Даже в день переезда Джеймс все еще не верит в происходящее.
Хотя ему до сих пор тяжело верится в то, что он жив и больше не в той пещере, так что...
Просто — он едва начал переживать о жилье, как вдруг руководитель его новой группы поддержки показал ему объявление, которое кто-то оставил в центре помощи ветеранам. Когда он позвонил по номеру (с чего-то же нужно начать, да?), он вовсе не ожидал, что ему назначат собеседование. Он не ожидал, что его позовут на вторую встречу, уже с владельцем квартиры. Он не ожидал, что этот же владелец позднее снова позвонит ему, чтобы предложить комнату. Вот только все это случилось. Но…
Но Джеймс Барнс никогда не был таким удачливым (см. упомянутую выше пещеру). То, что все случается так скоро и так гладко… Это его напрягает. Он ждет, когда же его удача закончится.
Он поднимается по ступенькам с настороженностью, и это чувство взрывается внутри, когда он, едва ступив на нужный этаж, слышит звук открывающейся двери. Все его чувства в этот же момент приходят в готовность, и его снайперская сосредоточенность фокусируется на…
Блондинке в розовой униформе с корзиной с грязными вещами, которую она держит одной рукой. Она закрывает за собой дверь, разворачивается и сильно вздрагивает, приметив Джеймса.
— Ах! — выдыхает она, прижав ладонь к груди. До Джеймса доходит, что из них двоих он — страшнее, если взять в расчет его высокий рост, щетину, круги под глазами, кепку, козырек которой низко опущен, и подозрительную большую сумку на плече. И это если не упоминать его слегка сумасшедшее выражение лица. Но эта женщина лишь издает смешок и улыбается. — Я вас и не заметила.
И вот тут настает момент для ответа Джеймса, для улыбки, расслабленных плеч, извинений,
чего угодно. Чего угодно, чтобы заверить ее, показать, что он неопасный, что он сожалеет, что он
нормальный. Но он не может ничего сделать — лишь прирастает к полу, чувствуя пульс у себя в горле, и едва ли может дышать. Он чувствует, как из-за пота покалывает ладонь, бровь и верхнюю губу. Блять.
Через мгновение женщина понимает, что кроме испуганного взгляда она от Джеймса ничего не получит. По какой-то причине подозрительным она это не находит — лишь улыбается, отводит взгляд в сторону и поудобнее перехватывает корзину, направляясь в сторону лестницы. У Джеймса даже выходит в этот момент неловко отступить в сторону и пропустить ее, за что она награждает его еще одной благодарной улыбкой, прежде чем спуститься вниз.
Джеймс ничего не может с собой поделать, когда провожает ее взглядом, задержав дыхание и сгруппировавшись, напрягая слух даже после того, как женщина скрылась из виду, даже после того, как за ней закрылась дверь в подвал. Во вновь воцарившейся тишине Джеймс остается по-прежнему напряженным. Секунду, вторую, третью, минуту, еще одну минуту — и только после мысленно встряхивает себя, судорожно вдыхает и зажмуривается, проводя ладонью по лицу.
Блять.
Пошел нахуй его кретин психолог, который сказал ему, что он готов вновь взаимодействовать с другими людьми. Если уж столкновение с соседкой почти доводит его до панической атаки, то он определенно еще не готов.
Какое-то время он успокаивает себя, закрыв глаза и глубоко вдыхая и выдыхая. К счастью, никто в здание не заходит, на улице никто не сигналит и не кричит, поэтому Джеймс приходит в себя самостоятельно, стоя в тишине коридора.
Как только ему становится немного лучше, он делает несколько шагов вперед и стучит в дверь.
И именно в этот же момент он понимает, из-за чего он так плохо среагировал на соседку. Помимо ее внезапного появления есть еще кое-что, что заставляет его задуматься: медсестра, которая идет стирать свои вещи и униформу в подвале, в общей стиральной машине. Потому что — какая медсестра вообще доверится дешевой промышленной стиральной машине, какая медсестра станет рисковать и стирать свою больничную форму в машине, которой пользуются другие люди, люди с детьми? Почему она не купит собственную?
Но нет же, нет, Джеймс снова попусту параноит, как и во время собеседования с мисс Рашман, вопросы которой были больше похожи на очень умело замаскированный допрос. Или как тогда, когда она попросила подписать его документ о неразглашении, и он еще подумал, что это кто-то пытается его раскрыть, ведь… Ведь что? Да ничего. Нет никакого внедрения, он не на тайной миссии, он живет реальной жизнью.
Гражданской жизнью, не более. И, как в последствии оказалось, у мисс Рашман были веские основания для подобной осторожности, учитывая, кто нанял ее.
