Позови меня домой (Call me home)

      Сколько Генос себя помнил, он всегда отчетливо видел все свои недостатки.       Он пестовал их. Как оголодавший пёс жадно вгрызается в свежую косточку, не отпуская, пока не обглодает её до трухи, так и он - перебирал свои недостатки в уме, снова и снова, пока те не превращались в неотъемлемую часть его повседневности; ту часть, что служила постоянным напоминанием о необходимости стать сильнее, быстрее, лучше, чем Генос-из-вчера. Одним из преимуществ бытия киборгом была возможность постоянного, неутомимого совершенствования. Даже в те моменты, когда он чувствовал, что забрался на вершину, с которой ему выше не прыгнуть, технологии всегда развивались, совершенствовались, задавали ещё более высокие стандарты и позволяли Геносу переступать невидимые пределы. С каждым апгрейдом и сменой механических частей, всегда приходили неизбежные положительные улучшения; была ли это перестройка ядра, позволяющая процессорам лучше взаимодействовать с его органическим мозгом, или же его огневая мощь поднималась на новые высоты, преодолевая предыдущий порог температур и разрушительности; или же структура его синтетического тела компилировалась, становясь компактней и позволяя при этом достигать той же эффективности (или большей) при меньшем количестве запчастей.       Несмотря на всё это, Генос ни разу не чувствовал, что ему удаётся хоть на немного улучшить свою прискорбную склонность к безрассудству; свою привычку бросаться сломя голову в любую ситуацию, не поразмыслив хорошенько и не проанализировав все данные.       Доказательства в подтверждение:       Он, коленопреклоненный на открытой сцене, перед огромным экраном, который только что объявил всему чёртовому миру о его безнадежной влюблённости в его учителя. (....Боже…Я так сильно его люблю. Я хочу видеть эту улыбку каждый день.)       Ох, бог ты мой, нет, - было его первой мыслью в тот момент, проскользнувшей электричеством по перегруженным синапсам и вызвавшей волну фантомных мурашек по его синтетическому позвоночнику, - О, нет. Нет нет нет нет нет…       Киборг мгновенно дернулся из-под тонкой женской ладони, двигаясь неуклюже, словно скованный поднявшейся внутри животной паникой. В этом уже не было смысла, в самом-то деле; Генос отчётливо понимал, что ущерб уже нанесён, доказательства увидены и услышаны - и тем, кто никогда не должен был об этом узнать, и самим киборгом через обостренные синтетические системы. Но это знание не могло остановить лихорадочное желание убраться подальше от источника разоблачения.       Почему это показалось ему отличной мыслью? Ах да, он так сосредоточился на блистательной идее об учителе, заслуги которого наконец-то признает весь мир, что совершенно упустил из виду те свои мысли, что намеренно хранил в секрете от недалёкого (прим.пер: вообще не понимаю откуда это взялось, но возможно это относится к глухости Сайтамы к социальным взаимодействиям) мужчины, с которым делил жизнь и кров на протяжении последнего полугода.       Но даже настолько глухой к социальным взаимодействиям и не заинтересованный человек не мог бы проигнорировать столь откровенное и прямое признание (прим.пер: а вот и объяснение “недалёкому”), прозвучавшее в чистейшем HD качестве с монстро-подобного экрана, записанное с сотни углов, показанное в прямом эфире по нескольким каналам и засвидетельствованное бесчисленными ордами фанатов по всему миру. Даже если какая-то бесплотная сущность на небесах снизошла бы сегодня на Геноса своей милостью, и позволила его учителю проспать в блаженном неведении всю эту ужасную катастрофу секундных жизненных разоблачений, - то не существовало возможности, что в дальнейшем учитель не услышал бы обо всём из какого-либо источника. Любой, из присутствовавших сегодня героев, мог бы случайно упомянуть Это; на них могли налететь репортёры, требуя дать развёрнутые интервью; невинные прохожие на улице могли спонтанно ввернуть словечко в разговоре между собой или с героями.       