***
Над облаками парили два дракона с всадниками на спинах, разрезая небо широкими крыльями. — Этот перелёт был весьма… длительным, — Иккинг, сидящий на Беззубике, устало потянулся и лег на чешуйчатую спину Фурии, надеясь успокоить боль в спине, вызванную длинным полётом. — Но согласись, это того стоило, сынок, — раздался голос Валки. — Криволапы очень дружелюбные и мирные драконы, из-за чего им бывает сложно мигрировать, учитывая небольшие размеры их стаи, на них могли напасть, а под нашей защитой им ничего не угрожало и они смогли спокойно переселиться без происшествий! — мать вождя еле заметно улыбнулась и её лицо приобрело счастливое выражение. — Да, но все же миграция Криволапов – это испытание для спины, — со смешком произнёс Иккинг. После этих слов молодой вождь привстал, погладил Беззубика по гладкой чешуе и устремил свой взгляд в даль. Хэддок был ответственен, отважен и храбр. Но теперь у него практически не было свободного времени, чтобы проводить его с друзьями: юный вождь путешествовал с Валкой, изучая драконов, распоряжался о запасах к зиме, благоустраивал Олух, помогал Плеваке в кузнице и решал еще много вопросов, касающихся благополучия жителей Олуха. Иккинг часто вспоминал своего отца. Только приняв ношу Стоика, он понял каково это быть вождем: принимать ответственные решения, защищать и заботиться о своем народе, следить за благоденствием своих земель и нести огромную ответственность за целый остров… Прошло добрых два часа. И из-за тумана, который до сих пор не исчез, очертания Олуха стали заметны только сейчас. Некоторые дома были разрушены и весь архипелаг был покрыт поваленными деревьями и длинными лужами. Иккинг и Валка недоуменно переглянулись. Юный вождь вздохнул, понимая, что сейчас ему предстоят много восстановительных работ и прочей мороки. Но между тем он ощущал радость, понимая, что сейчас вновь встретит своих друзей и Астрид. Он чувствовал, что уже дома. Иккинг вместе с Валкой приземлился у Главного зала, где их тут же встретил встревоженный Плевака. — Иккинг! Тор бы тебя побрал! — еле промолвил кузнечных дел мастер, пытаясь отдышаться, по видимому после бега. Сам Плевака был растрёпан и выглядел уставшим, а одна косичка с его бороды расплелась, растопырившись на одну сторону. — И я рад видеть тебя, Плевака, — немного удивлённо ответил вождь и слез со своего дракона. Он ожидал более тёплой встречи. — Почему так долго?! — Плевака, ковыляя, подошёл к юному Хэддоку и недовольно изогнул мохнатую бровь, попутно устало стирая рукой пот со лба. — Мы немного задержались. Случились непредвиденные обстоятельства, — стоявшая рядом Валка слегка улыбнулась и вопросительно взглянула на кузнеца. — Что-то случилось? — О Хелль, ещё как случилось! Мне казалось, что по острову видно, что что-то произошло! — Плевака, скажи уже! — Иккинг больше не мог слушать причитания, и хотел наконец понять, что же такое случилось. — В общем… — кузнец набрал побольше воздуха и на одном дыхании промолвил: — Несколько дней назад один из близнецов заболел, твои полетели ему за какой-то там редкой травой, ее оказалось мало и Астрид отправилась за ней повторно, а это было после ужасного шторма, и на утро двое всадников пропали! — Кто пропал? — Сморкала и Забияка! — Ну, конечно, кто же ещё, если не они, — саркастично произнес своим коронным тоном Иккинг, но поймав взгляды Плеваки и Валки, спохватился и, вскочив на Беззубика, взмыл в небо. — Разрази меня Тор, эти двое как всегда влипли! — устало пробормотал Вождь, а дракон согласно повёл головой. Хэддок направился к дому целительницы, намереваясь узнать как там Задирака. Но на полпути свернул к дому Торстонов, решив, что целительница скорее всего осталась в доме у больного (причём больного не только на голову, а ещё и физически). Дверь в дом была распахнута, что показалось слегка непривычным. Иккинг оставил Беззубика ждать на улице и вошел в хижину. Иккинг не спеша поднялся на второй этаж по скрипящим ступеням лестницы, надеясь, что Готти всё-таки тут. Первым делом он заглянул в комнату Забияки, но ее там оказалось. Кровать в комнате была заправлена, само помещение было чисто и убрано, что уже вызывало вопросы. Вождь пошел дальше