Но Джеймс все равно снова и снова задумывается о том, правильное ли решение он принял или нет. Может, будет лучше, если он сдастся и уйдет до того, как…
Дверь открывается. Джеймс рефлекторно поднимает взгляд и смотрит в лицо Стиву Роджерсу, прямо в его гребаные глаза, вокруг которых появляются морщинки, когда тот улыбается.
— Джеймс, здравствуй, — он выглядит и звучит так, будто бы он безмерно рад тому, что Джеймс здесь. — Проходи.
Снова неспособный хоть что-нибудь сказать (хотя уже по совсем иным причинам), Джеймс кивает в знак приветствия и заходит в квартиру, позабыв обо всех своих опасениях. Он пытается не пялиться слишком заметно.
Дело не во всей этой истории про Капитана Америку — хотя, признать честно, было большим сюрпризом узнать об этом. Нет, просто… Что-то в его чертах, в форме его тела, в его движениях заставляет Джеймса смотреть. Что-то в его внешнем виде снова и снова цепляет внимание Джеймса. Что еще хуже, его привлекает еще и сам Стив Роджерс — человек, спрятанный в тени национальной фигуры. С того самого момента, как они пожали друг другу руки и начали собеседование, Джеймса словно магнитом тянет к этому человеку.
Когда они впервые встретились, Джеймс был удивлен увидеть перед собой Капитана Америку, потому что он
не знал обо всей этой истории. Оказывается, когда отправляешься за океан на войну и потом проводишь несколько месяцев под пытками в какой-то пещере, многое можно пропустить. Например то, как группа исследователей наткнулась на национального героя, замороженного во льдах Арктики, или то, как этот самый герой в конце концов оказался живым, ну или пропустить тот день, когда пришельцы вторглись в Нью-Йорк. Когда он очнулся в больнице в Штатах, пусть раненый, но живой, никто не спешил рассказывать ему все последние новости. Уж точно не его семья. Они жили всего в нескольких километрах от Манхэттэна, и одна из его сестер возвращалась домой, когда все произошло. То, что никто из них не пострадал, можно считать чудом. Поэтому все решили, что рассказывать ему все и сразу будет лишним, потому что это может помешать его выздоровлению. Как в том немецком фильме, где мама главного персонажа впала в кому и пропустила падение Берлинской стены.
Так что встретиться лицом к лицу с символом нации? Это было довольно шокирующим.
Только по Стиву Роджерсу и не скажешь вовсе, что он — этот самый национальный символ. Он ведет себя как любой другой солдат, который вернулся и понял, что его не было слишком долго, и дом уже вряд ли можно назвать домом. Джеймс думает, что Стив Роджерс, как человек, которого не было семьдесят лет и для которого дом уже не столько место, сколько потраченное время, должно быть, чувствует себя еще хуже.
Во время собеседования он был вежливым и уважительным, понимающим, не допытывался до каких-то личных деталей и не очень хорошо скрывал то, что он понятия не имеет, какие вопросы вообще нужно задавать, когда ищешь сожителя в этом веке. И было ясно, что он чувствует себя потерянно. Он потерян и — как бы сильно Стив Роджерс не пытался это скрыть — до невозможности печален.
Джеймс его понимает. Еще в самом начале он понял, что Стив Роджерс знает чувство потери, скорбь, нужду в человеке рядом, но в то же время желание быть в тишине и покое. К концу собеседования Джеймс чувствовал себя так, словно он мог выстроить новую жизнь здесь, в этой квартире. Так что он решил попытаться и дал понять, что заинтересован. И теперь он здесь, все еще готовый попытаться начать все заново.
Стив ведет его на кухню, где на столе лежат две копии документа на подпись. Джеймс снова читает их, чтобы убедиться, что он не пропустил никаких мелких шрифтов и что все оформлено правильно, и не находит ничего подозрительного: учтены и описаны все гарантии и предостережения как для арендодателя, так и для съемщика. Все это вкупе с прекрасным состоянием квартиры и смехотворно низкой ценой заставляет Джеймса чувствовать себя так, словно он должен предложить что-то взамен, быть честным.
— Мне, наверное, следовало сказать раньше, — говорит он. — Ты уже знаешь, что я только недавно вернулся. Я все еще на реабилитации из-за, ну, — он наклоняет голову вбок и пожимает левым плечом.
— Если тебе нужно какое-либо оборудование в квартире — просто скажи, — отвечает Стив.
Баки удивленно моргает, а потом молча качает головой.
