Позови меня домой (Call me home)

      А Сайтама в это время продолжил подниматься, ступая мягко, как кошка. Генос глубоко вдохнул, надеясь, что повышенное количество кислорода позволит синапсам послать тормозящие сигналы к мозгу. Затем он развернулся и направился к своему месту, стараясь походя придать лицу безразличное выражение, возвращая себе обратно контроль над всколыхнувшимися эмоциями. Садясь на стул с уверенным кивком в сторону Кинга, Генос направил своё внимание на сцену, как раз вовремя, чтобы увидеть, как его учитель остановился перед миниатюрной женщиной, одиноко стоявшей в центре сцены. Лысый некоторое время молча смотрел на эсперку, словно неуверенный, что же делать дальше, а затем резко повернулся, переводя взгляд на Маску и лениво указывая пальцем в сторону женщины. - Телепатия обычно на мне не работает, - скупо произнёс он, внешне индифферентный к высыхающей влаге на щеках. Его голос был прекрасно слышно в сгущающейся тишине, несмотря на отсутствие микрофона, - Ты же не спустишь на неё собак, если ничего не получится?       Милая Маска замешкался на мгновение, явно выбитый из колеи этим вопросом, но затем снова расплылся в своей очаровательной (лживой) улыбке, за которую все его так обожали, - Конечно же нет, с чего бы мне так поступать?       Сайтама молча уставился на героя, чуть дольше, чем предполагают приличия, а потом просто вернулся обратно к эсперке. Генос рассмотрел, как его грудь вначале расширилась, а затем опала в резком выдохе. Благодаря своему чувствительному слуху, он смог уловить тихий вопрос: - Тебе обязательно касаться головы?       Женщина видимо запаниковала, яростно краснея, и принялась слабо бормотать, - Эмм- Я- Ну- К сожалению…       Побеждённо прикрыв глаза, лысый мужчина уселся на сцену в свою привычную ленивую позу, - Проехали. Давай уже к делу.       Женщина помедлила мгновение, а потом положила трясущуюся маленькую ладошку герою на гладкую макушку. На стадион опустилась звенящая напряжённая тишина,в которой все зрители подались вперёд в жадном нетерпении, сверля пристальными взглядами тёмный экран, который вот-вот должен был вспыхнуть чужими воспоминаниями. Но вместо этого, эсперка неожиданно отстранилась от Сайтамы, пошатываясь и тяжело дыша. Она посмотрела на Милую Маску в очевидном страхе, - Я.. Ничего не получается…       Лицо Маски дёрнулось, а едва заметное движение желваков на челюсти было заметно лишь героям прямо возле сцены. Прежде чем он мог бы обратиться к зрителям, Татцумаки взмыла со своего места и перенеслась на сцену. - Ну правда, как можно быть настолько некомпетентной? Хмф! - невысокая эсперка вздёрнула носик и закатила глаза, - Похоже, ничего не поделаешь; я одолжу тебе свою силу. Скажи спасибо!       Вторая эсперка вся сжалась и потупила взгляд перед резкой героиней; Торнадо издала ещё один уничижительный звук и без всякого предупреждения дотронулась до плеча женщины. Поток ментальной силы, который она послала в тщедушное, прикрытое шалью, тело был столь огромен, что у Геноса засбоили некоторые приборы и ему пришлось перенастраивать чувствительность сенсоров. Потустороннее зелёное свечение окутало двух женщин, концентрируясь на лежащей на мужской макушке ладони ярким ядовитым шаром, на который почти невозможно было смотреть. Двое эсперок послали все свои объединённые силы в коленопреклонённого Сайтаму, и Генос с беспокойством следил, как его учитель в ответ передёргивается.       Но всё же - экран по-прежнему оставался молчаливым и пустым.       