по коридору и услышал голоса из комнаты Задираки. Он не спеша заглянул туда, и увидел склонившиеся над кроватью близнеца Астрид и Готти. Хэддок вошел в помещение. Его появление было не сразу замечено занятыми лечением непутёвого ныряльщика дамами. Иккинг кашлянул, привлекая внимание, от чего Готти встрепенулась. — Иккинг! — радостно воскликнула Астрид и обняла жениха, на что целительница сердито шикнула, жестами показывая, что они сейчас разбудят больного. — Что именно случилось? — поинтересовался юный вождь. — Пока тебя и Валки не было… Задирака затеял какой-то там глупый спор со Сморкалой, — юная Хофферсон говорила в пол тона, дабы не будить спящего близнеца. Выглядел тот ужасно: бледная кожа, капли пота на лбу. — Задирака проиграл и искупался в ледяной воде. Потом он начал проявлять признаки… мммм… белой хвори…? — Астрид взглянула на Готти, и та в ответ кивнула. — Вообщем, чтобы спасти его, мы полетели за редкой травой. Но того количества, которое мы принесли, оказалось мало, а состояние Задираки сильно ухудшалось. На утро я полетела за новой порцией, а вернувшись узнала, что Забияка и Сморкала пропали… Иккинг глубоко вздохнул и положил свою ладонь на лоб больного. Он был холоден и буквально не подавал признаков жизни. — Как он сейчас? — вождь вопросительно взглянул на старую целительницу. — Готти говорит, что он поправится. Она дала ему вторую порцию отвара и мы перенесли его в дом. Сейчас он крепко спит. Иккинг и Астрид вышли из дома Торстонов. Готти осталась с Задиракой, чтобы присматривать за ним. — Надо лететь на поиски. Ночью был сильный шторм. Тор знает, куда их могло занести, — Астрид натянула капюшон, садясь на Громгильду. — Ты только вернулся с дороги. Я могу пока одна поискать их, или взять с собой Рыбьенога, — сказала она, поняв намерения Иккинга. — Лишняя помощь вам не помешает, и я не так уж и устал… — вождь пожал плечами, но те предательски хрустнули. Астрид хмыкнула, и они с Иккингом поднялись в небо. Всадники устремились к дому Рыбьенога. Ингерман в это время кормил Сардельку, но завидев вождя, он тут же отложил все дела. — Иккинг! Наконец-то ты прилетел! Я так рад видеть тебя! — пухлый викинг сжал в крепких объятиях одноногого и уже потрёпанного вождя. Но поспешил отстраниться. — Астрид тебе уже обо всем рассказала? — Я тоже… рад видеть тебя… Если ты про то, что Сморкала и Забияка пропали, то да. — А про Задир… — И про Задираку она мне тоже все рассказала, Рыбьеног. — Чтож, тогда ты понимаешь всю серьезность ситуации, — Ингерман начал нервно сжимать руки, и завидевшая это Сарделька поспешила к хозяину. — Я надеюсь, что с Забиякой все в порядке… О Один, Иккинг! Надеюсь, их не унесло бурей в середину холодного океана… О ХЕЛЛЬ! Она же там СО СМОРКАЛОЙ! Готов поспорить, что именно из-за этого придурка они сейчас невесть где! — имя Сморкалы Рыбьеног буквально прокричал, что заметно смутило юного вождя, который не хотел участвовать в отношениях этой троицы, давно уже поняв, что это как раз то, во что лезть не стоит. — Именно поэтому мы и пришли за тобой. Втроем мы обыщем бо́льшую площадь, — Астрид еле заметно взяла Иккинга за руку со словами: — Вместе… будет проще, — казалось бы такая обычная фраза, но для воительницы она имела огромное значение. В последнее время ей было очень одиноко. Теперь у неё было много обязанностей, в виде помощи Иккингу, патрулирования, и тренировки новобранцев, и после этих самых обязанностей девушка возвращалась «никакой», и просто валилась лицом вниз на кровать. У нее не было времени на друзей. Иногда она позволяла себе отправиться в ночной полет, дабы немного развеяться от повседневной ответственности и дел. Астрид была рада находиться рядом со своим женихом, чувствовать себя под защитой, полностью довериться. Все пришли ко мнению, что нужно лететь именно сейчас, и, взяв с собой немного молока яка и пару кусков хлеба, всадники отправились на поиски…***
