Другая Белла

Раннее утро не принесло мне успокоения. Не знаю, спала я, или бредила всю ночь, но отдохнувшей я себя не чувствовала. Зато слезы иссякли, вместе с ними закончились крупицы надежды, которые поддерживали желание жить. Я открыла глаза и посмотрела на свою комнату оценивающим взглядом. Господи, неужели это моя комната? Она выглядит так, будто здесь никто не жил: любимые книги покрылись слоем пыли, даже одежда не была разбросана, что совершенно не в моем стиле, компьютер вообще не включался несколько месяцев. Если честно, то эта комната, поначалу бывшая моим пристанищем, теперь ощущалась чужой: пустой, покинутой и отвергнутой – совсем, как я. Вот, что значит жить другим человеком, ради своего любимого я отказывалась от всего, что с самого моего рождения было моей частью. Старые привычки заменила новыми, базовыми потребностями стали Эдвард, его семья и все, что с ними связано. И вот, я, самый ничтожный из представителей людского рода, никому не нужная осталась без стремлений и целей в жизни. Я как планета без спутника – меня ничего сейчас не притягивало, и моя жизнь резко катилась вниз – на самое дно моего существования. Я слышала как встал мой отец и тихо, можно даже сказать нерешительно, проскользнул по лестнице на первый этаж, в гостиную. Там он сделал несколько звонков- не знаю с кем он говорил и о чем, но негромкий разговор переместился на кухню, видимо для того, чтобы не разбудить меня. Вот и пришел этот момент – объяснения с отцом. Я решительно встала с пола, где я лежала, заблокировав вход. На удивление ничего не болело – тут я усмехнулась про себя: да, физически мне больно не было, но то чувство, которое изнутри рвало меня на куски не находя выхода на поверхность, я бы с радостью променяла на любую физическую боль, даже на зубную. Если сравнивать, я бы предпочла быть разорванной на куски в реальности, ведь в этом случае у меня появлялся шанс на покой, пусть даже и вечный. Пошатывающейся походкой я прошла по коридору в ванную комнату и умылась, не глядя в зеркало. Я догадывалась о том, что я могу там увидеть и мне не хотелось терять самообладание, убеждаясь в том, что никаких шансов у меня и не было – просто слишком догадливой девчонке закрыли рот тем способом, который она сама выбрала. Теперь, расскажи я о том, что семья уважаемого врача – вампиры, меня сочтут ненормальной, или даже опасной для общества. Горький смешок вырывается из моего горла и я удивляюсь, что вместо рыданий я способна на такие эмоции. Собравшись с духом и нажав кнопку унитаза, чтобы как то объяснить свое долгое пребывание в ванной комнате, я двинулась к двери. И тут меня накрыло понимание: я сама стала как вампир. Мне нужно было, чтобы любому моему действию было объяснение – нормальное, человеческое, не вызывающее подозрений. Но… Для людей нормально переживать расставание и хотеть в эти дни уединения (хотя, откуда мне знать что нормально в таких случаях, ведь такие близкие отношения у меня были впервые). Запомнив эту мысль, я неторопливо стала спускаться по знакомым с детства, поскрипывающим ступеням старой лестницы. Я оттягивала момент встречи с отцом, потому что я не знала, что ему рассказать, а что оставить при себе. Какую часть правды ему можно доверить и нужно ли это делать вообще? Отец подошел к лестнице услышав шум моих шагов, тем самым он лишил меня тех нескольких секунд на то, чтобы состряпать ему очередную порцию вранья. Взглянув в темные глаза моего отца, и не увидев там осуждения, только безграничное сострадание, я снова чуть не расплакалась. Я поняла, что не смогу ему солгать. - Он ушел. Я больше не хочу о нем говорить или слышать, - предупреждая повисший в воздухе вопрос, сказала я. Отец сделал движение руками, которое, вероятно, в далекие годы его молодости означало, что он понял мою просьбу. - Завтрак на столе,- услышала я слова, которые заставили шевелиться мои волосы. Почти