— Я имел в виду, что у меня пока нет работы, — говорит он. — И вряд ли я очень скоро ее найду. У меня есть сбережения и пенсия, которых хватит на какое-то время, но в будущем у меня могут появится проблемы с арендной платой.
— Ладно, — отзывается Стив, кивая и обнадеживающе улыбаясь. — Не переживай насчет этого. Если такое случится, то мы просто все обсудим и что-нибудь решим.
— Хорошо, — тянет Джеймс. Он думал, что это будет проблемой. — Спасибо.
Его удивление, должно быть, слышно по голосу, потому что Стив кривовато улыбается и говорит:
— Я просто знаю, каково это.
Джеймс почти хмурится, почти спрашивает, откуда ему знать, как Капитан Америка может…
А потом он вспоминает несколько строчек, написанных в школьном учебнике по истории про Стива Роджерса, мужчину до сыворотки: болезненный ребенок, воспитанный матерью-одиночкой во время Великой депрессии. Конечно же он знает.
Джеймсу внезапно становится интересно, каково ему сейчас, когда он проснулся в новом столетии, где всего в избытке и очень многое в конце концов оказывается в мусорке. Джеймс не спрашивает и вместо этого возвращается к документам, подписывая обе копии.
— Вот твои ключи, — говорит Стив, со звоном отдавая их. Ключей всего шесть: один от входа в здание, один от почтового ящика, один от двери в подвал, один от квартиры и два от спальни. Третьего дубликата нет. Джеймс кивает.
Дальше все становится немного неловким, потому что нужды показывать квартиру еще раз уже нет, но все чувствуется незавершенным. Через какое-то время Стив отталкивается от кухонной тумбы.
— Ладно, не буду тебе мешать осваиваться, — говорит он. — Можешь складывать свои вещи куда захочешь. Не стесняйся двигать что-нибудь, если нужно.
Джеймс оглядывает бокалы и стаканы, аккуратно стоящие на ближайшей полке.
— Не хочу устраивать беспорядок среди твоих вещей, — говорит он.
— Они не слишком-то и мои, — отмахивается Стив. — Большинство уже было вместе с квартирой.
— Эм, — многозначительно отзывается Джеймс. Если подумать, то квартира и правда выглядит так, как обычно выглядят выставочные образцы из журналов с примерами оформления интерьера. Стив упоминал, что его начальник помог ему найти это место, но Джеймс не предполагал, что эта помощь затронет даже столовые приборы и декорации. Хотя уже по грустному серому коврику перед дверью можно было догадаться.
Может, они просто хотели пожалеть Стива и не стали просить его купить все самостоятельно. У него и времени наверняка на это нет. Или он не знает, где что можно купить.
Тревожно даже просто представить то, что можно не знать, в какой магазин идти, чтобы купить лампу и лампочку.
— Ну, а
что тогда твое? — спрашивает Джеймс.
Стив мельком смотрит в угол комнаты, где стоит большое кресло, рядом с которым находится полка с проигрывателем, пластинками и несколькими книгами. Джеймс кивает.
— Я буду осторожным, — заверяет он, несмотря на усиливающийся дискомфорт. Ему не нравится думать о том, что вот этот небольшой уголок — все, что есть у Стива в целом мире.
К счастью, это легко исправить, и Джеймс с радостью может помочь.
Убрав ключи в карман, Джеймс берет контракт, потом сумку, не вешая ее на плечо, потому что дойти нужно только до своей новой спальни. Сумка не тяжелая: в ней лишь то, что понадобится ему до следующих выходных, на которых его мама привезет его вещи. Ей не нравится то, что он уехал из Нью-Йорка, но она понимает его решение. Большая часть города все еще в руинах или реконструируется, а это ему сейчас видеть ни к чему. Но маме Джеймса хочется по крайней мере увидеть, в каких условиях будет жить ее сын, и от этого он ее никак не смог отговорить. К тому же так ему не придется ехать за вещами самому.
— Я могу одолжить тебе постельное белье на первое время, — предлагает Стив, следуя за ним к спальне.
Джеймс планировал использовать свой спальный мешок, поэтому он слегка удивляется предложению.
— Было бы замечательно, — тянет он. — Спасибо.
Через две минуты Стив возвращается не только с постельным бельем, но и с одеялом и подушкой.
— Я думал купить еду на вынос, — говорит он. — Могли бы вместе поужинать, отпраздновать твой переезд? Хотел заказать итальянскую кухню.
— Звучит неплохо, — соглашается Джеймс, разбирая сумку.
— Хорошо, — говорит Стив. — Тогда не буду тебе мешать.
