Чего бы это ни стоило

Следующим утром Бэкхён встретился Кёнсу самым первым и едва не сшиб его с ног сперва оглушительным воплем, а затем крепчайшими объятиями. Утром после встречи Чонина с Тэмином Кёнсу вскочил спозаранку, осторожно и мягко прикоснулся губами к щеке, к закрытым векам все еще спящего Чонина и на цыпочках выбрался из комнаты — взволнованно колотящееся сердце определенно не дало бы ему вновь уснуть или беспечно понежиться в чужих крепких объятиях. Слишком уж сильно, практически невыносимо Кёнсу хотелось повидаться с друзьями. Прошло больше месяца с той поры, как Сехун забрал его из королевского дворца — Кёнсу успел за это время пережить столько всего, что уму непостижимо, и жутко хотел узнать, как поживали и что испытали дорогие сердцу люди. Смерть короля Джеджуна и распорядителя Чонсу уже стали невосполнимыми потерями и Кёнсу практически не представлял себе, как будет выглядеть королевский дворец без них. Быть может, обстановку удастся воссоздать заново — потому что Хёнвон и пустельники наверняка нанесли ущерб как столице, так и дворцу непосредственно, — однако все равно по-прежнему столь же легко и беззаботно не будет. Нуэлю, да и Югу, еще предстоит оправиться после пережитого. Лагерь сонно шумел и шевелился — Кёнсу с любопытством выглянул из окна, рассмотрев бродящих между зеленых палаток гвардейцев. Особняк тоже потихоньку просыпался — Кёнсу слышал, как на первом этаже кто-то сновал туда-сюда, слышал чье-то приглушенное бормотание и бряцанье мечей. Он почему-то не сомневался, что отыщет или на кухне в доме или на кухне в лагере Шиндона, поэтому поторопился спуститься по широкой лестнице вниз и с интересом осмотрелся по сторонам. Крылья коридоров были пустыми, но слева тянулся ароматный запах свежей выпечки и желудок Кёнсу отозвался на это заинтересованным бурчанием. — Господин Кёнсу, с добрым утром! — бодро поприветствовал его гвардеец, стоявший около входной двери. Кёнсу улыбнулся и поздоровался в ответ, с радостью узнав в альфе одного из солдат, работавших вместе с ним в Блуждающих Холмах и боровшихся с полуденицей. — Рановато вы схватились, утро раннее, — хмыкнул гвардеец, поправив пальцем пышные черные усы. — Ищете кого? Могу подсказать направление. — Хочу отыскать хирурга Лу Ханя и Бён Бэкхёна, — охотно поделился с ним планами Кёнсу. — Марчанин Минсок еще не вернулся из Золотой Марки, не знаете? — Господин Бэкхён во дворце, несколько минут назад видел, как он шел на кухню, — отрапортовал гвардеец. — Лу Хань наверняка в госпитале — он спуску никому не дает, его тут побаиваются больше пустельников. Господин Минсок планировал вернуться к Собранию Земель, так что ждем его сегодня, он должен привезти благие вести из Марки. — Спасибо, — поблагодарил Кёнсу и уже развернулся, чтобы направиться в сторону кухни, но тут же был пригвожден к месту облегченным и испуганным воплем. Его дорогой камердинер Бэкхён замер прямиком посреди коридора, приложив ладонь ко рту и неверяще рассматривая Кёнсу. На сердце потеплело — Кёнсу только сейчас в полной мере осознал, как переживал за своих друзей и как сильно рад видеть их в целости и сохранности. До этого момента все внутри стягивало и скручивало ледяной ладонью беспокойства, а теперь хватка ослабла и Кёнсу сумел сделать живительный вдох и улыбнуться. Бэкхён робко сделал шаг в его направлении, затем еще один, а после сорвался с места и с тоненьким вскриком сгреб Кёнсу в охапку, с неожиданной силой для худенького омеги прижимая к себе. Кёнсу грудью чувствовал, как взволнованно колотится чужое сердце. — Господин Кёнсу! Не могу поверить, что это взаправду вы! — Бэкхён подтверждал свое недоверие действиями, легонько ощупывая ладонями его плечи и нервно всматриваясь в лицо. — Сегодня утром господин Ифань сообщил, что вы вернулись вместе с принцем и никто из нас уже не мог спокойно сидеть на месте! Шиндон с самого утра возится на кухне, уверенный в том, что