К чёрту этот мир!

      Спустя несколько часов после разговора с психологом я всё-таки смог расслабиться. Сейчас мне хотелось слышать только одного человека.       Чуть дрожащими пальцами набираю номер. Доносятся гудки. — Луи слушает, — произносит серьёзный голос в трубке. — Это Рики. — О, Рики! Мы так давно не разговаривали… Два месяца уж прошло. Как ты? Как состояние? Лечение? Хорошо себя там ведёшь? — озабоченно стал расспрашивать Луи. — Да-а, всё хорошо. Прости, что не сказал тебе раньше, но… я сегодня возвращаюсь домой. — Что? Из-за чего? — Из-за окончания лечения. — Но почему так быстро? — Мне поставили вакцину в детстве, так что вирус не мог развиться. На днях её обновили, и вот, я выписываюсь. Прости ещё раз, я должен был предупредить тебя. — Ох, Рики, это же просто прекрасно! Не переживай, я сейчас же возьму билеты обратно в Чикаго! Скорее всего, рейс будет ночью. — Знаешь, ты не обязан вот так всё бросать… — Перестань! Я обещаю тебе, что мы встретим… зав… у…ром, — аппарат начал шипеть, вот-вот и он перегорит. — До в…чи! — Сбросил.       Как же изменились наши отношения за эти два месяца? Изменились ли они вообще? Луи готов бросить ради меня всех и вся, лишь бы быть рядом, но… на что могу пойти я? И мне довольно сложно принять свою ориентацию… Я ведь гомосексуал? Как бы отреагировала на это моя мама? А папа? Отец, наверное, выгнал бы из дома: он человек старого воспитания. Смогу ли я ещё хоть раз увидеть свою мать? Поговорить с ней? А бабушку? Собраться и посидеть всем вместе на кухне за круглым столом, поговорить? Смогу ли я, выйдя из больницы, начать жить заново? Забыть про Лукаса? Смогу ли? Думаю, я понял, про что говорил Альфред. Каково это возвращаться обратно через несколько месяцев, тем более после всех событий?… ***       Я подумал, что стоит попрощаться со своим любимым местом и поэтому залез на подоконник в последний раз. Единственное, что здесь менялось изо дня в день — это растение: его постоянно меняли. Не знаю, как им это удавалось. Вот, прихожу, а сюда что-то новенькое поставили, какой-нибудь кактус или традесканцию. У меня так и не получилось выучить «растеневое» расписание.       Вид из окна, как и цветок, так же стабильно, менялся каждый день. Утром четверга выглядываешь — солнце шалит, а вечером пятницы уже опять проливные дожди.       Прошло минут 15, и Лола подозвала меня к себе. Я бросил последний взгляд на так сильно полюбившееся мне окно с подоконником и не спеша направился в сторону медсестры. — Твоя выписка готова! — она лучезарно улыбнулась. — Уже собрал вещи? — Да… всё уже сложено, — с некой «грустинкой» в голосе сказал я. — Почему-то мне вдруг стало так одиноко. Я просто… просто не знаю, куда возвращаюсь: мать в психбольнице неизвестно где, бабушка бесследно исчезла, отца нет. Куда? — А как же Луи? У вас сейчас всё хорошо? — Лола сделала серьёзный вид. Она всегда искренне старалась поддержать меня или, по крайней мере, просто выслушать. — Не знаю… вроде бы. — Вроде бы? — удивилась она. — Да! Вроде бы! Я так, чёрт возьми, запутался, что голова кругом идёт только от мыслей о том, что произошло несколько месяцев назад. Я… я не понимаю… что с нашими отношениями? Кто мы всё-таки друг другу? Как мне принять себя… такого? Ч-что? К-как? — Эй, ну тише, — её руки обняли меня, и я почувствовал тепло, — успокойся. Рики, слышишь? Вам просто надо взять и поговорить, понял? Я уверена, вы сможете ответить на все вопросы, которые уже долго мучают вас обоих. Ну, всё? — я поднял глаза наверх. — Готов идти? — кивнул. — Отлично!       Я вернулся в свою комнату. Взял рюкзак в руки, окинул взглядом комнату и удалился. Больше я сюда не вернусь.       