— Какой же ты жалкий. Иди мамочку попроси нос подтереть,- проносится в который раз в голове Минхёна. Его назвали жалким. Его пожалели. Заставили чувствовать себя никем, ущербным. Для него это уже не сюрприз, с этим он встречался постоянно в школе. Ненавидели, презирали, избивали, унижали.
Почему? Потому что он был другим, не таким как все. Общество ежедневно навязывает нам свое мнение, свои моральные уставы. В нём давно сложилась модель идеального поведения человека, его внешности, но никак не внутреннего мира. Если ты будешь отличаться от других, выделяться на фоне остальных, тебя загнобят.
Кривой нос, тёмная кожа, узкие глаза ( особенно, когда ты единственный этнический кореец в Канаде), непривлекательная внешность, ярко выраженная худоба, лишний вес – всё это послужит прекрасной причиной для издевательств. Люди, имеющие такие качества, к сожалению, непроизвольно становятся изгоями, козлами отпущения. Особенно ярко выражено разграничение так называемых «идеальных» и «неидеальных» людей в школьные времена.
Марк был таким: ужасно худой, бледный, словно смерть, достаточно невысокого роста, женоподобной внешности. Всё это порождало в людях и ненависть, и в тоже время зависть. Девушки, конечно же, завидовали ему, как человеку, который не мог набрать вес, что бы он не ел. Однако они совсем не знали, через что ему пришлось пройти, обладая такой «богом подаренной» особенностью.
Анорексия первой степени. Поначалу ты просто замечаешь, что стремительно теряешь вес и вроде бы не чувствуешь никакого дискомфорта, но позже организм отказывается принимать пищу. Тебя начинает часто тошнить, живот до ужаса болит, словно внутри него завязывается тугой узел. Потом попадаешь в больницу, через капельницу в твой организм вводят определенное количество питательных веществ.
По возвращению из больницы, к тебе буквально насильно привязывают сиделку, которая будет следить за твоим питанием и частотой принятия пищи. Заставляют хоть немного чего-нибудь поесть, потом буквально пихают еду в рот. Окончательно излечиться невозможно, призраки этой болезни будут преследовать тебя и в будущем, даже когда тебе покажется, что все нормализовалось.
Ну как? Теперь хочется оказаться в шкуре Минхёна? Только жаль вот, что никто не понимает всего ужаса подобной ситуации. Плюс ко всему, Марка обвиняли в том, что он не такой как все. Будто он виноват в том, что у него бледная кожа и страдает анорексией. Но, смирившись с тем, что он всегда останется в глазах своих одноклассников козлом отпущения, продолжал учиться и делал это весьма успешно.
— М-а-а-а-рк!
Знаете, становится очень страшно, когда слышишь откуда-то такой оглушительный крик...особенно, когда этот крик исходит из уст одного такого желтоволосого парня с огромным шилом в заднице и чертовски хорошей реакцией. Ченлэ приметил согнувшегося Минхёна около стены, держащегося ладонью за нос.
Чжон уже издалека видит своим орлиным зрением бордовую субстанцию, стекающую по пальцам канадца. Донхёка рядом уже не было, благо Джемин успел его утащить прежде чем, ураган Чжон Ченлэ прибыл на место преступления. Китаец присел на колени рядом с другом и, положив свою руку ему на задние шейные позвонки, приказал запрокинуть голову вверх, что и сделал Ли.
— Думаю, вопрос о том, что произошло будет глупым и совсем ненужным, да? - тихо спросил он, убирая руку Марка с пострадавшего носа. — Ого...пиздец, Маркуша, ну-ка пойдем к медсестре.
— Нет...Ченлэ, не надо, иди на пару, я сам как-нибудь справлюсь, - Ли пытается встать, но руки китайца крепко сжимают его плечи, не давая подняться.
— Даже не смей идти один, а если с тобой что-нибудь случится по дороге? Нет, я не переживу. Я пойду с тобой и никаких отказов не принимается, - Лэлэ помогает встать Минхёну и направляется вместе с ним под руку к медицинскому кабинету.
По его ощущению он должен был быть на первом этаже рядом со столовой. Парни идут молча. Ченлэ не хочет заводить долгий разговор, а Марк не желает придумывать оправдания. Его новому другу не обязательно знать все подробности сегодняшней перепалки с Хэчаном. К тому же, настроение совсем не то, чтобы выслушивать проклятия из уст младшего в сторону пшеничноволосого.
OBLIVION
— Серьёзных повреждений нет, просто лопнуло большое количество сосудов, не волнуйся ничего в этом такого нет, просто у тебя слабые сосуды. Но лучше бы тебе пойти домой и отдохнуть денёк, не исключено, что кровотечение может появиться снова, - приятный темноволосый мужчина средних лет что-то чиркал в медицинской карте Минхёна и изредка улыбался, после чего покинул кабинет в связи с каким-то неотложным делом и ребят тоже попросил выйти.
