— И зима нас не спрячет, значит, верит в удачу,
Охотники рядом, но бояться не надо.
Но попробуй быть смелым, когда ты под прицелом.
Нас обманули — целуй эти пули.
Lumen — Пули
Ани не на шутку испугалась, когда Андант переступил порог дома в залитой кровью рубашке. Она, вылетевшая встречать его радостными вестями от Алана, так и замерла, вцепившись в дверной косяк. Слова острым комом встали поперёк горла так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. А Гекидо разулся, словно бы ни в чём не бывало, оставил на тумбе пистолет и усмехнулся:
— Чего смотришь так, будто приведение увидела?
— Если не вызовем скорую, то будет без «будто», — всё ещё пребывая в шоке, прошелестела бледными губами девушка.
— Не надо скорую, — Гекидо летящей походкой
(вышел из мая и скрылся из глаз в пелене января) прошествовал мимо неё в ванную, — ранение плёвое, пуля не вошла глубоко, сами справимся, без лишнего шума.
Парень левой рукой достал аптечку из подвесного шкафчика и протянул её Эренберг с немым вопросом, надеждой застывшей в глазах: «Поможешь ли ты мне?» И Ани без слов моментально приняла в руки белую коробочку и, открыв её, пока Андант дрожащими от накатившей слабости пальцами расстегивал собственную рубашку, с удивлением обнаружила, кроме привычных медикаментов, инструменты, которые простые смертные не хранят в домашних аптечках: скальпель, щипцы, хирургические ножницы. Прайд посмотрела на Гекидо, вскинув бровь:
— И что это за сокровище нации?
— А ты хочешь пулю голыми руками вытаскивать? Да, я сказал, что её всадили неглубоко, но не настолько.
Ани на его слова недовольно фыркнула. Сполоснув руки и инструменты спиртом, также прилагавшимся в набору юного хирурга, девушка подсела к Анданту, что почти вальяжно расположился на бортике ванны. Почти потому, что явное напряжение легко угадывалось в резко заострившихся чертах лица. Всё-таки не каждый день тебя оперирует человек без медицинского образования. И хотя полноценной операцией происходящее назвать сложно, но приятного мало.
— Если станет совсем невтерпёж, кричи, — дала совет Эренберг, аккуратно ощупывая кровоточащее плечо. По собственному опыту знала, что когда больно, лучше закричать, зашипеть — выплеснуть дискомфорт звуком, чем терпеть, исступлённо искусывая губы.
— Чтобы все соседи сбежались? Спасибо, но нет.
Ани боится и переживает в этот момент ровно столько же, сколько и парень, если не меньше. Она даже не обращает внимания на тот факт, что Гекидо сидит перед ней, прости господи, обнажённым по пояс, в одних, блять, брюках, светя голым торсом. Её больше волнует, что, да, ранее она бинтовала и обрабатывала ранения своим знакомым, но ей ни разу не доводилось работать с пулевым ранением в совершенно неприспособленных для этого условиях, ещё и заранее зная, что она делает больно. Хорошо было бы сказать Анданту, де, не хочешь остаться инвалидом — терпи, отрезвляя не то его, не то саму себя, но Гекидо от подобного высказывания явно легче не станет. Он и так силится не выдавать своих эмоций: сжал ткань брюк так, что она аж затрещала.
Ледяной пинцет крепко обхватывает пулю и тянет на себя, отчего из глаз Гекидо резко брызжут слёзы, которые так и застывают, когда парень жмурится и шипит. Эренберг ладонью фиксирует его плечо, чтобы он не дёргался.
— Пожалуйста, потерпи ещё чуть-чуть, я почти вытащила её, потерпи, — голос Ани звучит неожиданно ласково и каким-то магическим образом успокаивающе. Андант заметно расслабляется, переводя тяжёлое дыхание и давая ей наконец-то извлечь злосчастную пулю.
Окровавленный пинцет с громким стуком падает в ванну, когда девушка, позабыв про него, бросается промывать ранение. Воду Гекидо терпит, руку сковывает болью, но он чувствует, как бережно Эренберг стирает кровь. Но когда плечо ошпаривает перекисью, он сам цепляется за девушку, дыша прерывисто и через крепко сжатые зубы, утыкаясь разгорячённым лбом ей в ключицы. Ани ладонью гладит его по спутавшимся волосам, ждёт, пока Гекидо хотя бы немного полегчает и продолжает уже более осторожно и предупреждая: «сейчас будет щипать», «потерпи немного, ещё чуть-чуть», «только забинтовать осталось», «не слишком туго?»
Гекидо умиляется такой заботе с её стороны. Неприступная, язвительная Прайд, со всей аккуратностью старающаяся принести как можно меньше боли тому, кому, казалось бы, грубила больше всех, кого знает, вместе взятых.
Когда она отстраняется и шёпотом спрашивает, живой ли он ещё, Гекидо поднимает глаза, столкнувшись взглядом, и вместо ответа также шёпчет:
— Спасибо.