Вот и всё. Ему пришёл конец.       Сенсей “не по мальчикам”. Эта фраза прозвучала в своё время совершенно походя ещё в первые дни их странной дружбы, но база данных Геноса послушно впитала каждое слово, похоже для проигрывания с точностью до децибела в самые эмоциональные моменты. Учитель просто не сможет проигнорировать сегодняшнее открытие. Их товарищество будет разрушено. Его точно выпнут из квартиры учителя, вырежут из жизни, как будто никакого Геноса никогда и не-       Генос моргнул, понимая, что в молчаливом ужасе пялится на черный экран вот уже несколько минут, а потом прикрыл глаза и судорожно вздохнул.       Это был конец.       И парень развернулся, чтобы достойно встретиться с ним лицом к лицу, зная, что весь переживаемый ужас отчетливо виден в каждой синтетической частичке его приоткрытых губ, гладких щёк, расширившихся чёрных глаз и золотых зрачков.       После такого нет пути назад.       Стараясь успокоиться, Генос болезненно сглотнул сухим горлом (действие, в котором его синтетическое тело не нуждалось, но которое приносило успокоение прошлым человеческим привычкам), а затем медленно заскользил глазами по толпе, выискивая в ней лицо лысого героя, в которого так безнадежно влюбился. Будет ли тот в ужасе, будет ли смотреть на киборга, как на предателя? В его взгляде будет отвращение? Замешательство? Или - господи, это было бы хуже всего, - вдруг он просто безразлично посмотрит в ответ, без единой эмоции, ни секунды не переживая из-за происходящего; как полыхающая звезда высоко в ночном небе, абсолютно и категорически недостижимая?       По началу, всё что Генос мог выхватить взглядом, это была блестящая макушка посреди моря людских глаз, которые попеременно смотрели то на его учителя, то на подрагивающую фигуру киборга. А затем, как в замедленной съемке, мужчина в секции А поднял голову, и карие глаза заскользили по невидимой арке между красной перчаткой и сценой. Взгляд учителя двигался с черепашьей скоростью, и каждая секунда промедления заставляла ядро внутри Геноса всё сильнее нагреваться и работать на износ, пока синтетические системы пытались справиться с резким увеличением адреналина в организме, которые посылала его мозжечковая миндалина в ответ на короткие, но удивительно острые приступы панического страха. “Сердце сжалось, а желудок ухнул вниз, как на Американских горках” - так он сказал бы, будь у него до сих пор человеческое тело.       И, чёрт побери, всё было даже хуже, чем он мог представить. Генос дернулся от стыда под пустым выражением лица его учителя, неожиданно изо всех сил пожелав прямо на месте запустить программу по саморазрушению ядра и просто разлететься на кусочки. Просто взять и взорваться, оставляя черное пятно сажи на сцене, только чтобы сбежать из-под прицела этих темных карих глаз, которые…       ...Сияли?       Почему его глаза сияли?       Моментально отвлеченный своим недоумением, Генос активировал приближение в оптической программе и настроился на единственное, самое важное, лицо в толпе; ему удачно удавалось игнорировать тоненький испуганный голосок, который советовал просто сбежать со стадиона и вернуться в их разрушенную квартиру в городе Z, где он всегда чувствовал себя в абсолютной безопасности. Когда же Генос сфокусировал оптику на странно поблёскивающем лице его учителя, то недоумение внутри превратилось в неверие.       Это… это невозможно.       Сенсей… плачет?       Генос проигнорировал всё нарастающую какофонию людских голосов, агрессивно давившую на его механические слуховые перепонки; глаза его тем временем были прикованы к удивительной, невозможной картине в секции А-класса. Сайтама смотрел на него в ответ странным взглядом, будто только сейчас по-настоящему разглядел киборга; черты его лица были всё так же неподвижны и невыразительны… не считая прозрачной жидкости, стекавшей двумя молчаливыми ручейками по щекам героя. Тусклый, ленивый взгляд, к которому Генос успел привыкнуть за то время, пока они жили вместе, как будто почти не изменился, но при этом изменился полностью - теперь карие глаза смотрели беззащитно, потеряно скользя по лицу киборга в поисках чего-то.       