Все дороги ведут к тебе

— Марк, ты чего такой? — спросила Сандра. После случившегося в раздевалке прошло уже несколько дней. — Какой? — непонимающе пожал он плечами. В гостиной у камина было тепло, даже уютно, и Маркус задумчиво сидел, пристально глядя на огонь. — Вечерами ты почти не выходишь из своей комнаты, если только тебе не надо в патруль, перестал делать домашнее задание вместе со всеми, а ещё стал отстранённым и рассеянным, — Сандра опустилась на соседнее кресло. Маркус снова пожал плечами, делая вид, что не понимает, о чём она говорит. Сандра была хорошей девчонкой, можно даже сказать, что они почти дружили. Но кто же дружит с девушкой? С ними целуются, обнимаются, за ними ухаживают, в конце концов, с ними спят, но дружить... Она была "свой парень". Смелая, решительная, сильная, на тренировке и в игре не уступала другим игрокам, и Марку это нравилось. С ней и вправду можно было дружить, а другу, наверное, можно рассказать о всех своих проблемах, сомнениях и переживаниях. Их было так много, что он не знал, что с этим делать. До приезда в Хогвартс всё было ясно и понятно, а сейчас в голове царила полная каша. Неизвестно, кто хочет сорвать чемпионат, кто нападает на студентов, а ещё Вуд. Вуд, который свёл его с ума. Очень хотелось поговорить с кем-то, кто, в отличии от него, хоть немного разбирался в отношениях. Но природная скрытность и тут взяла вверх, поэтому он только покачал головой и добавил: — В эти выходные не играем, вот отосплюсь, отдохну, и всё будет отлично. Оставив Сандру в гостиной, он вернулся в спальню и вдруг написал отцу письмо с просьбой о встрече. А когда медленно возвращался из школьной совятни, в нескольких метрах впереди, очень неожиданно открылась потайная дверь, и из неё вышла высокая статная брюнетка. Марк точно не мог сказать, было ли это чувство самосохранения или рефлекс, или ещё что там срабатывает, когда человек чувствует опасность, только сработало оно безотказно — и Марк быстро шагнул за стоящие почти рядом доспехи. Попытался было рассмотреть незваную гостью, но тусклый свет единственной свечи в канделябре делал эту задачу почти невыполнимой. Незнакомка тем временем огляделась по сторонам, отряхнула красивую и явно дорогую мантию и, поправив сбившуюся причёску, быстро удалилась в противоположном от Маркуса направлении. Ему потребовался почти час, чтобы снова оказаться в своей спальне. Потому что сначала пришлось рассказывать об увиденном ребятам из команды, потом, когда пришёл Монтегю, повторять всё заново ему, а когда тот сбегал за Перси, то уже в третий раз пересказать тому. Грей и Перси хотели прямо сейчас собрать всех посвящённых, но Маркус категорически отказался: помимо того, что давно было за полночь, он просто физически не мог повторять о неизвестной посетительнице в четвёртый раз. Они договорились собраться завтра вечером, как обычно в выручай-комнате, и наконец-то разошлись. Закрыв полог, Маркус облегчённо выдохнул и лёг, укрывшись одеялом. Тело устало ныло, а ноги так и вовсе гудели после напряжённого дня, но сон не шёл. Раньше он никогда не страдал бессонницей, но это было раньше. А сейчас, стоило закрыть глаза, приходили воспоминания: о губах и поцелуях со вкусом тыквенного сока, о сильных руках и мозолистых ладонях, сначала осторожно, а потом всё настойчивее и сильнее блуждавших по его телу. Вуд заставил его чувствовать, желать, заставил забыть все принципы и правила. Маркус потерялся в этом парне, увяз, как муха в сиропе, и освободиться не было никакой возможности. Маркус всегда считал себя здравомыслящим человеком, реально смотрящим на жизнь. И сейчас головой понимал, что этот учебный год закончится, они оба выпустятся из школы. Маркус вернётся в Штаты, Оливер же останется в Англии, и их дороги разойдутся. Понимал, но почему тогда что-то внутри при мысли о расставании корчилось и болело, а ему приходилось тереть кулаком грудь в попытке хоть немного утихомирить эту непроходящую боль? Почему всё чаще появлялось