Одиночество убивает больше людей, чем рак.
Яркие лучи солнца, попадающие в комнату сквозь светлую тюль, грели своим теплом и разливались в виде солнечных зайчиков на белоснежных стенах. Из-за приоткрытого окна уже гудели машины и были слышны голоса прохожих, что суетливо переходили дорогу и что-то между собой обсуждали. На настенных часах, обрамлённых в серую деревянную рамку, стрелки показывали половину десятого. Как раз самое время, чтобы уже добраться до универа, да, Марк? А эта ленивая спящая жопа мирно посапывала у Джено на груди, совсем не подозревая, что прилично так опоздала на первую пару.
Джено вернулся домой поздно, так как пьяного Джемина удалось уговорить лечь в кровать только с десятого раза. А все потому, что он порывался забронировать место в каком-нибудь караоке-баре или угнать машину отца и съебать из страны куда-нибудь подальше, желательно в горы, там его точно не достанут. Хотя Ченлэ и говорил Джено, что все будет в порядке, и он может возвращаться домой, тот отговаривался и говорил, что его сердечко не успокоится, пока рыжеволосая шпала не ляжет в кровать и не начнет мирно посасывать с мишкой в обнимку.
И только потом он мог вернуться в свою берлогу со спокойной душой, где его ждал выблёвывающий все свои органы Минхён. По расчетам младшего, его брат сожрал, как минимум целую упаковку угля, и легче ему стало только под утро, когда он понял, что еще чуть-чуть, и из его желудка начнёт течь кровь. Не то чтобы Джено очень заботливый брат, просто ему потом не хотелось отстирывать всю одежду и постельное бельё, которые могли «пропитаться» всем дерьмом, которое вытекало из Марка. И он совсем не помнит, каким образом оказался в кровати старшего, да ещё к тому же во сне сильно прижимая его к себе.
Вышло как-то неосознанно все это. Просто, возможно, ему было холодно ночью, а голова брата была теплой из-за температуры, которая поработила Минхёна вследствие чрезмерно большого количества выпитого алкоголя, а там уже и недомогание в придачу. Не то чтобы его заставляли пить, буквально «вливали» алкоголь в горло, просто ему хотелось расслабиться и отдохнуть после продолжительного рабочего дня. И совершенно случайно рядом оказались пьющие как не в себя друзья, с которыми потом он соревновался в меткости: кто собьёт бумажным шариком пустые бутылки со стола на большом расстоянии. У пьяных свои странности.
Из-за того, что в глаза резко начало светить уже такое дневное солнце, Минхён поморщился и сонно приоткрыл глаза, рассматривая комнату и стараясь придти в себя. Возле кровати стоял пустой тазик, а на полу валялась пустая упаковка из-под угля. Какое-то время канадец думал, что все так и должно быть: перевернутый стул, являющийся возле двери, одежда, сваленная в кучу на соседней кровати, какой-то мусор.
И лишь когда любопытные глаза Марка зацепились за настенные часы и увидели там «10:05», жопа брюнета конкретно зачесалась, чтобы стартануть собираться со скоростью света. Минхён моментально вскакивает с кровати, кидает в спящего Джено тапок, чтобы тот проснулся, и убегает в ванную, собирая по пути свои разбросанные вещи.
Природная рукожопность Минхёна дала о себе знать незамедлительно, когда в дверях появилась мать с большими сумками в руках. Канадец хотел было пробежать мимо, но споткнулся об стул, прищемил мизинчик, запутался в ногах и, прыгая на здоровой ноге, хватаясь за ушибленный мизинец, собирая по пути все косяки, грохнулся носом вперёд. Последней его каплей была упавшая рядом с ним картина, которая напугала его не на шутку, ибо не очень хотелось получить ею по кочерыжке. Вещи, которые две секунды назад были надёжно сложены в руках брюнета, разлетелись в сторону после его фееричного падения. Мама от страха за своего сына и его здоровье чуть сама четвертого не родила, но быстро среагировала и помогла ему подняться.
— Сколько мне тебе говорить – не бегать по квартире, как угорелый?! Марк, возьми себя в руки, тебе двадцать один год! Когда ты уже научишься смотреть под ноги? - мама отряхнула его домашние штаны и дала лёгкий подзатыльник.
— Мам, прости, я не специально, ты же знаешь, какой я неуклюжий...- брюнет поспешно собирает разбросанные вещи и тихо проклинает и покрывает трехэтажным матом свое жалкое существование.
