— Где ты был? За временем вообще следишь?! - престарелая женщина с пучком на голове и в грязном фартуке сняла с Донхёка верхнюю одежду и повесила на вешалку. — Твой отец волнуется...
— СуХи, единственный, кто волнуется в этом доме за меня – это ты, - Ли лучезарно улыбается и снимает кеды в прихожей, опираясь левой рукой о стену. — Только ты можешь меня ждать так поздно.
Горничная скромно улыбнулась и тяжело вздохнула, протянув тихое «да...». Пак СуХи - личная горничная в семье Ли, она вырастила Хэчана с пелёнок, можно сказать, заменила ему мать. Занималась его домашним образованием, много времени проводила с ним в интервале между уборкой дома и готовкой. Естественно, она не одна прислуживала их семье, в целом, всего штаб так называемых душ, которыми они владели, был размером около 20-25.
Дом огромный, трехэтажный, в нём можно было потеряться, поэтому прислуги здесь было достаточно для того, чтобы очистить его, приготовить еду господам и следить за состоянием маленького сада возле фасада здания. Ли-старший отгрохал целое состояние на своем бизнесе и постепенно переплывал в политику, намереваясь стать мэром Сеула. Денег было предостаточно, остались только людские голоса. А там уже по старой схеме: наобещать всем большие пенсии, рабочую вредность повысить, построить детские сады, школы, отремонтировать дороги (хотя кого я обманываю, только в нашей стране закатать в асфальт человека проще, чем улицу.)
Отец отдалился от Донхёка ровно с того момента, когда умерла его мать. Ли Юльбин была желанной, красивой, умной, самодостаточной девушкой на протяжении многих лет. Она была популярна среди многих молодых предпринимателей, начинающих бизнесменов, так как была дочерью известного инвестора в Сеуле. С самого рождения она была окружена заботой со стороны семьи. Ей покупали дорогие подарки, шили одежду по личным меркам, обучали частные преподаватели. У неё было все.
Таких, как она, привыкли называть детьми, рожденными с золотой ложкой во рту. Ей просто повезло в жизни. Вот так бывает. Да, она много работала для того, чтобы её признали, без этого никак. Когда ей едва исполнилось восемнадцать, на одном из благотворительных ужинов она познакомилась с отцом Донхёка. Была ли это любовь с первого взгляда? Однозначно. Она не могла отвести глаз от аккуратно подстриженного мужчины в темном костюме со стразами и белыми полосками на пиджаке.
А он, в свою очередь, любовался каштановыми волосами, что лоснились волнами, спадая на белоснежные оголенные плечи светло-розового платья в пол. Она была воплощением невинности. Ради такой женщины хотелось свернуть горы, достать с неба звезду, рассказать на всех языках мира, как сильно ты её любишь. Юльбин влюбилась в эту широкую улыбку и глаза-полумесяцы, как сумасшедшая. Она влюбилась в этот громкий смех, неотъемлемый позитив, который просто лез из мужчины в разные стороны. Позже она родит копию этого веселого мужчины.
Позже она заметит нереальную схожесть между своим сыном и его отцом. Позже она будет счастливо расцеловывать маленькие розоватые щёчки и вдыхать запах молока, который исходит от всех грудничков. Жизнь подарит ей целых четыре года счастливой жизни вместе со своей семьёй. А ей больше и не надо было. Она готова была отдать все, лишь бы её любимый муж не остался один в этом мире, лишь бы он не опустил руки. Она готова была отдать все, лишь бы её любимый Хёк~и вырос счастливым мальчиком, окружённым со всех сторон заботой.
Но так не случилось. Рак мозга слишком быстро прогрессировал, и когда смерть была неминуема, единственная просьба, которую Юльбин могла прошептать посиневшими губами: «не бросай нашего сына...», после чего её рука, что сильно стискивала пальцы мужа, ослабла и отпустилась. После смерти любимой жены, что была для него всем, отец Хэчана так и не смог жить так, как раньше. Он погряз глубоко в работе, отселил маленького сына в другой корпус дома, чтобы реже его видеть, и посадил с ним сиделку, чтобы та не дала ему с голодухи помереть.
Донхёк помнит тот день, когда он сидел ещё в больнице в комнате ожидания. С его пухлых щек текли слёзы, розовые губы подрагивали. Он сидел в уголочке приемной и обнимал свои колени. Он покачивался из стороны в сторону, не в силах успокоиться. Уже в такие ранние годы он прекрасно понимал, что в больнице делает его мама и почему его не пускают к ней. Он очень хотел её обнять или сделать хоть что-нибудь, что помогло бы ей вылечиться, но жизнь была слишком несправедлива к маленькому беззащитному мальчонке.
