Причуда, изменившая мир

      Он разрушал их жизни. Никаких слов не хватило бы, чтобы описать этот кошмар, этот развергшийся на Земле ад, в котором волочили свое существование те, кого Изуку посчитал недостаточно хорошими для героев. Он догадывался, что это место из себя представляло лишь подобие тюрьмы, но даже его самые плохие прогнозы не соответствовали ужасу, происходящему здесь.       — Мидория.       И ни слова больше. Голос учителя звучал тускло, словно почти потухший костер. Изуку попытался представить себя на месте Айзавы, но так и не смог до конца прочувствовать ту боль и отчаяние, наверняка царившие в его душе.       Сердце защемило. Он схватился за кофту, сгорбившись от боли. Не сможет. Мидория схватился за рот и нос, перекрыв рвущийся из горла всхлип. Он пришел, чтобы извиниться и все объяснить, но не мог себя заставить сделать что-то столь циничное и жалкое.       — Зачем ты пришел?       Глаза Мидории постепенно привыкли к темноте, поэтому он смог рассмотреть учителя. Он сидел, завернутый в грязное потертое одеяло, прямо на замызганном полу. За спутанными сальными волосами, спадавшими на лицо, виднелись бинты на глазах.       — Я хотел увидеть вас, учитель.       — Увидел? А теперь уходи, — грубо высказал мужчина, посильнее закутавшись в одеяло.       — Я понимаю, что вы злитесь, но, прошу, выслушайте меня, — взмолился Изуку. Хотя на месте учителя он бы и сам не стал слушать себя, но отчаяние полностью захлестнуло его.       — А разве у меня есть выбор?       Мидория сосредоточил свой взгляд на Айзаве, стараясь игнорировать убогость гнетущей здесь атмосферы и зловония спертого воздуха. В горле застыли слова, сдерживаемые окрепшей к этому дню совестью.       — Мой поступок… — выдавил из себя он, и запаниковал, не зная, что говорить дальше. Все те подготовленные слова испарились из головы, поэтому дальнейшие вырвались совершенно необдуманно: — Я знаю, что поступил неправильно, и не найдется таких слов, чтобы описать мои сожаления. Поверьте, что сделал это не из прихоти, а потому что иначе было нельзя.       — Всегда можно выбрать другой путь.       Мидория не мог не согласиться с этим. Сейчас ему не составило бы труда придумать лучшую альтернативу похищениям, но теперь ему приходилось мириться с последствиями. Однако кое в чем его уверенность только крепла.       — Вы же герой и должны знать, как все устроено. Система прогнила, она не дает людям того, что показывает. Надежды, выстроенные на обломках, никогда не станут полноценным строением, но никто с этим ничего не делает. И я хочу напомнить: герои не те, какими их выставляют.       — И ты решил, что Лига — правильный путь? — Айзава вздохнул и дотронулся до повязки. — Они не вершат правосудие, Мидория! Как бы ни были сладки их речи, но ты-то должен помнить о нападениях на Юэй. Про то, как тебя едва не убили. Про то, как похитили Бакуго. Или ты забыл об этом?       В словах учителя звучало недоумение. Изуку и сам понимал, как глупо и неоправданно поступил, как безумно для учителя звучали его слова после всего пережитого. Но стоило вспомнить хотя бы про героя, напавшего на Мику и ее мать, про Ардо, про тех зарабатывающих деньги в подпольном клубе и еще многих других, как убежденность в собственной правоте только возрастала в его сознании. Да, он мог бы поступить иначе, но отступать уже некуда.       — Я прекрасно помню. Но как среди героев есть гнилые люди, так и среди злодеев есть заложники обстоятельств.       Горький смех разнесся по камере, от которого у Изуку прошла дрожь по всему телу. Учитель явно был не в себе, но кроме жалости Айзава ничего не вызывал.       — Давай! Оправдывай преступников! — закричал он так, что, скорее всего, даже охранник, дожидавшийся Изуку, услышал его. А потом, будто придя в себя, учитель попытался достучаться до своего ученика. — Ты оступился, Мидория, пойми же это. Лига Злодеев не та организация, что вершит правосудие. Злодеи преследуют корыстные цели и только. Они опасны и безжалостны, а ты лишь инструмент в их руках.       