Снова теряя тебя

какое-то слишком странное настроение - очень тоскливо и безрадостно совсем...в голову почти ничего не приходит, но почему-то мне хочется зафиксировать это настроение - такое больное... Недельная поездка к моим родителям. Конечно, это было весело - мы побывали почти везде, где только можно. Но даже здесь - в глубинке мира - приходилось прятаться. Кто знает, на каком углу встретишь кей-попера... кроме того, знакомые, которые все же узнавали меня на улицах, недоумевали, почему мой парень так молчалив. Им ведь невдомек, что он ни слова не понимает из того, что они говорят. Но здесь все равно было спокойней. Здесь мы могли, замотав Исина шарфом, спокойной гулять, держась за руки. Могли не так бояться быть узнанными и замеченными вдвоем. Последний день был странный. Исин уговорил меня больше никуда не ездить, а просто провести день с семьей и с ним. Вещи мы быстро собрали еще с утра, как только встали. Потом в комнату зашла мама и позвала нас завтракать. Мы заправили кровать и спустились. Еще на верху лестницы взяв друг друга за руки, мы, кажется, их вообще не отпускали больше. Когда готовили чай, когда ели бутерброды, помогали маме - все это время моя рука была где-то поблизости от него. Потому что стоило мне отойти на несколько шагов,я чувствовала почти ощутимую физически тяжесть. давление. тоску. днем мы сели смотреть фильм - какой-то очередной боевик - на домашнем кинотеатре. Исин был в восторге - столько эмоций на его лице - и удивление, и радость, и разочарование от главного героя, и много чего еще. а я просто сидела на полу рядом с ним, и положив голову Исину на колени, любовалась им. Свет экрана отражался на его лице,и я с нескрываемой жадностью впитывала каждую частичку его лица, нахмуренные брови и радостную улыбку. Я понимала, что в Корее у меня уже не будет этой возможности. из-за сасенов мы почти круглые сутки были под объективами. А подставлять его перед фанатами совсем не хотелось. Ближе к концу фильма он посмотрел на меня - и его взгляд тут же изменился с радостного в такт событиям фильма на тоскливый. он тоже понимал. поэтому его пальцы запутывались в моих волосах, а через пару секунд он потянулся за поцелуем. но почему-то остановился в нескольких сантиметрах от моего лица и тут же отстранился. -Что такое? - спросила я шепотом. -Твои родители. мы же не можем при них... Я тихонько хихикнула, а после, приподнявшись на локте, коротко прижилась к его губам. -Мои родители - другая нация. Для них это совершенно нормально, - шепнула я. Он кивнул на уголок за диваном, и я послушно поползла туда. Когда мы уселись, он тихо спросил: -Ты грустная весь день, - он взял меня за руку. - Не хочешь уезжать? -Не хочу, - честно созналась я, потому что мне действительно хотелось остаться тут подольше. -Я и не думал, что ты так скучаешь по родне. Ты никогда этого не показывала. -Дело не только в семье, Син, - прошептала я, утыкаясь носом ему в ключицу. - Просто когда мы вернемся, то все вернется на круги своя. А здесь мы почти свободны. Никаких правил, никаких запретов... А там.. -А там нам просто нужно будет быть немного осторожнее, - тут же прервал меня Исин. - И если ты думаешь, что что-то во мне изменится просто из-за того, что мы снова вернемся к своим работам, то ты сильно ошибаешься. Неужели ты так во мне неуверена? -Я никогда ни в чем не была уверена. Я вообще не понимаю, если честно, почему ты со мной. У тебя перед глазами столько девушек, готовых на все, за одну ночь с тобой. Почему же именно я та, кто просыпается у тебя на плече? -Понятия не имею, Ксюш, - выдыхает он, отворачиваясь на мгновение. - НО знаешь, я рад, что у меня в жизни есть человек, который так... -Зависим от тебя? Исин усмехается. -Потому что каким-то невероятным способом так получилось, что и я зависим от тебя. Мы никогда не говорили друг другу, что любим. просто потому что знаем, что это вызовет в каждом из нас еще одну волну боли. После некоторых событий мы договорились, что при особых обстоятельствах мы отпустим друг