***
Добираться до дивана стало чем-то привычным, и теперь ему хотелось большего. Изуку решил сначала пройти то злополучное расстояние до конца коридора и с удивлением заметил, как много развилок встретилось на пути. Вдруг стало интересно, что еще скрывает этот этаж, но силы иссякли на первом же повороте. Усталость серьезно беспокоила: ее было слишком много для него одного. Мидория не мог перестать думать о том, что в прошлые разы все обходилось менее болезненно и гораздо быстрее. Что-то определенно произошло иначе, чем всегда. И это что-то он забыл. Мика привычно сидела на диване и читала книгу. В этом удивительном постоянстве Изуку видел скрытый мотив, словно девочка и лишней минуты не желала находиться в своей палате. Других детей он редко видел даже в коридоре. — Привет, Мика, — дружелюбно произнес Изуку, наблюдая за ее реакцией. Девочка посмотрела на него, словно на пришельца. Как только она увидела, кто перед ней, ее взгляд смягчился. Изуку посчитал это добрым знаком и присел, приложив костыль к спинке дивана. — Добрый день, Мидория. Изуку задумался, а было ли вежливым называть ее по имени, ведь кроме этого он ничего о ней не знал. Но ведь девочка ничего не сказала против, а значит, ее все устраивало. Мика вернулась к книге, то и дело заправляя волосы за ухо. Изуку поймал себя на мысли, что она выглядела очень мило в комбинезоне, из-за чего быстро отвел взгляд и густо покраснел. Тишина затянулась. Он перебирал множество вариантов для разговора, но отметал их, боясь разочаровать девочку. Ему казалось, что она с легкостью могла бы игнорировать его и дальше. Это была бы катастрофа. — Знаешь, — Изуку не нашел ничего лучше, чем начать разговор с того, что его тревожило уже второй день, — кажется, от меня скрывают что-то серьезное. — Люди всегда пытаются оправдаться благими намерениями, когда их ложь заходит слишком далеко, — без раздумий ответила Мика, продолжая читать. Эта фраза ввела Мидорию в ступор. — А что насчет тебя? Почему ты не говоришь с врачами? Повисло долгое молчание. Изуку смотрел на нее, пытаясь увидеть хоть какие-нибудь эмоции. Но лицо было пустым. Мика уткнулась в книгу; ее глаза не бегали по строчкам, как прежде. Мидория пожалел о том, что спросил. — Я им не доверяю, — ответила Мика, после чего сразу добавила: — К тому же они либо ничего не знают и не поверят, либо знают, но скрывают правду. На них не стоит полагаться. Ее заключение вызвало у Мидории недоумение. — Что? Почему это? Вся эта таинственность порядком надоела. Люди, его окружающие, явно чего-то недоговаривали. Изуку с трудом сдерживал себя, чтобы не разозлиться, и тихо вздохнул, закусывая губу. Мика затихла, что-то обдумывая. Казалось, она стояла на пороге важного решения, от которого зависела ее жизнь. Затем отложила книгу, набрала воздуха в легкие и негромко выпалила на одном дыхании: — Моя мама на втором этаже. В коме. На нас напал герой. Брови Мидории сошлись на переносице. — Постой, ты хотела сказать злодей? — с нескрываемым недоумением в голосе спросил Изуку. — Нет, — она покачала головой. Ее пальцы впились в обивку дивана. Бледное лицо стало прозрачным. — Герой. Он спятил. Нападает на людей, калечит их, а затем убивает. Мою маму тоже избил. Было много крови, она кричала и умоляла не трогать меня. Он даже поклялся, что не сделает этого. Но, как видишь, — она двинула рукой в гипсе, — не все исполняют свои обещания. Мидория с ужасом слушал ее, затаив дыхание. Это непостижимое событие свалилось на него огромной глыбой льда, заставляя вздрогнуть. В голове стало невообразимо пусто. Он не смог придумать хоть какое-то логическое объяснение произошедшему. Это и не должно было произойти. Это просто невозможно. Ни один герой не стал бы нападать, а тем