Изуку почувствовал, что заложник здесь именно он — вовсе не Айзава. Позади остались герои с их праведной доктриной, а здесь — ее последствия. Он успел прочувствовать оба лагеря, но понимал, что они как стороны одной монеты, как инь и ян, а Мидория представлял из себя нечто другое — смешение двух идеологий, двух конфликтов, двух противоборствующих фракций, становясь в итоге чем-то совершенно новым. И этот путь по-прежнему оставался для него загадкой, которую только предстояло решить.       — Я знаю. А еще я понял, что не могу оставить все как есть. Лига дала мне возможность сделать во благо хоть что-то, пообещав оставить всех героев в живых.       — Значит, я правильно предполагал, что ты на мне не остановишься, — заключил после секундного раздумья учитель. — Что же ты задумал?       — Я не могу сказать.       — Вот как. Может, у тебя и вовсе нет плана? Действовать наобум — в этом весь ты. Хоть все и думают о тебе иначе, но чаще всего ты полагаешься больше на инстинкты, чем на голос разума.       Эти слова, наполненные горечью, от бывшего классного руководителя сильно ранили Мидорию. Но больше всего боли приносило то, что они несли в себе правду. Он запутался. Он совершал одну и ту же ошибку из раза в раз. Он не замечал в себе глубочайшего заблуждения, понесшего столько разрушения и страха. Изуку просто сбежал в Лигу, не придумав ничего лучше, и решил, что одними похищениями заставит людей задуматься. Но это не работало, и не сработало бы никогда, похить он пять или пятьдесят героев. Это ничего бы не изменило, пока у этих действий нет голоса.       — Послушай, Мидория, ты ввязался в скверную историю. Лига со дня ее создания всегда играла грязно, для Все За Одного не существовало закона и морали, он научил этому своих людей, а прежде всего Шигараки Томуру. Для них нет ни чести, ни достоинства, им плевать на соглашения и условия. И как только они получат желаемое, повернут все в свою пользу. Ты для них не союзник, а всего лишь доверчивый шестнадцатилетний пацан, которого легко обвести вокруг пальца.       — Я контролирую ситуацию.       — Вот как, — с досадой в голосе выдал Айзава. Грузно опираясь о стену, он поднялся на ноги. Одеяло упало на пол. Проводя по шершавой стене рукой, учитель приблизился к ученику. Мидория едва сдержался, чтобы не отступить к двери. — Может, и то, что они ослепили меня, входило в твои планы?       Изуку затаил дыхание, едва справившись с шоком. И правда, приглядевшись, можно было заметить на повязке кровь и желтоватые потеки. Его едва не вырвало, когда воображение нарисовало учителя без повязки.       — Все еще контролируешь ситуацию, Мидория? — с язвительной насмешкой напирал Айзава. Его рука шаркнула по стене, опасно приблизившись к Изуку.       Он не мог здесь больше находиться. Внутри будто заложили взрывчатку, разорвавшую его внутренности на тысячи частей. Ему было чертовски страшно стоять так близко к Айзаве. В спину дышал холод металлической двери. Изуку схватился за ручку и дернул, почти вывалившись в коридор. Он думал, что Айзава сейчас накинется на него и начнет душить. Однако он лишь стоял на ногах из последних сил, измученно оперевшись на стену. От его прежней силы не осталось и следа.       — Сдайся, Мидория, — прошептал учитель перед тем, как спохватившийся охранник закрыл дверь и запер на ключ.       Оцепеневший Изуку прокручивал в голове слова учителя, когда внутри разгорался пожар. Сдаться. Сдаться. Сдаться? Должен ли он это сделать? Сможет ли он так загладить свою вину перед ослепленным учителем?       Внутри словно стаей запертых в клетку птиц колотилось сердце. От невыносимой боли в груди на глаза навернулись слезы, к горлу подступил ком. Задыхаясь, он прислонился спиной к прохладной стене и судорожно глотнул воздуха, отчего закашлялся. Перед глазами плыло. Он почувствовал, как его потянул охранник, мягко схватив за руку, и поднял на ноги, после чего схватил под мышку и потащил за собой. Стены нестерпимо давили на него своей мрачной безжизненностью, поэтому казалось, что кислорода не хватало. За этим всем Изуку совсем не придал значения болезненному ощущению в правой ноге. Так они добрались до лестницы, а после выбрались на улицу.       