Генос попытался не обращать внимания на разочарование, кольнувшее внутри. Несмотря на то что его отвращала сама мысль о том, что над сознанием его учителя надругаются перед целым миром, часть киборга отчаянно желала постигнуть хотя бы крупицу внутреннего мира этого неординарного мужчины. Не стоило забывать и о мизерном шансе, что это позволило бы ему постигнуть способ, которым его учитель, неосознанно, заполучил свою неизмеримую силу, но… эти надежды умерли, как только две эсперки на сцене синхронно поникли. На щеках Татцумаки вспыхнули розовые пятна гнева и стыда, а публика на стадионе начала недовольно перешёптываться, столь же разочарованная невозможностью по-настоящему узнать сильнейшего в мире героя.       Чувствительный слух Геноса смог уловить тихий смешок, прежде чем элегантная женщина в длинном платье поднялась со своего места и направилась к сцене, с уверенностью человека, владеющего всем этим большим городом и вниманием людей в нём. Генос озадаченно следил за властной фигурой Фубуки, взошедшей на сцену и опустившейся на колени возле Сайтамы. С большим удовольствием Генос отметил, как трясется от ярости Милая Маска, на которого никто из собравшихся на сцене героев не обращал внимания.       Темноволосая эсперка мягко улыбнулась Сайтаме, - От тебя столько проблем, ты в курсе?       Герои вокруг Геноса наклонились вперед, стараясь расслышать женский шёпот, который был слишком тих для слабого человеческого слуха. Никогда еще он не был так рад быть киборгом, как в тот момент.       Сайтама в ответ лишь наклонил голову и непонимающе свёл брови. Фубуки закатила глаза и аккуратно дорогим носовым платком вытерла мокрые дорожки с его щёк, притянув его голову к себе таким образом, чтобы скрыть свои действия от публики. - Что ты делаешь? - прошипела Татсумаки, вспыхнув от ярости на такое откровенное игнорирование.       Но Фубуки просто продолжила, не отрывая взгляда от Сайтамы - Хей, ты же хочешь быть в S классе вместе с Геносом?       Сайтама молча посмотрел в ответ, но кажется она увидела что-то в его глазах, - Если ты хочешь остаться на своем месте в рейтинге, тебе придётся это сделать. Даже если это трудно. Даже если это невыносимо.       Герой пожал плечами, - Я не могу заставить психическую энергию работать на мне.       Алые губы Фубуки дёрнулись, а тонкая улыбка превратилась в усмешку, - Конечно нет, но она работает, когда воля одного человека покоряет себя волю другого. А твоя сила духа самая сильная из тех, что мне доводилось видеть.       Эсперка склонилась ближе, не сводя твёрдого взгляда с Сайтамы, - ...тебе нужно отпустить себя. Ты должен захотеть, чтобы это подействовало.       Долгое время вокруг была только тишина. Только приглушённые короткие разговоры нарушали оглушительное молчание, захватившее поле после воспоминаний Геноса, в остальном же аудитория замерла в ожидании, пристально наблюдая за собравшимися на сцене.       А потом, Сайтама склонил голову и тяжело выдохнул. Плечи его опустились, а глаза закрылись, и Генос уловил сенсорами, как замедляется его сердцебиение. Он заметил, как неожиданно вздрогнула Леди Касуми, словно через неё пустили слабый ток, а затем она нерешительно подняла раскрытую ладонь, плотнее прижимая другую руку к гладкой макушке Сайтамы.       И, наконец-то, экран ожил.       По толпе пронёсся синхронный вздох и тысячи нетерпеливых глаз уставились на загоревшиеся экраны; и Генос был в их числе, столь же страстно желающий стать свидетелем жизни самого потрясающего человека, которого ему доводилось встречать на Земле. В это время на сцене, Татсумаки в очередной раз хмыкнула, задрав подбородок, и перелетела обратно на своё место, бормоча что-то нелицеприятное себе под нос. В то же время Фубуки осталась сидеть на коленях рядом с Сайтамой. Деликатная ладонь всё так же лежала на мужском бедре, как напоминание его учителю опустить ментальные барьеры и расслабиться.       