Окно

На следующий день сразу после завтрака Лева собрал всех вожатых и воспитателей на пятиминутку. После недолгой торжественной части, в которой Лева поздравил всех с началом первой смены, старший пионервожатый предложил обсудить текущие дела. - Я хотел бы отметить, товарищи, организаторскую работу нашего нового члена коллектива Николая Немычева. Начальник лагеря, товарищ Потапов, высоко оценил его инициативу. Его отряд единственным пришел на праздничную линейку строем и под речевку. Предлагаю каждому отряду на все торжественные мероприятия нашего лагеря приходить с именно так, - Лева открыл стеклянную крышку кувшина с водой и, налив ее в стакан, с жадностью выпил. Пока он говорил, в небольшой пионерской комнате стояла тишина. Вожатые сидели в два ряда вокруг стола, во главе которого и вещал старший пионервожатый, и с тоской смотрели в окно, за которым буянило летнее солнце. Только Ленка, Антон и Клава, активисты комсомольской ячейки лагеря, с восторгом слушали речь Левы и иногда даже нестройно хлопали ему. - Николай, - обратился Лева к Нику, - насколько я понял, у тебя уже был опыт работы в пионерлагере. Может быть, ты поделишься с нами? - С удовольствием, - Ник поднялся со стула и подошел к окну, - я два года был вожатым и, основываясь на своем опыте, хочу заметить, товарищи, что патриотическая работа в нашем лагере находится на очень низком уровне, - он строго посмотрел на своих коллег и покачал головой. - Плохо. Очень плохо. Мы – комсомольцы, и наша задача воспитать пионеров настоящими патриотами. В наше трудное время, когда капиталистический мир с ненавистью смотрит на наши успехи, мы должны оградить детей от тлетворного влияния запада. А для этого необходимо повысить идеологическую работу среди пионеров. - Правильно! – подскочила со стула Ленка и громко захлопала в ладоши. - Что предлагаешь-то? – спросил с заднего ряда Филипп Виленович, воспитатель третьего отряда. - Теперь мое предложение… - Ник откашлялся и посмотрел на Леву. Тот одобрительно кивнул, и Ник продолжил, - во-первых, предлагаю провести в лагере военно-спортивные соревнования. - Так «Зарница» же будет… - вздохнул Сашка. - «Зарница»- это игра. А я говорю о соревнованиях! Рядом с нами воинская часть, и, я думаю, наши доблестные военные не откажут нам и помогут все организовать, - продолжил Ник. – Мы попросим их научить наших пионеров надевать противогазы и разбирать автоматы. - Автоматы это лишнее, Николай! – возразил Лева. - Вы не поняли меня, Лев Александрович, - остановил его Ник, - солдаты покажут детям, как собирают и разбирают автоматы. Опять- таки, научат ходить строем. А потом мы устроим соревнование. - У меня и у Даши малыши, - тихо сказал Родька, недовольно сдвинув брови, - им это будет неинтересно. - Всем интересно оружие и противогазы, - возразил ему Ник. - Поддерживаю, - поднял руку Лев, - дети младших отрядов могут не принимать участие в соревнованиях, но как зрителям им это очень даже понравится. - Еще, - Ник прошел взад-вперед между рядами и вновь остановился у окна, - предлагаю проводить идеологическую работу в виде еженедельных часовых лекций в каждом отряде. Я подберу темы и напишу тезисы к каждой лекции. Я бы назвал эти часы политподготовки «Идепоп». Идеологически подкованное поколение. При последних словах Ника с заднего ряда раздался смешок, переходящий в кашель. - Лиля,прошу тебя, - поморщился Лева, - по-моему, очень интересное предложение, Николай, но над названием нужно еще поработать. - Согласен, - кивнул ему Ник. - У нас с Дашей малыши, - снова раздался голос Родьки, - они хотят купаться, играть в мяч и слушать сказки. - А что на счет соревнования по пионерболу и занятиям по плаванию? – поднял руку Иваныч, – Кроме