вы давненько ничего нормального не ели! Лу Хань поспешил поскорее расправиться со всеми в госпитале! Точнее, не то, чтобы он собрался убить всех больных — нет, конечно… — тараторил Бэкхён, все еще продолжая взволнованно стискивать предплечья Кёнсу в пальцах. — Бэкхён, дыши, — со смешком посоветовал тот. — Я больше никуда не собираюсь деваться, честно. — Вы всегда так говорите, господин Кёнсу, а потом вас в очередной раз похищают, — недовольно буркнул Бэкхён. — Честное слово, никогда в жизни я не встречал человека, которого постоянно кто-то хочет куда-то умыкнуть! — Зато заметь, что я всегда возвращаюсь домой, как кот, — улыбнулся Кёнсу. — Чанёль в порядке? — веселость из его голоса мгновенно исчезла, сменившись привычным беспокойством. Он не хотел бы узнать, что кто-то еще из знакомых пострадал по вине Хёнвона и пустельников. — Да, с ним все хорошо, — мягко улыбнулся Бэкхён, явно благодарный за чужое волнение. — Он теперь в особом гвардейском отряде господина Ифаня после того, как показал свои способности во время нашего бегства из Нуэля. — А твоя семья? — В порядке. Они сейчас гостят у родственников в Побережье Мечей. — Рад это слышать, — губ Кёнсу коснулась улыбка после полученных хороших новостей. — Вы наверняка голодны, господин Кёнсу, — предположил Бэкхён и уже потащил того за собой в сторону кухни. — Шиндон будет только счастлив закормить вас досыта. — Я очень хочу повидаться с Шиндоном, но чинно завтракать пока не готов, — сказал Кёнсу, пожав плечами в ответ на любопытный взгляд камердинера. — Хочу увидеть Ханя. Бэкхён задумчиво закусил губу, а потом хмыкнул, вероятно, придя к какому-то умозаключению. — Мы возьмем еду с собой и отправимся в госпиталь! Как вам такая идея? — Годится, — согласился Кёнсу и все же позволил утащить себя на кухню. Повар Шиндон ни капли не изменился, как и его эмоциональная реакция на в очередной раз вернувшегося хрен знает откуда Кёнсу — он выронил половник и даже попятился, стоило взъерошенной голове Кёнсу сунуться в дверной проем. Поварята тоже застыли, глядя на Кёнсу, как на восставшее из недр потустороннего мира привидение, пока Шиндон, задушено крякнув, не поторопился сжать Кёнсу в объятиях и громко шмыгнуть носом. Поварята синхронно зашмыгали носами вслед за королевским поваром — картина эта была слишком трогательной, поэтому Кёнсу тоже с трудом удержался от того, чтобы не расклеиться. Глаза наполнились влагой и он вдруг низко поклонился и извинился за то, что заставил этих добрых людей так сильно переживать. Шиндон испуганно выронил половник второй раз, а Бэкхён засмеялся, приглашая Кёнсу разделить веселье. Больше на этой кухне никто реветь не собирался. — Господин Кёнсу, к вашему возвращению мы готовились заранее, поэтому сегодняшний обед будет выше всяких похвал, — хвастался Шиндон, заставляя поварят показывать по очереди Кёнсу все запасы, из которых он планировал сотворить пир на весь мир. Ну, на весь королевский лагерь так точно. Кёнсу не стал говорить, что не стоило всего этого ради него затевать — ему вполне достаточно того, что все друзья живы и здоровы. Но королевский повар был настолько счастлив и возбужден из-за предстоящего небольшого праздника, что Кёнсу не решился портить ему настроение. — Вы вернулись и теперь все отчасти похоже на тот бедлам, что творился во дворце, — буркнул Шиндон, но в его голосе с легкостью можно было расслышать нежные нотки. Поварята собрали им с Бэкхёном небольшой сверток, потому что Кёнсу изъявил желание позавтракать в госпитале подле Лу Ханя. Знакомого гвардейца, все еще стоявшего у входных дверей, Кёнсу попросил об услуге — сообщить принцу Чонину, куда Кёнсу отправился, потому что сам Чонин вчера перед сном несколько раз настойчиво повторил, чтобы Кёнсу, если пойдет куда один, сообщил о своем местонахождении если не ему, то кому-нибудь из стражи. Судя по всему, теперь с Кёнсу кое-кто не собирался спускать глаз. Не то, чтобы