Причуда, изменившая мир

      Пройдя длинный коридор с плотно закрытыми дверьми, он приблизился к той, от которой ощущал жар преисподней. Изуку чувствовал, как его ноги дрожали от нежелания переступать порог. Уверенность, с которой он проснулся утром, сменилась испугом, когда он спускался по лестнице на нужный этаж. Ручка двери обжигала глаза.       Сердце трепыхалось раненой птицей, когда Мидория, зажмурившись, притронулся к ручке. Он удивленно открыл глаза, когда понял, что она оказалась холодной, какой ей и полагалось быть. Изуку укорил себя за беспочвенный испуг, а затем открыл дверь. Едкий медицинский запах палаты заставил забыть о всяких глупостях.       Его палата и правда была другой. Небольшая комната давила на Мидорию своими пустыми безразличными стенами. Чувство вины усиливалось, стоило ему увидеть человека среди обилия различных приборов, служащих для поддержания жизни в бездыханном теле. Всевозможные трубки различных форм и размеров, словно змеи, вились к мужчине. В голове возникли мысли о Тогаши, который находился где-то глубоко в ограниченном пространстве сознания. Запертый и одинокий.       В горле запершило, Изуку поспешил прокашляться, что не очень-то помогло. Его мутило только от одного вида огромной аппаратуры с различными показаниями, укрывающей Тогаши Мацухиро от посторонних глаз. Мидория взглянул на дверь в надежде, что кто-нибудь придет и остановит его. Но в палате, кроме него, никого не было. Он поежился от этой мысли.       Тогаши бледен, как мертвец, его кожа тонкая, словно бумага, через которую просвечивала голубая паутина капилляров. Мидория от такой картины сам изрядно побелел, затолкнув куда поглубже подступающую тошноту и продолжив вглядываться в мужчину.       Воспоминания так и не откликнулись на его мольбы. Изуку озлобленно стукнул по одному из датчиков, испытывая сжигающую ненависть к себе. В глазах стояли слезы, беспомощность с новой силой давила на него.       Его спас Один За Всех. Он ходил, говорил, дышал сам. Человеку перед ним, вероятно, даже не суждено очнуться.       В легких поднялась волна жара, огнем раскалившая воздух. Ему стало трудно дышать. Задыхаясь, Изуку сгорбился у больничной койки, чувствуя прохладу от текущих по щекам слез.       Под писк прибора перед глазами пронеслась вся его жизнь: успехи и провалы, спасенные жизни, травмы, слезы матери и сила, подаренная Всемогущим. Он растворился в потоке воспоминаний, не желая возвращаться обратно — туда, где перед ним лежал живой труп.       «Всех спасти невозможно» — эта фраза Всемогущего вспыхнула в голове, как спичка.       Его содрогающееся тело внезапно замерло, будто прислушиваясь. Сердце продолжало бешено биться, но Изуку почувствовал облегчение, хоть и оковы вины все еще сдавливали его.       В коридоре послышались торопливые шаги. Он вытер слезы, в последний раз посмотрел на мужчину. Ничего. Он спешно вышел из палаты, избежав встречи с медсестрой, которая торопилась к палате Тогаши, но столкнулся с другой, вынырнувшей из-за угла.       Она удивленно охнула, едва не выронив поднос со шприцами, наполненными какой-то красноватой жидкостью. Поправив сбившиеся в одну кучу приборы, девушка неловко улыбнулась. Из-под шапочки неряшливо выбивались белые волосы.       — Ты что тут забыл? Тебе нельзя здесь находиться.       Изуку стоял белее мела и мелко дрожал. Медсестра посмотрела из-за угла на ряд дверей. В глазах блеснуло понимание. В этот момент прибор в палате Мацухиро перестал надрывно пищать.       — Ты ведь не делал там ничего такого, о чем стоит жалеть? — вдруг сказала она, прищурившись. Мидория помотал головой, не в силах что-либо произнести. Он отчаянно хотел провалиться сквозь землю. В глазах медсестры Изуку заметил полное доверие. — Давай, беги скорее, пока никто тебя не увидел, счастливчик.       