Жар

Сегодня Драко Малфой не читал утреннюю газету. Он лишь слегка повел подбородком, раздражаясь от нарастающего гула в Большом зале. Крупный заголовок в «Пророке» и не менее крупная, несколько зловещая, колдография с изображением Азкабана – тюрьмы для опасных преступников на первой полосе, несомненно, произвели фурор. Но новость о побеге большинства Пожирателей не была даже новостью. Это, скорее, было лишь вопросом времени. Хотя, впервые услышав об этом, Драко, как и все, не смог остаться равнодушным. Вчерашнее срочное письмо от родителей сбило его с толку. Нахмурившись, Малфой доставал мягкую сложенную вдвое бумагу с фамильными вензелями из белоснежного конверта и, не веря, вчитывался в каллиграфический почерк матери. Она не церемонилась и бегло писала о приходе Темного Лорда в их родовое поместье и отлучку с ним отца. По делам. Но. Драко не был идиотом. И сложить все факты было легко. Отец был причастен к побегу. И теперь в его доме копошилась толпа Пожирателей смерти. Но намного больше всего этого слизеринца бесило присутствие там, рядом с его матерью, ее безумной сестры Беллатрисы. Лестрейндж была неадекватной, но, казалось, из всех только он это действительно понимал. Драко осознал, что еще немного – и раздражение перерастет в патологическую ярость и поспешил встать. Желание убраться из Большого зала нарастало с каждой секундой. И, наверняка, он был бы уже на пол пути к выходу, но так неосторожно поднял голову, почувствовав на себе чей-то взгляд. И столкнулся с ее карими глазами. Той, на которую он так старательно не обращал внимания уже более трех недель, пресекая назойливое желание удостоить гриффиндорку хоть одним мимолетным взглядом. Той, которую он так и не решился впустить в свои мысли, лишь изредка поддаваясь соблазну вспомнить растрепанные влажные волосы и стекающие по ним капли, и как они терялись в ее густых волосах… Малфой моргнул, пытаясь выкинуть из головы назойливый образ и едва заметно кивнул Грейнджер. И, наконец, сорвался из Большого зала в сторону подземелий. Гермиона хмурилась. Вчера она, наконец, озвучила Гарри и Рону мысль учиться защите самостоятельно, одновременно сетуя на некомпетентность преподавателя. Гневная тирада друга ее озадачила. «-Вы не знаете…!» Как трудно вчера было сдержаться, чтоб не ответить на это. Как это они не знают? Ведь это Гермиона и Рон пошли за Гарри на первом курсе за филосовским камнем, ведь это она нашла ответ про Василиска, а Рон даже спускался в Тайную Комнату. Ведь это она, Гермиона, на третьем курсе была с Гарри, спасая Клювокрыла и Сириуса. И ни на мгновение не усомнилась в нем в прошлом году. И, несмотря ни на какую опасность – оба пошли бы еще раз, в любое пекло. А Гарри бесился. Хотя, стоит признать, позже, она все-таки смогла его уговорить. Но этого все равно было недостаточно. А сейчас она не могла отвести взгляд от едва заметно трясущегося блондина через стол Пуффендуйцев. И слегка щурила глаза, пытаясь уловить причину его волнения. И он посмотрел. Посмотрел прямо на нее и слегка кивнул. После чего вылетел из Большого зала под удивленные взгляды сокурсников. И Гермиона, вот уж чего не ожидала от себя, готова была тут же помчаться следом, если бы Рон не схватил ее за локоть, обращая на себя внимание девушки и подсовывая ей под нос газету. Прочитав заголовок, Гермиона ахнула. Побег из Азкабана. Она замерла, так привычно почувствовав страх и судорожно вздохнула. Пробежалась глазами по статье. И прикрыла их, пытаясь восстановить дыхание и проанализировать. Побег всех Пожирателей Смерти. Сегодня, впервые за 5 лет учебы в Хогвартсе, Гермиона действительно не чувствовала себя в безопасности в древних стенах замка. За неделю она смогла найти несколько сокурсников, которых заинтересовало предложение учиться защите у Гарри Поттера. Несколько восторженных лиц дали ясно понять, что все затеваемое совсем не напрасно и, воспрянув духом, Гермиона с нарастающей яростью искала новых студентов, обделенных практическими занятиями в нынешнем учебном году. И, в итоге посетив несколько дней назад Кабанью голову, они записали всех желающих в «Отряд Дамблдора», а удачная находка