безумное, идиотское желание не уезжать, остаться, быть рядом? Флинт вздыхал, матерился, вертелся с бока на бок, но уснуть не мог. Он давно уже всё решил для себя и распланировал будущую жизнь. Лет до тридцати он будет профессионально заниматься квиддичем, развлекаться, спать с парнями — в общем, отрываться по полной. А потом, наконец нагулявшись, женится на умной, доброй, порядочной и по возможности симпатичной девушке. И чтоб никакой романтической чуши вроде любви! Они будут доверять друг другу и уважать, обязательно оберегать и заботиться. Они точно замечательно поладят — так жили его родители, и Маркуса это устраивало во всех отношениях. Но Вуд путал все планы и этим бесил до чёртиков. А ещё пугал. Маркус бы, наверное, заржал от этого слова — "пугал", точно, до колик бы ржал, он-то уж считал, что ничего не боится. А вот теперь выяснил, и впору было не заливаться хохотом, а реветь и рвать на себе волосы. Пугала собственная реакция на Вуда. Хотеть парня — это в принципе не внове для него, но желание быть с этим парнем снизу — не всегда, конечно, но даже изредка — убивало. Ещё ведь тогда, в самый первый раз, когда они застряли в дурацкой нише, он ощутил это. Только из-за своего высокомерия и гонора не придал никакого значения случившемуся. И второе их пребывание в этом закутке, когда они прятались от авроров, тоже проигнорировал, зато, хоть и неумышленно, скорее, где-то на подсознательном уровне, толкнул Вуда к стене и прижался к нему спиной. А когда почувствовал задницей напрягшийся вудовский член, не задумываясь вдавился в него ещё сильнее — и так всё затрепетало внутри от новых ощущений, что он забыл про всё на свете. А когда в душевой дрочил Вуду, вообще голову потерял и представлял, как тот входит в него, сначала осторожно, боясь причинить боль, а потом сильно, хаотично и напористо. От пошлых картинок, стоящих перед глазами, его накрыл оргазм такой силы, что оглушил, ошеломил и просто вырубил на какое-то время. Весь этот поток новых страхов, желаний и сомнений сводил с ума, Маркусу позарез требовалось хоть с кем-то поговорить! Хотя бы даже с собственным родителем. Про желание подставиться Вуду он, конечно, не расскажет ни отцу, ни кому-либо другому, но держать внутри всё остальное не осталось никаких сил. Тем более, он, кажется, уже сделал одну глупость после секса в душевой. Он так испугался своей навязчивой идеи, что решил: дабы снова не взбрело в голову капать слюной на чужой член, избегать его обладателя всеми правдами и неправдами. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон! * * * — Олли, Олли! — наперебой кричали Гарри и Драко, но задумавшийся Оливер не сразу их услышал. — Олли! — дёрнул его за рукав мантии подозрительно возбуждённый Драко. — Ты чего, влюбился, что ли? — хихикнув, спросил Гарри. Глаза его блестели странным предвкушением, но мысли Оливера были далеко отсюда, и он не обратил на это внимания — как позже оказалось, очень даже зря. Но сейчас Вуд только вздрогнул и обвёл парней расфокусированным взглядом. — Что? — он нахмурился, пытаясь прийти в себя. — Кто влюбился? — Ты точно влюбился, — подтвердил улыбающийся Драко, и они с Гарри дружно заржали. Вздохнув, Оливер покачал головой и устало спросил: — Вы чего-то хотели или так, заняться нечем? Парни обступили его с обеих сторон и зашептали, перебивая друг друга: — Сегодня Симус рассказывал Дину, что вчера был со своей новой подружкой в Визжащей хижине. Вуд непонимающе уставился на них. — Ну и что? — А то! — в нетерпении выдал Драко и, снова понизив голос, добавил: — Там кто-то прятался, а когда услышал шаги — выпрыгнул в окно. Гарри закивал, подтверждая слова друга. — Точно, точно, Симус не видел, кто это был: когда он подбежал к окну, неуловимый гадёныш уже исчез, но зато Финиган слышал ругань — видимо, "мистер икс" неудачно приземлился и... — Так, я вас понял, — остановил Оливер поток слов. — Вечером сбор, тогда всё и обсудим. А вы, — он сурово посмотрел на друзей, — к Визжащей хижине и близко