Кёнсу это не нравилось. Лагерь, казалось, простирался зелеными шатрами до самого горизонта. Кёнсу впервые воочию увидел всю мощь подданных, проживавших в королевском домене, и ту поддержку, которую оказали Чонину верные вассалы. Палатки не стояли суматошно или хаотично — Кёнсу, идя по дорожке вместе с Бэкхёном, убедился, что существовала определенная схема размещения войск, таблички информировали о том, какой конкретно расположился на этом квадрате взвод, откуда и кто был командиром. Существовала, как оказалось, и схематическая карта, на которой Кёнсу и отыскал небрежно нарисованную группку палаток с подписью «госпиталь». Нынешняя обитель Лу Ханя располагалась севернее и Кёнсу поспешил туда, таща за собой Бэкхёна и практически не обращая внимания на заинтересованные взгляды солдат. Большинство из них пялились именно на Кёнсу и это было легко объяснить — они его прежде ни разу не видели, лишь зная о том, что у принца Чонина куда-то пропал врачеватель, который умудрился спасти Нуэль от срединной лихорадки, а после помог отыскать полуденицу на полях Блуждающих Холмов. И наверняка их ожидания вряд ли совпали с действительностью, когда вместо пожилого и мудрого лекаря с седой бородой и длинной мантией алхимика они увидели молодого и стройного омегу, который только вчера, казалось, закончил церковную школу. Честно говоря, Кёнсу и сам не представлял, что после побега из Судо буквально за несколько месяцев его жизнь начнет совершать кульбит за кульбитом, постоянно преподнося сюрпризы. Быть может, именно об этом ему не уставали напоминать покойные родители — говорили, что в будущем Кёнсу, как наследник благородного рода До, добьется немалых высот и что он уж точно не должен прозябать обыкновенным врачевателишкой в какой-то замшелой больнице столицы Северного Королевства. Но догадывались ли родители о том, что именно доведется пережить Кёнсу? Предполагали ли, что он на меже королевств встретит свою любовь и что с тех самых пор начнет за нее отчаянно бороться? Кёнсу искренне полагал, что такой судьбы, какая была уготована ему, не сумела бы предсказать даже самая опытная и мудрая из приморских гадалок. Лу Ханя Кёнсу сперва не увидел, а услышал. Горло у нуэльского хирурга луженое — его ор всегда легко было распознать в самых удаленных закоулках нуэльского порта, а уж в тихом и спокойном с утра лагере и подавно. Кёнсу остановился буквально в шаге от тонкого полога, закрывавшего вход в большую палатку и с удовольствием вслушался в грубоватую отповедь Ханя, отчитывавшего какого-то вояку: — Я вот все никак не могу в толк взять, солдат, кто из нас двоих хирург — ты или я? — Вы, господин Хань. — О, правда? Вот спасибочки, а то я уж сомневаться начал, — ядовито процедил Хань. — Так тогда какого, спрашивается, хрена, я вижу тебя на улице праздно прохаживающимся меж палаток, когда я строго-настрого запретил подниматься с постели? Или тебе будет проще и веселее жить с одной ногой? Думаешь, омеги поведутся на доблестного калеку и раскроют перед тобой объятия и ножки? — Ну совсем тут лежать невозможно, господин Хань, — взмолился солдат. — Я только на минутку вышел воздухом подышать и с товарищами повидаться — здесь же одни стоны и пердеж. — Сказано лежать — лежи. Чем лучше ты будешь исполнять мои указания, тем быстрее выйдешь отсюда и вернешься к своим во взвод. Но я никак не смогу помочь, если пойдет заражение, понятно? Придется резать. — Хорошо, я понял. — Вот и прекрасно, — в грубоватом тоне Ханя послышалось одобрение и он вышел из палатки, чуть не врезавшись в отскочившего от входа Кёнсу. Хань собирался было рявкнуть на того, кто преградил ему дорогу, но увидел Кёнсу, смешно выпучил глаза и чуть не задохнулся, схватившись за сердце. — Я что, при смерти и теперь мне видится то, чего не может быть? — замогильным голосом выдавил из себя хирург. — Да ладно вам притворяться, господин Хань, мне уже сказали, что вас давно уведомили о