В мыслях все плыло и мешалось. Голова ныла, и было ощущение, что она раскалывается на части. Жутко болела грудная клетка и было тяжело дышать. В ушах звучал противный писк… Забияка пыталась прийти в себя, но давалось ей это с трудом. На ощупь она дотронулась до песка, на котором распласталась. После огромного усилия ей все-таки удалось открыть глаза. Картинка была расплывчатая и мутная, невозможно было сфокусироваться. Она попыталась сесть, но тут же громко взвизгнула, почувствовав сильнейшую боль. Девушка закрыла руками глаза и тяжело задышала. Через некоторое время юная Торстон смогла осмотреть свои многочисленные повреждения: кровоточащий локоть, ушибленная нога и сильнейшая боль в легких были не пределом. Пошатнувшись и превозмогая недуги, она встала. Обхватив себя руками, девушка осмотрелась: песчаный берег, хвойные деревья, который делили пространство, большое количество булыжников и солнце*, ослепляющее взор девы. В это мгновение, она вспомнила о Сморкале. В сердце что-то предательски екнуло и от этого голова закружилась еще больше. Девушка начала жадно оглядываться, буквально не зная в какую сторону смотреть. Но она не видела знакомой ей фигуры… Слегка волоча ногу, Забияка поплелась в чащу хвойных деревьев. О недавнем шторме ей напоминала резкая боль, пронизывающая тело и поваленные вековые сосны. На песчаном пляже лежали водоросли и некоторые рыбёшки, которых по «счастливой» случайности выбросило на берег. В лесу было на удивление тихо и приятно. Пахло хвоей, а мягкий мох застилавший лесную тропу приглушал боль, идущую от кровоточащих и полу-босых стоп девы. Где-то на верхушках деревьев эхом перекликались птицы. Под воздействием северного ветра шептались ветви лиственниц и елей. Помимо вечнозеленых деревьев, стояли и уже слегка пожелтевшие, старые дубы. Их могучие кроны полностью перекрывали попадания света, и в чаще всегда была полутень. Забияка, имеющая очень даже потрепанный внешний вид, легко ступала по мху. Разодранные меховые угги, потрепанная туника и осиное гнездо вместо туго заплетенных кос — дополняли ее покалеченный от сильной непогоды вид. Ароматный лесной запах наполнял грудь девушки, от чего боль на время утихала. В голове юной Торстон не могла уложиться мысль, что она находится на совершенно незнакомом острове. Она была без сил, и ее единственным желанием было найти безопасное место, чтобы отдохнуть. В мыслях было туманно так, что она даже перестала думать о больном брате и Сморкале, который пропал без вести… Именно в этот момент пустой желудок Забияки дал о себе знать, что было очень некстати. В мыслях пронеслось: «Какого тролля… Хель, как же больно…!» Девушка зажмурилась, упала на колени и сильно сжалась. Голод лишь усилил ломоту, и совершенно изнеможденная воительница потеряла сознание. Она упала на мягкую подстилку из мха и опавших хвойных иголок.***
Flashback: Девичий сон…
— Милая, проснись… — Ммм… Мамочка…? Мне так больно… — Я знаю, Забияка, — мать близнецов — Халла, нежно коснулась губами лба маленькой Торстон, от чего та нахмурилась. — Но ты должна бороться, моя крошка. — Мама… Я не могу… — из больших голубых глаз покатились крупные слезы. — Ты сильная, ты сможешь, — нежный взгляд серых очей, осмотрел тело покалеченной девочки. Ожоги, многочисленные раны и следы зубов вызывали чувство вины перед этим маленьким и хрупким тельцем. — Забияка… — Мама, я очень хочу спать… — Нет… Ты не должна засыпать, — Халла легко коснулась ладони ребенка и серьезно смотрела на лицо дочери. — Обещай мне, слышишь?! — слезы, полные горечи, заполняли глаза. И матерь уже не могла сдерживаться… — Обещай, что никогда не перестанешь бороться, Забияка! Обещаешь?! — Я… обещаю… обещаю… — тяжелые веки опускались и сдерживать сон не было сил. — Хорошо, милая… Я… я люблю тебя. — Халла еле заметно улыбнулась, но тут же ее лицо приобрело серьезное выражение. — А теперь… проснись! Проснись, Забияка! ПРОСНИСЬ!End Flashback