Она как-то по-особому нежно улыбнулась, и Мидория как ошпаренный отшатнулся, увидев в ней осколок воспоминаний. На его лице отпечатался страх.       — Тебе плохо? Тошнит или кружится голова?       Но Мидория уже не слышал ее. Безумие опалило его разум раскаленным тавро. Он сорвался с места, рванул к лестнице и пронесся несколько этажей, не замечая боли в ногах. Изуку пробежал свой этаж и только через несколько пролетов заметил это. В палату он ввалился запыхавшимся и мокрым. Изуку сполз по стене, прячась от дневного света руками.       — Почему Тога? — спросил Мидория, тихо плача. — И что это вообще значит?       Он уткнулся лицом в колени. Трясся всем телом, не имея представления о том, что ему с этим делать. Крупные слезы безостановочно лились из глаз.       В палату кто-то зашел. Мидория проигнорировал посетителя, борясь с желанием прогнать его и остаться наедине. Человек осмотрелся, а как заметил Изуку, сел рядом на корточки и дотронулся до плеча.       — Мидория, мальчик мой, что случилось?       Изуку посмотрел на Всемогущего. Лицо Тошинори выражало серьезную обеспокоенность. Подросток кинулся к учителю в объятья, едва не повалив его на пол. Изуку не стесняясь заплакал, громко завывая. Через минуту в палату прибежала медсестра, но, увидев Всемогущего, ушла.       — Я видел ее. Видел! Она была там, — бился в истерике Изуку.       Мозг вновь и вновь посылал нечеткую сцену перед падением. Он даже поверил, что его жизнь больше не принадлежит ему.       — Кто она? — голос Всемогущего дрогнул. Он впервые видел Мидорию таким испуганным.       — Тога, та из Лиги Злодеев. Она была на крыше, я помню, как схватил ее или это сделал тот мужчина, — задыхаясь и всхлипывая, выпалил Изуку. — Потом все почернело. Я не понимаю. Не понимаю.       Он прижимался к Всемогущему, сминая ткань рубашки в руках. Внутри произошел надрыв — скопившаяся боль выплеснулась за края переполненного сосуда, ломая хрупкое душевное равновесие. Его трясло то ли от ужаса, то ли от ситуации в целом. Все смешалось в один большой снежный ком, который мчался с одной единственной целью — убить его.       — Послушай, тебе нужно успокоиться. — Всемогущий похлопал его по спине, прижимая сильнее. — Я расскажу детективу, а ты не забивай этим голову. Хорошо?       С трудом до подростка доходил голос учителя. Мидория схватился за него, как утопающий за соломинку. Постепенно ему полегчало. Тревожность отступила.       — Угу, — только и смог произнести Изуку, неохотно расцепляя объятья.       Всемогущий одним искрометным взглядом вселил в Изуку уверенность, что все под его контролем и ученику не о чем волноваться. Тошинори выпрямился и помог подняться Мидории, который все продолжал всхлипывать. Слезы текли помимо его воли.       И в этот момент он вспомнил, что есть кое-что важное, что не требует никакой отсрочки. Он дал обещание, и не было никаких препятствий, чтобы откладывать это в долгий ящик.       — Всемогущий…       — Да? — он стал возле окна.       Его волосы сияли золотом на солнце, а тень, отбрасываемая на глаза, делала лицо бывшего героя более мрачным и грозным. Это было точь-в-точь как в тот день. Мидория стряхнул наваждение, моргнув. Перед ним стоял все тот же Всемогущий с озабоченным лицом и добрым взглядом.       — Я хотел спросить про героев, которые переходят на сторону злодеев. Что с ними происходит?       — Ох, — тяжело вздохнул Всемогущий, переменившись в лице. Он сдвинул брови, нахмурившись. Казалось, что-то вернулось к нему снова, что он хотел давно забыть. — Ты ведь не просто так интересуешься? — Его улыбка вышла кислой, когда Изуку кивнул. — Что ж… — Тошинори почесал затылок, а после сел на стул, сложив руки в замок. Его движения показались Мидории рассеянными. — Когда я только вернулся в Японию, у меня появилось много знакомых, с которыми мы вместе пытались стабилизировать ситуацию с зашкаливающей преступностью. Так вот с одним из них стряслось что-то, из-за чего он отрекся от геройского имени и стал членом банды. — Всемогущий стыдливо отвел взгляд и тяжело вздохнул, прежде чем продолжить: — Человек, который знает практически все о геройских штабах, о расписании патрулей и прочем, опаснее, чем группа злодеев. Банда стала угрозой, какой не была никогда прежде.       — И что случилось потом? — Изуку затаил дыхание.       — Меня попросили вступить в специальное подразделение, как раз-таки и занимающееся подобными случаями. Оно только начинало свою работу, и им не хватало рук.       — Вступили?       Всемогущий опустил голову, нахмурившись еще сильнее.       — Пришлось. Я видел, сколько зла он творит, и не мог оставить все как есть, но и поймать его самостоятельно у меня не получилось. А после оказалось, что там замешаны еще несколько героев. Смириться с таким оказалось непросто.       — Что с ними стало?       — Не могу сказать точно. Наказание, которое получают отреченные герои, отличается от того, что получил бы злодей. У них нет шанса вернуться к обычной жизни, если только под постоянным надзором и жесткими ограничениями. Эта организация делает все, чтобы о таких случаях никто не знал.       — Как будто они стирают людей из реальности? — на этот вопрос Всемогущий как-то гневно взглянул на Мидорию, а по телу Изуку прошлась дрожь.       — Тебе незачем об этом думать, — отрезал Тошинори. Его холодный тон напомнил Изуку Старателя. — И вообще, почему ты спросил?       — Я познакомился с девочкой. Она говорит, что на нее напал герой, а ее мама в коме и тоже в этой больнице, но про нападение ничего нет ни в газетах, ни в интернете. И она очень напугана.       — Скорее всего, этим уже занимаются профессионалы, — дружелюбно ответил Всемогущий, делая вид, что ничего не случилось. — Думаю, этого негодяя уже поймали, — он слегка улыбнулся. — Пусть Один За Всех больше мне не принадлежит, зато голова все еще со мной. Я позвоню своему приятелю и попытаюсь разузнать что-нибудь. Пойдет?       — Спасибо.       Изуку был так рад, что даже забыл о страхе, который вызвала Тога. Всемогущий молчал, выжидающе вглядываясь в ученика.       — Мидория, мальчик мой, с тобой все хорошо? Есть что-то, что я еще должен узнать?       — Ничего. Все нормально, — не понимая, о чем речь, ответил Изуку.       — Точно? Все-таки с тобой случилось то, с чем сложно справиться в одиночку.       — Так вы за этим пришли? Я в норме. Правда.       Изуку сделал самое непринужденное лицо, на которое был способен. Волнение Тошинори заметно поутихло.       — Отлично! Ну это… Вообще, я хотел обсудить кое-что, да, — он замялся. — Хотя сейчас не самое подходящее время, так что потом как-нибудь. Набирайся сил. Выпишут — сразу на тренировочную площадку! — Всемогущий захохотал, из-за чего открылись старые раны. Он схватился за живот, согнувшись пополам, и вытер кровь у рта. Изуку не успел подойти, как Тошинори выставил вперед руку. — Все нормально, нормально. — Всемогущий выровнялся, поджав губы. За последующей улыбкой он пытался скрыть от Мидории боль. — Я совсем забыл, что у меня уроки. Какой ужас! И я не успею добраться вовремя.       — Я мог бы…       — Никаких мог бы! Посмотри, до чего довела тебя наша беспечность! — он взмыл руками в потолок и раздал нечленораздельный звук, подходя к двери. — Ты знаешь, как мне стыдно перед Инко?! Она ведь изводит себя каждый раз, когда ты попадаешь в неприятности.       Он ушел, продолжив гневную тираду самому себе в коридоре. Мидория в который раз почувствовал себя вылетевшим на обочину с дороги жизни. Люди вокруг него продолжали идти вперед, тогда как он мог только наблюдать. Невеселый поток мыслей заводил его в глубокие дебри, и Мидория решил поскорее убраться подальше, пока грызущее самокопание не довело его до новой истерики.       Он вышел из палаты, убегая от давления стен, и благодарно улыбнулся, когда увидел на том же самом месте Мику.