не подходите. Те синхронно кивнули, глядя одинаково невинными глазами. — Есть! — дурачась, выдали в один голос и убежали. Сегодня Оливер всё же решил поговорить с Флинтом. Несколько дней они почти не пересекались, если только на совместных уроках, да и тогда Маркус мимолётно кивал и проходил мимо. Тут и дураку станет ясно, что Флинт его избегает, и от этого было обидно и больно. В конце концов, Флинт ведь сам его на себя дёрнул и сам дрочил им. Оливер уже признался себе, что вряд ли решился бы на что-то подобное. Скорее всего, просто сбежал бы и всё, но Флинт не оставил ему выбора. А сейчас как будто наказывает его за свою несдержанность. Все мысли о душевой Оливер упорно гнал. Думать о том удовольствии, которое вытеснило из головы и тела все другие ощущения и мысли, не было никаких сил. И он скрипел зубами, не позволяя себе этой слабости. Только безнадёжность всё больше и больше охватывала его. Но поговорить снова не получилось: от Сандры и Монтегю Оливер узнал, что Флинт ушёл в Хогсмид на встречу с отцом. И тогда он сдался, решив, что больше не будет пытаться. Если Маркусу это нужно, то и инициативу ему придётся проявлять самому, а если не нужно, так тому и быть. Возможно, жизнь на этом не закончится. * * * — Не собираюсь я сиднем сидеть, пока этот гад где-то поблизости шныряет! — возмущался Драко после разговора с Вудом. — Олли, конечно, наш друг и вообще классный парень, только ты как хочешь, а я слушать его не буду. Поттер хмыкнул и приобнял друга, успокаивая. — Ну, чего разошёлся? — и пихнул хмурого Драко в бок. — Ты сейчас на сумасшедшую мантикору похож. Малфой только фыркнул и закатил глаза на его замечание. — Ничего я не разошёлся, — он рубанул ладонью воздух. — Надоело, что нас до сих пор за маленьких держат. — Не обращай внимания, — спокойно посоветовал Гарри. — Пойдём и всё проверим. Малфой кивнул: — Только зайдём ко мне в комнату, я ботинки сменю, а то эти новые, жмут как проклятые. Пока Драко искал старую обувь, Гарри стоял в проёме двери, привалившись плечом к косяку. — Уверен, в Визжащей хижине мы сейчас ничего не найдём, — задумчиво сказал он. Драко, стаскивая с ног модельные, лакированные ботинки, пропыхтел: — Согласен, это скорее убежище на крайний случай. — Вряд ли, — медленно ответил Поттер, повернул голову и долгим взглядом посмотрел себе через плечо. — Ты чего? — выглядывая вслед за ним и никого не обнаружив, спросил Малфой. Гарри прищурился. — Да так, показалось, — пробормотал тихо, — будто кто-то стоял за углом. Малфой снова фыркнул. — Параноик. — Сам ты параноик, я тень видел. Пошли уже. — Опять? — Малфой шутливо стукнул Поттера по плечу. — Не много ли теней в последнее время развелось? — но всё-таки замолчал, и пока они не вышли за пределы школы, оба не проронили ни слова. — Вряд ли это пристанище, скорее место для коротких встреч, — продолжил свою мысль Гарри. — Слишком людное, неудобное. — Точно, — осенило Малфоя. — А может они там информацией обмениваются? — от возможности узнать что-то новое он прибавил шаг. Гарри же, наоборот, остановился и задумчиво почесал затылок. — Так-то оно так, только объясни мне, недалёкому, какая, нахрен, информация может храниться в Хогвартсе? Запнувшись, Малфой огляделся. — А чёрт её знает, — пожал он плечами. — Может, планы заговора или инструкции какие, да мало ли что! — выдал в нетерпении. Гарри покачал головой. — Глупости, — констатировал он и продолжил путь. — И ничего это не глупости, — возмутился Драко. — А вдруг это в школу передают сведения? Старое строение встретило их мрачной тишиной, застоялым запахом пыли, ветхости и почему-то ощущением опасности. Стараясь не шуметь, парни методично осматривали каждый угол, каждую вещь, непонятно как и зачем попавшую в это место. — Чёрт, такое чувство, словно здесь уже лет сто не ступала нога человека, — пробурчал Драко и чихнул, прикрыв рот ладонью. Гарри в это время усердно боролся с паутиной, причудливым узором оплетшей всю хижину. — Терпеть не могу паутину! — проворчал