Сайтама стал тем человеком, которым Генос восхищался и которого уважал больше всех остальных, даже больше Доктора Кусено, который все эти годы любил его, как родного сына, и всегда относился к нему с непередаваемой нежностью и добротой. Не важно, что происходило, Учитель оставался невозмутим; богоподобная фигура, которую окружающий хаос не был способен сдвинуть ни на миллиметр, и не важно, насколько плохо обстояли дела; нерушимая крепость чистой энергии и безграничной силы. Даже Гароу, человеку, дальше всех прошедшему по дороге монструозности, оказалось не под силу оставить на теле Сайтамы хотя бы царапину. Герой был неприкосновенен, он словно не принадлежал этому физическому миру; вознёсшийся столь высоко, что даже его человеческие эмоции потеряли волю и оставили попытки отвоевать себе место в теле, которое больше не подчинялось обычным законам мироздания и которое полнилось всеобъемлющей силой.       И всё же… они оказались здесь. В этой странной ситуации, не способные отвести взгляды, столкнувшиеся и замершие на бесконечное мгновение над ропщущей людской толпой; они с учителем казались Геносу безмолвными статуями посреди бури подбадривающих криков и улюлюканья, отделённые от хаоса непроницаемым коконом протянувшейся связи. Киборг ощущал, как операционная система внутри старается и не справляется, глюча в ответ на противоречивые данные, пока сам он продолжал в неверии наблюдать за тем, как плачет сильнейший во вселенной человек.       Один из героев в секции А-класса, осторожно дотронулся до плеча Сайтамы, возвращая мужчин в реальность и прерывая их интенсивные переглядывания. Генос неожиданно понял, что сбоку слышится агрессивный шёпот Прекрасной Маски, твердившего “уйди со сцены, идиот!” кажется не в первый раз. Киборг отстраненно подумал о том, как давно первый номер А-класса пытается привлечь его внимание. Киборг попытался добиться ответа от механизмов, но тело похоже отказалось подчиняться приказам нейросистем мозга. Он с трудом принудил подняться сначала одну ногу, затем другую, медленно и с излишней громкостью направляясь к краю сцены, где была расположена лестница. В то же время, Генос оставил часть оптического поля сфокусированным на Сайтаме, с беспокойством наблюдая, как мужчина поднимается на ноги с нетипичной для него неустойчивостью, как он, слегка покачнувшись, затем начинает пробирается через ряды стульев к широкому проходу к сцене.       Они встретились на ступенях, снова сцепившись взглядами и погрузившись в приватность отдельного мирка, в котором кроме них двоих вокруг никого не было.       Генос с трудом сглотнул, чувствуя призрачную влажность на синтетических ладонях, не способных к выделению пота. Его учитель замер на пару ступеней ниже и выглядел сейчас невообразимо маленьким и хрупким. Мужчина сутулился больше обычного и как будто весь съежился; у него что-то болит? По какой-то причине Сайтама периодически потирал грудь, казалось, что-то внутри не перестаёт его беспокоить. Карие глаза метались между лицом Геноса и его новой модифицированной шеей.       Скорее всего, я потом пожалею об этом.       Но… - Учитель..? - киборг поднял руку, медленно и осторожно потянувшись к Сайтаме, как будто пытаясь прикоснуться к испуганному дикому зверю, - Вы… вы плачете. - Ага, - наконец-то, герой потерянно посмотрел Геносу прямо в глаза и замолчал на долгое мгновение, - Я знаю.       