— Just let me be, Who I am, It's what you really need to understand, And I hope so hard for the pain to go away. And it's torturing me, But I can't break free, So I cry and cry, but just won't get it out The silent scream. Anna Blue — Silent Scream
Сидя на угловом диване, Мэй подбирает под себя ноги и пластмассовой ложечкой размешивает только-только принесённый Эдрианом кофе, пока сам парень маркирует очередной десяток колб с нового дела, по которому улик было даже подозрительно много. Мужчина, занимающийся этим делом — Оливер, — притащил к ним накануне целый контейнер, сказав, что бы не торопились, когда смогут разгрести — тогда смогут, пробурчав напоследок: «А то знаю я этих судмедэкспертов, сначала работают наизнос, а потом у нас в штабе специалистов не хватает». Слушать его, конечно же, никто не собирался. В частности Лина. — Тебе помочь? — Мэй, оперевшись на подлокотник, наблюдает за Элдером, который и просматривает на компьютере состав, и пишет, и отрезает скотч, и клеит. И швец, и жнец, и на дуде игрец. Гай Юлий Цезарь — столько дел одновременно! — Нет, не надо, — отмахивается тот. — Ты же справлялась сама, делая даже больше, значит — я должен сам справиться. — Не сравнивай, — она качает головой, обхватывает ладошками картонный стаканчик тёмного цвета и делает несколько глотков, чувствуя, как горячий американо стекает по горлу, согревая. На нижних, цокольных этажах, где и располагается лаборатория, без отопления холодно даже в самом начале осени. — У нас разные способности. — Например? — Эдриан развернулся к ней лицом, внимательно вглядываясь в родную синеву глаз. — Например, я старше, — пожимает плечами Алс. — Всего на один год. Ещё? — Я опытнее? — Опять же, ненамного. И почему так неуверенно? — Вероятно, потому что я сама сомневаюсь в достоверности этого пункта. Эдриан отворачивается, в тишине маркирует ещё несколько колб, а потом уже оба судмедэксперта отвлекаются на хлопнувшую входную дверь. Хлопок был наигранно громким, как если бы человек стоял в проходе уже некоторые время и сделал это, чтобы привлечь внимание к своей персоне. В общем-то, почему «как», если так оно и было, ведь у самого прохода, ещё держа в руках округлую дверную ручку, перед ними застыла Хао Молин. — День добрый, — приветственно салютует ладонью она. — Можете пробить этот кусок ткани на наличие отпечатков? Лина скептически оглядывает девушку, что остаётся стоять возле входа, хотя могла бы подойти прямо к столу. Вопреки угрожающе выглядящей натуре, которой только людей запугивать, китаянка непривычно вежливая. Всегда. Внешне может казаться, что она грубиянка, требовательная леди с бульдожьей хваткой, но на деле при общении (даже при не самом близком) она оказывалась относительно спокойной и толерантной. При общении. А по работе Хао Молин действительно была леди с бульдожьей хваткой. Про то, что дома у нее живёт бульдог — Матильда, — вообще отдельный разговор. — Если это по делу Прайд, то — ты же знаешь — на него назначили Кьюри, — отвечает Мэй. — Да, но Кьюри, как назло, на днях ушла в декретный отпуск, и это дело, в результате, остаётся без судмедэксперта. А мне что прикажете делать? Я в этом мало понимаю. В руках китаянка держала кусок чёрной ткани в целлофановом пакете. Эдриан присмотрелся к нему повнимательнее и подметил: один край ровный, а остальные — нет, оборванные. По виду, ткань износостойкая, близкая к хлопчатобумажной, возможно — саржа. Из неё часто рабочие комбинезоны делают. — Где ты её взяла и почему считаешь, что это как-то связано с делом Прайд? Молин будто только и ждала этого вопроса. Она наконец-то прошла в комнату, перестав подпирать дверной косяк, присела на противоположный от Лины край дивана, поправила чёлку и начала рассказ: — Официальный адрес прописки Прайд — Бронкс. Вчера я наведалась в место, которое числится её домом по бумагам. Простояв под дверью добрую пару-тройку часов, я уже собиралась уходить: из дома ни стука, ни звука да ещё и света нет, — но в последний момент обратила внимание на этот самый кусок, — она помахала пакетом, — лежащий буквально в метре от чёрного входа, который был, к слову, заперт. Эдриан и Лина переглянулись. Оба сомневались. Да, они вполне могли бы взять этот несчастный клочок ткани и проверить его — с них не убудет, но: a)это не их дело; b)Гекидо и Алан питают какую-то странную привязанность к делу Прайд. Будучи теми, кто находится с ними в близких отношениях, им нетрудно это заметить, хотя причина этой привязанности и не ясна. — Послушайте, — устало выдыхает китаянка, роняя голову, — если нет, то так и скажите: «Нет», — а не тяните кота за хвост. Я, вместо того, что бы до вас доматываться, схожу попрошу кого-нибудь другого. Они ещё раз обмениваются неуверенными взглядами, и Эдриан сдаётся — встаёт перед девушкой, протягивая вперед руку, принимает пакет и сразу же начинает работу. Обычно на дактилоскопию уходит не более часа, и если занятому Элдеру всё это время было далеко не до разговоров, то сидящие девушки ощущали явное напряжение. Обе отвели взгляды в разные стороны: Молин уставилась на содержимое шкафа за стеклянными дверцами, а Лина изучала стену, да, ей очень интересно, спасибо, что поинтересовались. МэйЛина бегло оглядела Эдриана, сосредоточенно прорисовывающего на компьютере наиболее явные признаки следа. Методичные клики мышки перекликались с гудением блока питания. Изображение на экране меняется: парень начал пробивать отпечатки по базе данных. Спустя