Так и наступил тот момент, когда я поставил свою подпись на документе о выписке, сказал Лоле горькое «Прощай!», улыбнулся всем остальным медсёстрам, развернулся и шагнул навстречу апрельским солнечным лучам. — Я возвращаюсь!       Так непривычно идти по голому асфальту. Ведь, когда я попал в больницу, все улицы ещё были покрыты приличным слоем льда и снега, а по ночам за окнами шумела метель. Кажется, я буду ещё долго навёрстывать свои упущенные два месяца.       Ловить такси, почему-то, совершенно не хотелось, а мне предстояло пройти с десяток кварталов, принять, наконец, своё настоящее и вернуться к себе домой, в старый Чикаго.       Мимо меня проходили различные пары, старики, вечно куда-то спешащие взрослые, группы подростков, обсуждающих игровые автоматы на Уеллс-стрит и мамы, ведущие своих детей в зоопарки и кинотеатры.       Я думал о всяких важных и не очень вещах: о Луи, матери, своём детстве, книжных магазинах, квартире, в которую сейчас вернусь и иногда задумывался о погоде и политике. Но мои мысли прервались, как только слева от меня показался дом, в котором жил Лукас. Я остановился прямо напротив него и сильно удивился потому, как дом изменился: он больше не был окружен полицейскими лентами, как рассказывал врач, стены были окрашены в коричневый цвет, а новые стёкла в рамах поблёскивали на солнце.       Без понятия, какая муха меня укусила, но мне резко вдумалось подойти и постучать: хотя бы просто узнать, кто тут живёт. Я так и поступил.       Дверь очень долго не открывали, но вдруг послышались поспешные шаги. — Извините, что т… Рики? — передо мной стоял Марк — мой, уже бывший, лечащий врач. Повисла пауза. — М-м, ты здесь живёшь? — ошеломлённо спросил я. — Да, вот, совсем не-недавно заехал. Что-то хотел? Подожди, — он засомневался, — а как ты вообще меня нашёл? — А-а, да знаешь, там безумно долгая ист… — я остановился — меня прервал чей-то отдалённый голос.       Голос! Безумно знакомый. Голос всех моих кошмаров! Сердце быстро заколотилось. Голос, принадлежащий одному единственному человеку. Голос Лукаса! — Прости, мне нужно бежать, — негромко бросил я, развернулся и рванул со всех ног, пресекая дорогу и заворачивая за угол.       Мне было безумно страшно. В голове всё смешалось. Как? Каким образом, чёрт побери, ОН снова здесь!? В том же самом доме! Казалось, что в этом мире больше нигде не было безопасного для меня места.       За какие-то жалкие десять минут я добежал до своего дома, взлетел на нужный этаж и дрожащими руками открыл дверь. Перед глазами стоял туман. Из воспоминаний с набирающими оборотами всплывали картинки. Такие ужасные, которые мне хотелось бы забыть.       Я опёрся спиной о стену и скатился вниз, садясь на пол. Руки невольно схватились за голову. Я вспомнил всё! Всё, что произошло!       По щекам побежали слёзы. — Марк знает… — шептал я. — Он с ним заодно, — голос задрожал. — Он… он с-смотрел мне в глаза! Был таким хорошим и искренним! Но на самом деле…       Моё сердце разрывало на несколько кусочков. И страх, и ненависть, и боль, и обида — всё смешалось внутри меня.       Я не смогу пойти сейчас в цветочную лавку и дрожащим голосом рассказать Луи, что произошло, а затем пить алкоголь у него в квартире и танцевать под современные пластинки. Не смогу подойти к матери, сесть рядом с ней и положить голову на родное плечо. Не смогу обнять свою бабушку, наблюдая за тем, насколько нежно её губы расплываются в улыбке. Не смогу пойти к отцу в паб и поговорить по-мужски, выслушивая его истории из молодости, как все нормальные дети. Ничего я сейчас не смогу…       Я сидел в коридоре своей одинокой квартиры, тихо всхлипывая и понимая, что никто мне на данный момент не поможет.