Парни послушно покинули кабинет следом, направляясь к выходу из здания. Лэлэ вдруг пришло сообщение по телефону, и он какое-то время немного раздумывал над тем, отвечать на него или нет, стоя при этом как вкопанный, не шевелясь. Однако Марк толкнул в плечо китайца, и тот всё же напечатал короткий ответ.
Брюнет не стал ничего лишнего спрашивать и просто продолжил путь. Нет, сегодня у него просто охуенный день: сломал свой единственный скейт, поцеловался со стеной и чуть не сломал нос, успел поругаться с Донхёком в очередной раз. Впрочем, последнее не особо волновало канадца. Единственное, о чём он жалел - это то, что сдачи не дал. Надо было и ему меж ног зарядить ногой так, чтобы и без того писклявый голос поднялся на октаву выше пожизненно.
Всё это время желтоволосый обеспокоенно рассматривал задумчивое лицо брюнета, внимательно изучая каждую мимическую мышцу на лице, когда тот вдруг улыбался или скалился. Однако спрашивать ничего не хотел, боялся, что будет слишком навязчивым. У Марка сегодня была смена в кафешке, но Лэлэ ему запретил даже появляться там, пока окончательно не оправиться.
Минхён правда не понимал, почему китаец ему помогает. Он ведь никогда ещё с этим не сталкивался: у него ведь не было друзей, которые проявляли бы заботу по отношению к нему. Канадцу было даже немного страшно временами.
Улицы сменялись, небоскрёбы, тянущиеся вверх к солнцу, уже давно выпали из виду. Парни подходили к затхлому кварталу с четырёхэтажными домами, редко где встречавшимися пятиэтажками. Район относительно новый, только уже довольно запущенный: разбитый асфальт, битые стекла окон, разрисованные подъезды и стены домов.
Нет, это не дом Марка, это дом Ченлэ. Вернее, его арендованная квартира, находящаяся в этом весьма неблагополучном районе, пользующийся дурной популярностью. Ли не успел сказать и слова, как его буквально насильно затолкали в один из вонючих подъездов. Внутри пахло ужасно.
Стены разрисованные какими-то не очень грамотными подростками, побитые стёкла, кривые перила лестницы – всё это создаёт не лучшее первое впечатление. Парни поднимаются вверх по лестнице, осторожно переступая всякий валяющийся мусор на ступеньках. Марк мысленно считает пролёты: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь...отлично, Ченлэ живёт на восьмом этаже.
Китаец подходит к самой крайней двери и, вставив ключ в замочную скважину, поворачивает два раза, после чего жестом приглашает Минхёна войти внутрь. Как только брюнет входит, несдержанно охает и широко раскрывает рот от изумления: может, дом не самый новый, а подъезд в ужасном содержании, но квартира Чжона, несмотря на все минусы, ни чем не отличалась от царских хором. В плане пространства, конечно же.
Здесь было много место, а так вся мебель довольно старая, скорее всего даже какая-нибудь семейная реликвия. Зато тут чисто и приятно пахло. Под ногами пол из чистейшего белого дерева, стены разукрашены во все цвета радуги, словно какой-то художник здесь проживал.
Марк даже не поверил своим глазам, но после того, как потёр их, убедился в том, что ему не снится. Огромная колонная арка посреди отделяла кухню от обеденной зоны. Раздвижные стеклянные двери скрывали за своим мутным оттенком просторную спальню и ванную комнату.
Маленький диван, обшитый лоскутками разных тканей и небольшой телевизор, стоящий на тумбе из тёмного дуба составляли так называемую гостиную комнату. Ченлэ протолкнул друга вперёд, чтобы тот освоился и не стоял на пороге, а сам пошел на кухню кипятить чайник.
Марк прошел в гостиную и тут же увидел в углу огромный мольберт и рядом валяющиеся кисточки разных размеров, палитру и кучу баночек, судя по всему, с масляными красками. На мольберте была незаконченная картина, пока что состоящая из одного контура простого карандаша, не считая волос, которые уже были закрашены светло-жёлтой краской: сидящая на коленях девушка на берегу моря с бокалом красного вина в руках и абсолютно обнажённая.
Минхён прокашлялся и почесал затылок, пытаясь глазами выцепить что-то, на что можно будет перевести взгляд, а то ещё извращенцем назовут. Однако после трёхминутного хаотичного искания интересных для глаз предметов, канадец сдался и решил просто прикрыть глаза и собраться с мыслями. Но внезапно прозвучавший какой-то с нотками насмешки голос китайца выцепил парня из своих размышлений.
— Нравится? Мне тоже. Пришлось попросить соседку попозировать.
— Фу, извращенец. Мне вот совсем не понравилось: нос какой-то кривой, руки толстые и..грудь слишком большая! Не бывает таких азиаток, - начал вдруг оправдываться брюнет.