более вредить людям, ведь это перечило всем регламентам геройского сообщества. Девочка начала всхлипывать, в уголках глаз образовались слезы. Она вытерла их тыльной стороной ладони и посмотрела на Мидорию. Его сердце защемило от этого многозначительного взгляда. Он вмещал столько боли и отчаяния, столько страха и опасений за свою жизнь, что Изуку просто растерялся. — Она мне солгала, когда говорила, что все будет хорошо. Он тоже солгал. Все взрослые врут. Мне кажется, что они меня не выпустят, чтобы я никому не рассказала. — Ее губы дрожали. Она придвинулась к Изуку и почти шепотом добавила: — Мне так страшно. Горло предательски сдавило от нахлынувших чувств. Мидория наклонился и аккуратно приобнял ее, стараясь держать себя в руках. Мика уткнулась в его плечо и замерла, расслабившись. Тяжелый груз, совсем неподъемный для маленькой девочки, теперь не давил с такой силой, как прежде. Она наконец нашла того, с кем могла разделить эту боль. — Его обязательно найдут и накажут, — шепнул он, поглаживая девочку по спине. — Ты уверен? — дрожащим голосом произнесла она. — Конечно. Или я сам отыщу его и поймаю. Она вытерла остатки слез и уселась обратно. Мика старалась выглядеть как ни в чем не бывало, но ее с головой выдавали прерывистые всхлипы. Но лед тронулся — в глазах появилась надежда.***
Пробуждение выдалось безрадостным. Хмурясь, Изуку взглянул на часы, попутно убирая волосы с лица. Время давно перевалило за десять, а его только сильнее клонило в сон. Усталость навалилась на него, едва он свесил ноги с кровати. Что-либо делать решительно не хотелось. Преодолев порыв лечь обратно, Изуку съел оставленный завтрак, который уже успел остыть. В дверь негромко постучали. Мидория лениво повернул голову в направлении шума и уставился на лицо матери, заглядывающее через щелку. Увидев, что сын не спал, Инко зашла в палату, принося с собой легкий аромат цветочных духов. — Уже позавтракал? А я тут телефон принесла. Она зашагала к Изуку, попутно вытаскивая телефон из сумки. Инко вытянула вперед белую коробку, радостно улыбнувшись. Он виновато посмотрел на мать, мысленно извинившись, и принял подарок. — А, еще кое-что. — Она опять полезла в сумку, пытаясь что-то найти. — Я, как увидела, сразу решила взять. До чего милый. Инко вытащила еще одну коробочку, но поменьше. Изуку открыл ее и увидел яркий чехол со Всемогущим. Мать в нетерпении уставилась на сына, ожидая реакции. Мидория открыл рот от удивления. — М-мам, спасибо большое. Он обнял Инко. В уголках губ невольно заиграла улыбка. Пришел врач и забрал Изуку с собой. Он повел его в кабинет, где в очередной раз использовал свою причуду и снял гипс, после чего помог Мидории подняться. Мышцы не успели атрофироваться за это время настолько, чтобы он не мог ходить. Однако пришлось признать, что он не способен полностью перенести весь вес на правую ногу. — Ничего страшного. Если хочешь, можно некоторое время походить с костылем. — Я справлюсь, — твердо ответил Мидория. — Можно вернуться в палату? — Конечно, — мужчина добродушно улыбнулся, открывая перед Изуку дверь. — Да, потом к тебе придет медсестра, чтобы сделать массаж, постарайся не убежать к этому моменту. Изуку кивнул и направился к двери, сильно прихрамывая. Больно не было, но возникало ощущение, что нога превратилась в вату. Он опирался о стену каждые несколько шагов, вбирая ее прохладу, после чего шел дальше. Так он с трудом добрел до палаты, уже жалея о том, что не взял костыль. Инко выглядела взволнованной, когда Изуку открыл дверь. Она подбежала к сыну, оглядывая его с головы до ног. И не увидев гипс, рассеянно улыбнулась. — Что сказал врач? Все хорошо? — завалила его вопросами мама. Она помогла ему добраться до кровати. Изуку