друга, если потребуется. Если кто-то из нас влюбится в третьего человека или что-то еще в этом роде. Мы никогда не объявляли даже своим согруппникам, что встречаемся. Потому что фактически ни один из нас не предлагал другому встречаться. Просто в один момент мы как-то поняли, что не можем друг без друга. Поэтому до конца фильма мы просто сидели молча - я сидела между его ног и, откинувшись спиной на его грудь, ловила возможно последние моменты. Он держал мою руку и, поглаживая пальцы, тихонько прикасался губами к шее. Ни один из нас фильм уже не смотрел. Через несколько часов мы уже сидели в поезде, который вез нас в Москву. Здесь мы еще могли ехать вместе. Но в столице билеты до Сеула мы покупали уже по отдельности - в Корее нас в любом случае не должны были видеть вместе. Самолет был буквально через полчаса. И даже в тот момент, пока мы сидели в кафешке и пили кофе, я уже безумно скучала по нему. Полет прошел ужасно.я сразу же попросила снотворное и подушку, но в итоге мне снились одни кошмары. Сейчас когда мы уже несколько недель в Сеуле, несколько недель, что я не видела его ближе, чем с тридцати метров,я чувствую, что словно сгниваю изнутри. Потому что чем больше я получаю Сина, тем больше мне его надо. Тем сильнее я в нем нуждаюсь. и в итоге все это превращается в бесконечный круговорот надежды и боли. Надежды, которая поднимает меня до небес, заставляет хотеть жить дальше. Боли, которая выжирает меня изнутри. И если вчера я весь день жила надеждой о том, что мы наконец увидимся, весь вечер я просто наконец.. смогла дышать. Когда на четырех такси я как могла быстро добралась до общаги мальчиков в Корее. Когда убегала от непонятных девочек, показавшихся мне за поворотом. Когда влезала в заднее окно на третьем этаже через пожарную лестницу. Когда наконец сжала его руку. Девочки прикроют меня, если что. Они понимают. Возможно, не до конца, но по крайней мере, они не только не осуждают это во мне, но и помогают во многих ситуациях. И когда я больше часа ворочалась в кровати и поняла, что не смогу уснуть, я просто сказала Насте, что переночую у него. Настя понимает. Она видела эту историю от начала до конца. И поэтому вчера ночью успешно и благополучно выгнав чересчур ехидно улыбающегося Лухана из комнаты, мы лежали и обнимали друг друга. У них за это время было три серьезных интервью. И на каждом Сина спрашивали есть ли у него девушка. Корея начинает убиваться по таким вопросам. Оппа он и есть оппа - он должен быть вечно свободен. Поэтому ответом на эти вопросы всегда было короткое "нет" и опущенный взгляд. Вся Азия думала, что он стесняется или смущается. Я знала, что ему больно. и стыдно. перед всеми. Он слишком честный. Когда он рассказывал мне об этом, его глаза снова опускаются. А я ободряюще сжимаю его руку. Все будет хорошо. Он сам мне сказал. А он почти единственный, кому я верю. Во всем. Как в детстве родители говорили:"Этот твой друг плохой! Почему ты так ему доверяешь?Почему ты делаешь все, что он скажет? Если он скажет с крыши тебе сбросится, ты пойдешь что ли?" Если бы меня спросили, сброшусь ли я с крыши, если меня попросит Исин,я бы не задумываясь ответила, что сброшусь. Потому что я доверяю ему. Всегда. во всем. Мы не спали этой ночью. Ничего такого, просто когда я не вижу его неделями, я не могу отказать себе в такой роскоши, как любоваться им. Моя память слишком плоха, каждый день перед глазами мелькают новые лица, целью которых кажется является стереть его из моей памяти. И вот я уже помню только отдельные черты, но не могу воспроизвести лица целиком в своем воображении. Поэтому каждый день когда я оставляю соседнюю с собой подушку свободной для него, главное правило - не открывать глаза. Он тоже не спит. Едва заметно нервничает, еще более хаотично, чем обычно, поглаживает мое плечо и сжимает пальцы. Когда я спрашиваю, ы чем дело, он говорит, что скажет потом, а сейчас он просто хочет насладиться моментом. но в итоге нервничаем мы оба. Ближе к утру он все-таки собирается с духом и