Трудно сказать, в какой именно момент рождается дружба. Когда по капле наливаешь воду в сосуд, бывает какая-то одна, последняя капля, от которой он вдруг переполняется, и влага переливается через край, так и здесь в ряде добрых поступков какой-то один вдруг переполняет сердце.
Всего за сутки я научился контролировать свою мимику. Смотрясь в зеркало, я с трудом узнаю свое лицо, потому что оно не озаряется счастливой улыбкой, хотя в глазах все еще горит тот огонек утописта. Чувствую прикосновение теплой руки на своем плече. Не оборачиваюсь, зная, что это Арсений. Я смотрю на его отражение в зеркале и тяжело сглатываю. – Не передумал? – спрашивает он. – Не боишься выходить на люди? Я сдержанно ухмыляюсь. – Боюсь, – честно отвечаю я, не отводя взгляд от голубых глаз, смотрящих точно в мои. – А ты не боишься? Что будет, если кто-то узнает, что ты прячешь у себя утописта? – Я тебя не прячу. А буду ли я бояться или нет – зависит от тебя. Привлечешь внимание – мы трупы. Резко вздыхаю и слышу биение собственного сердца. Мне нужно больше времени, чтобы привыкнуть к этим высказываниям. – Ты шутишь, да? – настороженно спрашиваю я. Арсений поглаживает меня по плечу и тихо смеется. – Да. Выдохни, Шастун, здесь никому нет до тебя дела. На секунду задумываюсь, откуда он знает мою фамилию, а затем вспоминаю, что мой дневник побывал в его руках. А я по-прежнему ничего о нем не знаю. Но доверяю.Власть.
Если соблюдаешь мелкие правила, можно нарушать большие. Джордж Оруэлл «1984». 1949 год.
Около получаса (по моим предположениям) я молчал в машине Арсения, пока мы ехали в «интересное» место, как выразился мужчина. Он подпевал какой-то иностранной группе, звучащей по радио, а я смотрел в окно и не мог подавлять улыбку. Я никогда не думал, что мысленно произнесу эти слова, но антиутопия прекрасна. Блеклые краски зачаровывают, громко смеющиеся развязные люди с бутылками пива в руках кажутся счастливыми и интересными. Воздух плотный, но мне так легко дышится. Я непроизвольно едва не высовываюсь в окно, вздыхая полной грудью. – Спрячь свою счастливую рожу, – резко бросает Арсений. Я моментально выполняю его требование и возвращаюсь в прежнее положение на пассажирском сиденье. – Ты сказал, что меня не нужно прятать, – вспоминаю я. – Шастун, ты бы себя со стороны видел. Здесь люди так не выглядят. Мы не злые, не добрые, не грустные и не счастливые. Мы свободные и привыкшие к тому, что нас окружает. А ты – нет. Мы тоже улыбаемся и восхищаемся некоторыми вещами, но ты делаешь это по-другому. Это выдает, из какого ты мира. Арсений четко проговаривает каждое слово, словно пытаясь достучаться до меня, пока мои руки дрожат от того, каким тоном он это произносит. Мужчина замечает это и, наверное, с целью успокоить, кладет свою руку на мое колено и медленно ведет вверх. Я напрягаюсь всем телом, желая возразить ему, но молчу, просто наблюдая за его действиями. Мне... приятно? – Ты расслабься, ладно? – мягко произносит Арс. – Мы уже подъезжаем, поэтому соберись и просто отдохни сегодня. И запомни единственное правило: в любом обществе простые люди должны жить наперекор существующему порядку вещей. Брюнет убирает руку, и я как-то тяжело вздыхаю, словно мне жаль, что он перестал касаться меня. И вдруг задумываюсь над его словами. Мне нужно научиться быть неправильным. Научиться быть человеком. Я все же позволяю легкой улыбке не сойти с моего лица и продолжаю рассматривать «бесцветные» улицы. Сравниваю антиутопию с моим миром и понимаю, что там я никогда не чувствовал себя в своей тарелке. Здесь, учитывая все запреты, указания Арсения и страх выдать себя, я ощущаю больше свободы, чем в мире, где каждую минуту нужно натянуто улыбаться новому дню. А ведь эта улыбка – лишь привычка. И мы обманываем себя, думая, что это не так. Думаем, что все искренне.Многие люди вольготно чувствуют себя на чужбине, лишь презирая коренных жителей.