Как только за Стивом закрывается дверь, Джеймс облегченно вздыхает. Он конечно ожидал, что в начале взаимодействие будет неловким, но все же. Он надеется, что желание Стива помочь не превратится во что-то постоянное — Джеймс не вынесет, если еще один человек будет трястись над ним.
Он распаковавыет вещи, которые принес с собой, зубную щетку и принадлежности для бритья и после осматривает комнату, чтобы понять, что и куда положить. У него есть шкаф, комод, место под кроватью…
Не то чтобы он специально что-то ищет. Уж точно не осознанно. Но годы службы превращают проверку периметра во что-то рефлекторное. Он не ожидает…
Когда он замечает маленькую выпуклость на прикроватном столике, помещенную настолько близко к ножке, что ее с легкостью можно не заметить, он говорит себе, что снова параноит без причины. Он почти отворачивается и пытается не обращать внимания на то, что он заметил.
Но.
Ему просто нужно убедиться.
Он точно не ошибся, думает он, когда у него в руке оказывается жучок.
*
Когда Стив возвращается, Джеймс сидит на диване. Перед ним на журнальном столике лежит небольшая кучка жучков и проводов. В эту самую секунду он особенно сильно скучает по своей левой руке, что только больше его злит. Он даже не может скрестить руки на груди, чтобы лучше выразить свое недовольство.
Стив улыбается, когда видит Джеймса, но потом замечает его оскал, и улыбка пропадает с его лица.
— Все в порядке? — спрашивает он.
Джеймс кивает в сторону журнального столика.
— Нашел вот это, — коротко говорит он.
Стив удивленно поднимает брови и ставит на пол пакет с едой, после чего смотрит на кучку деактивированных жучков и переводит взгляд на Джеймса, в это же время взяв в руки одно из устройств.
— Что… — произносит он. — Это микрофоны?
Он что, серьезно будет из себя невинного строить? Джеймс скалится только сильнее.
— Ого, да они же
крошечные, Говард бы… — он снова мимолетно смотрит на Джеймса. — Где ты их вообще взял? Не говори только, что такое сейчас можно где угодно купить, потому что… Оу, — он наконец-то замечает, насколько разъяренно выглядит Джеймс. — Ты их здесь нашел, — весь восторг из его голоса испаряется за доли секунды. — В этой квартире.
— А где же еще, — рычит Джеймс. — Не хочешь объяснить,
нахера тебе понадобилось подслушивать собственного соседа по комнате? Каким психопатом нужно быть…
— Не мне, — перебивает его Стив, внезапно выпрямляясь. — Но я точно знаю, кому. Если позволишь, — говорит он, разворачивается и исчезает за дверью собственной спальни, оставляя Джеймса сбитым с толку. Вся его злость постепенно перетекает в непонимание, потому что Стив отреагировал на жучки так, словно знать о них не знал. Как будто это не он их расставлял. Но если не он, то кто? И зачем?
Дверь в спальню Стива открывается снова. Джеймс поднимает голову. Стив, полностью облаченный в свою униформу, убирает за спину свой щит, и Джеймсу тяжело отвести взгляд. Одно дело
знать об этом, совсем другое —
увидеть Капитана Америку перед собой. Движения Стива легкие и спокойные, но Джеймс понимает, что это лишь оболочка, скрывающая за собой концентрированную ярость. Это видно по чрезмерно распрямленной линии плеч, может, по сжатым губам или по отрешенному холодному взгляду, из-за которого все его лицо выглядит иначе. Перед ним стоит самый настоящий Капитан Америка, а не Стив Роджерс.
— Уходишь бить плохих парней? — осторожно спрашивает Джеймс.
Капитан Америка натянуто улыбается в ответ.
— Ухожу поговорить со своим боссом.
Он доходит до входной двери, открывает и после так же тихо закрывает ее за собой.
И в этот раз никакого
скоро вернусь.
Джеймс остается сидеть на прежнем месте, пялясь на деревянный паркет. У него в голове крутится целый ворох вопросов, большинство из которых, так или иначе, в конце концов превращаются в
какого черта?
Дверь в комнату Стива приоткрыта. Джеймс мимолетно смотрит на нее, кусая губу. Ее он не проверял, предположив, что Стив не стал бы устанавливать жучки в своей же спальне, но, исходя из его реакции и всего остального…
В конце концов он ничего не может с собой поделать. Он соскальзывает с дивана и безмолвно идет к комнате, проверяя дверной косяк, прикроватную лампу и тумбочку, шкаф и люстру. Ему не требуется даже минуты, чтобы что-то найти. Он садится на край кровати и смотрит на провод, зажатый между собственных пальцев.
Когда он нашел самый первый жучок, он чувствовал себя преданным.