он. — Фу-у-у! — и, вытерев лицо, спросил: — И зачем только сюда на свидания бегают? Продолжая проверять всё подряд, Драко хихикнул. — Глупый, они сюда почти не заходят. Смотри, какая природа вокруг, опять же — озеро. Девчонки до жути романтику любят... Наконец сообразив, Гарри тихонько пихнул Драко: — Подожди-ка! Мы делаем всё неправильно, ищи места, где пыли меньше или вообще нет. — Он показал на ящик, который безуспешно пытался открыть Малфой. — На нем её столько, что сразу понятно, к нему давным-давно не прикасались. Осмотрев везде, где можно, и так ничего и не найдя, парни собрались было уходить, когда Гарри на глаза вдруг попался камин. Тот был бутафорский, старый и потрескавшийся, но сложенный из кирпича. Самое же удивительное, что они увидели, когда тщательно его рассмотрели — то, что нижний кирпич, самый первый от стены в углу, был явно чище всего сооружения. Драко потянул его, и тот поддался на удивление легко. Затаив дыхание, они вынули кирпич, и Гарри просунул руку в открывшийся проём. Тот был пуст, только у задней стенки Гарри что-то нащупал кончиками пальцев. Вытащив находку, он подул на испачканную руку и разжал ладонь. Драко взял маленький кусок пергамента, скрученный трубочкой, быстро его развернул. "Двадцать второго, двадцать три, там же", — значилось в нём. Прочитав, парни решили положить пергамент на место, не желая спугнуть того, кто должен забрать послание. — Как нам выследить курьера? — потерев лицо, пробормотал Гарри. — Когда и кто придёт за посланием — неизвестно, и место встречи, упомянутое в записке, мы тоже не знаем. — И что делать? — всплеснул руками Драко. — Скажем дру... — он вздрогнул, когда входная дверь внезапно с противным скрипом захлопнулась и почти сразу сквозь щели в досках начал просачиваться лёгкий дымок. Парни уставились друг на друга. — Горим, — прошептал Драко, и оба кинулись к выходу. Это было большой ошибкой: оставалось ещё окно, но пока они пытались открыть дверь, его тоже кто-то прочно запечатал. Перепробовав массу отпирающих заклятий, пленники так и не смогли открыть ни то, ни другое. Тем временем огонь набирал силу, и дышать становилось всё труднее. Первые, ещё несмелые языки пламени уже лизали старое дерево изнутри. Растерявшись, мальчишки только испуганно переглядывались, не представляя, что делать дальше. Первым пришёл в себя Драко. Встряхнувшись, он сбросил оцепенение и обратился в хорька, засновал по всему помещению, выискивая лазейку. Наблюдая за ним, Гарри понял, что у самого пола ещё можно дышать, и обратился следом. Старая хижина вовсю занялась огнём. Надежда на благополучный исход таяла с каждой минутой. Поникший хорёк обречённо заверещал и устало прижался мягким тельцем к пернатому боку друга. Гарри, сперва онемевший от страха, вдруг разозлился. Он никак не мог допустить, чтобы Драко сгорел в этой хибаре! О себе Гарри как-то не думал, но позволить, чтобы его любимый хорёчек так бесславно сгинул, он не мог. Филин громко ухнул, заставляя хорька вздрогнуть, и не церемонясь схватил его за загривок клювом. Подскочил раз, потом второй, третий — и, наконец расправив крылья, начал тяжело и медленно подниматься к потолку. Дышать было нечем, но решительно настроенный филин поднимался всё выше и выше. К их счастью, слуховое окно, которое так вовремя увидел Гарри, оказалось распахнуто настежь, хотя и на нём уже плясали всепоглощающие языки пламени. Из последних сил филин рванул к просвету. Жар опалил пернатую голову, но филин всё же прошмыгнул в окно, запоздало слыша, как громко верещит напуганный хорёк, которому, видимо, обожгло хвостик. Опасность осталась позади, а два искателя приключений благополучно покинули огненную ловушку. Отлетев на приличное расстояние от полыхавшей костром хижины, филин начал снижаться. Но то ли от пережитого ужаса, то ли ребята порядком устали и не могли себя больше контролировать, обращаться оба начали ещё в воздухе, и в следующий момент по земле кубарем покатились два мальчишеских