На экране появилось расплывчатое изображение красивой женщины с копной чёрных густых волос ниже плеч. Женщина светло улыбалась, в уголках тёплых карих глаз собрались морщинки сдерживаемого смеха. - Ооо, мой милый Тама-чан, - голос у неё был мягким и добрым. Его нежная мелодия поколебалась лишь раз, пока Сайтама старался удержать сознание открытым вторжению, - Как сегодня школа? - Мам! - возмутился в ответ мальчишеский нетерпеливый голос. Генос не удержал широкую улыбку; сколько лет было сенсею в воспоминании? Возможно, шесть? Семь? - Меня не так зовут! - Нет? - в притворном замешательстве спросила женщина. Она старательно сдерживала улыбку, постукивая пальцем по нижней губе, - Ты уверен? Могу поклясться, ещё утром ты был моим дорогим Омлетиком. - Я совсем не похож на яйцо! Почему ты постоянно так меня называешь?       Она радостно рассмеялась, прикрывая рот ладонью, - Почему? Да ведь твоя голова была такая гладенькая и совершенно круглая, когда ты только родился. И ни единого волоска - я ничего не могла с собой поделать, сразу же подумала о маленьком яичке!       Маленький Сайтами удручённо застонал, а картинка на экране переместилась к потолку, когда мальчик закатил глаза, - Ну, маааааам-! Хватит уже!       Мать снова легко засмеялась, и этот приятный звук отразился в смешках других женщин на стадионе. Генос услышал, как многие люди издали общий звук умиления от этой спокойной, домашней сцены - и почувствовал, как ширится его улыбка. Должно быть это было ещё в то время, когда его сенсей не начал терять эмоции. Какое прекрасное воспоминание. - Ну хорошо-хорошо, расскажи мне, как дела в школе? - Нормально, - мальчик запнулся на мгновение, размышляя; его мама терпеливо ждала продолжения со знающей улыбкой на губах, - Но… Мне не нравятся остальные дети. Они считают, что я странный. - И почему же это?       Картинка опустилась, сосредотачиваясь на маленьких ладошках, теребящих лямку школьной сумки, - Не знаю. остальные мальчики постоянно болтают про то, какие девчонки милые. Я этого не понимаю.       Улыбка матери отчетливо слышалась в её голосе, когда она спросила, - Может тебе кажется, что это другие мальчики милые? - Нет, - последовал немедленный, сконфуженный ответ, - Я вообще этого не понимаю. Люди это просто люди. Кого волнует, как они выглядят? Девочка может быть очень красивой, но очень злой. А у мальчика может быть смешной нос, но он окажется супер классным.       Генос резко вздохнул. Это… было неожиданно. Даже в столь раннем возрасте, его учитель был по-житейски мудрым; выдавая глубокие и важные мысли так же легко, как деревья сбрасывают осенью листву. - Ах, ты совершенно прав, - задумчиво протянула его мама, - Может быть однажды ты найдёшь подходящего человека, и тогда ты почувствуешь себя по-другому.       Мальчик тихо хмыкнул, а затем воззрился на маму в задумчивом молчании, - Но, мама, как же я пойму, что нашёл правильного человека?       Прекрасная, маленькая (знакомая ему, осознал вдруг Генос) улыбка осветила всё её лицо, - Ну, сложно сказать. Для каждого это происходит по-разному. Кто-то влюбляется всем сердцем с первой же встречи, но для некоторых это медленный, постепенный процесс; чувства вырастают внутри них маленькими побегами, как те цветы, что мы посадили на подоконнике прошлой весной.       Ребёнок мгновение размышлял над этим, а потом серьёзно произнёс, - Я люблю цветы. Они очень красивые.       Смех, вызванный его утверждением раздался и с экрана, и из аудитории - позабавленный звук восхищения смелыми, прямыми словами маленького человека, познающего мир. - Но, всё таки… как я узнаю?       