говорит, что сегодня они улетают в Китай. на месяц. Я как ни странно, почти не меняю своего состояния, только кажется чуть крепче сжимаю пальцы на его футболке и глубже вдыхаю его запах. Я когда-нибудь говорила, как он пахнет? это такая смесь зимы и чистого, неразбавленного кислорода - такое ощущение словно падаешь в бездонную пропасть и рад этому. Задыхаешься от переизбытка воздуха. Голова немного кружится, ноги не слушаются, но в этом запахе ты чувствуешь себя на своем месте. Потому что так пахнет дом. Мой дом. Он шепчет о том, что это решение директора, что вас снова разводят на две подгруппы, как и тогда, в начале, что теперь основную часть времени вы скорее всего будете проводить именно в Китае... И я слышу, как он тихонько всхлипывает, мгновенно утирая нос длинным рукавом домашней кофты - у вас довольно холодно. а я каждый раз об этом забываю. А он каждый раз радуется, потому что может сам согреть меня. А когда он тихонечко плачет, я чувствую, что пришло мое время. Мой час греть его. Я приподнимаюсь на локте и ложусь чуть выше, притягивая его. А он уже просто тянется ко мне, совсем не в своей привычной манере кладет голову на мой живот и изо всех сил обнимает. Мои пальцы перебирают его пряди, стирают слезы с гладких щек, обнимая за плечи и легонько укачивают. Шепчу что-то о том, что все наладится, что со временем все это найдет свою колею и успокоится, что нам не нужно будет больше так мучаться, что нужно только немного потерпеть и выдержать. выдержать эти несколько месяцев.. Ни он, ни я не слушаем этот бессмысленный бред. Потому что оба знаем, что ничего не наладится. Больше всего меня почему-то огорчает тот факт, что я даже не могу прийти и проводить его в аэропорту. Что там кроме меня и его будет еще пара сотен человек. И эти сотни человек, которые по сути не имеют для него особого значения, которые будут два часа толкать, пихать его, могут проводить его, а я - нет. более того, я понимаю, что даже если я замаскируюсь, даже если я операцию до завтра сделаю, чтоб меня никто не узнал, мы все равно не можем. Потому что за ним наблюдают тысячи глаз. Потому что как бы нам двоим ни хотелось он все равно не сможет обнять меня на глазах у всех этой толпы, менеджеров и стаффа. и это причиняет еще больше боли. -Когда я шел сюда, я не хотел, чтобы это вышло так. Я просто шел танцевать. показать себя. доказать, что я больше, чем обо мне думают. Чтобы меня заметил особенный для меня человек. Чтобы меня заметила ты. -Но ведь я тебя заметила, - тихо шепчу в ответ. - Значит все это было не зря. И я не хотела так. Но я пришла сюда, нашла свою душу. Мы оба сделали все это не зря. Ничего не было зря, слышишь? Я говорю уже скорее сама себе, потому что чувствую, как дыхания становится все меньше - по моим щекам тоже текут слезы. -Все это привело нас сюда в этот момент. -Момент, в который я говорю тебе, что мы не увидимся возможно несколько месяцев? -Момент, в котором мы лежим на одной кровати, обнимаем друг друга и чувствуем себя дома. Он только сильнее прижимается ко мне, а я глажу его по голове. За его волосы можно не одно царство продать - мягкие,слегка волнистые - они как мягкое море в начале осени - теплое, нежное... И на следующий день я все-таки забила на половину занятий в компании и, тщательно замаскировавшись, сбегаю к нему в аэропорт. отправляю смску о том, чтобы он искал меня в мужском туалете. Благо и переодеться додумалась в мужика. Наблюдаю за тем, как он это сообщение получает и уже лихорадочно ищет меня в толпе. но даже ему меня сейчас не узнать. поэтому просто слегка укольнув собственное сердце его растерянным видом, я юркаю в туалет, понадеявшись, что за ним не поплетется менеджер. Но вместо этого к нему привязывается Крис. Я уже снимаю всю эту дрянь со своего лица, когда Исин залетает в небольшое помещение, а Крис устало бежит за ним. И последний искренне не понимает, над чем так весело впервые за день смеется его младший братец, пока тот наблюдает через хохот, как я отлепляю накладные усы. но когда