Не замечаю, как Арсений заворачивает за угол и останавливает машину, заглушая мотор. Он осторожно кладет руку на мое плечо, и я поворачиваюсь к нему, замечая нежный взгляд. Кажется, мне не удастся разобраться в этом мужчине. Для меня Арс уж слишком странный персонаж. Нельзя смотреть на человека, который тебя раздражает таким взглядом, будто тебе легко рядом с ним, будто ты счастлив, что встретил его. Возможно, я вижу то, чего нет. – Приехали, – мягко произносит он. И его взгляд снова меняется на хмурый. – Прекрати улыбаться. Я непроизвольно прикрываю рот ладонью и в очередной раз смешу Арсения своей глупостью. Раньше я себе таким не казался. Глупым... – Не оставляй меня, ладно? – тихо прошу я. Арс лишь мотает головой и вздыхает, прежде чем выходит из автомобиля и закуривает сигарету. Мне вдруг становится холодно. Тело покрывается мурашками, дыхание тяжелеет, а чувство страха снова сдавливает грудную клетку. Я закрываю глаза и пытаюсь успокоиться, медленно выдыхая, слушаю биение собственного сердца. Оно никогда не билось так быстро. Я всегда думал, что самое быстрое сердцебиение было в момент, когда Илья купил для нас кольца верности. Это означало, что кроме друг друга в нашей жизни больше никого не будет. Мы единственные, любимые друг другом, верные до конца. Я сгорал от любви. Антиутопия меняет меня. За сутки я не узнаю себя, потому что сейчас на моем пальце нет того кольца верности. Я снял его еще вчера. Резкий стук по стеклу спугивает меня. Я открываю глаза и смотрю на Арсения. Он улыбается. – Выходить собираешься? – спрашивает он. – Давай быстрее, пока места за баром не заняли. Я делаю глубокий вдох и открываю дверь, выходя на улицу. Здесь темно. Пять минут назад я видел «ясное» серое небо, мог разглядеть каждую мелочь за окном, а сейчас до жути мрачная улица, освещенная тусклыми фонарями. Все это кажется сном. Чувство, будто здесь я себе не принадлежу. Мною управляет антиутопия. Арсений подходит сзади и едва касается грудью моей спины. Я чувствую его дыхание на моей шее, и от этого мне становится не по себе – зачем он делает это со мной? – Сколько время? – судорожно выдыхая, спрашиваю я. – Не знаю, – шепчет брюнет, прижимаясь ближе. – Ты еще не понял? В моем мире забудь о времени. Его не существует. Арс медленно проводит кончиками пальцев от моих локтей до запястий и ухмыляется, замечая мою реакцию. Я боюсь потерять контроль. Со мной никогда этого не было. – Что ты делаешь? – пытаюсь произнести это спокойным тоном, но не выходит. Мой голос дрожит. – Что чувствуешь? – также шепотом спрашивает он. – Что-то новое? Тяжело сглатываю слюну и прикрываю глаза. Внутри разливается тепло, в какой-то момент проскальзывает жуткий холод – мое тело так реагирует на этот мир или конкретно на Арсения? – Чувствую твое прикосновение, – с трудом выговариваю я. Немного запрокидываю голову назад, касаясь затылком его лба, и Арс снова опаляет мою шею жарким дыханием. – Я спрашиваю об эмоциях, – усмехается он. – Скажи, что чувствуешь внутри? Собираюсь с мыслями и на выдохе уверенно произношу: – Мне плохо. – Тебе не плохо, – оспаривает брюнет, продолжая касаться моих рук. – Ты впервые чувствуешь это. Считай, что тебе просто непривычно. Потому что на самом деле тебе очень хорошо. Я прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы сделать шаг от Арсения, но