Всё хорошо.

А у Питера Петтигрю был особенный талант. Он умел выживать. Тонким нюхом он выслеживал тонкую грань между храбростью и слабоумием. Оптимизмом и наивной слепостью. Такой глупый, слабый, невидимый Питер знал разницу между тем, чтобы быть воином и пушечным мясом. Знал значение такого глупого, вечно игнорируемого его друзьями слова: «стоп». Но если это слово когда-то придумали и оно до сих пор существует, значит, оно имеет смысл? Значит, не такое уж оно и глупое? Питер Петтигрю всегда хотел быть на стороне победителей. Он не хотел идти на дно во славу туманным понятиям. Не понимал, почему они все, такие молодые, должны умирать. Почему он должен умирать. Стоя одной из бесчисленных доминошек в открытом поле, он видел как один за другим падают люди, находящиеся рядом. Он мог их даже не знать: одно собрание и пересечение в коридоре не делало из них друзей. Но когда они умирали, глупый, слабый, невидимый Питер Петтигрю никогда не отворачивался, как другие. Он смотрел, не моргая, пока глаза не начинали болеть, а изображение не переставало быть различимым. Глупый, слабый, невидимый Питер Петтигрю не лелеял надежду, что именно он или его друзья смогут выйти сухими из воды. Не думал, что он умнее всех, что именно ему суждено выжить, что удача улыбнётся хоть кому-нибудь из них и бомба, падающая в середину их дурацкого хоровода, по счастливой случайности не разорвёт каждого на куски. Питер Петтигрю не хотел умирать. Питер Петтигрю не хотел продолжать просыпаться каждую ночь и видеть лежащий у ног собственный труп. Питер Петтигрю не хотел видеть как его друзья, так воспевающие жизнь, добровольно один за другим прыгали в огонь. Но ни одна из зверских смертей, от которых они так старательно отворачивались, пряча глаза, так ничему их и не научила. Что ж. Это их выбор. Теперь каждый сам за себя.