Мама мальчика замешкалась, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы удовлетворить любопытство сына, - Что ж, - задумчиво начала она, - Думаю, когда ты найдёшь человека и почувствуешь, что не можешь без него или неё жить. Кого-то, кто будет делать твои дни лучше просто потому что он или она рядом, просто потому что ты хочешь быть с ними,а они хотят быть с тобой. Кого-то, кому ты можешь доверять, можешь поделиться самым сокровенным и не бояться, и кто может быть настолько же открыт с тобой. Кого-то, с кем захочешь просто быть рядом, несмотря ни на что, даже если вы будете просто сидеть в тишине. И-       Генос улыбнулся горькой, печальной улыбкой и исподтишка глянул на учителя на сцене. Наконец-то казалось, что Сайтама расслабился и смирился с ситуацией; звук и изображение на экране теперь шли свободно, без намёка на какие-либо помехи. Тонкие губы Фубуки двигались в непрекращающемся мурлыкающем потоке успокоений, напоминая Сайтаме, что нужно глубоко дышать, расслабиться, позволить воспоминаниям просто течь, не вслушиваться, а сосредоточиться внутренне на том, чтобы отпустить себя, и так далее, и так далее. Уродливое, искрящее чувство расползлось по синтетическим мышцам и перекрученным проводам внутри Геноса, пока он наблюдал за этой картиной; стараясь отвлечься от пульсирующей ревности, киборг с трудом оторвал взгляд от пары на сцене и перевёл его обратно на экран. К этому моменту мама Сайтамы похоже закончила своё объяснение и теперь делала чай в уютной тишине маленькой кухни; мальчик спокойно сидел за обеденным столом, наблюдая за происходящим в молчаливой, вдумчивой манере, которая была характерна для него уже в столь юном возрасте. “А как это было у вас с отцом?” - неожиданно спросил мальчик, невинная заинтересованность сделала его тон чуть выше.       Женщина замерла; она повернулась и подарила сыну тёплую улыбку, но глаза её были наполнены тяжестью затаённой печали. Ответа стадион так и не услышал, ведь сразу после этого экран почернел.       За этим последовала череда коротких воспоминаний, картинок из детской жизни; Генос успел ухватить видение молодого Сайтамы, смотрящего какое-то аниме по небольшому телевизору и думавшего: (Я тоже хочу быть героем!). С экрана над сценой доносился нежный женский смех и мелькали мирные деньки, проведённые с любящей матерью. Эти частички прошлой жизни были абсолютно прекрасны, наполнены теплом и добротой, не важно, какая погода бушевала за окнами… но Генос никак не мог отделаться от тяжёлого гнетущего предчувствия. Учитель за всё знакомство ни разу не рассказывал о своей семье. Не было звонков, забытых на столе писем, праздничных вечеринок; до того как Генос насильно прописался в маленькую квартирку в заброшенной зоне города Z, мужчина жил совершенно один и у него не бывало посетителей, и сам он никуда не выезжал.       Всё это заставляло Геноса невольно задумываться… что же могло случиться с этой красивой, тёплой женщиной? Где отец семейства и почему его нет ни в одном из воспоминаний? Почему у мамы учителя был такой взгляд, когда её спросили об отношениях с мужем?       Когда сцена на экране вновь поменялась, Генос отстранённо подумал, что возможно получит ответы скорее, чем предполагал. Сайтама с мамой складывали бельё на открытом патио, с боку от стола, на котором они расположились, временно притулились садовые лопаточки и прочие инструменты. Картинка странно поплыла и покачнулась вперёд, как будто мальчик слишком глубоко задумался и просто отключился с открытыми глазами, только что приходя в себя, удивлённо моргая на сложенную перед ним стопку чистого белья. Картинка переместилась на пустой стул рядом. (Хмм?)       