— Извините, я не просил холодное эспрессо...я заказал карамельное латте, - мужчина, явно рассерженный, протягивал поднос с напитком Марку и что-то ещё бурчал себе под нос о не квалифицированности местных рабочих.
— А я не заказывала фраппучино, мне нужно американо со сливками, - молодая мама с годовалым ребенком под боком нервно постукивала костяшками пальцев по столу раздачи заказов и буквально прожигала дыру в Минхёне одним своим взглядом.
— Молодой человек, почему вы не удосужились положить трубочку?! Как мне по вашему пить оттуда?
— А у меня должна быть сдача ещё тысяча вон, где они?!
Марк держится за голову и просто не знает, как успокоить разозлившихся посетителей. Он многократно раскланивается перед ними, обещает всё исправить, но что-то обязательно роняет, и проблем ещё больше прибавляется. В его голове абсолютная пустота, да мыслями он совсем не здесь. Канадец отчаянно бегает от автомата к автомату, чтобы переделать заказы или перепечатать на мониторе счёт, внося изменения в чеке.
Он мысленно уже раз десять спрыгнул с моста или небоскреба, чтобы хотя бы на какое-то время успокоиться, закрыть глаза и перестать что-либо слышать, чувствовать.
Недовольных посетителей становится все больше и тогда из склада в самый подходящий момент выходит Джисон с коробками в руках. Он видит весь ужас, что произошел, пока его не было и, положив коробки где-то в углу помещения, направился к кассе, принимая новые заказы и помогая исправлять старые. Марк вытирает пот со лба и закатывает рукава красной клетчатой рубашки до локтя, чтобы не мешались. Тем самым он оголяет свои болезненно-узкие бледные запястья и продолжает наливать сливки в очередной кофе.
Когда очередь более-менее рассосалась канадец вздохнул с облегчением и опёрся спиной об столешницу, на которой были размещены кофемашины. Пак, обслужив последних несколько человек, тоже отвлекся от работы и как-то подозрительно посмотрел на старшего. Волосы в разные стороны торчали из-под кремового берета, рубашка неопрятно заправлена в черные узкие джинсы с порванными коленками, на груди – нежно-коричневый фартук, кое-где чем-то заляпанный, – так выглядел Минхён в данную минуту.
Плюс ко всему можно добавить какое-то неосознанное, слегка потерянное в этом мире выражение лица и чрезмерная бледность. Джисон наклоняет голову вбок и опускает взгляд на перевязанную руку Марка. Он всё прекрасно понимает и до него слишком быстро доходит, что под плотным бинтом скрывается какой-то суицидальный порез.
То, что он был не на запястьях, как обычно делают все подростки – Джисона не удивляло, так как он знал старшего достаточно давно и прекрасно понимал, что если его хён и решится на суицид, то это будет весьма оригинальный и непохожий на другие конец.
— Всё хорошо? Ты какой-то бледный и потерянный, - констатирует факт младший, шмыгая носом.
— Да, всё хорошо...просто не выспался. А ты как? Как учеба? Нравится здесь учиться? - профессионально меняет тему Ли и поправляет упавшую лямку фартука.
— Здесь тяжелее. Хотя интереснее. По крайней мере, здесь люди не обращают внимание на твой статус и не унижают за палёные шмотки.
— По-моему, ты слишком мало здесь живёшь, чтобы такое говорить. Как раз таки в Корее больше всего обращают внимание на внешность, даже параметры веса и роста записывают в резюме, - Минхён задумчиво чешет затылок и устало прикрывает глаза. — Честно, я с тобой соглашусь насчёт тяжести учёбы... может, мне так кажется, потому что я учусь в университете в Сеуле и мне просто не с чем сравнить?
— Об учёбе поговорим или о том, откуда в твоей светлой и правильной голове появились мысли о суициде? - Пак резко возвращает тему в прошлое русло и сбавляет громкость, чтобы никто не подслушал их разговор.
— О чём ты?
— Твоя рука. Не смей говорить, что ты бумагой порезался, я не даун, чтобы поверить в это, - Сон снимает с себя надоедливый берет и лохматит свои рыжие волосы.
Минхён виновато опускает взгляд вниз и даже не знает, что ответить. Нет, он не пытался так себя убить, просто в какой-то момент захотелось подержать стекло в руках, сжать его, почувствовать покалывание, боль, увидеть собственную кровь, стекающую по фалангам пальцев. Это так себе зрелище, конечно, и если бы младший узнал о таком, то прямиком бы отправил своего хёна в психушку. Хотя у самого были похожие влечения к чему-нибудь острому и тому, что может причинить боль или стать причиной для появления крови.