Морозный воздух царапал легкие, однако быстро прояснил голову. Охранник посадил его на старую лавочку, а сам остался стоять, наблюдая за состоянием Изуку.       — Ты как? Принести воды?       — Нет, я в порядке, — солгал Мидория. Охранник, вроде бы, поверил. — Возвращайся на свой пост.       Мужчина взглянул на него обеспокоенно, но последовал приказу и ушел. Наедине с собой Изуку смог успокоиться и обдумать ситуацию еще раз.       Учитель ослеплен. И виноват в этом Мидория, согласившийся на условия Шигараки. Он должен сдаться, показать героям, где находится тюрьма, отдать план и рассказать о численности противника, раскрыть местоположение их базы… Нет, этого Изуку не мог сделать. Но и оставлять все как есть тоже не собирался.       Он напряженно сжал кулаки и стукнул ими же по лавочке. Из горла вырвался полный отчаяния крик.       — Мидория, что ты здесь делаешь? — Из-за угла вышел Сатору. — И почему ты кричишь?       Его встревоженный вид разозлил Изуку тем, что он заподозрил в нем нарочитую фальшь. Мидория вскочил с лавочки и дерганными широкими шагами добрался до Акио, после чего схватил его за ворот расстегнутой куртки и притянул на себя.       — Почему ты ничего не сказал мне?! — завопил он. Слезы сами собой появились на его глазах.       — О чем ты?       Это спокойное лицо так сильно взбесило Изуку, что он едва не ударил по нему.       — Они ослепили его!       — И что бы это изменило? — равнодушно спросил Сатору, глядя ему прямо в глаза.       — Что бы это изменило?! — рассерженно выкрикнул он, а потом задумался. Акио силой расцепил его руки и отпихнул Мидорию от себя.       — Тебе пора остыть и внимательно меня выслушать. — Мидория поднял на него удивленный взгляд и увидел по-настоящему рассвирепевшего Сатору. — Кажется, ты забыл, где находишься. Лига Злодеев не геройский лагерь твоей мечты, а место, собравшее самых опасных и жестоких отбросов общества. Они не будут благоволить каждой твоей безрассудной выходке, а тут же избавятся от тебя, если решат, что ты им больше не нужен.       Изуку испугался. Всегда такой доброжелательный и спокойный Акио вышел из себя, повысив голос и даже покраснев от гнева.       — Я не буду прикрывать тебя вечно, — подытожил свою гневную тираду Сатору, а затем развернулся, перекинул косу за спину и ушел. Осадок, оставшийся после этой беседы, преследовал Мидорию всю дорогу до квартиры.

***

      Дома их ждал сюрприз. Ётаро вышел к ним в коридор, взмокший и радостный, держа в руках половник.       — Вы как раз вовремя! Я решил, что после миссии вы проголодаетесь, поэтому кое-что приготовил.       — Ты? — удрученно переспросил Сатору. — Приготовил?       — Ага. — Улыбающееся лицо Митсуо говорило само за себя.       Акио, неуверенный в кулинарных способностях Ётаро, наспех разулся и сразу пошел на кухню, пока другие толпились в коридоре. Помедлив, Митсуо направился за ним. Даби скинул ботинки как зря и направился к дивану, лениво потягиваясь. Сако аккуратно поставил обувь, снял пальто и повесил на крючок, но не стал уходить за всеми. Изуку сгорбился, возясь со шнурками на кроссовках и дожидаясь, пока останется один, чтобы незаметно спрятаться ото всех в комнате.       — Мидория. — Сако мягко дотронулся до спины Изуку. — После тюрьмы ты выглядишь обеспокоенным. Что-то случилось?       — Ничего, — буркнул себе под нос Изуку.       — Да ладно, из тебя никудышный лжец. Это все Даби? Он тебе что-то наговорил? Я мог бы…       — Нет, — перебил Изуку. — Не в этом дело.       — Так значит вы о чем-то говорили.       Мидория уставился в пол, переполненный горечью захлестнувших его чувств. Он совсем не хотел говорить об этом сейчас, да и вообще ни о чем другом, поэтому только с силой стискивал зубы, боясь ненароком сорваться и на Сако. А этого Мидория никак не мог допустить.       — Ладно, ладно, я не собираюсь лезть не в свое дело. — Сако выпрямился. Его теплая рука исчезла со спины Изуку. — Однако, если тебе захочется поговорить… о чем-нибудь, ну, хоть о погоде или о том, какой Даби заносчивый ублюдок, ха-ха, то я всегда готов тебя выслушать.       Ацухиро подмигнул Изуку.       — И долго вы там торчать собрались? — крикнул Даби из кухни. — Нам тут, вообще-то, набэ приготовили.       Глаза Ацухиро радостно засияли. Он подал руку Мидории, и когда тот протянул свою, то схватил ее и дернул того на себя. Встав на ноги, Изуку поморщился от кольнувшей боли, но отмахнулся от неё, последовав за Сако. Вместе они присоединились к остальным. В центе стола стояла электрическая плитка, а на ней их ждала большая кастрюля с бурлящим и ароматно пахнущем набэ. Гордый своей кулинарной победой Ётаро разливал каждому в пиалы суп.       — Изуку? — Мидория оторвал взгляд от окна и взглянул на Митсуо. Он протягивал ему пиалу. — Положить тебе побольше овощей?       Изуку помотал головой и забрал порцию. Когда руки коснулись горячей пиалы, он понял, как сильно успел замерзнуть за все то время, что остался без куртки.       — Приятного аппетита! — выкрикнул Сако и схватился за палочки. Другие поддержали его.       Уже не было удивительным то, как они сидели все вместе за столом, но Изуку все равно не мог поверить своим глазам. Мидория ощущал мимолетность происходящего, от которого все же в нем растекалось тепло по всему телу. И как бы слова учителя и Сатору ни подействовали на него, он видел перед собой людей, собравшихся за одним столом за ужином, но никак не безжалостных преступников и опасных отбросов.       — Предлагаю выпить за успешную операцию! — предложил Сако, вскочив с места. И именно в этот момент Мидория понял, что Мистер Компресс единственный, кто не скован проблемами в общении, а значит, он — то связующее, так не хватавшее им с самого начала. — Давай, Даби, выпей с нами!       — Не буду.       — Выпей! Выпей! — скандировал Сако, а потом переключился на остальных. — Ребят, поддержите меня, мы одолеем его упорство численностью.       Ётаро уже выпил первую банку пива, поэтому активно поддержал инициативу Ацухиро, Сатору не охотливо пару раз сказал пресловутое «Выпей», а потом полез вылавливать тофу из кастрюли. На Изуку устремились взгляды Ацухиро и Митсуо, но куда более увесистый взгляд последовал от чертовски недовольного сидящего напротив него Даби. И Мидория сдался, игнорируя этих двоих. Но отступать они не собирались.       — Мы отмечаем нашу победу! А без тебя мы бы не смогли сделать это, и как после такого ты можешь отказаться выпить? — напирал Сако. Изуку уже начал сочувствовать Даби.       — Да черт с вами! — злобно рявкнул он, схватил банку, вскрыл ее и выпил одним залпом. — Довольны?!       Сако залился смехом. Даби прожигал его свирепым взглядом, злясь то ли от реакции, то ли от проигрыша. Мидории смеяться вообще не хотелось, ему хотелось убраться к себе и обдумать все в тишине, но не хотелось расстраивать Ётаро своим уходом.       — Отлично, Даби, отлично. Только вот, — начал Сако, вытирая выступившие слезы с уголков глаз, — необязательно было выпивать все разом.       — Плевать.       Мидория подумал, что это последний раз, когда Даби согласился с ними есть.       Через какое-то время количество выпитого превысило все нормы, что повысило уровень шума до невозможного. Изуку подумывал улизнуть, но серьезно забеспокоился за состояние сидящего напротив. Пока другие что-то увлеченно обсуждали, Даби едва покачивался, сосредоточившись на палочках в своей руке, будто они представляли стратегически важный объект и только он один знал об этом. Самое плохое, что Мидория пытался позвать его, но тот никак не отреагировал.       И тут Даби встал из-за стола, качнулся, а потом выбросил палочки на стол, гневно прорычал что-то невнятное и попытался уйти, но опасно накренился. Изуку успел подхватить его, пока тот не упал прямо на кастрюлю.       — Я отведу его к себе, — сказал Мидория, прежде чем увести Даби из кухни.       — Кажется, кто-то не умеет пить, — язвительно выдал опьяневший Митсуо и икнул.       — Позаботься о нем, Мидория, — бросил уходящим вслед Ацухиро и засмеялся. Кто-то засмеялся вместе с ним.       Пока они шли до комнаты, Изуку заметил, что Даби не отрывал взгляда от своих рук. Причуда косметолога продолжала действовать на него, поэтому они были целыми. Возможно, думал Мидория, этот момент он вполне мог забыть из-за алкоголя.       