Назови меня по имени

Что бы с ними ни происходило (а происходило полное ни-че-го), оно могло длиться еще очень долго. Шерлок ждал, пока у Морана лопнет терпение и он как-то себя проявит. Почему детектив был так уверен, что его ожидания оправдаются, Джон не имел ни малейшего понятия. Тысяча и один вопрос вертелись на языке доктора, но он упрямо продолжал свой молчаливый бунт. Мрак и одиночество густо пронизывали пространство их комнат, так никуда и не девшись после возвращения Шерлока. Они оба знали, что так будет, пока один из них не решится на откровенность. Однако каждый продолжал тянуть резину, и все оставалось на местах. Они ждали какого-то определенного момента, события. Так и произошло в день, когда они уже отчаялись искать выход. *** Миссис Хадсон навестила их после полудня, Шерлок как раз соизволил проснуться. Ну, как «навестила»? Она резко распахнула дверь гостиной и встала на пороге, подперев бока руками. Недовольство, которое она излучала, впору было измерять в Радах. Разумеется, она не стала дожидаться, пока Холмс-младший обратит на нее внимание, и, набрав в легкие побольше воздуха, устроила скандал. Несчастная невыспавшаяся женщина на повышенных (чертовски повышенных) тонах пыталась донести до своего горячо любимого, но не в данный конкретный момент, квартиранта, что давно привыкла к душераздирающему вою скрипки в ночные часы. Но то, что Шерлок вытворял с несчастным инструментом этой ночью, не лезло ни в какие ворота! Дошло до того, что миссис Хадсон обвинила Шерлока во всех смертных грехах и закончила тем, как сильно она переживает о том, в какую опасную передрягу попали ее домочадцы в этот раз. Когда же она заявила, что детектив препятствует выздоровлению Джона, не давая ему как следует отдыхать, Шерлок, отмалчивающийся столько дней, тоже взорвался. Он наорал в ответ, миссис Хадсон ему не уступила. Они кричали друг на друга сравнительно недолго, и домовладелица – что удивительно – победила. Плюс ко всему, она погнала Шерлока в душ, отметив, что расследование не повод перестать соблюдать личную гигиену. Выяснять, с чего она это взяла, Холмс благоразумно не стал. Джон самый разгар битвы не застал. Он позволил себе долго валяться в постели, пытаясь выспаться после ночного концерта, и вышел в гостиную как раз в тот момент, когда оскорбленный до глубины души и красный как рак Шерлок злобно пыхтел на миссис Хадсон, сдерживая какое-то особенно крепкое ругательство. - Что я пропустил? – поинтересовался он, проверяя, имеет ли смысл спасать положение, ведь оба: и Шерлок, и миссис Хадсон – выглядели так, словно вот-вот перегрызут друг другу глотки. Его вопрос так и остался без внимания. - Я все сказала, молодой человек, - миссис Хадсон скрестила руки на груди и, гордо задрав нос, отвернулась в сторону. Детектив, уже набравший в легкие воздуха, чтобы продемонстрировать, что он еще не закончил, вдруг заметил Джона. Едва не поперхнувшись собственными невысказанными словами, он потупил взгляд и критически осмотрел свою, замызганную какой-то неизвестной субстанцией, футболку. Вспомнив, что помимо его напарника, в комнате все еще присутствует Враг-Номер-Один-На-Данный-Момент, Шерлок гордо выпятил грудь и прошествовал в сторону ванной комнаты, будто собирался сделать это без чьей-либо указки. Данная драматическая сцена произошла в полнейшем молчании, лишь Джон уставился на миссис Хадсон с немым вопросом. Та, улыбнувшись, подмигнула ему и ретировалась. Уотсон решил воспользоваться отсутствием Шерлока, чтобы спокойненько попить чай, сидя в своем кресле, и посмотреть, насколько продвинулся его сосед в своих поисках. Но ему не дали этого сделать. Едва стихли шаги миссис Хадсон, Шерлок выскочил из ванной, встал посреди гостиной, испытующе уставившись на Джона. От его горячности не осталось и следа: румянец сошел, глаза, что минуту назад едва ли не стреляли молниями, снова холодно взирали на мир, а конкретно - на Джона. Похоже, его говорливость и голосистость ушли вместе с их домовладелицей: детектив молча посрывал со стен некоторые фотографии, разорвал их в клочья и бросил в камин, невесть откуда выудив зажигалку, поджег. Уотсон это действо тоже никак не комментировал. Ему было, что сказать, только он не знал, с чего бы стоило начать. Шерлок не доверял ему, пусть и не безосновательно, но насколько разнились их мнения на этот счет, оставалось только гадать. Они оба смотрели на огонь, который за минуту поглотил бумагу и быстро погас. Поворошив пепел и убедившись, что ничего кроме