некоторое время он развернулся к ним лицом: — Судя по всему это ошмёток рабочего комбинезона, — рассказывает парень, — очень много отпечатков, но почти все — затерты. Самых чётких — недавних — двое. Первые принадлежат Александру Льюису Ситч. Мать русская, отец — американец, двадцать семь лет, не привлекался. Вторые отпечатки — Широн Ламарк… — Ламарк? * — недоумённо переспросила китаянка. — Вероятно, однофамилец. Двадцать пять лет, француз, в возрасте пятнадцати лет был задержан за кражу группой лиц по предварительному сговору, в восемнадцать подозревался в изнасиловании, но дело закрыли, якобы, за недостатком улик. — Знаем мы этот «недостаток улик», — недовольно фыркнула Алс. Хотя ответа на её реплику и не последовало, остальные присутствующие её настрой разделяли, ибо не знал, какие взятки иной раз берут правоохранительные органы, только глухой и слепой одновременно. — В общем-то, — заключил Эдриан, протягивая ткань, убранную обратно в пакет, — это всё. — Благодарю великодушно, — и, поклонившись, вылетела из кабинета. Каждый визит Хао Молин был таким, как сейчас. Она появлялась из ниоткуда, уходила в никуда, ничего после себя не оставляя, кроме наперебой напоминающих о своём существовании вопросов, возникших после китаянки. Иметь с ней дело себе дороже. Она — тень. Приходит и уходит тогда, когда ей заблагорассудится — в этом они с Прайд отчасти схожи, — её невозможно найти самому и бесполезно звать — не откликнется. Среди некоторых даже ходят толки о том, что она и не человек вовсе — мифическое существо, дух, который, подобно цепному псу, выполняет все до единого приказы Сесилии. Самое смешное: иногда Хао Молин сама сомневалась — человек ли она.***
Гекидо много раз слышал, что девушкам положено опаздывать. Да, но опаздывать им положено на свидания, а нынешняя встреча на свидание как-то не тянет. Мари безбожно опаздывала уже на — Андант поднимает запястье на уровень глаз, чтобы свериться с наручными часами — сорок с гаком минут. Если первые двадцать он ещё мог свалить на то, что она заблудилась или просто задержалась, то сейчас ясно понимал: с девчонкой что-то случилось. Её наниматель — не последний человек в преступном мире, который вполне может захотеть отыграться на самой Мари за невыполненное задание. — Где, она сказала, их компания собирается? — сидящая на переднем сидении Ани через открытое окно вопросительно смотрит на Гекидо в ожидании ответа. — В том-то и дело, что она не сказала, — Андант спиной приваливается к боковой двери автомобиля и взглядом буравит асфальт у себя под ногами, будто тот ему вдруг расскажет, где рыжеволосая. — А ты и не додумался спросить, — обречённо вздыхает девушка. — А я и не додумался спросить. Согласен, сглупил, но что теперь поделаешь? — верить в то, что Мари его обманула и вместо того, что бы прийти самой, слила полученную информацию заказчику, отчаянно не хотелось. Ну, не похожа она на человека, способного на такую подлость! На улице тем временем темнело. Солнечный диск скрывался за черепицей крыш частных домов, окрашивая их, а после ускользая и оставляя после себя лишь нарастающую прохладу воздуха. Зажигались ряды фонарей. Гекидо сел в автомобиль и завёл двигатель, прогревая. «А то мы так совсем задубнем», — пробубнил тихо-тихо, но Ани услышала и хмыкнула, съёжившись. Времени на всё про всё у них было в обрез. Андант планировал управиться за несколько часов, потому что в одиннадцать у них была назначена встреча с Аланом, пообещавшим рассказать последние новости. И новости, если судить по его словам, многообещающие. — Ты вообще уверен, что она придёт? — Эренберг закрывает окно нажатием кнопки и снова обхватывает себя руками в попытке согреться. — Она сказала, что придёт, — говорит уверенно, без малейших сомнений, хотя в глубине души понимает, что Мари ничего не стоило обвести его вокруг пальца: он ведь сам взял и отпустил её! Повелся на невинное личико и плаксивую историю! — На детекторе лжи ты её, конечно же, не проверял. — Я и тебя на детекторе лжи не проверял. Потянувшаяся включить радиоприёмник рука Ани застыла в воздухе напротив маленькой красной кнопки. Ладонь сжалась в кулак до ногтей, впивающихся в кожу, и медленно вернулась к хозяйке. — Жалеешь об этом? — где-то глубоко внутри у неё всё замерло в ожидании ответа, напряглось. Если он скажет «да», для неё это станет ударом ниже пояса. Подобное недоверие понятно, учитывая все недомолвки, что были между ними до начала сотрудничества да и после тоже, но… — Не то чтобы жалею… Что было, то прошло, с ним уже ничего не поделаешь ведь. Только, знаешь, — длительная пауза, судорожный вдох, — наверное, я хотел бы, что бы ты была честнее со мной. Его голос звучал непривычно взволнованно и… неуверенно? С раскаянием? Трепетно? Всё вместе. Интонации звучали так, словно каждая из них — вопрос, а слова выходили насилу. Расслабившееся нутро Ани снова напряглось, прислушиваясь к речи Анданта. Она ни-ког-да не думала, не надеялась даже услышать от него нечто подобное, ещё и сказанное таким тоном. Тишина, нарушаемая гудением двигателя, угнетала. Эренберг всем своим существом чувствовала: она должна что-то сказать, но как бы ни старалась подобрать нужные слова, ничего не выходило. В результате, девушка сдалась и на выдохе обронила: — Хорошо. Парень вскинулся, удивлённо глядя на неё, ожидая, вероятно, продолжения, но Ани ничего более не сказала, лишь крепче обхватив себя руками, хотя салон автомобиля уже сильно прогрелся.