Картинка плавной дугой поднялась к высокому небу. Белые, как будто взбитые облака не спеша скользили по лазурной синеве. (... ох, похоже я снова выпал……… сегодня так здорово на улице.)       Генос коротко улыбнулся, забавляясь тем, как отстранённо звучали мысли Сайтамы. Учитель и вправду отличался от обычных людей, он наблюдал за миром вокруг в такой плавной, аккуратной манере, отделённый спокойным нарративом собственных мыслей от вечного хаоса и шума общества. В то время, как другие спешили заполнить свободное пространство разговорами и действием, Сайтама погружался в себя, впитывая это состояние как губка и принимая молчаливую тишину, как дорогую подругу. (нужно вернуться в дом) Мысль скользнула как будто по краю сознания, пока мальчик перевёл взгляд обратно на стопку сложенного белья на столе. Где-то на периферии что-то выкрикнул женский голос. (...Интересно, что мама приготовит на ужин…)       Тонкие руки потянулись, складывая вещи ровнее в опрятную стопку, а затем картинка повернулась к входной двери. В это мгновение в приглушенному женскому голосу присоединился низкий мужской крик, а потом последовал задушенный крик боли. (О нет). Голос мальчик вдруг наполнился беспокойством и какой-то срочностью. (Наверное, отец уже дома)       Роняя стопку белья на бетон и совершенно об этом не заботясь, картинка запрыгала вверх-вниз, когда ребёнок со всех ног кинулся к открытой двери. Срывающийся плач и крики отражались от стен, обозначая домашнее насилие, даже если ни слова нельзя было разобрать. С каждым шагом мальчика, звуки ссоры становились всё отчётливее. Молодой Сайтама завернул за угол в гостиную в тот момент, когда женский плач оборвался звонкой пощёчиной, всё вокруг как будто замерло от этого звука, в том числе и мальчик, который задохнулся от представшей перед ним картины. Какой-то мужчина, очевидно отец, возвышался над мамой, которая скорчилась на полу, прижимая ладонь к покрасневшей щеке; в левой руке мужчина сжимал портфель до отказа набитый бумагами, которые в беспорядке выглядывала из незакрывающейся молнии. Мужчина почему-то казался больным, его глаза горели чем-то диким, а исхудавшие щёки нервно подёргивались, пока он тяжело дышал над женщиной, показавшейся сейчас совсем маленькой. Правая руку он продолжай держать на отлёте.       Генос на мгновение зажмурился, чувствуя, как болезненно сжимается ядро в груди, в том самом месте, где когда-то было его сердце. Не все семьи такие же любящие и особенные, какой была его семья.       Но он всё равно надеялся… - Отец! - высоким от шока голосом воскликнул Сайтама, - Что происходит?!       Его мама резко развернулась, а глаза у неё сделались огромными, - Тама-чан, возвращайся на улицу! - Нет! - ломким голосом крикнул мальчик, - Я не дам ему снова тебя обижать!       По телу отца прошла дрожь, а глаза остекленели совершенно диким образом, - Тыы-!       Мужчина резко зашагал вперёд, сокращая расстояние до сына неожиданно и неизбежно, - Ты во всём виноват! - Ч-что..? - мальчик начал заикаться, пятясь назад, стараясь убраться подальше от разъяренного мужчины. - Ты чёртова ошибка! Если бы не ты, у меня бы всё ещё была-       Изображение зарябило, когда сгустившийся воздух на стадионе пронзил громкий хруст. Генос удивлённо распахнул глаза и резко перевёл взгляд на сцену, только чтобы увидеть, как его учитель борется с собой, чтобы оставаться открытым для психической энергии, проникающей в его разум. Его руки сжались в кулаки, в отчаянной попытке найти якорь в настоящем. Учитель сгорбился, вжимая голову в плечи, а его дрожащие пальцы проскребли