— Твоя мама была невероятно красивой и доброй девушкой, - СуХи, увидев грустного сидящего на кровати Хёка с фотографией матери в руках, зашла к нему в комнату, садясь рядом. — Казалось, её доброе сердце было таким большим, что оно вполне себе могло поместить весь мир, заботясь о каждом из нас.
— Я тоже так думаю, - Донхёк лукаво улыбнулся, дабы показать, что с ним все в порядке и он вовсе не грустит.
— Ты скучаешь по ней, я знаю. Но ты должен её отпустить, я представляю, как ей тяжело смотреть с того света на то, как ты плачешь, - женщина вытерла слезу с щеки Хёка. — Помнишь, как мы с тобой в детстве играли? Смотрели по сторонам и считали, сколько вокруг предметов определенного цвета. Тебя всегда это успокаивало, особенно когда я проигрывала, а ты называл больше предметов.
Донхёк улыбнулся уголком губ и окинул взглядом комнату в поисках предметов красного цвета. Стены, ковёр, корешки медицинских книг, стул - красные. Он снова улыбается, когда вспоминает, что в последний раз играл в эту игру, когда ему было лет десять. А потом он как-то привык к одиночеству или постоянно окружающего его Джемину, который в большинстве случаев не давал ему грустить. И в такие моменты они напивались и начинали творить всякую херню. Наличие лучшего друга часто исправляло ситуацию и прогоняло все дурные мысли из головы.
Нужда в друге. Нужда в поддержке. Хэчан действительно благодарен Нане за все, но сейчас они вроде как поссорились и должны дуться друг на друга, но почему-то этого не делают. Может, потому что голова Донхёка сейчас забита немного другим, а Джемин в стельку пьяный сейчас веселится с Марком, Ченлэ и звонит своим бывшим со словами:
«Зачем ты врёшь, что не хотел меня?!» И вообще, любая пьянка Джемина кончалась каким-то пиздецом. То они с Донхёком бабку грабили на улице, то пиздили презики из аптеки, не заплатив, то громили какой-нибудь круглосуточный в поисках супер-вкусных конфет.
И когда Донхёк начинает потихоньку задумываться над тем, не стоит ли разогнать эту шайку алкоголиков по домам, ему на телефон приходит сообщение от Ченлэ.
cheap_slut[00:04]
донхёквхвжаб мая любофф заюери етмвх алкаголикааафф..
sunny_poop
[00:04]чего, блять?! я тебя не понимаю. что ты хотел сказать?
cheap_slut[00:05]
я хтел сказать апхчбаэаь штобы ты забрал этих аклаоголиков. а то джемин тут ачэаьжв чутб проституток не вызвал и порыался набить морду сваему бфвшему...
sunny_poop
[00:05]боже, нахуя так хлестать, если пить не умеете? я скоро буду, держи этих придурков.
— СуХи, прости, мне нужно идти. Я скоро буду, не волнуйся, - Хэчан прихватывает с собой пальто, зная, как Джемин любит легко одеваться не по погоде, и хлопает дверью, оставляя женщину в полном замешательстве.
OBVILION
— Гуляяяй шальнаяяяя императрицаааа¹...йа, Ченлэ, сделай громкость выше, ща будет богиня зажигать, - Дже, еле стоя на барной стойке, начинает тверкать жопой, в то время как Марк шлёпал его по заднице.
На полу валялись пустые разбитые бутылки из-под алкоголя, в углу где-то валялась верхняя одежда, и был бы у Джемина лифак, он бы обязательно его бы прокрутил на пальцах и запустил в люстру. Правильно говорят, что алкоголь людей сближает до такой степени, что Мин начал делиться опытом, насколько
глубоко нужно брать и сколько раз на неделю стоит смотреть порно, чтобы, цитата:
«набраться вдохновения и научиться чему-нибудь новому». Между парнями уже не было никаких границ и недосказанности, они, наверное, за два часа рассказали всё то, что навалилось на них за всю жизнь.
Они все предпочли бы поделиться с близким человеком о своем горе, нежели чем страдать в одиночку. И пьяный Марк, не следивший за своим языком, сболтнул про свою семью, отца, Мию и Джено. Джемин сразу же похвалил его за такую смелость и сказал, что никогда в своей жизни прежде не видел таких ответственных братьев, которые на себя готовы взять всю заботу о младших и с ранних лет работать, не покладая рук, при этом оставаясь отличником в школе. Ченлэ поддержал друга и пообещал, что если ему удастся заработать достаточно денег, то поставит ему памятник на Чёджу.