Это, скорее всего, подростковое увлечение - резать руки, и тому подобное, но и после 18 тоже имеют место быть подобные увлечения. В любой ситуации есть выход, для любой проблемы, есть как минимум три пути решения, и Марк это знает, но ничего поделать с собой не может. Он не хотел, чтобы так получилось, не хотел, чтобы на это обращали внимание и спрашивали, откуда порез. Не хотел просто потому, что он бы устал объяснять, почему это появилось, не хотел потому, что его бы никто не понял, назвали бы психом.
А когда нужна по-настоящему действенная помощь - никого рядом просто не окажется. Все так будут глубоко заняты своими проблемами, что не заметят, как человек постепенно погибает внутри себя. И когда он будет кричать, звать на помощь, умолять помочь ему – его никто не услышит. А когда немой крик человеческой души, которой жизненно необходимо, чтобы кто-нибудь был рядом, сказал, что все будет хорошо, превратится в слышимый – все просто закроют уши и скажут, что им сейчас не время разгребать чужие проблемы, когда своих по горло.
И вот тогда, когда теплота тела этого человека постепенно его покинет, а улыбка на его лице сотрётся навсегда с его лица – все те, кого он молил о помощи опомнятся. Человек так устроен: мы никогда не ценим то, что имеем, пока не потеряем это. И вот тогда хочется спросить: почему, что бы обратили хоть какое-то внимание на человека – с ним обязательно что-то ужасное должно случиться? Почему, чтобы начать ценить то, что мы имеем – мы должны потерять это? Почему, чтобы начать видеть лучше этот мир и мир вокруг себя – что-то необратимое должно случиться, что «откроет» нам глаза?
И только вдумайтесь: насколько человеку душевно, ментально, морально тяжело и одиноко, когда он тянется к лезвию, вскрывает себе вены или мастерит петлю собственными руками и просовывает в неё свою голову?! Насколько его душа истерзана какими-то жизненными проблемами и скитаниями в поисках лучшей жизни?! Насколько невыносимо эти людям каждый утро открывать глаза, когда тело все ломит, сердце болит, а в голове только один вопрос:
«какого хуя я снова проснулся?»
И ни в коем случае здесь не поможет психологическая помощь, ибо человек должен сам для себя расставить приоритеты и решить, хочет ли он дальше жить. Ведь, если человек этого не хочет, его уже никто не сможет заставить. Близкие нужны лишь для того, чтобы они помогли сделать правильный выбор, подтолкнуть в нужную сторону размышлений. Ведь если никого не будет рядом – человек обречён не только на психологическую катастрофу, но и на душевную.
И обычно из всего числа людей, которые хотя однажды задумывались о суициде, 40% из них отказались от него в пользу своей любимой семьи, друзей, которые не поленились поинтересоваться, как себя чувствует из друг. Не поленились проведать его ветхую избушку на окраине города и принести с собой его любимые печенья или пирог. Не поленились обнять его и произнести три самых элементарных, но зато таких согревающих слов на свете:
«всё будет хорошо.» А ведь только представьте, что эти простые слова могут спасти человеку жизнь.
И если бы Марк когда-нибудь серьёзно задумывался о суициде, ему непременно бы на помощь пришёл Ченлэ – человек, которого он знает от силы несколько дней, но зато он для него сделал больше, чем собственный брат за всю жизнь. А ещё у него есть Джисон, который всегда бесплатно готов промыть мозги старшему и навалять ему в случае необходимости. Уж в этом-то он точно мастер. Такая себе заботливая мамочка в уменьшенном масштабе. Хотя какой там уменьшенный, когда эта самая «мамочка» может одной рукой поднять Марка и перенести из одного угла к другому.
— Я не знаю, почему...просто само как-то вышло.
— У тебя дома всё хорошо? Джено не обижает, а то ты же меня знаешь - я ему двинуть могу, - Пак ободряюще хлопает по плечу брюнета и улыбается во все 32.
— Спасибо, я пока сам в состоянии ему двинуть, - Ли выдавливает из себя очень кстати искреннюю улыбку и чувствует вибрацию в своем кармане.