него не осталось, Шерлок выпрямился во весь рост и развернулся к Джону. Доктор глубоко вздохнул, стараясь сдержать злость. Холмс понятия не имел, что было у него на уме, рассказать подобное кому-то было бы безумием. Но в рациональном и таком правильном мире Шерлока существовала некая причина, по которой он не желал делиться своим расследованием с Джоном, не верил ему. Делал ли он это ради великого блага, ради которого однажды инсценировал собственную смерть, или из собственного эгоизма, Джон мог гадать до конца своих дней. Если детектив не хотел нарушать молчание, то кто-то другой должен был. - Шерлок… - Нет, - тихо прервал его Холмс и склонился, приближаясь. Джон даже не задумывался, как давно они этого не делали. Не целовались. Прошло три года, он похоронил своего друга и любовника, он смирился с тем, что этого никогда больше произойдет, пусть Шерлок и вернулся из мертвых. Яркие и острые словно иголки воспоминания пронзили его сознание, разгоняя все остальные мысли. Он вспомнил, как поцеловал Шерлока в последний раз, во тьме квартиры Кэтти Райли, уверяя, что все будет хорошо. Он всегда был инициатором физического контакта: нуждался в нем, как живые организмы нуждаются в воздухе. Шерлок никогда не забывал говорить о своей любви, но еще больше ему нравилось принимать любовь Джона. Лениво наслаждаться ею, сонно обнимать льнущего к нему Джона ранним утром, вяло отвечать на поцелуи, когда любовник всячески пытался помочь ему расслабиться. Никогда прежде он не был так требователен и ненасытен. Никогда прежде его прикосновения не обжигали так сильно. Он отсутствовал так долго, он прошел долгий путь и тысячу испытаний, чтобы вернуться, а теперь он сомневался в любви Джона, которую раньше принимал как что-то само собой разумеющееся. Никогда прежде он не боялся потерять его. Без слов, лишь стонами и криками, они открывались друг другу впервые за столько месяцев. Шерлок был груб и жесток, и в его движениях и ласках отчетливо читалось отчаяние. Когда-то он шептал, не требуя и не спрашивая: «Мой». Но сегодня он умолял: «Будь моим». Они бы многое могли сказать о том, как сильно изменились их жизни за дни разлуки, если бы в их мозгу оставалось пространство для мыслей. Все, о чем мог под конец думать Джон, это о горячих ладонях, вдавливающих его в пол, и резких толчках глубоко внутри. Он мог видеть только Шерлока, чувствовать, как содрогается его тело. -… Джон… - выдохнул Шерлок. Первое слово, сорвавшееся с его губ, прозвучало в звенящей тишине, что наступила после того, как они оба стихли и бессильно развалились на ковре. Джон же так ничего и не сказал. Только теребил волосы своего любовника, считая собственное дыхание, ожидая, когда же оно успокоится. Кое-как добравшись до дивана, они разлеглись уже там, обернувшись старым колючим пледом. Они могли бы продолжить в спальне, на мягкой постели, но оба понимали, что момент прошел, и скорее всего, они еще очень долго не приблизятся друг к другу. И оба чувствовали от этого вину и, одновременно, – облегчение. - Прости меня, - произнес Шерлок, сплетая их пальцы. Джон нервно сглотнул: прощения просил не тот, кому следовало бы… Так подумал он сперва, но после, взглянув в глаза Холмса, осознал, что не знает всего. И его пугало, как мало он знал о нем. Еще до расставания детектив был для него загадкой. Насколько же он пополнил копилку их невысказанных секретов? Джон мог об этом никогда не узнать. Однако это не значило, что он не попытается. Тем более, часть правды всегда была ему известна. - Ты собирался убить Морана раньше, чем он пришел ко мне, - сказал Джон, глядя в потолок. Шерлок кивнул. - Что произошло между вами? – задал он вопрос, который мучил его с самого начала. - Конфликт интересов, - отмахнулся детектив. Общий ответ: достаточно честный и неопределенный, чтобы оставаться искренним и не говорить правду. - Что это значит? – нахмурился Уотсон. - Что бы это ни значило, ты продолжишь меня отговаривать. Я просто хочу, чтобы ты знал: это не было моим решением. У меня нет другого выбора. Вопрос поставлен ребром: либо я, либо Моран. - Кто-то вынудил вас?.. - Боюсь, что это я вынудил его. Моран не успокоится, пока не убьет меня, или не умрет, пытаясь, - Шерлок приподнялся, чтобы заглянуть Джону в глаза. – Ты должен осознавать серьезность ситуации. Я считал Мориарти самым опасным человеком на Земле, напрочь забыв о тех, на кого он работал. Моран знает о них больше, чем кто-либо, и жил бы припеваючи, не вмешайся я, вынудив его раскрыть свой секрет. Я