственность, заботу, как отец его.       Стоило Ландерсу старшему лишь голову поднять, как Пауль бросился к нему и крепко его обнял. Не мог позволить он ему отдать команду, будто удержать его при себе мог бы.       — Ты моя единственная опора в жизни, пап. У меня больше никого нет, никого! — срывающимся голосом почти кричал отцу в плечо, уже не сдерживая горьких слёз.       — Ты сильный, Пауль, яркий, жизнерадостный. Ты справишься. А за твоей спиной всегда постоит Рихард. Ты не останешься один, я обещаю, — всё что и мог сказать в ответ старик, погладив сына по спине в последний раз.       Отпрянул Грегор, оттолкнув уже не соображающего парня от себя. Нельзя было дольше растягивать переживания эти. Рихард помог ему подняться по его же просьбе и прихватил из шкафа старый револьвер. Пауль сидел, поджав к груди плотнее ноги, уткнувшись в них и бубня: «Нет-нет-нет…». И правильно, пусть тут сидит. И так уже достаточно с него. Вампир же вывел друга из дому под утренние звёзды, которые погаснут совсем скоро с приходом главаря. Он усадил мужчину на обросший пень, чтобы не заставлять стоять, и тяжело вздохнул, долго моргая.       — Я позабочусь о нём, — молвил он, сверкая алыми уже от горечи глазами.       — Я знаю, Рихард, — тот ответил. — Не кусай губу, проголодаешься, — кивнул он.       — Всё-то ты знаешь, — покачал головой Круспе, сквозь не родившиеся слёзы криво улыбаясь.       Старик опустил голову, веки закрыв. Он лишь надеялся, что тот тянуть не станет. Сжав до дрожи челюсти, приставил Рихард к голове его оружие и отвернулся, сомневаясь и курок спуская через силу. Прогремел выстрел, и он жмурится, скривившись, от чего с ресниц упало несколько солёных капель. Смотреть на то, что он наделал, не было отваги. Он, безжалостный убийца, не может в себе мужество найти и повернуться, лицом к лицу содеянное встретить, стыдливо отводя глаза. Рука с пушкой расслабилась и почти что выронила револьвер на землю. В голове щёлкнуло, словно второй курок спустили, и горечь вся ушла, воронкой затянувшись в пустоту. Ему будто грудину прострелили, оставив там зиять огромную дыру, в которой теперь ветер лишь холодный завывает и все его эмоции засасывает, забирает.       Услышав шаги рядом, Пауль поднял взор. Но встретил равнодушное создание со взглядом неживым, которое даже не посмотрело на него. Бросив орудие убийства на пол рядом с креслом, в сарай тяжёлыми шагами он вошёл и, прихватив лопату, мешковину и верёвку, с тем же стеклянным взглядом вновь на улицу пошёл.       Когда звуки лопаты металлические стихли, послышался почти животный рык. Рихард крикнул, что в лёгких было силы, и пнул растущий дуб возле могилы, на котором ещё были брызги крови. Дерево скрипнуло и даже корни поднялись, но устояло, вернувшись в прежнее положение. Вампир отбросил в сторону лопату и опустился на колени, падая от накатившего из раскуроченной дыры в душе назад бессилия. Ему положено быть сильным, безупречным и неуязвимым. Но сейчас он был слабее кролика, что где-то в километре пробегал. Опустив голову грузную, он упёрся взглядом в землю свежую, будто рассматривая сквозь неё близкого друга. Такой способности у него не было. Оно и хорошо. Ещё только напоминания такого яркого и не хватало. Никому из людей не узнать, как выглядит внутри поверженный вампир, что прячется за глубоким цветом глаз. И никому не будет чести видеть, как с подбородка его капает не кровь на землю, а горечь от потери, настигнувшей его врасплох. Никому. Кроме Пауля, что сзади тихо подошёл.       Рихард не повернулся, хоть почувствовал его присутствие. Он не хотел смотреть в глаза тому, кому он одновременно причинил боль такую, и кого хотел бы уберечь любой ценой. Тот не сказал ни слова, только шморгнул носом и сел возле него, смотря вместе с ним вниз, туда, где навсегда останется светлая память их обоих.       Так они и просидели до первых лучей солнца, что робко показалось из-за горизонта. Молча, без лишних переглядок и движений. Но вместе им сиделось легче, хоть и ненамного. Вокруг витал холодный воздух и их аура, объединяющая в общем для них состоянии.       Это был худший рассвет в жизни обоих.