не успеваю – он первым отходит от меня. Из заведения выходит мужчина средних лет и, поправив на себе тонкий черный плащ, достает из кармана пачку сигарет, вынимая одну. Он бросает на нас хмурый взгляд и отворачивается, чиркая зажигалкой у своих губ. – Забыл предупредить, – тихим низким голосом говорит Арс, подходя ко мне сбоку. – Таких как ты здесь не принимают. У меня перехватывает дыхание. Я медленно поворачиваюсь к мужчине, вопросительно смотря на него. – Каких – таких? – Не знаю, как вы себя называете в утопии, но для местных вы – пидорасы. Гомофобия процветает, друг мой. Арсений хлопает меня по плечу и кивает на двери бара, первым направляясь к входу. Меня резко с головой накрывает реальность. Та, о которой, я думал, знаю всё. Арс говорил о свободе, об отсутствии правил, о наслаждениях. Но о какой свободе может идти речь, если антиутопия погрязла в гомофобии, наверняка и в расизме, сексизме, невероятном страхе того, что именно ты можешь оказаться другим и общество тебя не примет. И мне жаль, что я знаю значения всех этих слов.Человек не терпит того, что выходит за рамки обычного. Чем человек лучше, тем ему хуже.
Стараясь не думать о собственном неудобстве и принять всё, как есть, я мысленно отдергиваю себя и направляюсь за Арсом, который уже скрылся за дверями бара. Я на секунду замираю у входа, сомневаясь, стоит ли вообще доверять Арсению, но эта мысль тут же покидает меня, потому что мужчина, докуривший свою сигарету, толкает меня плечом и проходит вперед. – Чего застыл, ушастый? – с усмешкой произносит он. Я мысленно готовлюсь к хамству с его стороны, но он лишь открывает передо мною дверь и одаривает легкой улыбкой. – Заходи давай, сегодня ночь бесплатного виски, – прищурившись, зазывает мужчина. Моя улыбка под контролем – отсутствует. Я киваю ему и делаю шаг вперед, оказываясь в душном помещении. Здесь шумно, из-за густого дыма слезятся глаза. С трудом мне удается найти взглядом Арсения, который сидит за барной стойкой, уже заказав для нас какие-то напитки. Быстро подхожу к нему и сажусь рядом. Я должен держаться его. – Что с твоей рожей? – посмеивается брюнет. – Здесь странно пахнет, – громко отвечаю я, перекрикивая музыку. Арсений закатывает глаза. – Это запах алкоголя и разврата! Мужчина протягивает мне бокал с янтарным напитком и улыбается. – Что это? – спрашиваю я, с недоверием смотря на Арса. – Виски. Пей, это лучшее дерьмо, изобретенное человечеством, – убеждает он, залпом выпивая содержимое своего стакана. По Арсению видно, что это приносит ему удовольствие – пить алкоголь. Я подношу стакан к носу и вдыхаю запах крепкого напитка. Пахнет приятно, но я опасаюсь пробовать его на вкус. Пока я сомневаюсь, Арс выхватывает мой стакан и делает маленький глоток, блаженно прикрывая глаза. Он смакует вкус крепкого виски, передавая его мне. – Я готов умереть за этот напиток, – улыбаясь, произносит Арсений. – Смелее. Тебе понравится. Решаю довериться ему и делаю первый глоток слишком осторожно. Горло обжигает, но на языке остается медовое послевкусие. Закрываю глаза, и улыбка непроизвольно вырывается наружу. Я контролировал ее как мог. Перевожу затуманенный взгляд на брюнета – он тоже довольно улыбается. – Странные ощущения, – признаюсь я, делая следующий глоток. – Дальше – проще. Потом дам попробовать тебе кое-что другое, – интригует