Окно

Начальник лагеря, Анатолий Семенович Потапов, равнодушно пролистнул тетрадь, исписанную ровным Родькиным почерком, потом открыл альманах и недовольно крякнул. - Вот видите, Анатолий Семенович, кому мы доверили воспитание наших пионеров? – взвилась на стуле Ленка. - Лена, вы бы пошли погулять что ли? - сказал Анатолий Семенович, вытирая пот с высокого лба. Как только обиженная Ленка скрылась за дверью, начальник лагеря тяжело вздохнул и, отложив тетради, подвинулся на стуле ближе к Нику. - Как же так, Николай… Сын такого уважаемого человека, а читает диссидентов? - Это просто хорошие стихи, - нахмурился Ник, - а кто их написал, мне плевать! - А вот это плохо, Коля, что плевать… - вздохнул начальник, - я пока не буду сообщать, куда следует… Но товарищу Немычеву мне придется позвонить. - Да не вопрос, - зло огрызнулся Ник. - Тетрадку и альманах сожжем. Постараемся не давать делу ход. С Леной я сам переговорю и… В этот момент в коридоре послышался шум. Дверь широко распахнулась, и в нее влетел красный, как рак, Родька. - Это моя тетрадь! И альманах мой. Коля тут не причем! Это я дал ему! – заговорил он взволнованно. - Мы уже все выяснили, - попытался остановить его Ник, но его оборвал Анатолий Семенович. - Так говоришь это твое? Это ты пытался всучить Николаю антисоветскую литературу? - начальник лагеря аж подпрыгнул на стуле. - Это все мое, - процедил Ник сквозь сжатые зубы. - Не твое! Что на последней странице альманаха ручкой написано? – выкрикнул Родька. Ник напрягся. Он дочитал альманах до конца, но самую последнюю страницу, с данными типографии не рассматривал. - Т.М.С. – победно воскликнул Родька. - Точно… - Анатолий Семенович открыл последнюю страницу и кивнул, - тогда все еще проще. Серафим! Фима! – крикнул он в открытую дверь. В нее сунулось лицо местного охранника, - Фима, отведите диссидента и антисоветчика Родиона Грицая в хозблок, к Вячеславу. Закройте его там где-нибудь. А я пока сообщу, куда следует. А вы, Николай, зря хотели на себя взять вину. Глупо садиться из-за такого вырожденца, как Родион. Сначала Ник метался по вожатской, кидая в стены граненые стаканы и стулья. Потом выскочил на улицу и стремглав побежал к реке. Кинувшись с головой в воду, он затаил дыхание и стал медленно тонуть. «Дурак! Идиот! Зачем? - билось в его голове, - меня отец все равно отмазал бы! А теперь вот сиди в хозблоке и жди там …, - следующая мысль заставила Ника выдохнуть и со всей силы оттолкнуться от дна ногами. - Семнадцатое… Если он будет сидеть там до завтрашнего утра, то ничего не случится. Он останется жив. Потом я попрошу отца, и он поможет ему. Только… надо сейчас переговорить с Родькой. Нужен план, которого он будет придерживаться на допросе!» Ник дождался отбоя и быстрым шагом направился в сторону хозблока. - Выпить хочешь? – спросил его Славка, ставя на стол бутылку вина и два стакана. - Слав… - Ник отодвинул от себя стакан и серьезно посмотрел в глаза завхоза, - мне нужно поговорить с Родькой. - Не, не, не! – замотал головой завхоз, - узнают, с меня голову снимут. - Слав,… выручай… - Ник достал из кармана брюк дорогой серебряный портсигар, привезенный отцом из дружественной ГДР, и, положив его на стол, подвинул к Славке. - Ах, ты ж… - Славка с жадностью посмотрел на подарок и почесал затылок пятерней, - ладно, - он взял портсигар и сунул его в карман, - только я буду за дверью. Если кто подойдет, ты быстро выйдешь и спрячешься в кустах. А я скажу, что проверял, как там узник. Дверь добротного сарая скрипнула, и Ник оказался в помещении хозблока. На стенах были развешаны разные инструменты, по полу разбросаны большие мотки канатов, тросов и веревок. У стены стоял верстак с большими ржавыми тисками, а в дальнем углу громоздились сложенные стопкой старые матрасы. - Родь,… - прошептал Ник в темноту. - Я тут, - услышал он Родькин голос. На матрасах что-то зашевелилось, и в тусклом свете луны, пробивающемся через небольшое окошко, к Нику метнулась тонкая худенькая тень. - Коля,… - Родька обнял Ника и уткнулся ему в грудь лицом, - прости меня! Я не должен был так рисковать тобой. - Глупый ты, Родька, - вздохнул Ник, - ты все испортил. Если бы решили, что это мой альманах, то дело бы