тела. Больно шмякнувшись о ствол дерева, Драко выругался сквозь зубы и сел. Посмотрел на лежащего в паре ярдов от него с обалделым видом Гарри, потёр ушибленную спину, потом задницу и, почесав ногу в порванной брючине, радостно выдал: — Ух ты, полетел! — Он ощупал голову — волосы стояли дыбом, как иголки у разъярённого ёжика — и, морщась, начал вынимать из них сухие веточки, листья и прочую лесную дребедень. — Класс! Застонав, Гарри подполз к стволу ближайшей поваленной ели, прислонился к ней спиной. — Ага, — сказал он, вычищая грязь из уха. — Само как-то получилось. Драко поднялся на ноги. — С перепугу, наверное? — предположил, пытаясь привести себя в мало-мальски приличный вид. Гарри закатил глаза. — А сам-то пересрался не меньше меня, визжал на весь Запретный лес, — огрызнулся он и тоже начал подниматься. Драко уже хотел возмутиться — он априори не мог визжать, что за глупости! — но в этот момент Поттер болезненно ойкнул и снова осел на задницу. Малфой кинулся к нему. — Что случилось?! — Нога, — простонал тот, пытаясь стянуть со ступни ботинок, а за ним и носок. Нога на глазах принимала синюшный оттенок и распухала. — Ну-ка, пошевели пальцами, — со знанием дела велел Малфой. Гарри усердно подвигал пальцами туда-сюда. — Двигаются, — он скривился. — И что? Драко несколько секунд сосредоточенно думал, а потом скомандовал: — А теперь всей ступнёй, только медленно. Гарри осторожно начал поворачивать её то в одну, то в другую сторону, но почти сразу охнул и пожаловался: — Двигается, но мне больно. — Так, — сообщил диагноз Малфой, — перелома нет, это скорее всего ушиб, а его мадам Помфри в два счёта вылечит. — Он стянул с шеи грязный, местами порванный галстук и начал туго обматывать пострадавшую конечность друга. Гарри удивлённо уставился на него: — Ты откуда всё это знаешь? Тот только покачал головой, не переставая делать свою работу и высунув от усердия кончик языка. Удостоверился, что повязка прочно закреплена на ушибе, и пробурчал: — Откуда-откуда, в кино видел, — он щёлкнул Поттера по кончику носа. — Из них, кстати, если ты не заметил, много полезного можно узнать. — Он подал Гарри руку и велел: — Вставай, только аккуратно, и на больную ногу не наступай. — А потом поднырнул под протянутую ему руку и, обхватив Гарри за поясницу, добавил: — Опирайся на меня сильнее и пошли. * * * Сайруса удивило содержание письма сына. Тот просил о встрече и хотел поговорить. Нет, у них были довольно дружеские отношения, и Сайрус всегда поддерживал Маркуса, давал дельные советы и ставил интересы сына на первое место. Приходил на большинство матчей, а после игры, обычно дома, они долго разбирали все важные эпизоды. Но вот поговорить "за жизнь", как-то не получалось. Сам Сайрус до сих пор помнил, как болезненно относился к навязанным отцом приказам, поэтому с Маркусом старался вести себя аккуратно и в его личные дела без приглашения не влезал. Но чем старше становился Маркус, тем больше переживал отец. Если успехи отпрыска в квиддиче были как бальзам на душу, то в остальном сын был наглухо закрытой книгой. Сайрус понятия не имел о его предпочтениях. В их доме бывали только члены команды, в которой играл Маркус, да и то лишь на официальных мероприятиях, а близких друзей, в отличии от отца, у сына кажется не было. Вздохнув, Сайрус подумал, что хоть Маркус и похож на него внешне, но характером всё же пошёл в Вэлму Блэк: до встречи с Саем жена тоже была очень одинока. Да и потом друзей так и не завела. Казалось, что муж и сын — всё, что её интересовало, и другой жизни она не представляла. Сайрус очень не хотел, чтобы сын повторил судьбу супруги, но как изменить положение вещей не знал. Сам-то он обществом друзей не был обделён, и даже живя столько лет на другом континенте, всегда поддерживал с ними отношения. Но помимо друзей, его беспокоил и тот факт, что у сына не было девушки. Высокий, статный, сильный... Да, не эталон красоты, но довольно привлекательный — Маркус и тут был один. "А может он тоже