Марк задумчиво достаёт телефон, долго рассматривает дисплей гаджета, вглядываясь в неизвестного отправителя и открывает сообщение из kakaotallk от какого-то незнакомца.
j_aeminni_e[21:00]
привет, не пугайся - это я, джемин. мне ченлэ отослал твой номер, и мы решили сегодня собраться в моем баре в 21:40, ты же придёшь?
j_aeminni_e[21:00]
не волнуйся, я одел на донхёка ошейник и намордник, он тебя не тронет..ㅋㅋㅋㅋ
mooork
[21:01] да, если нужно я приду..просто боюсь опоздать, у меня сегодня смена в кафе ㅂㅂㅂ...
j_aeminni_e[21:03]
ничего страшного, не спеши, мы подождем. в конце концов, в моем баре нескончаемое количество бухла, скучно точно не будет:)
— Кто тебе пишет, что ты так лыбу до ушей давишь? - любопытный нос Джисона, который пытался заглянуть в телефон к Марку, который позже получил лёгкий шлепок от старшего и выговор за то, что тот слишком много хочет знать.
— Мне нужно будет уйти пораньше, ты же меня заменишь, да? - Минхён сверяется с часами на стене и поворачивается к только что подошедшему посетителю, которого нужно будет обслужить.
— А зарплату мне, может, тоже за тебя начать получать, м? - Пак ставит руки в боки и глазами следит за действиями старшего.
— Ой, не драматизируй, ты не так много меня и заменял. Ничего страшного, если твои не сделанные уроки подождут твоего прихода до одиннадцати вечера, в твоем возрасте я спал всего четыре часа, так что не жалуйся! - рявкнул Минхён и открыл кассу, достав оттуда пять тысяч вон для размена.
— Ты спал так мало, потому что зубрил все, как ненормальный, а я не такой долбаёб, чтобы здоровый сон заменять на эту ёбаную школу, которая меня ни чему не учит.
— Давно по губам за мат не получал?! Что-то ты совсем распустился, по жопе тебе ремнем бы дать...
— Оу, хочешь стать моим личным сутенёром? Должен тебя огорчить – я актив, так что если уж так хочется, то я могу тебя отшлёпать, - тихо добавляет Джисон над ухом брюнета, из-за чего тот моментально покрывается красными пятнами от смущения и чувствует, как его жопа начинает гореть от негодования.
— Совсем охуел? Я тебе щас отшлёпаю, сутенёр хуев, как твой язык только поворачивается, чтобы такое сказать! - Минхён достаёт полотенце и начинает со всей силы бить мелкого, совсем не заботясь о том, что, вероятно, на них сейчас все кафе, как на ненормальных смотрит.
OBLIVION
Ровно в 21:35 Марк, как ошпаренный вылетает из кафе, крикнув Джисону напоследок, чтобы тот не забыл протереть столы и спрятать ключик под горшок с цветами. До бара топать несколько кварталов, два раза перебегать дорогу и четыре раза поворачивать налево – это Ли запомнил ещё в первый раз, когда он хотел пойти на вечеринку приветствия. Сейчас он буквально чувствовал, как его белые конверсы горят от соприкосновения с неровной кирпичной брусчаткой, а голова загорается пламенем от сотни мыслей, которую её посещали в данный момент, как в «призрачном гонщике».
Вязанная длинная кофта кремового цвета волочилась за Марком по дороге, ибо он снова ошибся с размером, когда в магазине подбирал одежду на распродаже. Хотя о каком размере идёт речь, когда ему и дело особо не было до того, как он будет в ней выглядеть – главное тепло. А жёлтые штаны с подворотами тоже из этой же серии, ибо снова Минхён переоценил свой «великанский» рост. Зато со стороны очень мило и как-то по-домашнему смотрится. Хотя это ярко контрастирует с его измученным лицом от долгого бега: весь такой мокрый и потрёпанный.
Ещё чуть-чуть и он точно выдохнется, но опоздавать на мероприятия невежливо, поэтому он включает вторую скорость и бежит ещё быстрее, проносясь мимо закрывающихся магазинов, ларьков и сидящих на скамейках бабок, которые грызли семечки, о чем-то между собой разговаривали и на каждого такого «Марка» громко и четко выговаривали:
«наркоманы и прошмандовки одни гуляют по нашему светлому городу, куда только правительство смотрит?»
Через десять минут из-за угла показалась знакомая неоновая вывеска, и Минхён выдохнул с облегчением. Немного отдышавшись, он дёрнул за ручку и вошёл внутрь. В баре играли ремиксы Алана Уолкера, а весь интерьер можно было описать одним словом: «бомжатник». (поправочка: «элитный бомжатник, ах да, это же такой стиль молодёжный «неопластицизм»¹, а наш старый Марк не в курсах, что сейчас в трендах.) За барной стойкой уже стоял На, разливая Ченлэ и Донхёку очередной напиток подозрительного цвета.