***

      Что-то изменилось — едва уловимое, но незыблемое и простое. Изуку почувствовал перемены в Мике издалека и, приблизившись, только удостоверился в этом. Она улыбнулась ему, и от этой улыбки исходило тепло. Казалось, ее тело источало сияние, неподвластное взору человека. И только глаза пропускали его — они светились от счастья.       — У тебя получилось? — вместо приветствия нетерпеливо выпалила Мика.       — Да, не знаю, что бы я делал без твоей помощи.       Девочка улыбнулась, потупив взгляд. Изуку не придал внимания ее порозовевшим щекам. Зато его внимание привлекла другая деталь — руки Мики сминали платье.       — Тебе сняли гипс! — намного сильнее, чем он собирался, выкрикнул Мидория. Широкие глаза Мики сделались еще больше.       — Я… да, — запинаясь, едва слышно произнесла та, еще больше краснея. — И незачем так об этом кричать.       Она выглядела смущенной и напуганной. Изуку совсем не понимал, что произошло и почему Мика отвернулась от него, после быстрым шагом направившись к лестнице. Единственное, что Мидория решил для себя — он больше не должен концентрироваться на этом, раз это так важно для подруги. Ему хватило радости и даже толики гордости, которые он испытал за нее.       В этот раз они прогуливались по коридорам, словно прощаясь с больницей. Шествие началось с первого этажа, где они накупили сладостей в автомате, потом продолжилось по всем этажам, куда их пустили. На их пути по детскому отделению попадалось много чего интересного: тут был кабинет, где стройными рядами стояли компьютеры; игровая комната; класс с небольшой библиотекой художественной литературы и школьными учебниками. Это все поразило Мидорию, тогда как Мика безучастно проходила мимо.       — И это было здесь все время?       — Ну да, почему ты так удивляешься, это же больница.       — Да, но я мог бы познакомиться с кем-то еще или почитать. Там все время были компьютеры! — высказался Изуку, а потом вспомнил про тетради, которые он за все время так и не открыл. Ему стало стыдно перед Иидой.       Мика скептически посмотрела на компьютерный класс. На Мидорию же она старалась не смотреть.       — Кроме малышни тут больше никого нет, книги в основном детские, мне пришлось тайком пробираться на этажи для взрослых, чтобы найти что-то приличное, а к компьютерам все равно не подключен интернет.       — Неужели ты здесь так давно? — Изуку осознал, что совсем ничего не знает об этом. Ему даже в голову не приходило, что кто-то будет настолько долго препятствовать лечению. — Стоп, ты что, украла книгу?       — Ой, ну и что, — отмахнулась Мика. — Я разузнала обстановку в первый же день, для этого не нужна была рука, а вот ноги — да.       Она хохотнула и украдкой взглянула на Изуку. Он нахмурился, напрягая извилины. Наконец до него дошло.       — Эй, ты что, намекаешь на то, что я ни на что не годен? — с явной обидой в голосе произнес Мидория.       — Ты свалился на диван, до которого шел минут двадцать. Хотя до твоей палаты идти не больше пяти минут. Если бы я сидела с другого края, ты бы даже не заметил, как раздавил меня!       Мика смеялась, явно наслаждаясь ситуацией. Мидория же скрестил руки на груди и показательно отвернулся.       — Ты преувеличиваешь, — буркнул он.       — Может, и так, но это уже не имеет значения.       Она одарила его самой ослепительной улыбкой из всех, которые он видел. Его обида тут же прошла. Они молча направились на следующий этаж. Изуку решил, что стоит рассказать Мике о том, что он узнал от Всемогущего.       — Я тут кое-что узнал по поводу твоей ситуации, — почти шепотом начал Изуку. — Твоим делом занимаются специальные службы, которые и чистят всю попадающую в СМИ информацию про отреченных героев. Похоже, его ждет суровое наказание, намного хуже, чем если бы он был злодеем.       — Надеюсь, он никогда не выйдет на свободу, — по ее голосу было ясно, что Мика на взводе.       Она злобно жевала конфеты в шоколадной глазури, и вскоре пачка опустела. Мика вздохнула и выкинула фантик в урну.       — Мне так страшно. Они по-прежнему пытаются разузнать о том, что случилось. Я боюсь, что если расскажу, то они меня запрут здесь навсегда.       — Это необоснованный страх: конечно тебя выпишут. За тобой есть кому присматривать?       — Бабушка. Она не может приезжать сюда каждый день, потому что живет далеко, а в нашу квартиру еще нельзя попасть. Я звоню ей по телефону, который есть на этаже. Она обещала приехать завтра вечером.       — Это хорошо.       Мика кивнула. Вскоре они переключились на другую тему, а когда возвращались на свое излюбленное место, то вовсю смеялись над забавным пациентом с другого этажа. Изуку взглянул на подругу и вдруг понял, что скоро им предстоит расстаться. Он тоскливо осмотрел коридор, который успел ему полюбиться, на журнальный столик, где лежали детские журналы и раскраски, на мягкий диван, на Мику. Не произнося ни слова, Мидория по ее взгляду все понял. Она чувствовала сейчас то же самое.       Они долго сидели в тишине, каждый думая о своем. Никто не смел разрушить то незыблемое вокруг них, которое чувствовали лишь Изуку и Мика. Время замерло, они существовали на периферии, пытаясь предугадать, что их ждет завтра. Мидория знал, что будет скучать по ней, он скучал уже сейчас, находясь рядом и думая, как все изменилось за эти пару дней. Он теперь знал тайну, знал то, что мир полон жестокости и секретов, охраняемых лучше, чем злодеи.       — Кем ты хочешь стать? — вдруг разорвала пузырь молчания Мика.       Изуку ощутил холод. Это вопрос, на который он знал ответ, но язык словно онемел, не желая произносить это ей. Только не Мике. Мидория знал, как она благоразумна и что та не думала на всех героев однобоко, однако это делало из него такого же преступника, похожего на напавшего на подругу. И выходило все так, что он уже не герой? Не хочет быть им? В этом слове столько подтекста, что у Изуку голова идет кругом. Но зачем? Разве нужно быть героем, чтобы спасать людей?       Он думал, вспоминая, как Урарака рассказывала о своей мечте заработать геройством много денег. Иида ничем не лучше — по стопам брата. К черту высокий посыл, когда можно просто стать героем. Минета гонится за популярностью, Кацуки — за первым местом. Даже Тодороки — и тот туда же. И взрослые такие же. Она была права. Новое поколение идет по проторенной тропинке предшественников. Все возвращается на круги своя. А потом они обвиняют во всем злодеев. Но виноваты не только они одни.       — Я пока не решил. А ты? — свою ложь он скрыл за улыбкой.       Белесые брови нахмурились от потока мысли. Мидория ждал, думая о несправедливости и мире, в котором им предстояло жить. Мика посмотрела на него полным уверенности взглядом. Голубой океан глаз завораживал Изуку.       — Я хочу стать той, кто наказывает плохих героев.       И больше не произнесла ни слова. Прошла медсестра в бежевых балетках, потом какой-то пациент в тапочках с собаками, доктор в кожаных туфлях, которые скрипели при каждом шаге, женщина в красной обуви на каблуке. За все это время никто не произнес ни слова. Мидория почувствовал дискомфорт. Ему было необходимо побыть наедине и осмыслить все то, что грузом навалилось на него. Мика уткнулась в пол, будто боялась реакции Мидории. Он не знал, как правильно ответить, поэтому доверил ответ своему сердцу.       — Думаю, ты прекрасно справишься с этим. И это не из-за того, что случилось. Просто ты ответственная и умная, вот поэтому… — он запнулся и замолчал.       — Я поняла. Спасибо, Мидория, — она грустно улыбнулась, скрывая что-то от него. — Тебя ведь завтра выписывают?       — Да, утром. Может, часов в восемь.       — Вот как, — с тоской в голосе произнесла она. Изуку стало невыносимо жаль, что ему приходилось уезжать. — Не хочешь поболтать перед этим?       — Я так понимаю, часов в шесть? Все равно меня иногда мучает бессонница.       — Ты не говорил.       Мика взволнованно посмотрела на него, словно бессонница была равносильна смертельной болезни. Изуку сдавил смешок.       — Не хотел волновать понапрасну. Что ж, тогда до встречи? В шесть?       — В шесть. Но если хочешь, то можешь зайти и в пять тридцать. Только не забудь постучать. Припрешься раньше — прибью.       Она сделала резкий жест возле шеи, ее лицо было серьезней некуда. Мидория, улыбаясь, махнул на прощание рукой и поплелся в палату.