в настиле сцены глубокие борозды, пройдя сквозь дерево, как раскалённый нож сквозь лёгкую паутину. Фубуки устремилась вперёд, закрывая ладонями уши Сайтами и в очередной раз требуя его безраздельного внимания, перекрывая своим твёрдым голосом любой звук из динамиков. Глаза у неё были большие и наполненные печалью, словно она точно знала, к чему всё идёт. Генос предположил, что она пришла к тому же выводу, что и он сам - что депрессия и апатия, с которыми приходилось бороться их другу, не были результатом полученной им силы, а скорее уходили корнями в ранние годы жизни мужчины, когда тот просто напросто игнорировал своё состояние, скорее всего даже не догадываясь о проблемах.       Картинка на экране снова стала чёткой, перепрыгнув во времени немного вперёд. Взбешённый отец начал странным образом едва заметно раздуваться, его кожа покраснела и натянулась, как тонкие стенки надутого до предела шарика. Подобное зрелище выводило из равновесия, но гораздо больше беспокоило положение мужских предплечий и ладоней внизу экрана, а ещё свистящие, захлёбывающиеся звуки и резкие вздохи, вылетающие у мальчика изо рта, в то время как края экрана начали темнеть и поплыли.       Генос изо всех сил вцепился в собственные металлические колени, игнорируя, как сопла в предплечьях начали гудеть, заряжаясь огненной энергией испепеления. Или же как Кинг начал постепенно отстраняться от исходящего от него жара.       Если, каким-то образом этот мужчина всё ещё ходит по земле, Генос отловит его как чумного зверя.       Воздух прорезал высокий, отчаянный крик, а затем что-то длинное и плоское обрушилось мужчине на лицо. Женские тонкие руки показались в поле зрения и вздёрнули маленького Сайтаму на ноги, а затем мама и сын помчались сквозь весь дом к выходу во дворик, в то время как мужчина метался по полу, тело его было искажено странными изменениями. Картинка прыгала вместе с шагами мальчика, пока он спотыкаясь бежал перед мамой, судорожно втягивая воздух повреждённым горлом.        Эта напряжённая сцена была так далеко от того, как Генос представлял себе воспоминания учителя, что он не знал, что делать; часть его хотела немедленно взобраться на сцену и отшвырнуть тонкие кисти эсперки, чтобы никто больше не посмел вторгнуться в эти ужасные воспоминания. Другая же его часть хотела просто застыть в ужасающем восхищении. Сбоку, механизм Кинга и его пульс взлетели до небес, угрожающим гудением заставляя горожан и других героев опасливо на него поглядывать, но глаза мужчины были прикованы к действу над их головами и оставались слепы ко всем взглядам.       Динамики оглушили их невыносимым криком ярости и боли, а картинка на мгновение повернулась назад, как раз вовремя, чтобы увидеть, как уютный домик разлетается на щепки, силой взрыва заставляя мальчика и его маму упасть на колени. Бесформенное нечто выбралось из-под обломков дома и стремительно направилось в их сторону, неловко ковыляя, точно- точно-       Монстр?! В голове у Геноса вдруг стало пусто, а его хватило лишь на резких удивлённый вздох. Его операционка быстро провела расчёты. Несколько раз. Но каждый раз всё сводилось к одному и тому же невозможному выводу. Первая атака монстра была официально зарегистрирована и публицизирована уже после того, как его учителю исполнилось 10 лет; по интернету и в предыдущих записях Генос нашёл слухи и намёки, что монстры объявлялись и до этого момента, но это случалось так редко, что общество принимало их за розыгрыши. И вот сейчас, прямо на его глазах, его учитель… сколько ему тогда было, восемь? Девять? И он находился в эпицентре эволюции монстра, в те времена, когда ни Героев ни городскую силу ещё нельзя было мобилизовать на защиту от подобного чудовища. Как он вообще выжил?!       