должен убить его, потому что этого хотят другие, а он желает убить меня, потому что в их глазах я единственный, кто может разговорить его. Я очень долго избавлялся от тех, кто смог бы диктовать мне свои условия. Но я недооценил своего главного противника, и он вышел на тропу войны. Он жаждет моей смерти больше, чем я его, но пути назад нет. - Шерлок, я… - что он собирался сказать? Что собирался переубедить Морана, что хотел поговорить с ним? В глазах Шерлока Джон никоим образом не был связан с Себастианом Мораном. Холмс был зациклен на идее защитить своих близких любой ценой, черта с два он бы подпустил Джона к этому делу. Черта с два Джон посмел бы раскрыть Шерлоку свою тайну: доктора заперли бы в психушке раньше, чем он успел бы аргументировать свое мнение. Но было нужно делать хоть что-то. И срочно. Похоже, Шерлоку пришла в голову та же мысль, потому что он резко вскочил и умчался в ванную, куда его так гнала миссис Хадсон. *** Оставшись в одиночестве, Джон быстро оделся и начал мерить шагами гостиную, гадая, как же ему стоит поступить. Единственным, что он решил, было то, что душ он посетит после того, как его освободит Шерлок. Холмс не стал убийцей, нет. Он вынудил поборников Мориарти перегрызть друг другу глотки. Было ли это меньшей жестокостью, чем убивать их своими руками? Джон считал, что было. Кем бы ни являлись те покойники, они убивали по собственным причинам, пусть и не без вмешательства со стороны. Именно поэтому Шерлока поставили перед фактом: он должен был убить Морана своими руками, хотя раньше никогда не делал ничего подобного. Если ему удастся, руки тех, кто стоял за всем этим, останутся чисты, а их секреты останутся секретами. Если победит Моран, младший из Холмсов перестанет быть для них проблемой, и они придумают что-то еще. Джон остановился, взглянув наверх, откуда доносился шум воды. Это было по-настоящему... не плодом его собственного воображения, а реальностью. Холмс, живой и невредимый, принимал душ, чтобы освежиться и вновь приступить к расследованию. Мечтал ли Джон о том, что это когда-нибудь повторится? Нет, он принял смерть Шерлока практически сразу. Именно поэтому собственная жизнь стала ему так противна. Наконец ему стали ясны мотивы Шерлока. Но что двигало Мораном? Существовала ли по ту сторону такая же точка давления? Или ему было достаточно того, что Холмс портит ему жизнь? Избавиться и забыть. Шерлок сказал, что у него нет выбора, а был ли выбор у Морана, был ли шанс убедить его сотрудничать? "О чем я думаю?" Джон запустил пальцы в волосы. Желание спасти жизни их обоих разрывало его на части. Он закрыл лицо руками, отгоняя непрошенные мысли. Подняв голову, он снова посмотрел на фотографии, развешенные по стенам. Тут же захотелось завыть в голос. Ну как так могло получиться, что теперь он ждет встречи с тем, кто пытался его убить, сразу же после секса со своим возлюбленным? Почему он позволил всему зайти так далеко? «Сколько можно говорить, – мысленно отругал он сам себя. – Себастиан Моран не Торин. Ты просто свихнулся, Джон. Смирись». Он демонстративно раскрыл газету, намереваясь вернуться в кресло. Будто выглядеть нормальным равносильно таковым быть. Пусть он и разубеждался в этом тысячу раз. Но утешать себя пришлось недолго. Где-то в бумагах на столе что-то грозно задребезжало. Джон даже не сразу понял, что это телефон Шерлока, поставленный на беззвучный режим и закопанный в кучу хлама, среди которого так любил работать детектив. Без особых размышлений Уотсон откопал телефон, решив, что это скорее всего сообщение от Лестрейда, который по несколько раз на дню интересовался, а не наклюнулось ли в деле что-нибудь новое. О да, детектив-инспектор боялся того, что Шерлок все будет делать в одиночку едва ли не больше самого Джона или Майкрофта. Хотя последний не боялся, ему скорее было досадно, что он никак не мог повлиять на действия младшего брата. Джон решил, что будет вежливо хотя бы раз ответить на СМС инспектора и успокоить того, что Шерлок никуда не сорвался: сидит дома, пока Джон страдает от дилеммы. Сперва он даже не понял, что за сообщение ему пришлось прочесть, пока не заметил в конце подпись “SM”. Адрес и подпись. Морану надоело выжидать, как и предполагал Шерлок. И Моран был уверен, что его «клиент» придет один. Джон тоже мог быть в этом уверен. Доктор взглянул на лестницу - сверху все еще доносился плеск воды. Он медлил, как истукан, застыв на месте, но решение принял сразу. И, скорее всего, Шерлок ему этого никогда не простит.