Выручай-Комнаты даже Гарри дала новые причины улыбаться. Тем более, что после недавнего побега из Азкабана многие ранее отрицавшие возрождение Волан-де-Морта и откровенно смеявшиеся над Поттером, стали намного более лояльны к его истине. Занятия Отряда Дамблдора проходили действительно интересно и непринужденно и Гермиона была не единственной, кто с постоянным нетерпением сжимал в руке фальшивый галлеон, ожидая резкого потепления монеты, оповещающего о дате следующего собрания. Гарри радовался. И тому были причины. Потому что все менялось. И менялось настолько стремительно, что Гермиона не успевала ни о чем думать в этом вихре закручиваемых событий. Возвращение Хагрида, постоянные новые декреты министра Магии в отношении преподавателя ЗОТИ, встречи ОД и тренировки по квиддичу, которые Гермионе приходилось периодически посещать – все это не давало сосредоточиться девушке на чем-то одном надолго. В этот список можно было еще добавить огромное количество домашних заданий, перепалки с Роном и беспокойство за эмоциональное состояние Гарри – и, в конечном итоге, времени на себя у Гермионы совсем не оставалось. Лишь изредка покусывала кончик пера, отвлекаясь от очередных конспектов, и нарочито долго смотрела в окно, прокручивая в мыслях уже менее отчетливые воспоминания о проведенном времени в душной теплице с одним из… Но Гарри или Рон (друзья, называется!) оперативно отвлекали девушку от назойливо вертящихся в голове воспоминаний, не давая достаточно сосредоточиться, чтоб вытащить из памяти все моменты того вечера, и они постепенно стирались, заменяясь новыми, более свежими и актуальными. И даже сейчас, по пути в подземелья, на сдвоенный урок со слизеринцами, Гермионе не дали окунуться в собственные мысли, постоянно отвлекая, чем невероятно раздражали девушку. - Гермиона, посмотри! – снова воскликнул Рон, стоило им только подойти к толпе гриффиндорцев у входа в кабинет зельеделия. И дернул за рукав. - Посмотри же! Гермиона сердито выдохнула, но все же взглянула. Малфой. (Куда же без него?) Но он был не один. Малфой стоял, опираясь на стену правой рукой и прижимая всем телом к ней Пэнси Паркинсон, пока его рот, казалось, поедал внутренности слизеринки. Они оба издавали чавкающие звуки, от которых Гермиону передернуло. Но она не могла отвести взгляд. От его закрытых глаз и слегка подрагивающих светлых ресниц. От его светлых волос, слегка растрепанных пальцами Паркинсон. От напряженной мышцы на его тонкой, белой шее. От его длинных пальцев, скользящих по левому бедру девушки, иногда цепляющим юбку, слегка открывая достаточно большой обзор на ее голые ноги. И протяжный, гортанный стон Пэнси стал для Гермионы чистейшей неожиданностью. Гриффиндорка дернулась и слегка покраснела, все еще не в силах отвести взгляд. Чувствуя пожар внутри, рядом с желудком, самостоятельно распространяя огонь по всему телу, упиваясь его теплом и наносимыми ожогами, желая превратить их в рваные раны с обугленными краями. Лишь бы не отступал. И жаркое пламя продолжало лизать кожу девушки, подбираясь ближе к ногам, скапливаясь внизу живота. И когда Рон закинул руку Гермионе на плечо, отвлекая ее от разглядывания целующихся Малфоя и Паркинсон, девушке показались его привычные действия настолько интимными. Что она, действительно против воли, издала тихий, мягкий стон. Потонувший в шуме коридора. Настолько тихий, что даже близко стоящий Рон не смог его услышать. Зельеварение уже длилось, кажется, год. И весь этот год Гермиона мечтала иметь достаточно сил, чтобы сосредоточиться. Но в голове то и дело всплывал образ Малфоя, прижимающего Паркинсон к стене. Рона, прижимающего к стене ее саму. И даже на какое-то мгновение, именно тогда, когда девушка едва не упала с высокого деревянного стула, ей показалось, что даже будет приятным, если она окажется зажатой между каменной холодной стеной и Драко Малфоем. Недели летели настолько незаметно и быстро, что Рождество наступило намного раньше, чем, кажется, должно было. Приближались праздники, и все студенты расслабились, позволяя себе немного больше шалостей, отчего работы в старостате поприбавилось. Теперь дежурства