— Нос кривой, руки толстые, большая грудь, хм...то есть тебя смущает в этой девушке только то это, серьезно? А то что у азиаток в принципе не бывает блондинистых волос тебя не волнует, да? И с чего ты взял, что это азиатка? Я ещё разрез глаз не прорисовал с деталями...
— Айщ, неважно. Вообще не понимаю, почему ты меня сюда привёл...и район какой-то странный. Твоя квартира прямо настоящий рай посреди грязного бомжатского «Олимпа»...
— Так вышло, просто на более привлекательный район денег не хватило, - Чжон подошёл к тумбе и, убрав с неё ненужный мусор, поставил поднос с двумя кружками малинового чая. — Это лучше не трогай.
В это время Марк случайно задел рукой фотографию в темной рамке, стоящую на весьма ненадёжно прибитой полке. Конечно же, Марк не был Марком, если бы не взял бы её в руки и не рассмотрел бы поближе. На ней была изображена счастливая женщина, обнимающая темноволосого мальчика с мишкой в руках.
— Это твоя мать? - не удержался от весьма любопытного вопроса Минхён.
— Да, к сожалению, эта женщина и есть моя мама.
— Почему «к сожалению»?
— Всё очень сложно, не надо ворошить прошлое...давай лучше чай попьём, - Чжон натянул фальшивую улыбку и забрал из рук растерянного брюнета фотографию, после чего положил её в последний ящик тумбы.
Марк послушно взял чашку с чаем и присел на диван, ещё раз окидывая взглядом комнату. Только сейчас он заметил настоящую красоту этой комнаты, ибо солнечные лучи светили прямо на разноцветные стены и создавали впечатление сверкающего разными красками светлого неба. Сразу видно, Чжон знатно постарался, чтобы добиться такого идеального результата.
Не одна ночь была потрачена на идеальное сочетание игры света и ярких красок. Словно попадаешь в сказочный мир, когда видишь такое перед собой. Возможно, таким образом Лэлэ отвлекался от внешних проблем, полностью с головой погружаясь в творчество. Наверное, ему было так грустно и одиноко тогда, когда он вновь брал кисть и робкими, совсем неуверенными мазками рисовал очередное красочное пятно на стене.
Ченлэ вдруг погрустнел. Он нервно отстукивал ритм своими длинными пальцами по ручке кружки, обхватывая её сразу обеими руками. Марк задел «за живое». Затронул непозволительно интимную тему, о которой совсем не хотелось дискутировать. Что-то во взгляде Чжона изменилось. Он вдруг стал более растерянным, что ли? Он был каким-то померкшим и неуверенным.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
— Смотря, что ты хочешь услышать в ответ.
— Я знаю, это не моё дело – лезть в чужие проблемы, но...
— Если так, то тогда не стоит...
— Хорошо.
Марк поставил кружку на стол и нервно закусил щеку изнутри, смотря как маленькая капелька чая стекает по кружке вниз. Ему не хотелось в первый же день, когда, казалось, нашёл первого друга, заставать его врасплох, уж тем более лезть со своим советами. И вообще было бы лучше, если бы Минхён не заходил домой к Ченлэ, но на то он и Минхён, который просто не в силах отказать младшему.
Не хотелось втираться в доверие, ведь доверие – такая относительная штука: сегодня оно есть, а завтра может и не быть. Стоит проебаться разок и всё. Оно ведь, как тонкая струна – порвётся и не свяжешь. Но ведь путь к единству лежит через взаимное доверие и преданность, разве не так? Разве мы не должны стремиться к сохранению этого чувства? Это не рациональный опыт, который можно приобрести в течении жизни. Это чувство, в основе которого лежит не совершенство, а готовность признать собственное несовершенство.
Однако важно помнить, что за доверием всегда приходит предательство. В той или иной мере, оно всегда будет присутствовать. Люди – единственные, кто не обладают таким даром, как доверять друг другу. Нужно быть просто готовым принять удар на себя, не позволять себе просто слепо кому-то верить без явных на то причин.
Внезапно (чему был несказанно рад наш голубой канадец) ситуацию спасает вибрирующий телефон в кармане Ли, информируя о том, что кто-то пытается тщетно до него дозвониться. Марк не сразу сообразил, а когда увидел жестикуляцию младшего, который показывал пальцем на его карман, вытащил телефон и прислонил к уху, не совсем понимая, кому вдруг понадобилось до него доебаться.
— Ёбасео..
— Марк, хён! Приезжай срочно в школу, тут Джено в полной жопе, ему задницу сейчас надерут!
— Чего?! Как надерут? За что?! Опять курил траву возле школы, и засёк физрук?!
Но на том проводе уже была тишина.
— Что-то случилось? - явно обеспокоенный голос Ченлэ.
— Походу, моего брата пиздят дружненько всей школой.