В монстре не осталось ни следа от отца Сайтамы, его тело превратилось в нечто бесформенное, раздутое, с нездорово красной кожей, которая бугрилась папиломами в абсолютно неожиданных местах. Глаза у монстра были совершенно нечеловеческие, огромные чёрные сферы без намёка на зрачок или склеру, они сияли безумным животным светом. Существо засмеялось и взревело на едином вздохе, и бросилось вперёд, вырывая испуганные крики у мамы и ребёнка, и у пары зрителей. Монстр с очевидным упорство целился в Сайтаму, но мама мальчика закрыла его собой, отталкивая ребёнка в сторону и замахиваясь на существо, посмевшее угрожать её сыну, садовой мотыгой (из всех возможных вещей?!). Генос на мгновение подумал о том, где она могла найти столь нелепое оружие, а потом вспомнил о садовых инструментах, оставленных возле стола в патио в самом начале воспоминания. Картинка на экране завертелась, пока маленький Сайтама катился по земле, упавший от силы маминого толчка, но потом маленькие ладошки появились в поле зрения, отталкиваясь от земли, что увидеть-       Стадион ахнул в ужасе, эхом повторяя резкий вздох из динамиков. (Ма-...нет!...)       Генос заскрипел синтетическими зубами, с трудом держа себя в руках и не позволяя пролиться собравшейся под веками чёрной влаге. Женщине удалось погрузить своё оружие глубоко в лицо монстра, но в ответ её живот проткнул один из огромных когтей. Она не могла бы пережить подобный удар. Возможно, ей оставалась всего пара минут. Судьба её была предопределена. “МАМА!!!”       Раздавшийся крик был скорее похож на звериный, высокий и распадающийся на звуки, наполненные необузданным горем. Спотыкаясь, мальчик рванул к своей маме, прижимаясь к ёё боку. Женщина содрогнулась, захлёбываясь кровью, брызнувшей у неё изо рта, и безвольно обвисла вокруг торчащего из неё когтя. Глаза у неё затянулись дымкой боли, а затем слабо моргнули, аккуратная ладонь судорожно сжалась на черенке мотыги и медленно съехала вниз, пока её сын отчаянно кричал рядом, не замолкая ни на секунду. Монстр дёрнулся пару раз, всё ещё пытаясь двигаться, несмотря на последние вздохи, которые он набирал разбитым… разбитой мордой вокруг погружённого в его голову садового инструмента.       Охваченный ужасом и яростью, Сайтама из прошлого бросился к перевёрнутому столу недалеко от израненных, упавших фигур своих родителей, дико хватая ближайший подвернувшийся инструмент, который был под силу его рукам - это оказалась маленькая садовая лопата. С дрожащим, срывающимся, высоким рёвом его маленькие ручки замахнулись, и металлический наконечник прочертил изящную дугу, врубаясь в лицо монстра. Раз, второй, третий, четвёртый, пятый, странного цвета жижа брызнула во все стороны- Святые угодники       Никогда- никогда прошлое учителя не представлялось Геносу содержащим такие ужасы и трагические потери. Он всегда казался таким непоколебимым, настолько в согласии с самим собой и своим местом в этом мире; не считая редких дней апатии и глубоких раздумий, Сайтама в большинстве своём оставался спокойным и удовлетворённым. Он смотрел ТВ, читал мангу, наслаждался, глупо шутя и придумывая несмешные панчи, изредка роняя крупицы мудрости и благородной силы; ни разу Генос не заподозрил, что за подобным пресыщенным поведением скрывается такая скорбь. Или же прошедшие годы затянули раны и помогли ему двинуться дальше, собирая себя по кусочкам и выздоравливая маленькими шажками?       Или же… это могло быть причиной всё усиливающихся проблем его учителя? Катализатором тех дней, когда учитель по многу часов невидяще смотрел в одну точку, а глаза у него затягивала мертвенная дымка?       