проходили трижды в неделю. Парами. С девяти до одиннадцати вечера. Но главные старосты, либо же профессор МакГонагалл, либо же просто случай – а, может, и все вместе взятые – решили окончательно добить Гермиону. Потому что за 2 недели до каникул вывесили обновленные списки дежурств. И Гермиона стояла в паре совсем не с Роном. А со слизеринцем. С Малфоем. Чему была несказанно «рада» и даже несколько раз порывалась в понедельник добежать до профессора, чтоб исправить эту чудовищную ошибку. А потом резко передумала, вполне верно осознав, что это не принесет никакого результата. И просто обреченно ждала вторника, мысленно надеясь, что Малфой просто не придет. А когда Рон вернулся в начале двенадцатого с первого совместного дежурства весь покрасневший и взмокший, Гермиона задалась вопросом, как же выжить завтра ей, если сегодня Рон не смог справиться с хрупкой Пуффендуйкой. Хотя, если быть откровенной, Кортни была не такой уж и хрупкой. Но Гермиона уже настроилась жалеть себя. И никак не ожидала, подходя к кабинету профессора Макгонагалл, рядом с которым всегда собирались студенты перед началом патруливарония, увидеть преподавателя ни с кем иным, как с Малфоем. - Опаздываешь, Грейнджер, - без единой эмоции бросил слизеринец с фирменной усмешкой, отталкиваясь от стены. - Мисс Грейнджер, у вас обоих сегодня верхние этажи и Астрономическая башня, - звонко произнесла профессор, вчитываясь в пергамент, и поправила очки. – Сегодня вторник, нарушителей обычно в начале недели не встретишь. - Да, профессор. - Удачного дежурства. Стук каблуков преподавателя еще несколько секунд раздавался в тишине коридора, пока совсем не стих. Только тогда Гермиона решилась взглянуть на Малфоя и обнаружила, что он сверлит ее взглядом. Драко был поражен. Поражен и разочарован. Сегодня произошли две вещи. Утром, совсем рано, снова минуя школьные правила, в гостиную Слизерина залетел родительский филин. Драко трясущимися руками, судорожно разламывал печать и вытаскивал бумагу. Первое, что бросилось в глаза – Нарцисса писала быстро. Привычный аккуратный и спокойный почерк матери был не ровным, буквы словно тянулись в разные стороны, отпрыгивая друг от друга. И Драко уже было решил, что странное письмо – чья-то неудачная шутка. Но решил скоро пробежаться глазами по тексту. И застыл в ужасе. Это действительно писала мама. Она старалась быстро оповестить о нарастающей вербовке сторонников и распространении Черной метки в магическом сообществе. И умоляла, умоляла его остаться в школе на Рождественские каникулы, сославшись на занятость в старостате, дополнительную учебу и что угодно еще, лишь бы не присутствовать в Маноре сейчас, когда власть Темного Лорда так рьяно набирает обороты. И Драко понял. Осознал, что сейчас он может не поехать домой. Но через полгода ему придется вернуться в особняк. И тогда он тоже примет метку. От этой мысли юноша поморщился. Реальность ежедневно заново накрывала его с головой, периодически не давая вынырнуть для вдоха. А сейчас именно тот жизненный этап, когда воздуха катастрофически не хватает. Гостиная наполнялась шумом, потирающие заспанные глаза студенты готовились спуститься к завтраку, лениво переговариваясь друг с другом. Драко тряхнул головой и, пригладив светлые волосы, направился к Блейзу. Друг ждал его, прислонившись к стене, и разговаривал с каким-то третьекурсником. - Идем, Блейз. Забини слегка прищурился и посмотрел на собеседника. Но не решился перечить, лишь слегка повел плечами, показывая свое недовольство, и пошел за другом. Драко мрачно хмурился всю дорогу до Большого зала, абсолютно не замечая вокруг себя суетящихся учеников, обдумывая, сможет ли он заняться стажировкой летом и не ехать домой и позволит ли ему это его нынешнее положение, и лишь к концу завтрака обнаружил в своей тарелке недоеденный омлет с зеленью. Рядом опустилась Пэнси. Когда Драко раздраженно выдохнул и уже хотел было подняться, она заговорила, схватив его за локоть, прижавшись всем телом, насколько это позволяла жесткая скамья. - Милый, ты видел объявление на доске утром? – обиженно она слегка надула губы. – Про парные дежурства. Я так хотела быть