сел, облегченно выдыхая. Ему хотелось развалиться на куски, чтобы больше ничего не чувствовать. — Нужно время, чтобы полностью восстановиться. Она посмотрела на него с недоверием и испугом, но произнесла совсем другое: — Отлично, я так рада. Солнце заглянуло в палату, слепя глаза. Инко улыбнулась, сжимая сына в объятиях. Изуку поперхнулся. — Ой-ой, сейчас задушишь. И вообще, ты на работу не опаздываешь? — Ох, и правда, сколько уже? — она мельком взглянула на часы и брови ее поползли наверх. — Мама дорогая, мне пора бежать. Пока-пока. Инко схватила сумку и вылетела из палаты как ошпаренная. На лице Мидории застыла улыбка. Он знал, что мама редко пользовалась духами просто так, тем более когда шла на работу. А значит, сегодня был особенный день. Он потянул телефон с полки, думая отвлечься от ноющей боли в теле. Не успел Мидория его включить, как в палату зашли. Изуку с удивлением заметил, что это была не медсестра. Незнакомка вошла, перекрывая тяжелым ароматом мамины духи. Лишь взглянув на нее, Изуку ощутил беспочвенную тревогу. Он нервно сглотнул, по телу пробежалась дрожь. В ней чувствовалась сила и уверенность, свойственная женщинам высокого статуса. Неброское, но, несомненно, дорогое черное платье подчеркивало фигуру, выделяя ключицы и плечи. На вид, Мидория дал бы ей не больше сорока. За уверенной осанкой и строгими чертами лица пряталась некоторая неряшливость. Так Изуку заметил припухшие глаза и темные круги под ними. В целом она выглядела изможденной и потерянной. Взглянув на Мидорию исподлобья, женщина будто разочаровалась и перешла к рассмотрению палаты. В комнате стало как-то душно. Ее губы плотно сжались, как и кулаки. Изуку занервничал. Она не торопилась говорить. Простояв так еще несколько минут, женщина прервала молчание. — У моего мужа палата совсем другая, да и света в ней недостаточно. Голос под стать внешности — сталь. Стараясь не паниковать, Мидория пытался разглядеть в ней что-то, что дало бы однозначный ответ: враг или нет. Кнопка вызова медсестры бросилась в глаза, словно яркий спасательный круг. Нажать — и все закончится. Но он не мог поступить так опрометчиво. Тем временем женщина не двигалась и даже не смотрела на него. Окно поглотило все ее внимание. Изуку просчитывал варианты, стараясь придать своему лицу более непринужденный вид. — Вряд ли он протянет долго. А врачи то и дело тратят слова на пустую болтовню: делаем все возможное, остается лишь ждать, верьте в лучшее. — Ее лицо скривилось: эмоции просочились через напущенную отрешенность. — Они думают этими словами облегчить мне жизнь? А может, дать нелепую надежду на его выздоровление? Как же. На самом деле это их жалкие попытки заглушить свою совесть. Лечащие причуды — благодать человечества! — ее повысившийся голос прошелся наждачной бумагой по нервам Мидории. Она продолжала: — Только вот эти причуды не способны на все. Люди не боги. Им не спасти всех, не спасти моего мужа. Такие, как он, напоминание всему человечеству о том, что причуды ничто против жизни. А тем временем врачи замолкают, не видя улучшений. Что им еще остается? А что в это время делать мне? Выжидающий взгляд прошелся по Изуку. Мидории стало жаль ее. — Ничего. Ничего я не могу. Ждать — говорят они, когда стоит прощаться. «Верить» вместо правдивого «смириться». Этот мир так полон ненависти и лжи. Она так и стояла, безмолвно плача, под лучами солнца. Оцепенение спало, когда пришло запоздалое осознание его прямой причастности к услышанному. Изуку не осмелился спросить, сжав губы плотнее. Страх неизвестности овладел им. — Наш век ужасен. Тысячи безмозглых людей изо дня в день ведут войну на улицах города. И все это стало обыденностью, щедро спонсируемой государством. По пути на работу можно