Когда мы только встретились...

      Принятое решение гулкими ударами разрывало тишину комнаты, наполняя ее громким стуком сердца, что так отчаянно билось о грудную клетку, подобно вылечившей крылья птице. Осознание собственного выбора приятно подслащивало окружающую действительность, впервые за все время со «второго» дебюта позволяя мне увидеть все в ярких красках. Изменить мир, да? Высоко же ты метишь, Тэхен~а…       — Выглядишь получше, чем вчера, — улыбнулся хен, ложась рядом со мной на диван и заботливо отпихивая подальше от края. — Что-то случилось?       — Нашел цель в жизни, — сказал простодушно, не вдумываясь в слова, и Намджун-хен даже не воспринял их всерьез, хоть все это и было чистейшей правдой. Цель действительно сама пришла ко мне неожиданным откровением под прицелами камер, но ни один человек из сидящих в студии не заметил случившихся перемен. Лишь мое сердце ускорило свой ритм, радостно порхая от необъяснимого облегчения. Так и сейчас…       — Надеюсь, мы сможем усвоить свои уроки, — задумчиво протянул лидер, глядя в потолок сквозь прищуренные веки. Его лицо казалось безмятежным, но слегка нахмуренные брови выдавали скопившееся внутри парня беспокойство. И в очередной раз он берет на себя больше, чем следует…       — Мы можем поговорить, если хочешь.       — Я… не уверен. Тебе следует заниматься своей проблемой, Тэхен. Мы должны определиться побыстрее, чтобы не заставлять остальных ждать слишком долго. И, полагаю, лучше всего будет попытаться справиться с этим самостоятельно. Видишь ли…       — Я хочу помочь, — сказал так уверено, как только мог. Повисло неловкое молчание, прерывающееся лишь нашим ровным дыханием. Наконец, хен заговорил первым.       — Может ли урок быть в самом уроке? — тихо поинтересовался он, как-то смущенно поправив свою ненавистную дебютную стрижку. — Может ли поиск ответов быть самим ответом? Если так подумать… Жизнь — это ведь не короткая дорога от пункта А к пункту Б, а череда долгих дней, наполненных воспоминаниями, верно? И само существование этих дней уже является смыслом жизни. Мы живем, чтобы жить, а не умереть. Поэтому… Возможно, здесь то же самое: важен не долгожданный пункт назначения, а наполненный особым очарованием путь к нему…       — У тебя странный ход мыслей, хен.       — Не хочу слышать это от тебя, — фыркнул парень и мягко ткнул меня локтем в бок. — Так или иначе, моя теория в корне неверна, ведь если бы в ней была хоть доля правды, я бы почувствовал перемены, так? Но этого не произошло. Значит, нужно найти иную стратегию.       — А тебе не кажется, что ты слишком сильно стараешься? — перевернувшись на бок, я легонько щелкнул старшего по смуглому лбу. Хен поморщился, но возражать не стал. Гораздо больше его интересовало продолжение. Вздохнув, я вернулся в прежнее положение и протянул руки к сероватому потолку гостиной. — Нельзя додуматься до того, что нужно почувствовать. Это… сложно объяснить логически, понимаешь? Нужно просто расслабиться и плыть по течению, пытаясь найти в себе то, что так сильно реагирует на окружающее нас время. Уроки прошлого звенят где-то внутри, хен. Как колокольчики, спрятанные под множеством картонных коробок. Нужно только услышать этот звон и достать их из-под завалов, чтобы как следует вслушаться в мелодию и понять, что они хотят нам сказать. Думаю, из нас всех лучшее чутье оказалось у Чимина. Или здесь в очередной раз заиграла его гордость и желание как можно скорее выбраться из неприятной ситуации… Как знать! В любом случае, тебе стоит перестать плавить свои мозги бесполезными размышлениями. Ни к чему хорошему это не приведет.       — Говоришь так, будто не одну жизнь уже прожил.       — Ты же знаешь, что я спец в вопросах философии, — улыбнулся и прижался к своему любимому соседу, в глубине души искренне радуясь подобной физической близости, которой так не хватало в последнее время. Из-за эмоциональных перегрузок парни были абсолютно не настроены на какие-либо контакты такого рода, поэтому лишнее теплое прикосновение друзей было на вес золота.       — Давай-ка сходим в столовую. До завтрака осталось пять минут, — взглянув на часы, пробормотал Намджун-хен. — Ты же не хочешь, чтобы эти оболтусы съели все без нас?       — Только через мой труп.