Арс, заказывая для себя еще один напиток. Осушаю свой бокал и осознаю, что музыка вдруг стала звучать громче, люди вокруг улыбаются чаще, ярче, запах табака уже кажется привычным, а Арсений выглядит... привлекательнее. Он велел мне расслабиться, и я действительно чувствую себя свободным, но смотря на него, контроль теряется. В голове всплывают картины, как он резко впился в мои губы, как глухо простонал, воссоздаю его обнаженное тело сегодняшним утром и то, как он касался моих рук несколько минут назад. И мне не стыдно за эти воспоминания. Отрываю взгляд от Арсения и вижу, что передо мной стоит новый наполненный высокоградусным напитком бокал. Без сомнений продолжаю вливать в себя алкоголь, ощущая лёгкость. Люди танцуют, парень, подающий нам напитки, залезает на барную стойку и снимает с себя футболку, купаясь в восторженных криках девушек, смех Арсения громкий. Я не знаю, как выгляжу со стороны, но думаю, счастливым. – Нравится? – спрашивает Арс, наклонившись к моему уху. Не замечаю, как мой стакан снова опустел. Я улыбаюсь и киваю ему. – Закажи мне еще чего-нибудь, – прошу я и замечаю, что Арс доволен мною. Возникают мысли, что в действительности мне не по душе этот вечер, я просто стараюсь угодить Арсению, потому что одобрение с его стороны – то, что мне на самом деле нужно. Необходимо видеть то, как он улыбается, зная, что антиутопия раскрывает меня с другой стороны. Я – его личный интерес, а потому ему важно наблюдать за тем, как я довольствуюсь непозволительными вещами. Передо мной ставят еще один стакан с виски и, не успев поднести его к губам, мужчина сзади толкает меня, и я проливаю содержимое на стойку и немного на свои штаны. – Понеслась, – произносит Арсений, вставая с места и грубо разворачивая пьяного мужчину к себе. – Эй, ты должен заплатить за виски моего друга. – Я так не думаю, – посмеивается он, дергая плечом, но Арс крепко держит его. – Мужик, тебе доебаться не до кого? Брюнет задумчиво хмыкает и пожимает плечами. – Угадал, – отвечает он, резко нанося мужчине удар по лицу. Кажется, все люди в этом баре тут же решают вмешаться и мне впервые становится смешно, наблюдая за насилием. Без выяснения причин каждый из присутствующих начинает бить любого, кто оказывается поблизости, но в их глазах нет ярости, ненависти, желания убить. В глазах всех людей наслаждение, даже у тех, кого бьют. Я терплю один неожиданный сильный удар в челюсть, и мне хочется заплакать, потому что это несправедливо. Для меня это дико – потасовка в баре из-за разлитого виски. Но больше чем обиду, я испытываю восторг, потому что ни один утопист не может похвастаться тем, что принимал участие в драке. Чувствую вкус собственной крови на губах и решаю прекратить этот балаган, пока всё не стало хуже. Я нахожу в толпе Арса и вытягиваю его из-под ударов какого-то байкера, выводя его на улицу. Он смеется. Так громко и искренне, что это заставляет меня улыбаться. – Что это было?! – спрашиваю я. – Наша жизнь, – отвечает брюнет, разворачиваясь ко мне лицом. – Это наша безупречная жизнь! Мы можем выплеснуть агрессию, боль, можем получить удовольствие от драки, потому что после этого становится легче дышать!Смысл не в становлении бесстрашным. Это невозможно. Смысл в том, чтобы научиться контролировать свой страх и быть свободным от него. Вероника Рот «Дивергент» 2011 год.