моем прибытии, — официальным тоном заговорил с ним Кёнсу, едва удерживаясь от того, чтобы не улыбнуться старому другу. — Сказать-то сказали, но с чертового До Кёнсу станется очутиться вдруг за самым Великим Разломом, — хмыкнул Хань, во все глаза рассматривая нашедшуюся пропажу. Кёнсу тоже не сводил с него взгляда, а затем они оба сделали шаг навстречу и обнялись, пряча в плече улыбки. — Не вздумай больше так пропадать, малец, понял меня? Хотя тебя что предупреждай, что не предупреждай — без толку. — А что, господин Хань, переживали о своем непутевом ученике? — с хитрецой спросил у него Кёнсу. — Да, — вдруг серьезно, без всякого сарказма ответил Хань и в его глазах мелькнуло что-то такое, что остановило Кёнсу от того, чтобы свести все к шутке. Рядом с сердцем больно кольнуло. Неужели Кёнсу думал, что лишь он один переживал о друзьях, а те остались к его исчезновению абсолютно безразличны? — Как у вас здесь дела? — невозмутимо проговорил Кёнсу, справившись с комком в горле и разомкнув объятия. — Помощь требуется? — От помощи грех отказываться, — улыбнулся Хань. — Тем более, если ее предлагает сам королевский врачеватель. — Я всегда готов, — энергично отозвался Кёнсу, уже закатывая рукава рубашки, как вдруг позади послышался недовольный голос Бэкхёна, стоявшего в сторонке и наблюдавшего за встречей Ханя и Кёнсу: — Погодите-ка. Сперва нужно позавтракать. Возражений не принимаю, в вас, господин Кёнсу, и так мясца практически не осталось, одни кости! Спорить с упрямым камердинером было себе дороже, поэтому Кёнсу, Хань и Бэкхён с удобством разместились на сваленных около госпиталя коробках и тюках, с аппетитом умяли собранную поварятам снедь и уже потом прошлись по вотчине Ханя, пока тот грубовато и гордо знакомил больных со своим учеником и лучшим врачевателем во всех королевствах. Вероятно, присутствие рядом двух красивых, юных омег повлияло на самочувствие и боевой дух гвардейцев, которые заметно оживились, любезно отвечали на вопросы и храбрились перед Кёнсу, до этого источая одно сплошное уныние. Лежать в госпитале, когда за стенкой бурлил и шумел весельем бесконечный лагерь было тем еще испытанием для молодых альф. Несколько часов в госпитале пролетели незаметно, пока Кёнсу и Хань провели осмотр, сменили перевязи, сделали целебную мазь, а Кёнсу осмотрел еще несколько альф, жалующихся на лихорадку и недомогание. Работать на пару с Ханем было привычно и весело, Бэкхён тоже с любопытством наблюдал за ними и даже помог делать мазь, чем после невообразимо гордился. Кёнсу как раз уселся передохнуть на перевернутой бочке, как в палатку заглянул тот самый гвардеец, встретившийся Кёнсу еще утром. — Господин Минсок вернулся из Золотой Марки. Кёнсу мгновенно подскочил с места и бросил взгляд на Ханя — тот сделал вид, будто ничего не услышал, однако Кёнсу подметил, что его движения стали резкими и нервными. Да и уж слишком старательно он пытался не встречаться глазами с Кёнсу. Слишком, чтобы не считать это обычным совпадением. Бэкхён с веселыми бесятами во взгляде многозначительно кашлянул и выскользнул из палатки, пока Кёнсу, подойдя к пологу, окликнул Ханя: — Ну, вы идете? — Куда? — притворился святой простотой хирург, но при этом так сильно начал толочь семена в ступе, что те наверняка через секунду превратятся в тончайшую пыль. — Поприветствуем Минсока. — Больно-то мне нужно его приветствовать. Приехал живой — и на том спасибо. — Вы разве по нему не соскучились? — невинно спросил Кёнсу и с легкостью выдержал тот горящий взгляд, которым одарил его отвлекшийся от несчастных семян Хань. — С чего бы мне по нему скучать? — Не вынуждайте меня произносить то, что вы и так сами о себе знаете. Я думаю, что за тот месяц, что меня не было, ситуация кардинально не изменилась, — проникновенно сказал Кёнсу. — Изменилась. Я сказал, чтобы он перестал себе что-то выдумывать и наконец-то нашел себе кого-то моложе и красивей, — буркнул