На экране, маленькие ладошки дрожали на черенке лопаты, соскальзывая по собирающейся на древке крови, стекающей на землю ярко-красной гуашью. Срывающиеся всхлипы и вздохи разорвали повисшую тишину, и эти ужасно, ужасно маленькие руки наконец-то оставили в покое развороченное лицо монстра, бывшего когда-то его отцом. Потом дрожащие ладони поднялись чуть вверх, и мальчик, казалось сосредоточил внимание на покрытых кровью руках. В динамиках послышалось учащающееся дыхание, которое вот вот должно было перерасти в гипервентиляцию.       Генос проиграл борьбу с маслом, собравшимся в уголках глаз, и окончательно сдался; чёрные искусственные слёзы прочертили горячие дорожки по щекам, стекая свободными потоками и навсегда пачкая его брюки. Слух подсказывал ему, что он был не одинок в своём горе, приглушённые всхлипы и сбитое дыхание заполнило всё пространство стадиона, как шуршание иссыхающего водопада.       Руки на экране безвольно упали вниз, и Сайтама-воспоминание наконец-то повернулся к своей маме. Её тело было совершенно изломано, она казалось жуткой пародией на то, как должно выглядеть человеческое тело. Не было никаких сомнений, что у неё сломан позвоночник, почти что все органы ниже сердца были уничтожены единым ударом. “М-...ма-..” - срывающийся голос Сайтамы не смог закончить слова, так что он упал вперёд, припадая к изломанной маминой фигуре. Она слабо задохнулась в ответ на вспышку боли, а глаза распахнулись, чтобы слепо посмотреть в сторону её сына. “Ах… Та...ма...мой ма- лыш…” - голос её прыгал, на давая ухватиться за слова, а свет уже утекал из любящих глаз, - “... так жаль… прости...Я-” “Не- стой… не надо-” - Сайтама не мог говорить, слёзы стояли в его глазах и размывали искажённое болью лицо мамы, - “Пожалуйста..!” “Я люблю тебя…” - ласково пробормотала она, её голос становился всё тише, пока дрожащие ресницы старались остаться открытыми, - “Будь… счастлив… мой… маленький”       Голова мамы покачнулась и упала на грудь, черты её лица и всё тело расслабилось, когда боль наконец оставила её. “Нет.” - слабо всхлипнул Сайтама. Он потянулся и погладил мамины локоны, прикасаясь так осторожно, словно любое движение заставит её рассыпаться под пальцами, - “Нет… ты не можешь…”       Мальчуковая ладошка снова начала дрожать, - “Ты не можешь бросить меня… не… не уходи!”       Она осталась безответной. Её расслабленное лицо по-прежнему было прекрасным, даже теперь, когда губы её покрывала тёмная кровь. Стекающая по подбородку, она создавала пугающий контраст с бледной кожей и спокойным выражением. Как будто ничего не произошло в этом тихом мире. “Пожалуйста…?” - голос мальчика пронзительно дрогнул, - “Ты… ты можешь называть меня Омлетиком, если хочешь! Я ни разу не пожалуюсь!”       Где-то вдалеке были слышны медицинские сирены. “Пожалуйста- пожалуйста не уходи…”       Быстрые, прерывистые вздохи раздавались с экрана, резкие и совершенно ужасающие во всех отношениях. А потом маленький Сайтама издал душераздирающий крик боли; его голос сломался и разбился, как и сердце, которого у Геноса больше не было. Теперь в груди у него были одни железяки, но его ядро всё равно фантомно сжималось от боли, обжигая внутренности той же печалью, что и чёрные дорожки на щеках, и-       Ломанный, просящий стон животного, мучающегося от боли дрогнул и превратился в примитивный крик чистой тоски, который прокатился волной по замершим в ужасе толпам горожан и героев, не затихая, всё продолжаясь и продолжаясь, и продолжаясь, и продолжаясь-       Неожиданно оборвавшись тишиной, когда экран снова погрузился в темноту.