до лидера доходит, что это я, он как-то грустно и сожалеюще улыбается и выходит. А я не могу больше - часы, что прошли с того момента, когда он аккуратно помогал мне спускаться по пожарной лестнице, показались мне годами, и я совершенно не хочу думать о том, что нас ждут месяцы друг без друга. Поэтому я просто бросаюсь ему на шею и обвиваю бедра ногами. К черту приличия. Мой Исин. Только мой. Беспорядочно покрываю его лицо поцелуями и чувствую его улыбку. Запомнить все. Все до последней морщинки, каждой трещинки в обветренных губах, каждой шероховатости кожи. Сдергивая с него эту странную непонятную мне маску на одном ухе. -Я думал, что ты не придешь, - говорит он и, ухватив обеими руками мою плящущую вокруг его лица голову, целует. По-настоящему. наконец. целует. И каждое движение его губ отдает такой тоской, что мне действительно становится страшно. Страшно, что он может не выдержать всего этого. что он сорвется. и я понимаю, что должна сделать единственно правильную вещь. -Подожди, - я слегка отталкиваю его, упираясь руками в грудь. Запомнить ощущение его груди под моим пальцами. он нехотя отстраняется, все еще удерживая меня в своих объятиях. -Послушай меня внимательно, - говорю я глядя ему в глаза.Запомнить эти глаза. волшебные. - Слушай меня, Исин! Ты сейчас выходишь отсюда, садишься в самолет и спокойно спишь до самого Китая! тебе снятся приятные сны о том времени, что мы провели в России, о том, сколько всего забавного с нами случилось. О том, как мой папа пытался объяснить тебе принцип кладки фундамента например. Потом самолет садится, ты выходишь из него и приветствуешь всех фанатов. А потом ты делаешь все, слышишь все возможное, все, что хотел бы сделать для них и для меня. И если в какой-то момент ты почувствуешь, что больше не можешь, если в какой-то момент все это покажется тебе слишком для тебя одного - вспомни. Вспомни пожалуйста вот это... Я крепко сжимаю его руку и поднимаю наши переплетенные пальцы до уровня его глаз. -Вот это... Я глажу его по щеке - нежно-нежно, словно боясь разбить хрупкую фарфоровую куклу. -И вот это. Едва ощутимо касаюсь его губ своими. Жмурюсь, как при солнце в метре от меня - слез в глазах уже слишком много. и он не должен их увидеть. Он молчит и не отрывается от меня еще минуту. За дверью многозначительно кашляет Крис - наше время истекло. вот-вот объявят посадку. -Только прошу тебя - не делай ничего, о чем пожалеешь потом, - шепчет он, мягко поглаживая мои шрамы на левой руке. - я знаю, что когда мы увидимся в следующий раз, их станет больше, но искренне надеюсь, что это лишь моя больная фантазия. я хлюпаю носом - слез больше не сдержать. Я и так удивлена собой. я почти не плакала даже ночью, почти до конца выдержала, а так близко к концу испытания сдалась. Он тихонько улыбается и едва ощутимо стирает соленые капли. За дверью снова раздается кашель. Син зажмуривает глаза и прижимается ко мне губами - крепко-крепко, через какое-то короткое мгновение отрывается и, легонько прикоснувшись своим носом к моему, отстраняется окончательно. И уже через секунду его нет в этом грязном и снова вонючем туалете. а я все еще чувствую его горячую руку в своей. Через какое-то время я очухиваюсь и напрочь забыв о маскировке, выбегаю в залы. я должна сделать еще кое-что важное. Залезаю на какую-то штуковину посреди зала и вижу их группу, Исин идет посредине, вперившись глазами в одну точку и не обращает ни на кого внимания. на его лице снова маска, и из-за нее совсем не видно его улыбки. хоть я и знаю, что ее там нет совсем. но прямо за ним идет Крис - и даже несмотря на то, что их упорно толкают машет всем вокруг и оглядывается. И, спасибо господи, его взгляд натыкается на меня. -Позаботься о нем. Не дай ему упасть, - одними губами и взглядом шепчу я, и он едва заметно кивает. он понимает. С непонятной штуковины меня снимает кто-то из охраны аэропорта. все равно. на негнущихся ногах я просто иду в агентство. в ближайшие месяцы мне научиться жить прожитым и ожидающимся моментом.