Хань, став мрачнее тучи. — Мы поцапались перед самым его отъездом и он укатил в свою Марку, сказав, что я так и умру в одиночестве, если не поменяю свой тупой характер. Кёнсу тяжело вздохнул и потер переносицу. — Надеюсь, мне не нужно объяснять, почему вы придурок, достопочтенный Лу Хань? Такими омегами, как Минсок, не разбрасываются — их хватают и крепко за них держатся, чтобы никто ушлый не увел. Минсоку вы нравитесь! Именно вы, старый ворчливый пень! Сколько можно уже поминать ту свою зазнобу и считать, что все омеги такие же, как тот, кто вас бросил? Хань поморщился и сперва, видимо, собирался что-то сказать, но передумал. — Так что прекращайте жевать сопли и пойдемте со мной к Минсоку. Уверяю, он давным-давно простил вас. — Сомневаюсь, — фыркнул Хань, но, тем не менее, отложил ступу и неуверенно шагнул к выходу из палатки. — Он наверняка привез вместе с собой какого-нибудь загорелого марчанского альфу и они прямо сейчас счастливо лобызаются с принцем в десна. Хань заметно волновался, когда они вдвоем шли в направлении особняка — нервно пихал руки в карманы штанов и высовывал их оттуда, смотрел себе под ноги и пытался незаметно разгрести пальцами спутанную светлую шевелюру. Минсок как раз что-то говорил принцу Чонину, Ифаню и Чондэ, довольно улыбаясь, как Кёнсу громко окликнул его: — Господин Минсок! Марчанин резко крутанул головой и широкая улыбка озарила его лицо, когда он в два шага преодолел расстояние и обнял Кёнсу, осторожно прижав его к себе. От него пахло солнцем, морем и долгой дорогой — Кёнсу был чертовски рад его видеть. Но еще больше он был рад видеть, как потупился и смутился Лу Хань, все равно не в силах отвести глаз от сияющего Минсока. — Вернулась наша пропажа, слава Создателю, — довольно подметил Минсок. — Хотя разве кто-то в этом сомневался? Принц вытащил бы вас из лап самого дьявола, если бы потребовалось. — Вы привезли хорошие вести, Минсок? — с интересом спросил Кёнсу, ощутив, как кто-то остановился у него за спиной и бережно уложил горячие ладони на талию. Знакомый запах мускуса и тепло прижавшейся к нему сзади груди заставили Кёнсу улыбнуться. — Еще какие, — многозначительно протянул тот. — Я как раз говорил принцу о том, что Золотая Марка давненько истосковалась по войнам и по сражениям плечом к плечу с южанами. Я вернулся не сам, шестьдесят тысяч марчанских воинов высадились на Побережье Мечей, следуя плану принца. Пускай Кёнсу не знал и пока что лишь догадывался, в чем именно план принца состоял, однако даже не сомневался, что все шло хорошо. Довольный Минсок, расслабленный и спокойный Чонин, будто случайно задевший кончиком носа его волосы, переглядывающиеся между собой Ифань и Чондэ — все кричало о том, что до окончания войны буквально рукой подать. По крайней мере, Кёнсу хотелось бы в это верить. — Отдохни немного, Минсок, вечером Собрание Земель и я хотел бы, чтобы ты напрочь сразил лендлордов своим докладом об успешных переговорах в Золотой Марке, — сказал Чонин, не спеша выпускать Кёнсу из объятий. — Договорились, Ваше Высочество, — кивнул Минсок. — Люблю корабли, но узкая койка в каюте не идет ни в какое сравнение с мягенькой кроваткой в особняке. Моя спина и задница мечтали о ней несколько дней! Кёнсу хихикнул и едва удержался от шутки о том, что о заднице Минсока, в свою очередь, наверняка мечтал один противный хирург. Который, к слову, расстроенно опустил плечи и уже намеревался дать деру, пока Минсок не прихватил его за шиворот, притормозив и вкрадчиво зашипев: — А ну пойдем-ка, Лу Хань, прогуляемся. Минсок выглядел так кровожадно, что казалось, если Хань опять сделает что-то не то или скажет какую-то глупость, тогда марчанин с легкостью прикопает его в небольшом лесу рядышком с лагерем. Хань попытался было возразить, но Минсок только раздраженно рыкнул и потащил его, едва сопротивляющегося, в особняк. — Пожалуй, до вечера мы нашего хирурга точно не увидим, — хохотнул