Ведь если бы не сегодняшняя ночь, вряд ли ещё когда-нибудь они готовы были бы открыть кому-нибудь свое сердце, поплакаться в чью-нибудь жилетку. И пускай ни у кого из парней в любовных делах нет успеха, они все равно считают, что в суете этого мира дружба – единственное, что имеет важное значение в личной жизни. И, наверное, главным аргументом, подтверждающим их точку зрения, было то, что люди могут пить вместе, жить под одной крышей, заниматься любовью, но только совместные занятия долбоебизмом указывают на настоящую духовную и душевную близость.
И когда ты просто так даришь улыбку человеку, потому что тебе с ним комфортно, и ты продолжаешь искать причины, чтобы встретиться - это уже о чем-то говорит. Когда ты боишься открыться человеку, потому что думаешь, что он тебя обязательно предаст, ничто иное, как паранойя. Ведь если ты вечно будешь искать в чем-нибудь подвох, обязательно его найдешь. И каждый из них уверен, что, возможно, наутро они будут жалеть о большей части поступков, которые они натворили по пьяне, но то, что они стали чуть ближе друг к другу - это однозначно.
— Мать моя женщина, - как-то синхронно выпаливают недавно подошедшие Джено и Донхёк, видя полный пиздец в баре, а именно: валяющегося на полу Марка среди бутылок, всё ещё танцующего Джемина и пытающегося налить в рюмку ещё какого-то алкоголя Ченлэ.
— Дженооооо...ты пришёл, - Лэлэ оторвался от бутылки и поплёлся к парню, тут же падая ему в объятия. — Забери Марка, а то ему плохо, видишь...а не, лучше ты забери Марка, - указывает на Донхёка Ченлэ, — а ты забери моего друга, я с вами пойду.
Донхёк понятия не имел, как давно Ченлэ познакомился с младшим братом Марка, ибо сам с ним познакомился только что. Джено же готов уже был отказать китайцу и сказать, что лучше он допрёт на себе брата, как с барной стойки слез Джемин и, покачиваясь в разные стороны, подошёл к ним, оттаскивая Лэ в сторону, чтобы с ним переговорить. Но из-за «прекрасного» умения контролировать свою координацию он практически валится с ног, как его под талию подхватывает Джено, который был с первого момента очарован пьяной красотой Наны.
И не то чтобы Джено был отчаянным натуралом, просто когда выпадает шанс отнести на своей спине красивого парня и выбор встаёт между ним и твоим ужасно грубым, надоедливым братом – конечно же, выбираешь первое. Поэтому он без любых сожалений и зазрения совести швыряет в руки Донхёка ключи от квартиры и сказав домашний адрес, уходит из бара с Джемином на спине и Чжоном под боком. «О да, джекпот, удалось склеить двух красавчиков», - думает про себя Дже и как-то заговорчески усмехается, представляя, что предстоит пережить бедному Хэчану.
Организм Марка слишком слабый, и Ли знал, что тот при любой удобной и неудобной возможности начинает блевать, как сумасшедший. Как будто внутри его желудка была бомба замедленного действия. Пшеничный какое-то время ещё стоит в дверях, мнётся и уже готов был пойти назад домой, но всё же подходит к спящему Минхёну. Какое-то время он пытается привести его в чувства, хлопая по щекам, но потом все же прекрасно понял, что это бесполезно. Со вздохом, он поворачивается к нему спиной и, закинув себе на спину, чтобы тот руками обнял его за шею, как во всех сопливых дорамах, покинул помещение, не забыв его закрыть.
Донхёк никогда не катал никого на своей спине, даже Джемин как-то был в состоянии дойти до дома на своих двух, а вот канадца просто разнесло всего лишь с двух бутылок. Вообще, Хёк понятия не имел, где находится этот Мёндон, но, судя по рассказам Ченлэ, не так-то уж и далеко. В его голову все лезли мысли о том, а не хитрый ли это план Джемина, чтобы сблизить его с Марком. Ведь зная много лет собственного друга, можно и не такое напридумывать себе. Хэчан просто слишком закрылся от этого мира, и если бы не его природная вредность, он бы смог поладить с Минхёном, но, как говорится: два человека, уважающих свою гордость, не могут находиться долго вместе в одном помещении.