Сейчас же он как никогда зол.
*
Стив возвращается только через несколько часов. Когда он, по-прежнему напряженный, переступает порог квартиры, на город уже давно опустилась ночь, и улицы затихли. Жилое здание же наоборот лишь еще больше ожило: соседи, один за другим, возвращаются домой, в квартире выше кто-то постоянно что-то роняет, а этажом ниже у кого-то включена драма с множеством скандалов и музыкальным сопровождением в виде скрипок.
Джеймс, скрестив ноги, сидит на диване и ест недавно разогретую пасту. В список вещей, которые его желудок снова может переварить, она вернулась лишь пару недель назад, так что было бы нечестно позволить еде пропадать.
— Хорошо поговорили? — спрашивает он, потому что Стив так и стоит у двери, очевидно удивленный увидеть Джеймса. Он смотрит на него еще какое-то время, после чего запоздало отвечает:
— Не очень. Мне кажется, что у меня и моего работодателя разные взгляды на безопасность и частную жизнь.
Джеймс сдерживает смешок — он это и так знает.
— Шпионить за собственными агентами довольно ебануто, — говорит он.
Джеймс смотрит на странное выражение лица Стива, на его едва заметную дрожь в нижней губе, и на секунду успевает почувствовать ужас того, что он довел Капитана Америку до слез, но тот лишь расслабляет плечи, вздыхает и внезапно снова становится Стивом Роджерсом — обычным парнем: уставшим, запутавшимся и расстроенным.
— Да, — с дрожью в голосе говорит он. — Так и есть.
Его слова пронизаны таким облегчением, словно ему только что сказали, что он не сумасшедший или до жути наивный, словно Джеймс — первый, кто разделяет его мнение по поводу такой простой истины. Звучит в целом абсурдно, но нужно учитывать то, что большинство людей, контактирующих со Стивом, работают на ЩИТ, а это значит, что они тоже не против вторжения в частную жизнь. И как вообще Стив мог знать, что это не является новой нормой в этом столетии?
К черту шпионство за собственными агентами, мешать им самостоятельно познавать устройство мира еще хуже.
Негодование Джеймса, которое к этому моменту уже почти полностью прошло, воспылало с новой силой.
— Прости за все это, — извиняется Стив, садясь в кресло, расположенное перпендикулярно дивану. — Я бы очень хотел сказать, что такого больше не повторится, но я понимаю, что не могу дать никаких гарантий. Я не знаю, как. Так что я пойму, если…
Он замолкает.
— Если? — подталкивает Джеймс.
Стив смотрит на него невыносимо грустно, но он все равно не отступает. И черт возьми: он старший из четырех детей, и три его младших сестры, как и он сам, унаследовали цвет глаз его отца, так что, казалось бы, у Джеймса должен быть иммунитет на голубой цвет глаз.
— Если ты больше не захочешь здесь оставаться.
Джеймс медленно доедает пасту, прежде чем спросить:
— Хочешь, чтобы я съехал?
— Нет, — несчастно отвечает Стив. — Но я понимаю, что у тебя и так проблем достаточно, и ты не захочешь переживать еще и о том, что кто-то может посягать на твое личное пространство.
Джеймс все еще всматривается в черты лица Стива, не пытаясь скрывать то, что он обдумывает свой ответ.
— Я не хочу съезжать, — наконец говорит он.
— Не хочешь? — удивляется Стив.
— Платить мало, — пожимает плечами Джеймс. — И ты знаешь, что в деньгах я не купаюсь.
— Но…
— И не переживай обо всей этой фигне со вторжением в частную жизнь. Об этом я могу позаботиться. И для себя, и для тебя.
— Как? — Стив хмурится.
— Я был не самым обыкновенным солдатом, — ухмыляется в ответ Джеймс. — Я о подобном все знаю.
— Но ты уже не в армии, — возражает Стив. — Ты должен сосредоточиться на обычной жизни, а не на…
— Да я бы все равно все проверял — хотя бы для того, чтобы спокойно заснуть, — пожимает плечами Джеймс. — Так хотя бы будет причина, а не паранойя на пустом месте.
Стив выглядит неуверенным, и с его стороны очень мило так сильно беспокоиться о состоянии Джеймса. Но от этого последний лишь еще больше настроен остаться, чтобы помочь самому
Стиву.
— Я тебя научу, если хочешь, — говорит он. — А сейчас, — он толкает второй контейнер с едой в сторону Стива, — паста?
Стив колеблется. Джеймс вопросительно приподнимает бровь. Стив сдается.
— Ладно, — говорит он, подтягивая контейнер к себе. — Хорошо.
А потом он улыбается.