умереть от рук злодея или под завалами разрушенных зданий после боя каких-нибудь гигантов. А я всего лишь человек без причуды в этом круговороте бесчисленных сражений. И мне страшно. А сколько детей хотят стать героями, продолжая эту бойню? Они готовы идти по головам ради достижения этой цели. И никого не волнует вопрос: а зачем? Чтобы признали массы? Чтобы скандировали геройское имя, брали автографы, печатали на обложках журналов, плакатах и футболках? Коммерция, бизнес, заработок — вот что значит быть героем в наше время. Ее голос затих, задавленный всхлипами. Сокрушающая правда вывалилась на Изуку многотонным грузом, тянущим его ко дну. Присутствие этой женщины отдаленно походило на пытку, где каждое слово впивалось острым лезвием под кожу. В висках пульсировала боль. Он хотел, чтобы все прекратилось. — Так скажи мне, Мидория Изуку, зачем ты хочешь стать героем? На него обратились глаза, полные презрения и злобы. — Я хочу спасать людей, — тихо ответил Изуку. Она хмыкнула, будто ожидала такого ответа. Ему стало не по себе. — Спасать людей, как благородно, — с усмешкой выплюнула незнакомка. — Знаешь, мой муж тоже беспричудный, так что он не смог защитить себя, как сделал это ты. — Она сглотнула и шумно втянула носом воздух. — Вы были там оба, но ты думал только о себе. Ты не герой. Она вытерла слезы и покинула палату так же тихо, как и вошла. Солнце зашло за угол, погружая палату в тень. Мидория сидел неподвижно, пытаясь осознать услышанное. Тогда он был не один. И не помог человеку. Изуку дрожащими руками сжал крепче телефон и начал искать информацию. Она солгала? Или же все остальные скрыли от него правду? Пролистав новости, Мидория нашел подтверждение ее слов. Внутри все сжалось. Мика оказалась права. Они скрыли от него события того дня, надеясь уберечь от жестокой реальности. Ведь если он так и не вспомнил ничего, к чему тогда знать правду? История оказалась таинственной — все его домыслы не имели ничего общего с действительностью. Никаких злодеев. Одно лишь разделенное на двоих падение с крыши многоэтажного дома. Как Мидория там оказался — не ясно, как и то, что там делал второй пострадавший — Тогаши Мацухиро. Успешный предприниматель, добившийся в жизни, кажется, всего, о чем можно мечтать. Любительская съемка. Вот он поднялся на крышу в полном покрытии. Сердце Мидории замерло, пока он пытался предугадать следующее событие. Но даже зная, он едва справился с нагрянувшим шоком. На фоне — отчаянные крики, зов на помощь, скрип машин. Гул в ушах вскоре исчез, осталась глухая беспомощность. Отдаленный крик человека, который все это снимал, потонул в звуке сирен. Он старался не трясти камерой при беге, из-за чего сильно запыхался. Зато крупным кадром заснял сенсацию — истекающий кровью ученик геройской академии и мужчина средних лет бездыханно расползлись по асфальту в неестественных позах. Мидория на видео шевельнул рукой и выкашлял сгусток крови. Изуку в палате невольно схватился за грудь, ощущая эфемерную тяжесть от удара. Репортаж новостей. Полицейский рассказывал о ходе обыска в квартирах и крыше. За неимением зацепок сотрудник правопорядка высказал свое мнение по поводу случившегося. Он надеялся, что Мидория очнется и прояснит ситуацию. Горечь во рту становилась все явственнее. Он не оправдал их надежд. И своих тоже.***