Таким людям становилось просто душно и невмоготу терпеть присутствие друг друга. Донхёк не то чтобы любит свою гордость, просто у него уже вошло в привычку – язвить на все вопросы и комментарии. А вообще, Марк и не был таким уж монстром в глазах корейца, просто им что-то мешало сблизиться. Поверить друг другу. Хэчан продолжал свой путь, пока не почувствовал дрожащие губы в районе шеи и ледяные руки. Замёрз. Найдя ближайшую скамейку, он посадил на нее Минхёна, накинул на него своё пальто, застегнув на все пуговицы, снова вогрузил на свою спину.
— Оставь меня...я сам дойду, - вдруг послышался сонный голос канадца.
— Ты пьян. Разобьёшься по пути, а мне потом пизды твой Ченлэ даст.
— Не даст. Я сказал: оставь меня..послушай же меня хоть раз в жизни, придурок!
— Принцесса, я разве когда-нибудь тебя слушал? Нет, вот и молчи дальше.
— Пошел в жопу, мне не нужна твоя забота, - Марк ударяет коленкой Хэчана, и тот тут же отпускает руки, перестав держать ноги брюнета, из-за чего он моментально падает со спины Хёка на холодный асфальт.
— Чёрт...ты охуел так резко меня отпускать?! Совсем из меня инвалидом хочешь сделать?
— Сам сказал «отпусти». Вот и отпустил. Иди сам теперь, большой мальчик. Удачной дороги, - Донхёк разворачивается в противоположную сторону и, положив руки в карманы, направляется в сторону своего дома.
Марк, ещё какое-то время погладив ушибленный локоть, встаёт на ноги и пытается идти дальше. Но, сделав пару шагов, падает на жопу и громко матерится. Хэчан еле сдерживает смех и продолжает свой путь. Но доброе сердечко начинает быстрее стучать, когда он слышит вновь грохот костей об асфальт и прекрасно понимает, от кого исходит этот звук. Сделав максимально невозмутимое лицо, он разворачивается, подходит к Минхёну и поворачивается перед ним спиной, хлопая себя по плечам, дабы приглашая сударя покататься на спине. Брюнет хмыкает и говорит, что не стоит проявлять чрезмерную заботу о нём.
— Тебя уже никто не спрашивает, - бормочет Хёк и заваливает на спину вредного парня.
— Ты не знаешь, где я живу, так что пусти.
— Мёндон. дом 12/13, квартира 167.
— Сука, сталкеришь меня, я так и знал.
— Иди ты, делать мне больше нечего.
В полной тишине они добираются до дома, и то потому что Марк наконец-таки уснул. Хэчан достаёт ключи и чуть ли не зубами открывает входную дверь. Разувается, кладет на кровать Минхёна, снимает с его ног кеды и бросает где-то в холле. Если честно, ему не очень хочется раздевать дальше старшего, поэтому он ограничивается лишь тем, что снимает с него своё пальто и кофту. Бежит за тазиком в ванную, когда Марк начал угрожать ему сквозь сон, что он сейчас блеванёт. И слава Будде, он успевает, прежде чем все, что было в желудке канадца, не выливается наружу чуть ли не вместе со всеми внутренностями.
Хёку кажется, что канадец сейчас начнет кровью блевать, потому что ему конкретно было плохо, судя по тому, что он всё ещё склонялся над тазиком. Донхёк вот никогда не напивался до такого состояния, хотя ему просто кажется, что Марк в принципе не умеет пить, а если бы узнал, что того так разрывает из-за двух бутылок, вообще от смеха чуть бы не помер. Через несколько минут брюнет все же ложится назад на кровать, пока Ли выливает в унитаз все содержимое тазика и возращается с чистым. Донхёк бы хотел как-нибудь пошутить, чтобы поднять настроение старшему, а лучше вообще свалить, но внезапно его глаза цепляются за черную рамку с лентой и фотографию в ней мужчины, что стояла на полке с кроватью рядом.
Он краем глаза взглянул на спящего Минхёна и, поднявшись с кровати, взял в руки фотографию. С обратной стороны фото надпись «Ли Чже Ук. 04.18.2001». Рядом стояли ещё фотографии уже полноценной семьи: на одной из них тот же мужчина, что и в черной фоторамке, на другой – новый муж матери Марка, который вскоре тоже их покинул. Донхёку много времени для размышлений не надо, он сразу понимает, что к чему, и неожиданно для самого же себя улыбается, понимая, что они оба оказались в одинаковой ситуации. Оба потеряли родителей. Оба по ним безумно скучают. Оба хотят их увидеть вновь.