политической подготовки нужно еще о здоровье детей подумать. «Молодец, Иваныч!», – улыбнулся про себя Ник. Прошлым вечером, сидя в вожатской и попивая теплое пиво «за знакомство», Ник как бы между прочим рассказал воспитателю о том, как в другом лагере он организовал соревнования по пионерболу и занятия по плаванию. Идея Иванычу понравилась, и сегодня он выдал ее на совещании как свою. - Очень хорошо, – кивнул Лева, - вот вы этим и займитесь. Итак, я думаю, стоит принять предложения Николая и Сергея Ивановича. Кто «за»? Предложения были приняты большинством голосов. «Против» никого не было. Воздержались Родька и Лиля. После полдника Ник забежал к Леве и взял у него подшивку «Пионерской правды» за этот год. На совещании Ник выдал весь запас патриотических слов, которые когда-то осели в его голове. Этого, безусловно, было мало для поддержания нужного имиджа. Поэтому газета могла оказаться как нельзя кстати. Получасовое чтение «Пионерской правды» вызвало у Ника страшную сонливость. Он отложил подшивку на тумбочку и растянулся на кровати. «Мда-а-а…, - думал Ник глядя в белый потолок, - нелегко дается мне этот спектакль. Я сам себе противен. Была б возможность, в морду бы себе дал! Строевая подготовка… «Идепоп» этот», - вспомнив это название, Ник усмехнулся. - Нет! Хлебонько с собой не берем! – услышал он голос Белова с улицы, - у него ноги воняют! «Васька!», - вспомнил Ник и встал с кровати. Он прошел по знакомой аллее с гипсовыми горнистами и барабанщиками, свернул в небольшую березовую рощу, закрывающую запасные ворота, и остановился возле домика медсанчасти. Ник уверенно постучал по косяку, услышав голос Лили, отодвинул тюлевую занавеску и вошел в комнату. Лиля все так же сидела за столом, с интересом читая чью-то медицинскую карточку. - Плоско-вальгусная стопа, - сказала она, водя пальцем по бумажке. - Нужен массаж и обязательно обувь с твердой пяткой, - неожиданно для себя выдал Ник, - и ботинки нужно надевать наоборот. Лиля удивленно подняла на него глаза и отложила листок бумаги. - У племянника было такое плоскостопие, - пробормотал Ник, садясь на стул напротив Лили. - А-а-а… - протянула она, - а ко мне зачем пришел? Предложить устроить праздничный заплыв? Или забег, посвященный какому-нибудь съезду? - Нет, - ответил Ник, улыбнувшись. Его не обидели слова Лили. Да и играть перед умным и добрым врачом комсомольского вожака не было необходимости, - у меня к тебе большая просьба. - Слушаю, - нахмурилась Лиля. - Завтра мои архаровцы придут к тебе на взвешивание, - начал Ник, - у меня парнишка есть в отряде. Васька Хлебонько. Проблема у него с ногами. - Плоско-вольгустная? – усмехнулась Лиля. - Нет. Воняют сильно, - ответил Ник, - ребята над ним смеются, а он переживает. Ты его отзови и дай мазь какую или порошок. Только поговори с ним аккуратно очень. Если ему не помочь, то у него может быть психологическая травма. - Хм… - задумчиво промычала Лиля, - не понимаю я тебя. Ты все утро только и говорил о патриотическом воспитании и идеологической работе. А тут переживаешь за мальчика и боишься, что у него будет психологическая травма. - А ты не слушай, что я говорю, - улыбнулся ей Ник. - Тогда или сейчас? – сощурила глаза Лиля. - Тогда… - коротко кивнул ей Ник и добавил, - пойдем перекурим знакомство? - Пойдем, - легко согласилась Лиля. Они устроились все на той же лавочке на заднем дворе медсанчасти и, затянувшись сигаретным дымом, стали смотреть на белые пушистые облака, летящие по голубому небу. - Смотри, на петуха похоже, - сказала Лиля, показывая рукой на одно облако. - Нет, - покачал головой Ник, - на Змей Горыныча. Видишь, там еще две головы по бокам. - А это на цветок, - ткнула пальцем Лиля в небо. - На разбитое