с тобой, но меня поставили с Максом из Когтеврана, помнишь, тот брюнет с темными глазами. А знаешь, с кем ты? С Гермионой Грейнджер. Фу, эта гриффиндорская шлюшка бесит меня, будет занимать наше с тобой время. Представляешь, как было бы здорово патрулировать вместе? - Ее называют гриффиндорской принцессой, Пэнси, - подал голос Блейз впервые за утро. – А не то, что ты сказала. - От того, что ее называют принцессой, она не перестанет быть шлюшкой, Забини, - процедила сквозь зубы внезапно разозлившаяся Паркинсон. – Бедный Драко, ему придется до начала каникул проводить с ней по несколько часов почти каждый день. Надеюсь, тебе не придет в голову ее трогать? Кто знает, чем можно от нее заразиться? Драко встал, резко скинув с себя руку слизеринки, не имея возможности выдержать еще хоть несколько секунд этого нескончаемого потока бессмысленных слов. - Эй, ты… Но он уже уносил ноги от этого отвратительного утра, мечтая спрятаться от всех на берегу Черного озера, ощущать пронизывающий, окутывающий со всех сторон ледяной ветер со стороны Запретного леса и ничего не чувствовать. Драко вернулся в гостиную к обеду, уже понимая, что придется сегодня воспользоваться бодроперцовой настойкой из запасов крестного и твердым шагов направился к стенду с объявлениями, намереваясь убедиться в утренних словах Паркинсон, так и не давших ему возможность расслабиться за эти несколько часов. Пробежавшись глазами по списку, Драко действительно увидел напротив своего имени Грейнджер. Они дежурили по вторникам, четвергам и субботам преимущественно наверху с девяти до одиннадцати. Надо ж так! И кого за это благодарить? Малфой поморщился и пошел к Забини. Надо же было кому-то высказать все, что он думает об этой ситуации. А еще было бы неплохо уговорить друга остаться в Хогвартсе на каникулы. Драко не мог себе этого объяснить. Он сам не понимал, почему не хотел идти в понедельник на уроки и резко дергался, когда профессор Макгонагалл обращалась к нему. Не знал, почему настолько избегает Грейнджер, что даже пропускает обед и ужин, упрашивая Блейза принести что угодно ему из большого зала, ссылаясь на сложное домашнее задание. Забини, кстати, ни слову не поверил. Но в этом была его прелесть – он редко задавал вопросы. И еще Драко совершенно не мог осознать, почему он был у кабинета Трансфигурации за четверть часа до начала дежурства, чем несказанно удивил профессора. - А Грейнджер не просила заменить своего напарника? Вопрос прозвучал осторожно, словно Драко боялся услышать ответ. Захотелось засунуть голову в воду. - Нет, мистер Малфой, не просила. Макгонагалл была явно обескуражена его вопросом, ее выдавали расширенные кошачьи глаза, но поспешно отвернулась, схватив со стола бумаги и выходя из кабинета. Драко последовал за ней и, усмехаясь, облокотился на стену, опустил подбородок, пока профессор рассказывала ему правила патрулирования. «Не вызывать пикси». Интересно, после какой ситуации на дежурстве появилось это правило? - Забудь об этом, - строго произнес Малфой, отворачиваясь. Гермиона хотела открыть рот и спросить, что он имеет ввиду. Но смысла в этом не было ни малейшего. Она понимала, что пытался сказать слизеринец этой избитой фразой и не была к этому готова. И, наверняка, если бы Драко сейчас не был так сильно занят игнорированием девушки и повернулся бы к ней хоть на мгновение – его бы снесло той огромной волной разочарования, плескавшейся в ее взгляде. Карие волны поднимались выше, медленно образуя цунами, готовое выплеснуться за пределы допустимых границ. Когда. Все стихло. И Гермиона судорожно выдохнула. И пошла вперед. Это дежурство прошло тихо. В среду Драко не ел. Он смотрел на опущенные ресницы Грейнджер. Смотрел на завтраке. На обеде. И на ужине. И даже по пути в подземелья, столкнувшись с троицей в коридоре, пропустил несмешную шутку Паркинсон мимо ушей, чем немало удивил своих друзей, наблюдая. Наблюдая за тем, как ее длинные темные ресницы оглаживают кожу щек, когда она не смеет поднять взгляд и просто уводит друзей. Молча. И в это мгновение Драко захотелось закричать в голос. Чтоб услышать ее постоянное: «Отвали, Малфой!». Чтоб