Антиутопия более безумна, чем я мог подумать. Я в замешательстве, но больше не испытываю страха. Мне легко, комфортно и все это смешивается с приятным волнением. Арсений специально затеял драку, чтобы показать мне все «прелести» этого мира. – У меня челюсть болит, – говорю я, слизывая кровь с губы. – С почином, – смеется Арс, делая шаг ближе ко мне. – Поехали домой, – выдыхает он, опаляя мои губы горячим дыханием. У него есть власть надо мной. Я не могу пошевелиться, когда он становится так близко, когда смотрит точно мне в глаза, когда самодовольно ухмыляется, чувствуя свое превосходство. А я по-прежнему ничего о нем не знаю. И это сводит меня с ума. – Ты сядешь за руль? – тихо спрашиваю я. – Я могу водить машину с бутылкой в руках и мне ничего за это не будет, – нахально улыбается мужчина, вздергивая подбородок. – Здесь существует только одно правило – никаких правил. Земля уходит из-под ног, и я едва сдерживаюсь, чтобы не поцеловать Арсения. Уверен, во мне говорит алкоголь. – Поехали, – шепчу я, прежде чем направится к машине. Меня охватывает желание и стыд. Думаю об Илье и понимаю, что во мне была заложена любовь к нему еще с детства. Как программа, которую нельзя удалить, но которой я уже не пользуюсь.Само место рождения уже программирует нас на всю жизнь, общество закладывает убеждения, которые ограничивают наше мышление. Но не пытаться выйти за эти рамки - это все равно, что жить в резервации и поклоняться компании фальшивых богов. Скотт Вестерфельд «Мятежная» 2008 год.
Мы едем домой в тишине. Я бросаю на Арсения мимолетные взгляды и пытаюсь прочесть его. Он необычный, сложный, смелый и почему-то добрый по отношению ко мне. Я чувствую это, даже когда он грубо говорит со мной, когда пытается быть главным, наставником, моим хозяином в этом мире. Я не хочу избавляться от зависимости, которая так быстро поглотила меня. Зайдя в квартиру, Арсений сразу же направляется в ванную комнату и выносит для меня аптечку, чтобы обработать губу. Я молча сажусь на диван, наблюдая за тем, как он смачивает ватный диск спиртом и подходит ко мне, опускаясь на колени. Брюнет прикладывает вату к ране, и я начинаю шипеть от боли. Это вызывает у него мягкую улыбку. – Ты красивый, – вдруг говорит он, и я перестаю дышать, смотря на него. – Молодой, глупый и красивый. – И ты красивый, – не подумав, тихо произношу я. Арсений посмеивается. – Ох, как это мило, – театрально смущается он, продолжая пропитывать мою рану ватным диском. – Как ощущения? – Кажется, я пьяный, – неуверенно отвечаю я. – Да, ты пьяный. И я тоже. А знаешь, к чему приводит алкоголь в крови у двух привлекательных людей, которые оказываются в одном помещении наедине? – я отрицательно мотаю головой. – Обычно они просыпаются в одной постели. Я не могу дышать, пульс зашкаливает, мне жарко, а в голове мысль лишь о том, что я начинаю понимать, что такое похоть. – Ты сказал, что больше не будешь меня целовать, – вспоминаю я, встречаясь взглядом с голубыми глазами. – Не буду, – подтверждает он. – А ты меня – будешь. Отпускаю себя и медленно, но уверенно приближаюсь к лицу Арсения, накрывая его губы своими. Я в жизни не пробовал ничего слаще. Мне плевать на всё, что было до этого момента, потому что именно сейчас я растворяюсь в желании, которое заглушает остальные чувства. Арсений тяжело дышит, поглаживая мои скулы большими пальцами, и плавно ведет поцелуй, хотя я уверен, он готов сорваться и перейти к более решительным действиям. Но его выдержке даже я могу позавидовать. Я – человек, который всегда все держал под контролем. Но сейчас я сдаюсь и позволяю антиутопии награждать меня новыми ощущениями. – Ты будешь жалеть об этом, – не спрашивает, а утверждает Арсений, отрываясь от моих губ. – Будешь жалеть, когда вернешься домой. – Я не хочу думать об этом, – выдыхаю я, пытаясь втянуть мужчину в новый поцелуй, но он не позволяет. – Что-то не так? Арс встает с колен и подходит к полкам с книгами, доставая одну из них, толстую в зеленой обложке. Он кладет ее на диван рядом со мной и отходит к двери своей комнаты. – Ты это заслужил, – говорит он, прежде чем скрывается в спальне. Нахмурившись, я беру книгу в руки, открываю ее, и с моих губ слетает удивленный вздох. «Меня зовут Арсений Попов, мне 33 года, я родился в антиутопии в 2252 году»...