— Now I know, There’s no one, I can trust. I used to think, there was. Tell me, that I’m cut throat, I think, you got your eyes closed. Feel the fear And swallow back the tears. Let weakness disappear. There’s nobody, but me here. The killer in the mirror. Set it Off — Killer in the mirror.
— Элса, я дома! — Ани кричит с порога, чтобы оповестить подругу о своём приходе. Входная дверь, что удивительно, открыта — замок отпёрт, — но, наверное, химик, думает она, просто заранее сделала это, дабы Эренберг не мялась в ожидании на лестничной клетке. Буквально два-три дня тому назад она удосужилась где-то потерять свои ключи. Однако девушку немало поражает то, что свет не горит ни в одной из комнат, а когда Прайд обходит всё, но так и не находит сожительницу, то начинает волноваться. Телефон лежит на кухне, сумка и верхняя одежда висят в прихожей, значит сама (сознательно) она уйти не могла. Похищение? Убийство? Когда работаешь на крупную бандитскую группировку, привыкаешь сразу же продумывать худшие из вариантов. Ани наворачивает ещё несколько кругов по квартире, но не обнаруживает никаких признаков пребывания кого-то чужого. Боже, неужели у неё и правда паранойя и Элса просто отошла к соседям за солью?.. — Что за?.. — Прайд наклоняется и за торчащий из-под тумбочки край вытаскивает белый платок. Брюнетка подносит его поближе к лицу, но сразу же одёргивает, нахмурившись. Хлороформ. Видимо, всё-таки не к соседям за солью.***
За эти три с половиной часа Прайд просто возненавидела зеркала. Потому что всё это время сидеть и тупо пялиться на своё собственное отражение не побуждает ни на какие другие чувства, кроме неприязни. Ещё и этот дурацкий стих, выгравированный в углу: «Зеркало устало отражать Этот мир, изменчивый и странный. Надоело взгляды искажать Зеркалу в оправе деревянной. И теперь в той раме пустота Отражает сумрачные лица. Там лежит незримая черта, Двух миров бездонная граница.» Руки у неё крепко связаны за спиной тугой верёвкой и уже успели порядком затечь. Темные волосы растрепались, рубашка выбилась из-под жакета, аля: «Из-под пятницы суббота». В общем, будь в комнатке хоть немного светлее, чем есть, то девушку смело можно было бы сравнивать с той самой нежитью из фильма «Звонок». — Да твою ж мать! — выкрикивает Эренберг и со всей дури (которой, к слову, много) бьёт босой ногой по зеркальной глади. Её невыносимо бесило собственное бессилие. Надо же, так глупо попасться в загребущие лапищи этих жалких шавок! Но ничего-ничего, ещё немного и её точно вытащат! Точно! Ну, если, конечно, найдут… Откровенно говоря, она сама не знала где именно находится. Понимала как нельзя лучше, что сидит в зеркальной коробке с одним-единственным фонариком, которого надолго точно не хватит, а вот где же сама эта горобка — воистину интересный вопрос. Может, на базе, а может где-то в дремучем лесу или вообще давно на дне моря! Хотя, ладно, хорошо, последнее — перебор. Будь она в воде, то давно бы задохнулась из-за нехватки кислорода, да ещё и из-под одной стены тянет лёгким холодком. Сквозняк. Ани поднимает голову вверх, но опять же видит лишь своё собственное отражение — потолок тоже зеркальный. Она кривится, показывая самой себе язык. — Отлично, со своим собственным отражением общаюсь. Совсем крыша поехала, — невесело усмехается Прайд. — Ну, и что, что крыша поехала? — неожиданно раздаётся голос со стороны стены-сквозняка. — В конце концов, жизнь — это движение! Эренберг молча охреневает. Замечательно. Точно рехнулась. Вот уже и глюки пошли. Сейчас ещё из пола выскочит Альберт Эйнштейн в обнимку с Леви Аккерманом и можно спокойно отправляться в психушку, как выберется отсюда. Кхм, если выберется. — М, кстати, — говорит голос, к слову, женский, — ты там как? Связана? — Уйди, глюк! — Не глюк я! — по голосу было слышно, что «глюк» обиделся. — Чем докажешь? — Э-э-э… — Вот-вот! — Я не «вот-вот», я — Элса! — О, ещё лучше! Глюк — Элса! — Да не глюк я! А потом под стеной через совсем тонкую щёлочку проскользнул острый осколок стекла. — Видишь? Я подтолкнула это к тебе, следовательно — могу взаимодействовать с предметами, а значит — не глюк. Теперь попробуй не поверь после такого-то заявления. Эренберг кое-как дотягивается до осколка и разрезает им верёвки, что стягивали руки. Без неловких порезов, естественно, не обошлось, но на фоне покрасневших борозд, браслетами обхватывающих запястья, они почти и не заметны. — Эй, глюк по имени Элса, — окликнула Ани притихшую девушку. — Что? — мигом ответила та, как будто только и ждала, когда Прайд с ней заговорит. — Ты сюда как попала-то? — Ой, — лёгкая усмешка, — да один хрен с горы требовал, что бы я сварганила один яд — я же химик, видите ли, — а я отказалась, послав его на все четыре и больше стороны, оно и… — Ясно всё. Брюнетка пальцами потрепала спадающую на лицо тёмную прядь волос и внимательно посмотрела на стихотворение. Отражение, да?..