замяли. У меня отец не последний человек в партии. - Ты о чем говоришь? - Родька чуть отстранился от Ника и испуганно посмотрел на него. - Теперь все это не важно, - махнул Ник рукой, - слушай меня внимательно! Я договорюсь с отцом, и он поможет, но тебе придется сказать следакам, кто дал тебе этот журнал. Ты меня понял? - Нет, - Родька покачал головой и попытался вырваться из рук Ника, - я не предатель! - Не будь дураком, Родь! – громким шепотом прикрикнул на него Ник. - Ты хоть понимаешь, что тебе грозит? Тебя из комсомола выгонят с позором и из института тоже. Потом срок. А после тюрьмы… максимум, куда тебя возьмут, так это на стройку, кирпичи таскать. - Нет, - Родька упрямо посмотрел на Ника, - я не предатель. - Ты понимаешь, что ты после этого никем не станешь! – Ник взял его за плечи и сильно тряхнул. - Я останусь человеком, - сказал Родька, оттолкнул Ника и сделал шаг назад. Того, что случилось дальше, Ник никак не ожидал. Родька, пятясь, споткнулся о свернутые на полу веревки. Падая назад, он неловко взмахнул руками и ударился виском об угол верстака. Ник услышал неприятный звук, будто кто-то кинул об стену вареное яйцо. Родька тихо охнул и осел на пол, сложившись пополам, как тряпичная кукла. - Родька, - прошептал Ник, кидаясь к нему. Он попытался поднять Родьку с пола, схватив подмышки, но тело оказалось странно тяжелым. Ник опустился на колени и приподнял его голову. Родька испуганно смотрел широко открытыми глазами куда-то сквозь Ника. На его виске виднелась небольшая ранка, из которой тонкой струйкой текла кровь. - Славка! - заорал Ник. - Врача! Скорее! Через несколько минут вокруг Ника началась суматоха. Прибежал Лева, Анатолий Семенович, Иваныч и еще кто-то из вожатых. Лиля, растолкав всех, присела возле Ника, пытаясь вырвать из его рук холодеющее тело Родьки. Ник тихо выл, прижимая Родьку к себе. Оттащить его удалось только совместными усилиями трех вожатых. Сидя на полу и наблюдая, как Лиля пытается нащупать пульс на шее Родьки, Ник думал только об окне. Ему необходимо было попасть домой. Он должен, он обязан прыгнуть, чтобы снова попытаться все исправить. Все в том же доме, где находился милицейский участок, все тот же местный милиционер расспрашивал Ника о том, как он толкнул Родиона Грицая. Ник тупо смотрел в стену и молчал. Только после того, как в кабинет вошел Геннадий, Ник очнулся и тихо сказал водителю: - Я хочу домой. Отвези меня… - Я, конечно, все уладил, - сказал отец, сидя за своим рабочим столом дома, - но я хочу знать правду, Николай. Для себя… Что там случилось? - Я не убивал его, пап, - ответил Ник. – Мы были друзьями. Я пришел поговорить с ним. Хотел помочь ему выкрутиться, но он отказался… Он оттолкнул меня, а сам… Ник замолчал. У него в груди бешено забилось сердце, и к горлу подступил тяжелый, твердый ком. - Я тебе верю, - серьезно ответил ему отец, - Но скажи мне, сын… Чего ты хочешь в этой жизни? - Пап, а у тебя есть знакомые в пединституте? – вдруг спросил Ник. - В педагогическом? – отец удивленно поднял брови и снял очки, - это не престижный ВУЗ. - Пап, я не говорю о престиже! – покачал головой Ник, - просто ответь. Есть у тебя там связи? - Да… - пожал плечами Сергей Николаевич. - Вот и хорошо… - улыбнулся ему Ник. - Я боюсь за тебя, - покачал головой Сергей Николаевич, - видимо, смерть этого парня на тебя сильно повлияла. Давай так, ты немного придешь в себя, а потом приедешь к нам с мамой на дачу. Там отдохнешь. Дальше все решим. Ник стоял у открытого окна и вдыхал запах начинающейся грозы. На его душе было спокойно. Он знал, что принял правильное решение. Если ничего не выйдет, и он просто разобьется в лепешку о мостовую, то так тому и быть. Зачем жить, зная, что ты, пусть косвенно, виноват в смерти любимого человека. Да и что за жизнь без него… А если все получится, то… Ник встал на подоконник, посмотрел вниз на спешащих по домам прохожих и редкие пятна машин. - С любимыми не расставайтесь, С любимыми не расставайтесь, С любимыми не расставайтесь, Всей кровью прорастайте в них, - И каждый раз навек прощайтесь, И каждый раз навек прощайтесь, И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг! – тихо прошептал он и, раскинув руки, стал падать вниз…