Дотащив Даби до своей комнаты, Изуку посадил его на кровать.       — Здесь не так шумно, — сказал Мидория, закрыв дверь. Он держался за ручку и все никак не решался повернуться к Даби лицом. — Спите здесь, а я пойду попрошу их быть потише.       — Мое лицо… Оно красивое?       Этот вопрос застал Мидорию врасплох. Непривычная интонация, с которой были сказаны эти слова, раскрывала Даби с другой стороны — испуганный и уязвимый. Изуку, растерявшись, повернулся к нему, пытаясь зрительным контактом прояснить идущую вразрез с обыденным ситуацию. Но когда он взглянул на Даби, то понял: слух его не обманул. Человек перед ним выглядел потерянным, готовым в любую секунду расплакаться. Этот момент заставил сердце Мидории вздрогнуть. Он чувствовал себя не на своем месте: словно состояние опьяневшего Даби и его вопрос оказались слишком личными, чуть ли не интимными, чтобы направляться к нему. Да и что мог ответить Мидория?       — Да, — только и произнес он. Но по умиротворенному лицу Даби Изуку понял, что этого было вполне достаточно.       Наконец Мидории удалось его уложить. Когда он подошел к столу, чтобы забрать наушники, его руку перехватил Даби, но тут же выпустил. Ему едва хватало сил, чтобы оставаться в сознании.       — Мидория. — Сейчас его голос звучал по-прежнему. Изуку сглотнул. — Пообещай мне кое-что.       — Что? — спросил он, когда Даби закрыл глаза.       — Давай когда-нибудь похитим Старателя.       Дрожь прошла по всему телу, словно его вновь окатило прохладной волной от причуды Сако. Даби больше ничего не сказал, окончательно уснув. Мидория ошарашено уставился на его лицо. Голову заполонили мысли, от которых стало действительно тревожно. Он помнил: Даби в курсе о его методах выбора, а значит, он мог бы знать что-то о Старателе, чего не знал ни Изуку, ни кто-либо другой. Что-то, что позволило бы Мидории без зазрения совести засадить Энджи Тодороки в тюрьму для героев.       — Обещаю, — прошептал он одними губами, прежде чем выйти из комнаты.

***

      Как только Мидория вышел в коридор, он понял, что ему не хочется возвращаться к остальным. Они все продолжали веселиться, видимо, обрадованные не только похищенными героям, а и приближающимся Новым Годом. Для него же этот праздник стал горьким напоминанием о том, что он в Лиге Злодеев уже целый месяц. И за все это время было похищено десять героев. Такая цифра пугала, ведь если и дальше так пойдет, то им придется столкнуться с контрмерами, а значит, каждое последующее похищение станет сложнее и опаснее предыдущего. К тому же, если Шигараки решит избавиться от героев, Мидория окажется бессилен и выход будет один — сдаться.       Оставшись в коридоре, он сел прямо на пол и прислонился к двери, за которой мирно спал Даби. Изуку распутал наушники и вставил их в уши, после чего включил музыку. Склонив голову, он пытался сосредоточиться на главной проблеме, на том, что свалилось на него за сегодня, на будущем, скрытом за непроглядным мраком.       Сердце обливалось кровью. Он опутал колени руками и спрятал в них голову, плотно сжав зубы и плача от безысходности своего положения. От того, что он так ничего и не достиг, хотелось взвыть или убежать далеко-далеко в лес и там кричать, срывая голос, и лупить по дереву кулаками, пока они не разорвутся в кровь. Но Изуку продолжал сидеть, понимая, что ничего этим не изменит, а только доставит еще больше проблем.       Однако если рвущиеся из горла крики он смог заглушить, то слезы нет. И никогда не мог. Всю жизнь они текли: стоило кому-то на него накричать или обидеть — он тут же начинал реветь. И даже теперь, когда его сердце понемногу начинало каменеть, слезы текли, будто бы пытались растопить эту твердую крепость. Мидория одновременно страшился этого и надеялся сохранить свою человечность, оставшись прежде всего собой, а не героем или злодеем.       Понемногу музыка убаюкивала его, заставляя забыть о насущных проблемах, оставляя их для завтрашнего Изуку, не поверженному эмоциями. Слезы постепенно тоже утихли, и глаза начали слипаться от усталости, ведь день выдался действительно тяжелым.