Ифань. — Ты недооцениваешь Минсока, Ифань, — хмыкнул Чонин. — Хань может и на два дня пропасть. — А папа меня всегда пугал жуткими марчанскими омегами, кушающими беззащитных альф на завтрак, — сделал страшные глаза Чондэ, но потом рассмеялся, тактично подхватил за локоть Ифаня и они поспешно удалились, оставив Чонина и Кёнсу наедине. Кёнсу почувствовал, как хватка на его талии стала чуть крепче, а ухо опалило чужое горячее дыхание, пустившее мурашек по нежной коже шеи. — Тебя не было рядом, когда я проснулся, — шепнул Чонин, поддев мочку уха кончиком носа. — Да, извини, я не стал тебя будить, — так же тихо ответил Кёнсу. — Мне показалось вдруг, что ты опять куда-то делся. Спасибо, что попросил гвардейца сообщить мне где ты, — тем не менее, из негромкого голоса Чонина никуда не исчезли нотки затаенного страха и Кёнсу почувствовал себя виноватым за то, что вновь заставил Чонина волноваться. — Прости. — Все в порядке, — Чонин улыбнулся и с явным наслаждением зарылся носом и лицом в волосы Кёнсу и довольно выдохнул. — Давай постоим так немного. Кёнсу хотел сказать, что готов стоять и обнимать его целую вечность и еще чуточку, но голос куда-то делся, а тело вдруг стало мягким и податливым, буквально плавясь в чужих сильных руках. Возбуждение легкими искорками гуляло в крови, однако Кёнсу понимал, что ничего серьезней объятий им обоим сейчас позволять себе нельзя. Чонину следовало подготовиться к Собранию Земель, а Кёнсу хотел поэкспериментировать с одним раствором, который мог бы немного помочь королевскому войску в предстоящих битвах. К тому же Кёнсу не противился оттягиванию того самого момента. Момента их первого раза. Он почему-то считал, что в то мгновенье, когда они наконец-то останутся одни и ничто не будет им мешать раствориться друг в друге, чувства окажутся острее и ярче. Чтобы этот самый миг и все последующие отложились в воспоминаниях. Чтобы Чонин сумел заполнить собой весь мир Кёнсу, все мысли и все ощущения. Он предвкушал это с затаенной нетерпеливостью и ясно понимал, что Чонин поддерживает его в этом. Их сердца стучали одинаково взволнованно и влюбленно, а объятия дарили теплое и мягкое спокойствие. Все рано или поздно будет хорошо.

* * *

Кёнсу даже не предполагал, что Чонин позовет его присутствовать на Собрании Земель, ведь на этом военном совете лендлордов совершенно не место королевскому врачевателю, однако Кёнсу еще не до конца привык к тому, что Чонин — искусный мастер по неожиданным фортелям. Взволнованный Бэкхён отыскал Кёнсу на кухне, где Шиндон милостиво выделил врачевателю уголок для занятий его вонючими зельями. Кёнсу как раз намеревался провести эксперимент с выведенным и выпаренным раствором, когда Бэкхён ворвался на кухню и задушенным голосом торжественно сказал: — Господин Кёнсу, Его Высочество приглашает вас на Собрание Земель. Кёнсу не особо хорошо помнил, как его забрали из кухни, принарядили, расчесали и даже облили чем-то приятно пахнущим, лишь усилившим аромат его природной фрезии. Затем Бэкхён проводил его к входу в зал приемов на первом этаже и оставил там стоять недвижимой статуей, пока стекающиеся в зал лендлорды с сопровождающими с веселым любопытством смотрели на растерявшегося и разволновавшегося омегу. Занимаясь опытами на кухне, Кёнсу все равно слышал, как в течение дня лагерь начал шуметь сильнее, а в особняк постепенно набивалось все больше и больше людей. Он улавливал разговоры, смех, бодрые приветствия и даже шутки, ясно говорившие о том, что лендлорды, поддерживавшие Чонина в войне, находятся в приятельских и добрососедских отношениях друг с другом. Это, наверное, хороший знак. В общем и целом, Собрание Земель ничем решительно не отличалось от обыкновенной беседы, на которой, тем не менее, принимались важные решения и подписывались судьбоносные документы. Кёнсу помнил, что Собрание Земель придумали несколько сотен лет назад после кровопролитной войны