предпочитает парней, но не знает, как сказать?" — Сайрус пнул себя за то, что ни разу не додумался обсудить эту проблему с ним и решил, что сегодня обязательно её поднимет. Сам он тоже когда-то мечтал играть в квиддич профессионально, но жизнь сложилась как сложилась, и он ни о чем не жалел. Хотя, кого он обманывает? Жалел, все эти годы жалел о том, что потерял Уилла Вуда. После смерти жены Сайрус несколько раз пытался завести серьёзные отношения с мужчинами, но без особого успеха. И пусть он уже ни на что не надеялся, забыть Уилла так и не получилось. Поэтому для удовлетворения чисто физических потребностей Сайрус прибегал к профессионалам: найти публичный дом — не проблема, благо в Штатах взгляды не настолько консервативны, как в Англии. С Маркусом они договорились встретиться в пабе мадам Розмерты. "Три метлы" когда-то являлись излюбленным местом их компании, и Сайрус наслаждался, как будто пришёл в гости к старому приятелю. Он успел занять столик и кое-что заказать, когда в пабе появился сын и завертел головой, выискивая его. — Па, привет, — он пожал ему руку, и Сайрус вдруг удивился, какая крепкая у сына хватка. — Здравствуй, сын, — ответил он и хмыкнул. — И когда только ты стал у меня таким взрослым? Маркус пожал плечами, присаживаясь рядом: — Мне кажется, я всегда таким был, — и они рассмеялись понятной только им одним шутке. Ели они молча и неторопливо. Когда тарелки были убраны, Сайрус заказал себе шот огневиски, а Маркусу бокал сливочного пива, от которого тот поморщился, как от зубной боли. — Что ты хотел со мной обсудить? — приступил наконец к сути Сайрус и пытливо глянул на отпрыска. Тот под его взглядом снова пожал плечами, почесал затылок, громко вздохнул, собираясь с силами, и выдал: — Что делать, если один парень хочет прожить всю свою жизнь с другим парнем? — Ого! — удивлённо распахнул глаза Сайрус. — Даже т-а-а-к, — протянул он и уточнил, усмехаясь: — Именно с одним и точно всю жизнь? Не поднимая головы, Маркус в который уже раз пожал плечами. — Ну, по крайней мере долго. "И почему я никогда не замечал, что это пожатие — его излюбленный жест?" — между делом подумал Сайрус, потрепал сына по голове. — Я так понимаю, что "один парень" — это ты, — он расплылся в широкой улыбке. Где-то внутри потеплело от осознания того, что сын не бесчувственный и не бездушный, как могло показаться со стороны. А ещё смелый, намного смелее своего отца, который так и не признался родителям в том, что девушки ему не интересны. Маркус молча кивнул и наконец поднял глаза. Улыбающийся Сайрус смотрел внимательным понимающим взглядом. — А тот, другой, тоже хочет только с тобой и на всю жизнь? — уточнил он. На одну секунду лицо Маркуса стало каким-то растерянным, даже неприкаянным. — Я не знаю. — Признание прозвучало хрипло, и в нём было столько всего намешано, что у Сайруса мурашки по спине побежали от осознания простой истины: сын полюбил впервые в жизни, по-настоящему. Но не имея опыта в отношениях, совсем потерялся. Краснея, Маркус потер шею, скулы тоже начали наливаться румянцем. — Я ничерта в этом не разбираюсь, — прошептал он почти умоляюще, — а вдруг я ему нахрен не нужен? — и тихо пристукнул кулаком по столу. Сайрус накрыл своей рукой нервно сцепленные до побелевших костяшек пальцы сына. — Поговори с ним, — так же тихо сказал он. — Просто и честно поговори. Несколько минут Маркус смотрел в одну точку, затем кивнул и, поднявшись, начал торопливо одеваться. — Па, ты прости, но мне надо идти, — он торопливо намотал шарф. Сайрус отлично его понимал, поэтому только усмехнулся в знак согласия. — Как хоть зовут этого таинственного парня? — окликнул Сайрус, когда Маркус уже шёл на выход. Тот остановился, оборачиваясь. — Оливер Вуд, — ответил он и покинул паб. Ошарашенный Сайрус какое-то время глядел на закрывшуюся за сыном дверь. Потом громко хлопнул ладонью по столешнице и заржал. — Поистине, яблоки от яблонь, — пробормотал он, отсмеявшись. Затем расплатился и отправился в Лондон.