***

      Утро оказалось худшей версией вчерашнего вечера. Помимо того, что все затекло из-за сна на полу, его правая нога опухла и очень сильно болела. Телефон почти разрядился, Мидория выключил музыку, которая играла всю ночь, и подобрал вывалившиеся из ушей наушники. Часы показывали около пяти утра. Подняться оказалось сложной задачей, с которой он справился, но затем понял, что быстрее и тише доберется до кухни ползком, чем вприпрыжку. В такой постыдной позе, таща за собой раненую ногу, он добрался до двери, где, опираясь на ручку, выпрямился во весь рост. Послышался храп. На диване Даби разлегся спящий Сако. Стол оказался завален банками из-под пива, посередине все еще стояла кастрюля набэ. Сатору и Митсуо нигде не было видно, поэтому Изуку решил, что они у себя в комнате.       Случайно встав на правую ногу, он почувствовал резкую боль, прокатившуюся по всему телу. Изуку стиснул зубы, чтобы не закричать, и в два прыжка добрался до дивана, едва не рухнув на Ацухиро. Будить его не хотелось, но Мидория понимал, что, кроме него, ему сейчас никто не поможет.       Растолкать Ацухиро Сако оказалось еще труднее, чем Ётаро, хотя, казалось, соню вроде Митсуо еще нужно поискать. И вот когда Мистер Компресс разлепил один глаз, прищуриваясь и бурча проклятия, Мидория не удержал баланс и почти бы рухнул на пол, если бы не молниеносная реакция Сако. Он перехватил Изуку одной рукой, а потом плавно опустил его на диван, в итоге оказавшись на ногах.       — Что же привело тебя в столь ранний час, юный Мидория? — спросил Ацухиро, а потом зевнул, закрыв рот рукой.       — У меня проблема. — Сако, хоть и выглядел сонливым до этого, сразу взбодрился. — Что вы сделали с тем героем, которого… я избил.       Одно дело видеть это и как-то внутренне пытаться оправдать себя, но другое — признать это вслух, причем перед человеком, доверие которого он так отчаянно желал получить. Но Сако только удивленно взглянул на него.       — Он до сих пор в шаре, — сказал он, а потом зашипел, хватаясь за голову: — Думаю, сегодня отнесу одному врачу, который сотрудничает с Лигой.       Вот оно! То, что так хотел узнать Изуку, оказалось правдой. Не могла такая большая преступная организация работать без поддержки кого-то с лечащей причудой.       — Кажется, у меня нога сломана, — выпалил Мидория.       — И что же ты молчал! — Изуку приложил палец ко рту, Сако тут же понизил голос до шепота. — Ты с ума сошел? Еще тогда в баре? И ты весь вечер молчал?       — Я думал, ничего серьезного, — сказал в оправдание он, чувствуя себя виноватым.       — Чем ты только думаешь?! — возмущению Ацухиро не было конца, из-за чего Мидория мог только стыдливо потупить взгляд в пол. — И не надо тут из себя паиньку строить. Вот же ж! Так и знал.       И только поток ворчанья затих, как ладонь Мистера Компресса устремилась ко лбу Изуку. Последовал легкий тычок, после которого его окутало прохладой, а после все цвета закружились в водовороте, оставив после себя непроглядную тьму.