Никаких приветствий и утренней радости. Мидория грузно опустился на диван, пытаясь привести мысли в порядок. Мика, лишь взглянув на удрученное лицо пришедшего, отложила книгу в сторону и повернулась к нему. — Из-за меня пострадал человек. Изуку рассказал ей все, что произошло в палате, даже ролик показал по ее настойчивой просьбе. Он чувствовал себя подсудимым, который давал чистосердечное признание. Эта ассоциация делала из него преступника — им Мидория себя и считал. — Ты не виноват. Судьей стала Мика. А еще прокурором и адвокатом в одном лице. Она смотрела прямо в его глаза. По-детски напущенная строгость с пробивающейся добротой и сочувствием. — Это всего лишь случайность, ничего более. Тебе незачем корить себя. Этот человек, скорее всего, сам хотел прыгнуть, а ты ему помешал и не дал умереть. Вот балбес, — она наклонилась и легонько стукнула Мидорию по лбу, — тебе лишь бы соплей развести да поплакаться. — Ай. Изуку схватился за лоб, делая вид, что ему очень больно. Мика прыснула и засмеялась. Мидория невесело посмеялся в ответ, но на сердце по-прежнему было тяжело. — У тебя довольно сильная причуда, не находишь? — прервала молчание Мика. Мидория кивнул. — А у тебя? Она покачала головой и грустно улыбнулась. Обоим стало не по себе. Взгляд Мидории устремился в глубь коридора, но сам он как будто и не замечал ничего вовсе. Изуку думал о том, какой ужас пришлось пережить тогда Мике. Все его проблемы меркли в сравнении с этим. — Похоже, к тебе, — прервала его мысли Мика, заметив подходящего к ним медбрата. Девочка сразу же насупилась, уткнувшись в книгу, когда Мидория уже встал, привычно чувствуя усталость и грусть. Он потрепал Мику по голове. Та не стала отдергивать руку, но не удержалась от того, чтобы обидчиво надуться. — До скорого. Нога по-прежнему казалась невесомой, поэтому он старался особо на нее не наступать, из-за чего получалось, что он передвигался вприпрыжку. Медбрат, явно обеспокоенный этим, быстрым шагом преодолел расстояние до него. — Может, подкатить коляску? Изуку вспомнил, что именно этот человек рассказал ему про Мику. Он покачал головой и упрямо двинулся дальше. Через несколько долгих минут удалось добраться до кровати. К его удивлению, медбрат пришел, чтобы сделать ему массаж ноги. — Вижу, кости быстро срослись, — разогревая мышцы, произнес тот. Изуку согласился, не найдя ничего для поддержания разговора. Парень долгое время молчал, разминая голеностоп правой ноги. Мидория спохватился, вспоминая, что хотел кое-что спросить. Но его опередили: — Как там Мика? Изуку замялся, пытаясь понять, как много этому парню известно, но ответил: — С ней все будет хорошо, — он пытался сделать свой голос увереннее. — Не пойми меня неправильно, я хочу помочь Мике. Думаю, ты тоже это чувствуешь. Медбрат долго смотрел Мидории в глаза, после чего вернулся к его ноге. — Почему… Почему ее рука сломана? — он запнулся, понимая, что спросил совсем не то, что собирался. — Ну, то есть почему она еще… — Я тебя понял. Мика... Она сильная, но очень уж упертая, — он улыбнулся, но в улыбке проступала грусть. — Я думаю, она не хочет оставлять свою маму одну, поэтому отказывается лечиться. Изуку подумал, что это в ее стиле. А потом он вспомнил вчерашний разговор. — Но почему бы не вылечить руку без ее позволения? Медбрат покачал головой. — Все не так просто. Если бы мы и захотели, то не смогли бы. Ее решение не только на словах, но и в ее сердце, мыслях. Изуку никак не понимал, к чему он клонил. — Ох, в общем, причуда действует на тех, кто не противится ее влиянию. Это многое объясняло. Изуку открыл рот, чтобы рассказать о своих догадках, но промолчал. Медбрат вопрошающе посмотрел на него, но не стал допытываться. — Что ж, мы закончили. Попробуй встать на обе ноги. Изуку решил подумать обо всем позже, а пока осторожно сполз с кровати. Обе ступни коснулись пола, и теперь он чувствовал правую ногу наравне с левой. Он прошелся по палате, наслаждаясь легким ощущением шага. — Отлично, раз уж моя миссия выполнена, я пойду. Медбрат улыбнулся, явно довольный результатом. Ему было невдомек, насколько сильно он помог Изуку. — Спасибо. Спасибо за все.