***

      Очередные рабочие будни текли медленно и почти безучастно по отношению к нам. Основная «движуха» прошла, поэтому мы смогли насладиться долгожданными выходными после тяжкого труда и бесконечной беготни по пропахшим чужим потом и парфюмом студиям. Свежий воздух окрылял, даря надежду на скорое возвращение домой. Даже Юнги-хен, все еще угрюмый и откровенно задолбавшийся от выслушивания негатива в нашу сторону, смог искренне улыбнуться, подставляя лицо нежным солнечным лучам последнего месяца лета.       Примостившись дружной компанией в самом тихом углу парка, ребята разложили на мягкой траве огромный плед и занялись сервировкой своеобразного «стола». Я скромно сидел на краю, стараясь не мешаться, и разглядывал бродящих неподалеку людей. О чем они думают? О чем мечтают? Я почти не помнил, какого это — быть обычным человеком. Даже после возвращения в прошлое у меня была лишь пара месяцев, чтобы насладиться спокойной жизнью в кругу семьи. И этого совершенно не хватило. Будни айдола отличались от привычного графика стандартного работника, на фоне подобной «серости» сияя яркими пятнами, раскиданными по пугающе черному полотну. Но что хуже — бесконечное однообразие или крутые подъемы с не менее резкими падениями? Наверное, для каждого человека ответ будет свой. Я же сейчас лучше, чем когда-либо понимал, насколько сильно влюблен в пестрое полотно этой жизни артиста. Буйство красок, словно разбрызганных сумасшедшим художником, дарило куда больше удовлетворения, чем скучная стабильность. Да и… Даже несмотря на все наше нынешнее положение и литры грязи, обрушивающиеся откуда-то сверху, не было ничего лучше того самого чувства невероятного полета и воодушевления, когда ты стоишь на сцене и смотришь на зрительный зал, изучающий тебя такими разными и по-своему прекрасными глазами. Я готов был отдать все, лишь бы как можно дольше задержаться в свете софитов. Хотя бы на одну лишнюю секунду…       Когда-нибудь весь свет будет принадлежать лишь нам. Тысячи огней, освещающих сцену, и огромные залы, поющие в унисон — вот наше будущее. Пусть не вечное и, наверное, не самое долговременное, но самое ценное в моей жизни. То самое, которое я больше не променяю ни на что другое. Жаль, что это осознание пришло так поздно…       — Опять витаешь в облаках? — усмехнулся Гук, протягивая мне пластиковую тарелку. — Все уже готово. Поешь, а потом будешь думать сколько влезет.       — Спасибо, — улыбнулся, получая в ответ не менее ослепительную улыбку лучшего друга, и повернулся к остальным ребятам, уже вовсю накладывающим себе все принесенные с собой запасы.       Да, вот оно — самое главное в моей жизни. Семья. Шесть братьев, способных разделить со мной радость и горе. Без них и никакой сцены не надо. Без них она не будет стоить ничего.

***

      — Хочу спать, — пробормотал макнэ, еще больше опираясь на мое плечо. Тяжело вздохнув, я поудобнее перехватил расслабленное тело друга и из последних сил ускорился, дабы побыстрее донести беднягу до постели. Утомленный долгим нахождением на жаре, Чонгук окончательно выбился из сил в своем хрупком теле подростка и не сопротивлялся даже тогда, когда я быстро переодел его в пижаму и закинул на ближайшую кровать.       — И после этого он еще будет пытаться называть себя моим «хеном», — фыркнув, потрепал уснувшего парнишку по мягким черным волосам и улыбнулся. Порой я даже начинал забывать, что он самый младший в группе. Гук… всегда старался быть наравне с нами. Тренировался едва ли не больше всех и постоянно учился чему-то новому, чтобы хоть немного «догнать», но, на самом деле, оставлял нас далеко позади. Неугомонный ребенок… Лишенный детства и всех прелестей юношеского возраста, но такой любящий и заботливый парень, какого еще поискать. Я восхищался и временами завидовал ему, хотя даже у Чонгука всегда была своя тяжкая ноша, как бы он не хотел это скрыть.       В погоне за «всемогуществом» Гук терял больше, чем приобретал. Потраченные силы и нервы, тренировки, часто стоившие ему здоровья, выматывали даже взрослое тело, «раскрываясь» в совсем не красивые «бутоны». В будущем макнэ все чаще получал травмы и все чаще замыкался в себе, отчего-то боясь обсуждать свои проблемы. Мы… знали. Всегда все знали, но не вмешивались, предоставляя ему полную свободу выбора. И он молчал. Молчал, не желая делить свои переживания с кем-то еще, чтобы не создавать лишней шумихи, но еще больше загонял себя в клетку.       «Проблемы с доверием» — так говорили о Чонгуке первое время его стажировки. Тихий и усердный ребенок, тренирующийся в одиночестве, чтобы никого не тревожить. Он всегда был таким, полагаясь только на себя, но беспрекословно помогая все тем, кто нуждался в его помощи и поддержке. Но сейчас… Я чувствовал, как страхи из будущего постепенно отступают, позволяя Гуку впервые за долгое время свободно улыбаться и смеяться, наслаждаясь временем, проведенным со своими хенами. Он учился еще больше доверять нам и не бояться быть слабым, наконец осознавая, что даже «золотой макнэ» имеет право на боль и ошибки. И, что не менее важно, заново учился быть ребенком, каким он всегда для нас и оставался.       — Доверься своим хенам, Гуки, — легко поцеловав парнишку в прохладный лоб, я позволил себе в очередной раз заумиляться от очаровательного личика спящего младшенького. — У тебя самые лучшие старшие братья, поэтому просто верь нам и ничего не бойся, ладно? Ради тебя мы готовы на все, что угодно.       Выключив свет в комнате, я в последний раз посмотрел на укрытого тонким одеялом друга и мягко улыбнулся.       Ты тоже близок к своему ответу, Чонгуки. Ближе, чем ты думаешь…