Севера и Юга, когда южные землевладельцы по отдельности обороняли собственные владения от объединенного северного войска, отчего терпели поражение за поражением. И тогда далекому предку Чонина пришла в голову простая и гениальная мысль одновременно — собраться всем вместе за одним столом, принять решение, наладить логистику и связь между разрозненными доменами и помочь друг другу справиться с общим врагом. С тех самых пор Собрание Земель приобрело важный государственный статус и лишь способствовало укреплению отношений между лендлордами и вассалами с сюзереном. Несмотря на то, что королевский домен считался крупнейшим из всех прочих, а королевское войско — самым сильным и тренированным по сравнению с остальными, оно одно никак не могло выстоять против дикарей из Пустоши. Без верных лендлордов королю не справиться, а уж разрозненным вассалам без поддержки королевского войска — тем более. Кёнсу не знал, оговорено ли правилами Собрания присутствие врачевателя, но он догадывался, что Чонин не стал бы нарушать традиции. Значит, Кёнсу разрешено там быть. Однако сердце все равно испуганно колотилось в горле, когда он вошел в ярко освещенный лампами и свечами зал приемов. Помещение было широким и прямоугольным, по центру уместился квадратный дубовый стол, в начищенной столешнице которого отражалось дребезжащее пламя свечей. Кёнсу понял, что именно здесь будут сидеть лендлорды. По обеим сторонам зала приемов расположились трибуны с узкими деревянными сиденьями, которые уже отчасти были заполнены людьми — слугами землевладельцев Юга. Кто-то смотрел на Кёнсу скучающе, кто-то с интересом, а один юный альфа даже порывался познакомиться, делая Кёнсу весьма странные комплименты, но в какой-то момент он заметил промелькнувшую светлую макушку и направился к ее обладателю, облегченно переведя дух. — Минсок! — О, господин Кёнсу! — марчанин широко и довольно улыбнулся, положив ладонь на плечо Кёнсу и притянув его к себе поближе. — Сядем рядышком, а то вы совсем растерялись. От Минсока отчетливо пахло Ханем и он даже не пытался это скрыть. Минсок выглядел умиротворенным и немного уставшим, но явно счастливым. Кёнсу сделал вывод, что расстояние пошло им обоим на пользу и все наконец-то наладилось. — Для чего я здесь? — шепотом спросил Кёнсу, когда они уже расположились на трибуне прямо напротив стола, а зал приемов вместил в себя по меньшей мере несколько десятков человек. — Скорее всего для того, чтобы принц не беспокоился, что вас опять могут похитить, — хмыкнул Минсок. — А если серьезно? — Если серьезно, то Чонин полагает, что вам это будет полезно, — многозначительно пошевелил бровями Минсок. — Увидите, как все организовывается и проходит, о чем говорят и что делают. — Полезно? — Угу. Обыкновенно в Собрании Земель принимают участие как сам король, так и принц-консорт. — Принц-консорт? — задумчиво протянул Кёнсу, уставившись на хищный птичий профиль незнакомого лендлорда, пока его вдруг не ударило по затылку догадкой и он взволнованно дернулся на месте, схватив Минсока за предплечье. — Принц-консорт?! — Он самый, — с улыбкой кивнул Минсок. — Обыкновенно, сочетавшись браком с королем, его супруг заполучает этот титул. Ну, вы будете его еще и совмещать с должностью королевского врачевателя — вряд ли в ближайшее время Юг сумеет подготовить еще одного лекаря с вашими знаниями и вашим ослиным упрямством… — Брак с королем? — Кёнсу вдруг резко перестало хватать воздуха и он схватился пальцами за тугой ворот бархатного камзола. Еще несколько дней назад он не предполагал, что встретит Чонина живым и здоровым, а уже сегодня Минсок считает, что Чонин собрался взять Кёнсу в супруги? — Уму непостижимо. — Господин Кёнсу, вы так удивились, будто не знали, что все к этому однажды придет, — тоном человека, объяснявшего прописные истины малышу, сказал Минсок. — Я не ожидал услышать об этом так скоро, — признался Кёнсу. — Еще столько нерешенных