заставить ее рассказать, как она его ненавидит. Потому что это то, что не нужно забывать. И на следующее дежурство, которое, словно назло, было перенесено в подземелья, она тоже пришла молча, все с теми же опущенными ресницами, которые снились Драко уже 2 бесконечные ночи. Он мечтал стать ими. И тишина выводила. Выводила настолько, что в одном из узких коридоров он остановился и нарочито медленно повернулся лицом к ней. Она, испуганно хлопая глазами, встала посреди коридора. Волосы Драко отливали золотом в свете факелов и, возможно, Гермиона даже заинтересовалась бы этим, если бы не его взгляд. Девушка интуитивно сделала шаг назад и мгновенно зарделась, осознав, что показала свой страх. Но Малфой действительно ее испугал. Неподдельный гнев в его глазах, наблюдаемый Гермионой, заставлял отступать ее все дальше в темноту коридора, объятую погасшими факелами. - Грейнджер, почему ты не попросила своего горячо любимого декана поменять тебе напарника? Малфой выплевывал слова. А она опять молчала. - Что, думаешь, я не замечаю все эти твои взгляды, которыми ты пожираешь меня? Когда я целую Пэнси, что ты чувствуешь? Тебе нравится, не зря среди наших тебя называют шлюхой, - Драко был в ужасе от собственных слов, но не мог остановиться, пытаясь выбить из нее хоть какую-то реакция, его не устраивали ее поникшие плечи и опущенные ресницы. Но девушка лишь зарделась и еще ниже опустила голову. – Грязнокровой шлюхой, которая очень скоро окажется под… Малфой не успел договорить. Гермиона резко дернулась вперед, вскидывая правую руку и оставила на его щеке звонкий след пощечины. Было не больно. Было горячо. И Гермиона, хвала Мерлину, подняла глаза, уже не скрывая гневные слезы и с силой, несвойственной столь хрупкой девушке, оттолкнула Малфоя к противоположной стене, пока он удовлетворенно прижимал руку к стремительно краснеющему участку кожи. И толкнула еще раз, ударив слизеринца затылком о камни. Эту боль Драко не был готов стерпеть и рывком схватил Грейнджер за плечи, пригвоздив к той же стене, об которую так неудачно только что ударился головой. Они оба замерли. Тяжело дыша, словно от длительного бега. И отпустил Гермиону, прислонив руки к стене рядом с ее подрагивающей шеей. Она чувствовала жар там, где секунду назад были его пальцы. На краешке сознания мелькнула мысль, насколько разгоряченным было его тело, но Гермиона упорно игнорировала все, что не было связано с обуявшим ее гневом. И уже была готова заново занести руку для пощечины. Когда неосторожно посмотрела в его глаза. И застыла, не в силах двинуться. Увидев там все, что терзало ее саму уже несколько недель. Настолько сильный, неподдельный страх. Драко не понравилось, что ее взгляд стал более осмысленным, но сделать с этим ничего не мог. Потому что. Был не в силах оторваться от слегка опухших, приоткрытых губ, вспомнив, насколько горячей она была в самом начале учебного года, сидя там, на подоконнике, скрытая от посторонних глаз, метающая в него молнии без помощи волшебной палочки. И пропал. Умоляя ее отойти, крича взглядом, чтоб она его остановила. Слышала бы она, как орало его сознание. И разум извивался в рыданиях. И как только он умудрился проигнорировать это? Противостоять собственному сознанию. Прошелся большим пальцем левой руки по выступающей скуле и, возможно, показалось, но Гермиона потянулась за его рукой, не желая терять теплоту и трепетность этого ошибочного прикосновения. И резко, на выдохе, припал к ее приоткрытым распухшим губам, запуская руки в густые волосы, целуя грязнокровку с такой всепоглощающей яростью, что можно было без труда затопить ею всю школу. И она ответила. Ответила мгновенно, прижавшись грудью к его настолько сильно, что Драко почувствовал биение ее сердца, стиснув плечи. И мучительно медленно повела руками вдоль его шеи. Драко не просил разрешения углубить поцелуй. Он нахально ворвался языком в ее рот, пытаясь исследовать как можно больше за этот первый раз, понимая, что второго может не представиться, пока она, яростно отвечая, оттягивала его волосы назад. Прижималась всем телом. Мечтая слиться, стать одним целым хотя бы на это волшебное мгновение.