сердце, - отозвался Ник. Лиля повернулась и внимательно посмотрела на него. Ник вздохнул, откинул голову на стену дома и, закрыв глаза, прочитал: - Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать Год, и два, и всю жизнь, наверно! Пусть листочки календаря Облетят, как листва у сада, Только знать бы, что все не зря, Что тебе это вправду надо! Я могу за тобой идти По чащобам и перелазам, По пескам, без дорог почти, По горам, по любому пути, Где и черт не бывал ни разу! Все пройду, никого не коря, Одолею любые тревоги, Только знать бы, что все не зря, Что потом не предашь в дороге. Я могу для тебя отдать Все, что есть у меня и будет. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб. Буду счастьем считать, даря Целый мир тебе ежечасно. Только знать бы, что все не зря, Что люблю тебя не напрасно! - Кто ты? – тихо спросила Лиля, нахмурив брови. - Человек, - пожал плечами Ник, улыбнувшись. В тот же вечер Ник пошел на тусовку вожатых, на которую его, как всегда, пригласил Сашка. Вожатые и воспитатели только начали собираться на небольшой поляне в березовой роще. Костер лениво разгорался, пожирая тонкие сухие веточки и обходя стороной большие поленья. Возле него на развернутой газете лежала вымытая картошка и разломанная буханка черного хлеба. В кустах стояли бутылки с квасом. - Сашка, соль забыли! – всплеснула руками Ленка. - Да вон же она. В спичечном коробке, - Сашка сидел у костра и, крепко зажмуривая глаза, дул на начинающие тлеть чурбачки. - Я тоже не с пустыми руками, - сказал Ник, подходя к костру. Он протянул Сашке промасленную бумагу, в которую мама завернула ему большой кусок сала по его просьбе. - Ого! – Сашка радостно подскочил на ноги, - А ну-ка, девочки! Накалывайте на ветки хлеб и сало! Ох, вкуснотища будет! - А я вот прихватил редиски и лучка зеленого, - отозвался Иваныч, тоже пришедший на тусовку. - Под это дело водочки или самогонки, – вздохнул Макар. - Ты что! – возмущенно пискнула Ленка, - и с каким запахом ты придешь завтра утром на зарядку? - Согласен с Леной, - кивнул Ник, видя, что в их сторону идет Родька, - мы комсомольцы, а значит, должны быть примером для наших воспитанников! - Тьфу ты! – громко сказал Сашка. - Ты не согласен? – Ленка строго посмотрела на парня, а потом бросила восторженный взгляд на Ника. - Да костер никак не разгорается, - отмахнулся Сашка, - вот я и говорю: «Тьфу ты, а не дрова!» На этот раз Ник не отмалчивался. Он сразу высказал свое резкое негативное мнение об учениях западных психологов о свободном воспитании детей. Он говорил такими высокими и пафосными слоганами, что спорить с ним никто не решился, и разговор медленно перешел на литературу и искусство. Но и тут Ник не стал молчать. Он яростно осудил диссидентов с их антисоветскими высказываниями в сторону любимой всеми Родины. Художников-авангардистов он назвал малярами с искаженным представлением прекрасного. Разговоры сами собой сошли на нет, еда закончилась, и вся компания быстро разбрелась по корпусам. Ник отделился от всех и пошел на свое любимое место у реки. Сбросив одежду и рыбкой прыгнув в прохладную воду, Ник доплыл до середины реки и, раскинувшись звездой на спине, уставился в черное ночное небо. «Когда взошло твое лицо над жизнью скомканной моею, вначале понял я лишь то, как скудно все, что я имею. Но рощи, реки и моря оно особо осветило и в краски мира посвятило непосвященного меня. Я так боюсь, я так боюсь конца нежданного восхода, конца открытий, слез, восторга, но с этим страхом не борюсь. Я помню - этот страх и есть любовь. Его лелею, хотя лелеять не умею, своей любви небрежный страж. Я страхом этим взят в кольцо. Мгновенья эти - знаю - кратки, и для меня исчезнут краски, когда зайдет твое лицо...»