проблем, война и… — Господин Кёнсу, война войной, но уверяю, Чонин был бы совершенно иным человеком, не будь вас у него. Или потеряй он вас во время нападения на дворец. Мне кажется, ему, так сильно стремившемуся найти вас где бы то ни было, можно разрешить самонадеянно мечтать о том, что вы согласитесь стать его супругом? В груди Кёнсу что-то дрогнуло. Ему, честно говоря, до сих пор не верилось, что все происходит на самом деле. Что Чонин вместе с ним, что он никуда больше не денется и что он, возможно, в своих мечтах забрался куда дальше текущей войны. Что он хотел для них совместного будущего, даже думал о браке и намеренно пригласил на Собрание Земель, чтобы Кёнсу знакомился с южными традициями. Кёнсу хотелось прямо сейчас пойти и рассказать Чонину о своих чувствах. Но он остался на месте, с восторгом, замершим на губах, наблюдая за тем, как Чонин вошел в зал приемов и занял кресло в центре стола, тут же привлекая внимание всех собравшихся. Его красивое лицо было строгим и собранным, но не хмурым и не злым. Казалось, Чонин четко знал, что нужно делать и прямо сейчас планировал поделиться этим со всеми остальными. Один лишь его величественный и благородный вид внушал спокойствие, отчего Кёнсу с разгорающейся пуще прежнего внутри надеждой ощутил, что войне действительно скоро конец. Он с удовольствием отметил тот факт, что никто из лендлордов не позволял себе по отношению к молодому принцу неуважения или пренебрежения. Чонин был откровенно моложе всех землевладельцев, но в глазах этих серьезных мужей не наблюдалось ни насмешки, ни снисходительности почтенного возраста к молодости, ни раздражения от того, что ими сейчас пытается управлять сопляк, а не король Джеджун. За их неспешным советом и рассуждениями было увлекательно следить, пускай некоторых тактических подробностей Кёнсу не знал и не решался спросить у Минсока. Он смотрел на Чонина, как он честно и прямо излагает тонкости будущих наступлений, делится с лендлордами данными разведки и охотно участвует в дискуссии. Кёнсу был так горд им и до сих пор не мог поверить, как за такое короткое время юный принц Чонин превратился в настоящего короля Юга. Как стал тем, за кем готовы без раздумий ринуться в бой, кого поддерживали и защищали ценой собственных жизней, кого отчаянно хотели вернуть на престол, скинув оттуда заигравшегося в короля Хёнвона. План наступления ничем разительно не отличался от того, что Кёнсу услышал при разговоре Тэмина с Чонином. Два направления — Долина Грифонов и Блуждающие Холмы. Атаку на Холмы брали на себя лендлорд Холмов и войско Золотой Марки, в то время как многотысячное объединенное войско лендлордов и короля должны были выбить остатки пустельников из Долины Грифонов. Разведывательные данные предрекали победу как в одном, так и во втором случае, однако Чонин не был самодовольным или самоуверенным, излагая подробности. Наоборот, он почти везде продумал пути отступления и перегруппировки войск, отправку небольших отрядов разведчиков, способных контролировать и передавать данные о возможных движениях или количественных изменениях войск пустельников и лендлордов. Чонин сказал, что они обязаны сохранить как можно больше жизней, и землевладельцы с этим охотно согласились. Как и с тем, что выступать нужно было в ближайшее время, иначе ситуация могла развернуться совершенно в другую сторону и подпортить всю картину предстоящих сражений. Собрание Земель окончилось подбадривающими фразами лендлордов и всеобщим воодушевлением от того, что совсем скоро эта дурацкая, глупая война закончится. И лишь один Кёнсу остался сидеть недвижимо, невидящим взором уставившись на улыбающегося Чонина. Он услышал именно то, чего боялся и то, на что рассчитывал, зная характер Чонина. Наступление планировалось провести уже через пять дней. И именно принц Чонин станет во главе объединенного войска, собиравшегося прогнать пустельников из Долины Грифонов.