***

      Пришел в себя Изуку уже в белой комнате на операционном столе. Глаза резал до боли яркий свет, а руки и ноги были закреплены. Он лежал в одном нижнем белье. В ужасе от увиденного, попытался вырваться из оков, но тут же накатила слабость. Чуть позже к нему подошел незнакомый пожилой мужчина с суровым выражением лица, от которого Мидория в отчаянии забился из последних сил. Из горла вырвался хриплый крик.       — Ой-ой, Мидория, не стоит так надрываться. Вы же так и навредить себе можете.       Ласковый тон его голоса внушал доверие, но вызвал у Изуку скорее зловещий ужас, напомнив ему того недопсихолога из больницы. Он попытался активировать причуду, но кроме пары зеленых искр ничего не появилось.       — Не стоит применять причуду на том, кто собрался вас вылечить. Успокойтесь, Мидория, я всего лишь осмотрю ногу, — сказал все так же спокойно старик, а затем добавил: — Пока что.       Однако его сладкие речи так и не смогли успокоить паникующего Мидорию. Пока сердце едва не рвалось из груди, он собирался с мыслями, чтобы сконцентрировать остатки Один За Всех хотя бы на кончике указательного пальца.       — Ох, юный Мидория, что же ты доставляешь хлопот нашему горячо любимому Кавадзири. Смотри, а то еще откажется тебя лечить, и что тогда?       Голос Сако появился внезапно и как раз вовремя, заставляя отказаться от идеи с причудой, пусть самого Ацухиро увидеть и не удалось.       — Ну что вы, господин Сако. — Добродушный смех врача заставил Мидорию почувствовать себя глупцом. — Как я могу заставить мальчика страдать?       Наконец память потихоньку стала возвращаться и Изуку вспомнил, что произошло ранним утром на кухне. А значит, он испытал на себе тот самый бальзамирующий эффект причуды Мистера Компресса. Хотя Изуку назвал бы это выключением из реальности, ведь после того, как «выключился» свет, он как будто бы исчез.       — Так, сейчас будет немного больно, но постарайся потерпеть.       Изуку вспомнил все те разы, когда ему приходилось ломать ноги, руки и пальцы, так что он не смог скрыть ухмылку от слов Кавадзири. Старик подошел к правой ноге и начал ее прощупывать. Резкая боль сразу охватила всю ногу, но Мидория сдержал крик.       — Ну, не так уж и страшно, верно? — спросил старик, и на устрашающем лице появилась улыбка.       Мидория нервно улыбался в ответ, пока Кавадзири не вытащил пилу — тогда вся краска с лица Изуку мигом схлынула. Крик застрял где-то в горле, пока он изо всех сил вытягивал шею, чтобы найти в комнате Ацухиро. Старик прыснул со смеху, увидев реакцию пациента, из-за чего последний только больше ужаснулся.       — Вы, верно, подумали, что я использую это? — Он покрутил пилой перед Изуку. Она ярко переливалась в свете хирургической лампы. — Не стоит переживать, мне понадобится лишь скальпель. К сожалению, моя причуда весьма прихотлива, поэтому вы должны будете остаться в сознании во время операции. К счастью, она работает при использовании обезболивающего, которое вот-вот должно подействовать на вас.       — Приступайте, Кавадзири. Я бы не хотел, чтобы мы опоздали.       Мидория хотел бы спросить у Сако, куда они не хотели опаздывать, но не смог из-за странного ощущения во всем теле. Тем временем врач уже достал скальпель, после чего начал что-то резать им. Изуку совсем ничего не чувствовал, но слышал, как его ногу разрезали. Его замутило.       — Ох, Мидория, вы даже не представляете, как трудно найти клиентов с такой-то причудой, — начал Кавадзири свой рассказ. Изуку отвлекся от ужасающих звуков и попытался расслабиться на операционном столе. — Хоть я и квалифицированный хирург, но вот лицензию на применение причуды мне так и не дали. Знаете почему? Потому что приходится резать и резать, чтобы достигнуть того места, где что-то повредилось, да еще и на живую. А затем, — он замолчал, сконцентрировавшись на операции. Мидория уже решил, что все плохо, как врач продолжил: — Затем, хоп, прикоснуться к поврежденному месту и откатить его к тому моменту, когда повреждения не было. Только вот порой бывает опасно возвращать, ведь клетки тканей постоянно меняются, а значит, старая ткань может попросту не прижиться. Вот и выходит, что благодаря моей причуде я могу вылечить все, только не все получится. Так, ну, а с ногой мы закончили, Сако, помогите Мидории с креплениями. С героем, конечно, вышло довольно проблематично, впредь прошу не доводить до такого критического состояния.       — Мидория проконтролирует, — ответил Сако, развязывая Изуку руки. На его лице возникла ехидная ухмылка. — Так ведь, Мидория?       — Да, — испуганно выдал он.       — Пусть полежит пока тут, пока действие обезболивающего не спадет.       Кавадзири выключил лампу, оставляя только верхний свет, а затем они оба ушли из комнаты, оставив Изуку одного. Он попробовал пошевелить ногой, но не почувствовал ничего. Когда Мидория сел, то увидел нижнюю часть тела: все выглядело целым и невредимым. Он еще раз подвигал правой ногой, которая послушно двигалась. Опухлость ощутимо спала, но все равно заметно выделялась на фоне левой ноги.       А затем пришло осознание того, сколько придется заплатить этому Кавадзири не только за себя, но и за того избитого героя с куда более ужасающими повреждениями по всему телу. В горле сразу же пересохло. И как бы он ни хотел больше не доставлять проблем, а все-таки ему придется объясняться перед Сатору.