бегом я добралась до кухни и выдохнула с облегчением. На столе среди фонарей и бумаг, которые после вчерашнего вечера никто и не подумал убирать, стояла коробка с пиццей. Так вот куда он звонил, улыбнулась я своим мыслям. - Ты не думаешь, что для завтрака такое блюдо немного тяжеловатое? – стараясь не зайтись в истерическом смехе, спросила я. - Ну, раз оно для тебя тяжеловатое, то ты не обидишься, что я его слегка облегчил, пока ждал тебя из ванной,- виновато глядя в пол, сказал Чарли. Тут закрадывающееся подозрение заставило меня приоткрыть крышку. И теперь я не сдерживаясь расхохоталась: я была в ванной пять минут, а мой отец за это время успел получить пиццу и съесть ее всю, кроме сиротливо лежащего одного-единственного кусочка. Я села на пол и смеялась до тех пор, пока мой смех не перешел в кашель, а затем, в горькие слезы, от осознания того, что ради вампира я готова была отказаться от единственного человека в моей жизни, которому я была небезразлична. - Ты всегда съедаешь один кусок, а я вчера так и не поужинал…- начал было оправдываться Чарли, но увидев, что у меня началась истерика, просто крепко, как может только отец, обнял меня, и кухня погрузилась в тишину, прерываемую только моими всхлипываниями и урчанием папиного живота. Последний звук был таким оглушающе громким, что я, с сожалением, выбралась из отцовских объятий и решительно направилась к плите. Замешивая тесто для оладий, я повернулась к отцу. - Доедай уже эту пиццу, - сказала я ему. Отцовский благодарный взгляд опять вызвал во мне приступ смеха, но на этот раз мне удалось остановиться, не дожидаясь, пока польются слезы. Уже прогресс. Для себя я решила, что я должна скрыть от отца то, насколько сильны мои чувства. Я не могу выплеснуть на него всю боль, которая съедала меня изнутри. Создам хотя бы видимость нормального человека. В таких невеселых раздумьях я смотрела за подрумянивающимися оладьями и за отцом, который расправившись с последним куском пиццы, тоже поглядывал в сторону плиты. - Белз, я понимаю, что тебе тяжело…- попытался начать разговор Чарли, но я выставила перед собой левую ладонь, показывая, что не хочу об этом говорить. Правая моя рука уже снимала оладьи и искала кленовый сироп в шкафчике у холодильника. - Па, давай не будем об этом. Я пока не готова. И не знаю когда буду,- мои глаза предательски заблестели, а Чарли, увидев намек на слезы сдался: - Тогда давай договоримся, что ты приходишь в себя. Даю тебе срок до конца недели. Сегодня и завтра можешь в школу не идти – я договорился, но с понедельника никаких поблажек не будет. И если увижу, что хандришь, то сразу же к психологу, - вот так без предисловий выложил все карты отец. Что же, па, конечно ты не увидишь моего реального состояния: к психологу мне никак нельзя, ведь я не смогу рассказать другому человеку основную причину нашего расставания – я – другой биологический вид, не безупречный вампир, а посредственная дурочка, да к тому же еще и человек. Я поставила тарелку на стол, тайно надеясь, что сытный завтрак смягчит отца, и тот перестанет искать объяснение вчерашнему происшествию. - Ладно, замолкаю. На время,- сказал Чарли, одной фразой растоптав все мои чаяния. Я же, закончив жарить еще порцию оладий, уселась за противоположный от него край стола. Еда не лезла мне в горло. Я не представляла, как смогу запихнуть в себя завтрак, тем более что от одного его вида меня уже начинало подташнивать. К счастью Чарли, быстро проглотив в себя плоды моих кулинарных трудов, вышел за газетой - даже вчерашнее происшествие не могло заставить его изменить утренний ритуал. Воспользовавшись паузой, я быстро отправила свою часть завтрака в мусорное ведро и стала к раковине. Вернувшийся с улицы Чарли, даже если и заметил несоответствие моего аппетита и скорости, с которой опустела моя тарелка, ничего не сказал, за что я в очередной раз была бесконечно благодарна.