— Надо же, ты пришёл.. присоединяйся! - Джемин радостно машет рукой и подзывает к себе на свободный стул.
— М~а~а~а~рк...- Чжон буквально кинулся в объятия к Минхёну, на что со стороны Хэчана послышалась усмешка.
— Ваа, ребята, у вас такая любовь нежная...вам бы жениться, - произносит своё умозаключение Нана и как ни в чем не бывало продолжает что-то мешать в рюмке, после чего Лэ и Мин переглянулись и закашляли.
— Не всем же быть пидорами, как ты, Джемин, - разряжает неудобную атмосферу среди парней Донхёк и с улыбкой до ушей удовлетворенно постукивает пальцами по стакану с виски.
— Чего?! - вопросительно и как-то слишком громко переспросил китаец.
— Йа, Ли Донхёк, знаешь что! Я тебе сейчас...- злющий до ужаса Джеминка швыряет в лицо другу мокрое полотенце.
— Что? Покрасуешься своей заставочкой на телефоне с радужным флагом? Или начнёшь петь свою песенку «i will survive»²? - Ли не сдавал позиции и лишь ещё сильнее раззадоривался.
— Иди в жопу, я с тобой разговаривать не хочу. Марк, Ченлэ, идите сюда, давайте без него собрание проведём.
— Пф, больно надо... - Хэчан встал и направился к выходу, как вдруг схватившая за запястье маленькая холодная рука Марка остановила его.
— Не уходи..ты ведь в нашей группе. Хочешь получить не зачет?
— Куколка, мне срать на проект и свою успеваемость в целом, мой батя оплатит любые расходы и подкупит преподавателей, если надо будет. Это таким, как ты – наполовину сиротам нужно грызться за место под солнцем, а я могу расслабиться, - Хэчан выдёргивает руку и щёлкает на прощание старшего по носу, позже покидая бар.
— Ну здрасьте, приехали. Он сейчас серьёзно? Правда ушёл? - вымученно выдыхает китаец и хлопает себя по лбу.
— Всё в порядке, попсихует и вернётся, - Нана, нахмурившись и цокнув языком, влил в себя очередную рюмку ярко-голубой жидкости, кажется, это был джин.
— И как часто с ним такое случается? - любопытный Ченлэ долго пытается забраться на высокий стул в силу своего небольшого роста, делая порой нелепые и безрезультатные, но зато такие милые и неуклюжие попытки, что прямо лицо готово было треснуть по диагонали зигзагом от умиления.
Марк садится рядом и поворачивает голову назад, надеясь, что Донхёк вот прямо сейчас вернётся, извинится, и они продолжат друг друга стебать. Хотя, о чём Ли так волнуется, если пару дней назад не то, что терпеть, видеть его не мог? Если один только знакомый взгляд заставил всех тараканов в голове канадца собраться на срочное собрание и немедленно решить, как проще и эффективнее прикончить эту наглую корейскую морду: угарным газом задушить или хуком слева.
А сегодня в кафе брюнет был так не собран вовсе не потому, что не выспался. Он думал о нём, о том, что случилось утром в столовой. Думал о том, почему Хэчан так сделал, что заставило его заступиться за него? Он ведь тоже не особо любит присутствие канадца и тогда в их первый день знакомства, когда Минхён сбил его на скейте с ног – долго не мог отвести взгляд от этих темных глаз. Не мог заставить себя выдавить и слово, чтобы хоть как-то оправдаться перед ним. Так что же могло измениться за этот бессовестно малый промежуток времени?
Что же могло заставить Марка ждать прихода Хёка и не блевать мысленно при виде его пшеничной вечно растрёпанной макушки? Но брюнет старается отогнать от себя подобные мысли, переключиться на что-то другое или наконец попробовать впервые в своей жизни столь крепкий напиток, который стоял перед ним сейчас. И поскольку алкоголь - лучший помощник в том, чтобы что-нибудь на какое-то время забыть, Минхён не раздумывая берет рюмку в руки, вливает содержимое в рот и морщится от того, что слизистые начинает сильно жечь.
— Постоянно с ним такое, - сейчас голова Джемина была пуста, пьяна, и он вовсе не отдавал отчёт словам, которые произнесет далее. — Я его знаю с четырёх лет, мы познакомились на похоронах его матери, а я хоронил свою бабушку в том же помещении в тот день. Оба были убиты горем, так и зацепились языками.