Неуверенно и осторожно киборг положил ладонь на бледную скулу Сайтамы, ощущая под чувствительными силиконовыми подушечками влажную кожу. Руку, на удивление, не оторвали моментально по самый локоть, и осмелевший Генос нежно вытер солёные капли большим пальцем. Сайтама в ответ зажмурился, а его ресницы тут же снова намокли, так что, когда он открыл глаза, по щеке скользнули две прозрачных сверкающих капли.       Как красиво, - подумалось Геносу.       Никогда ещё он не видел героя настолько разбитым. Сайтама казался таким… уязвимым в каком-то смысле, как будто хватило бы легкого ветерка, чтобы столкнуть его в невидимую пропасть, над которой он сейчас завис. Генос немедленно активировал диагностические системы, проверяя жизненные показатели своего учителя. Сердце мужчины, не изменявшее своего ровного звучания перед лицом ужаснейших из угроз, сейчас заходилось в неровном бешеном стуке, впервые на памяти киборга. Геносу не нужны были данные сканеров, чтобы не вооруженным глазом заметит прячущееся под кожей в изгибе между плечом и шеей, в ямочке между острых ключиц яростное биение чужой жизни, похожее в это мгновение на перепуганную пичугу, бьющую крыльями о прутья своей клетки.       Постепенно, гомон толпы вокруг стих, пока стадион не погрузился в абсолютную тишину. Завороженные люди, теперь, позволили себе в открытую наблюдать за разворачивающейся слишком личной сценой. Генос регистрировал направленные на них со всех сторон сотни и сотни пар глаз; обычные горожане и герои вытягивали шеи, желая получше разглядеть происходящее.       Пошли они все нахер, - вдруг решил Генос, - и камеры пошли нахер тоже.       Был примерно 361 вопрос, которые он мог бы спросить у сенсея в этот момент, начиная от “почему Вы плачете” заканчивая “Вам больно” и “я так сильно Вас обидел?” или “я Вам отвратителен” и даже (возможно) “почему Вы молчите?!”. Но в конце-концов он сошёлся на простом: - Вы в порядке? Сайтама медленно, пораженно моргнул, - ... я не знаю.       Генос завис на мгновение, перерабатывая новую информацию и прогоняя несколько вероятных моделей разговора, различные варианты реакций, пытаясь определить тот, единственно верный, возможный ответ на эту пустую фразу; неожиданно с дальних рядов послышался грубый недовольный голос: - Да кончайте уже ломать комед…       Над плечом Сайтамы Геносу отлично было видно, как Фубуки резко махнула рукой куда-то в сторону дальней секции, и оттуда донеслись сначала скрежетание ножек стула по бетону, затем звук тяжелого падения и сдавленные чертыхания. По толпе пронеслась волна сдавленных смешков, быстро улегшаяся обратно в молчаливый штиль. Публика затаила дыхание, выжидая, как же двое героев поступят дальше. - Но… - продолжил Сайтама, будто не слыша ничего вокруг. Тон его голоса и выражение лица были по обычаю невыразительны, - Мне бы хотелось с тобой поговорить, когда всё это закончится.       Оу. Ну что ж, это прозвучало довольно угрожающе.       Генос попытался не думать обо всех тех плохих значениях, что могла нести с собой такая фраза; но его аналитические системы услужливо вывели на внутренний экран удручающие количество возможных течений подобного разговора с равнозначно ужасающими исходами. Он неохотно опустил протянутую к мужчине руку и произнёс: - ... Хорошо, учитель.       Сами собой глаза Геноса опустились в пол, а сам он аккуратно сдвинулся, чтобы пройти мимо Сайтамы не коснувшись даже одеждой. Он всей душой ненавидел каждый свой шаг. Поравнявшись с учителем, киборг вдруг ощутил едва заметное прикосновение к тыльной стороне ладони. - Спасибо тебе.       Слова были сказаны мягким шёпотом, но так страстно и искренне, что у Геноса невольно навернулись на глазах черные масляные слёзы. Голос его возлюбленного героя дрогнул на последнем децибеле, ломаясь от наплыва эмоций и задрожав на последней утихающей ноте. Этот трепещущий звук заставил Геноса улыбаться, смаргивая тёплые, вязкие капли.       Одному Господу Богу известно, какое лицо он сделал в этот момент под прицелом множества камер. Скорее всего “влюбленное без памяти” лицо.