Мне нравятся все его плохие привычки

Ключ очень невовремя застревает в замочной скважине, пока Юнги пытается удержать девушку в объятиях и не уронить на пол, однако дверь, наконец, поддаётся, и они оба, едва не падая, оказываются внутри уже знакомой Суджин квартиры. Юнги говорил, что она принадлежит ему. Опухшими от слёз глазами теперь она может рассмотреть больше, хотя предпочитает оставаться в руках парня, потому что её трясёт и ей всё ещё страшно, и Юнги не возражает. Он не ожидал таких последствий, не знает, как успокоить, и в его доме сейчас вряд ли найдётся успокаивающий чай с мятой, котики и комедии для терапии. Он вообще чай не пьёт… — Нужно… — начинает он, сняв обувь и пройдя чуть вглубь. Суджин всё тычется носом в шею, отчего ему и приятно, и щекотно, и виснет, как коала, и молчит. Последнее жутко его напрягает. Странно без перепалок и подколов находиться с ней в столь интимной близости. — Нужно обработать рану, — он невесомо касается виска, отчего девушка морщится, — прости. И…и переодеться, наверное. — Это было ужасно, — шёпотом говорит она, и Юнги не знает, куда деваться от её столь трогательной беспомощности. — Знаю, прости. Я больше никогда не подвергну тебя такой опасности. Я, честно, не осознавал, насколько тупой и провальной была эта идея. — Отвези меня к Минни, — просит она. — По крайней мере дай мне позаботиться о тебе, что за упрямство? — хмурится Мин, и девушка слезает с него, тупо уставившись в пол. Юнги направляется на кухню, чтобы найти аптечку, пока она стоит, прислонившись к дверному проёму гостиной. Его отвлекает её неожиданный возглас, и он спешит вернуться, а застаёт её, согнутой пополам и держащейся за живот. Не на шутку перепугавшийся, Юнги трогает её за плечо. — Что случилось? Что болит? Но увидев её виноватую улыбку,  впервые за этот вечер, расслабляется, хотя выглядит она и впрямь замучено, и это его вина. — Чёрт, — изрекает она, — кажется, меня настигли красные дни календаря и так не вовремя… — Оу, — только и может выдать он. — Э…Ванная вон там, — указывает он за спину, — но прокладок у меня, естественно, нет и не заставляй меня за ними бежать, пожалуйста. — Не заставлю, — смеётся она, — в моём рюкзаке всегда есть запаска на все случаи жизни. — Слава богам, — выдыхает он и тоже улыбается, — тогда тебе что-нибудь нужно помимо этого? Эм, таблетки, какао, массаж? — Что? — Что? Я просто знаю, что вам больно в эти дни и хочу как-то облегчить твои страдания, — заканчивает он. — Прости, я не хотел тебя смутить. — Ты так много извинился за последние пять минут, — замечает она. — Я реально проебался. — Я переживу. Уж так часто я вляпывалась в неприятности. Хотя сейчас моя стрессоустойчивость на нуле. Можно полотенце, пожалуйста? Мне нужно…в душ. — Да, конечно, — спохватывается он, — я принесу сейчас, иди в ванную. Он даёт ей столько времени, сколько ей необходимо, сидя на кухне и заваривая им обоим кофе по нескольку раз, потому что он успевает остыть. Суджин выходит с мокрой головой, неловко переминаясь с ноги на ногу, сообщая, что сначала не собиралась полностью с головой окунаться, но у неё в маленькой коморке ванной нет вообще и есть только душ метр на метр, что она не удержалась воспользоваться всеми благами цивилизации. Юнги засмеялся в голос. — Я теперь от стыда даже не могу назвать тебя нищеёбкой, хотя звание заслуженное. Девушка обиженно фыркает, но он спешно добавляет: — Вообще я бы предложил тебе пользоваться ванной, да и всей моей квартирой, когда тебе этого захочется, но мы не в таких отношениях. — Точно. — Пока, — подмигивает Юнги. — Мечтай. — Мечты — это для тех, кто не собирается добиваться. А я планирую. И очень даже скоро. Суджин только мотает головой, мол, сомневаюсь, но быстро теряет равновесие отчего-то, и Юнги вовремя оказывается рядом. Висок напоминает о себе, хотя уже не кровит, но всё ещё болит и отдаёт головокружением. Отказываться в помощи нет резона, поэтому Су молча и сидя на табурете наблюдает, как Юнги аккуратно отрывает вату, обрабатывает ушибленное место перекисью. Большую часть покрывают волосы, так что пластырь не налепишь, поэтому он откладывает аптечку и прикладывает к голове что-то холодное, подходя вплотную. Глаза обоих оказываются примерно на одном уровне, Юнги смотрит прямо и уверенно. — Оставайся у меня, — скорее просит, чем требует. — Почему? — Просто…оставайся. Отвезу тебя к Минни завтра. — А сам что планируешь делать? Теперь, когда правда открылась, — девушка закусывает губу и соскальзывает с табуретки, выходя из кухни, оставляя Юнги стоять, как идиот, с куском замороженной курицы в пакете. Он идёт за ней, а она медленно продвигается в другие, кроме гостиной, комнаты, чтобы посмотреть квартиру. Её не удивляет, когда в одной из них совсем пусто, кроме пары коробок ничего не стоит, а в другой, почему-то, куча всякого хлама — картины, книги, завязанные узелком, обои, краски в больших банках, какие-то вещи. — Я въехал недавно. Это квартира моей бабушки. Досталась по наследству, — прерывает молчание Юнги, подходя сзади близко-близко. Суджин не поворачивается, ждёт чего-то, и вот его руки обнимают со спины, крепко и без возможности вырваться. Они медленно опускаются на живот и начинают его поглаживать, отчего у девушки мурашки по всему телу — он был внимателен и запомнил, что боли в основном именно в животе, когда она сообщила ему своей неловкой ситуации. Хотя смущение покрывает её с головой, она ничего не предпринимает, даже не шевелится и дышит редко, прислушиваясь к звукам, к дыханию сзади. — Вот как, — тихо выдыхает она. Подбородок Мина ложится на её правое плечо. — Юнги? — М? — Ты можешь рассказать мне правду о своей жизни? — она оборачивается к нему, но рук его не отпускает. — Хотя бы начать, — подцепляет его футболку пальцами и чуть задирает, — с этих татуировок. Но только правду. Я устала от того, что не знаю тебя, что ты делаешь и зачем. Он замирает. Её пальцы словно обжигают кожу в местах, где она касается чёрных чернил на коже. А когда поднимает на него свои любопытные глаза, становится совсем невыносимо. Подхватывая под бёдра податливое тело, он впивается в её губы поцелуем, и от осознания того, что она разрешает ему и не останавливает, хотя он бы по первому же сигналу готов был остановиться, скрыться, убежать, как всегда привык, сносит ему крышу окончательно, и он углубляет поцелуй. Девушка хватается за шею Мина, чтобы удержаться, льнёт, ластится, пока он, не чувствуя, что животное в нём преобладает, а этого допускать нельзя, не отрывается и не смотрит загнанно. Растрёпанные волосы и покусанные губы свидетельствуют о том, как долго он хотел это сделать. И глупая улыбка на её раскрасневшихся губах как лучшая приправа. — Фак… — Так расскажешь? — Если останешься. — Шантажист. — Гений, миллиардер, плэйбой, мизантроп.* — «Мстители»! Мы смотрим «Мстителей»? — Всё, что захочешь.