***
Сон заставил юную Торстон прийти в сознание. Не открывая глаз, она почувствовала тепло, разливающееся по телу. Ощупав поверхность, на которой она лежала, дева была удивлена: она находилась на чем-то мягком и шерстяном. Так же по треску огня в каком-то из углов, Забияка определила, что находится в каком-то помещении. Слегка приоткрыв глаза, она увидела рельефные и каменистые стены. А в самом дальнем углу стоял котел с чем-то приятно пахнущим. Сообразив, что нужно действовать, девушка медленно начала вставать, стараясь не издавать звуком, ведь мало-ли кто живет в этой пещере… Стерпев порыв жгучей боли, Торстон начала бесшумно подходить к котлу с пищей. В нем варилась какая-то мясная похлебка. Не долго думая, Забияка начала уплетать горячую пищу за обе щеки, буквально набирая бульон в ладони и тут же выпивая его. Боль в желудке наконец-то стала утихать и отвлеченная от мира всего девушка не заметила приход хозяина. — Забияка? Ошарашенная воительница повернулась в сторону… незнакомца? Ее удивлению не было предела: перед ней во всей «красе» стоял Сморкала. В легкой накидке и потрепанных штанах, со слегка отросшей щетиной, держащий в руке тело какого-то животного, он смотрел на нее со смешливой улыбкой. — Йоргенсон… Черноволосый викинг подошел к худенькой девичьей фигурке. Кинув забитого зайца, Сморкала слегка обнял оторопевшую Забияку, но тут же поспешил отстраниться, услышав болезненный выдох.***
— Так сколько, говоришь, я спала? — Забияка сидела напротив костра, обернувшись в черную меховую накидку. — Целый день, — сказал Сморкала, гладящий Кривоклыка по чешуйчатому носу. — Как ты меня нашел? — Ну, я… — Йоргенсон младший почесал затылок, и, увидев серьезный взгляд своей возлюбленной, начал рассказ: — В общем, нас с Кривоклыком отбросило чуть подальше, и я бы наверное сломал шею, если бы он не укрыл меня крыльями при падении… — Сморкала, улыбнувшись, посмотрел на своего ящера. Тот лишь гордо отвернулся и выпустил немного пара из ноздрей. — Затем я очухался и начал искать тебя, но не нашел… — Плохо искал! — перебившая его Забияка встрепенулась и кажется приняла свой обычный вид. «Значит, ей уже лучше», — удовлетворённо подумал Сморкала, но вида не подал. — Не перебивай, — нахмурившийся викинг почесал слегка отросшую черную щетину и продолжил: — Я нашел эту пещеру и… так сказать… временно поселился в ней. На следующее утро я пошел на поиски еды и нашел тебя без сознания. Принес тебя сюда, и ты уже сама знаешь, что было… — Подожди, Сморкала… У тебя же есть Кривоклык! Это значит, что мы можем улететь отсюда! — радостно заключила дева. — Не-а. У него что-то с крылом. Видимо защищая меня, он его повредил… Этот бедняга еле ходит, что уж говорить о полётах. — Ну значит найдем другого дракона, приручим его и улетим! — Ужасное Чудовище недовольно рыкнуло и отвернулось в другую сторону, демонстрируя своё мнение по этому поводу. — Боюсь, что это тоже не вариант… За все время пребывания здесь я не видел ни одного дракона… — викинг продолжительно зевнул и стало видно недостающий зуб, который был выбит еще в пылкой молодости. — А что тогда делать будем? — Забияка немного поникла и развернулась в сторону костра, наблюдая за пляшущими искрами. — Ну, еда тут есть, — Сморкала принял свою обычную горделивую интонацию, намекая на свою отличную физическую форму, на что дева лишь недовольно хмыкнула. — Скоро зима, и мы должны придумать способ выбраться отсюда, ибо зимовать на неизвестном острове не лучший вариант… Но для начала надо поискать какой-нибудь дом получше, неизвестно насколько мы тут задержимся… — Согласна. Надеюсь, когда наступит зима, мы уже давно будем на Олухе… — шепотом промолвила юная Торстон, у которой закрывались глаза от усталости. Сидевший поодаль Сморкала заметил это. Он прислонился к теплому боку Кривоклыка и сладко потянулся. — Доброй ночи… — в ответ послышалось лишь глухое «угу», и Забияка, все так же закутавшаяся в накидку Сморкалы, начала погружаться в сон. Напоследок Сморкала взглянул на свою возлюбленную и мечтательно закрыл глаза. Он испытывал колоссальное облегчение, осознавая, что с его «ненаглядной» все в порядке, и что она сидит напротив него, укрытая его же накидкой… События рокового прошлого и все несчастья исчезают где-то за поворотом, открывая путь зарождающимся чувствам. «А с другой стороны, — сонно подумал он, — это всё даже немного романтично. Только я и она, одни вдвоём на всё острове! Хотя, было бы хорошо, если бы тут была деревня викингов… Тогда мы ночевали бы в нормальных домах и смогли бы уплыть на торговых судах с этого острова…» С мыслями о Забияке он погрузился в царство Морфея не осознавая, что она стала его болезнью, стала его бессонницей, неотступностью, желанием…