— Ой, ну весь в отца!
— Вообще-то, в основе генетики лежит не система поведения человека, а его ДНК с местом расположения хромосом и ещё...
— Знаешь, что! Я сейчас тебе покажу, что лежит в основе моего кулака, когда по морде дам за срач в доме! И вообще, какого лешего ты ещё не в университете?! Уже гулять решил? А кто нейрохуйрурком хочет стать, а? Ну-ка марш в душ и в университет! Умничает он мне тут...
— Нейрохирургом, мам, нейрохирургом..- кричит напоследок канадец и скрывается за деревянной дверью в ванной, но потом его голова выглянула из-за двери вновь. — Мам, я забыл полотенце, кинь мне моё розовенькое, а то мне лень до него идти.
— А-ну скройся с моих глаз, сказала, а то пинка получишь!
В итоге мама все же кинула полотенце сыну в лицо и пошла разбирать свои сумки, одновременно с этим пинать Джено, чтобы тот встал и побежал в школу. Мать у них очень своеобразная женщина: часто перепады настроения бывают, наорать может, в случае чего, но в целом она очень сильно любит своих детей и желает только добра. После смерти мужа было тяжело на своей спине нести это тяжёлое бремя, но опустить руки она не могла. Только не в её принципах сдаваться. Женщина-огонь. Встаёт с первыми лучами солнца, криками петухов и ложиться под утро. И всегда бодрячком, и так каждый день. Ох, если бы она знала, через что ей придется пройти дальше, чтобы её дети были счастливы...
OBVILION
До универа пришлось добираться
пешком бежком, ибо опаздывать на лекцию профессора Шина особо не хотелось. В прошлый раз этот смешной круглый старикашка в очках Гарри Поттера отчитал бедного студента по полной программе, хотя он опаздал всего на пару минут. Чувство такта у этого человека было просто невероятным: на свои уроки он никогда не опаздывал, со звонком отпускал всех студентов без исключения, и только если у него появятся к кому-нибудь вопросы, он может задержать и то всего-навсего на пару минут.
С одной стороны, он производил впечатление общительного, понимающего дедушки, но стоит его разозлить, к примеру, громко начать переговариваться с кем-то, чувство такта его покидало моментально, и он был готов порвать любого на британский флаг. Ходили слухи, что он глубоко одинокий человек, у которого единственная дочь уехала жить заграницу и бросила никому ненужного старика гнить в этой стране. Там она стала известным писателем с хорошей репутацией и большим количеством прекрасных произведений, которые всем литературным критикам нравились безоговорочно. Собственно, поэтому она и уехала - не пошла по стопам отца, поссорилась с ним и благополучно свалила, помахав красными трусами на прощание.
С другой стороны, профессор Шин и здесь имел большое влияние и в далеко не тесном кругу знакомых славился как хороший специалист своего дела. Проработав в этом университете пятнадцать лет, он понял, что все циклично и никогда ничего не поменяется, особенно разделение учащихся на: тупых, но в каких-то областях довольно сообразительных, и супер-тупых, за которых по большому счету платили родители огромные деньги, и образование им особо и не требовалось. Марк полюбил его лекции с первого слова, которое вылетело из его прекрасных уст, когда тема первого урока была связана с абеталипопротеинемией, с которой он познакомился ещё в школьное время, читая какую-то медицинскую энциклопедию.
Перед выходом из дома он как всегда не успел поесть, и даже тональный крем не помог ему скрыть пьяные, невыспавшиеся глаза, точнее мешки под ними. Он по ошибке напялил на себя супер-крутое растянутое фиолетовое худи с надписью «sexual fantasies», узкие джинсы (слава Богу, свои) и старые кеды. Рюкзак полупустой болтался за ним следом, как верный проводник в будущий мир мертвых студентов. В наушниках играют его любимые и незаменимые пинк флойд, фанатом которых он стал относительно недавно. Спасибо Джено, который в перерывах между tiger jk и Рианной слушал их великолепное
«Another Brick In The Wall Part 2». А вообще, музыкальный вкус этой корейской рожи зависел от настроения.
Ввиду пубертатного периода, перепада настроения и всего прочего, он вполне себе мог слушать Бузову, слава Будде, в Корее ещё никто не додумался перевести её песни. А между делом, Минхён уже успел добежать до универа, буквально задыхаясь от своеобразной утренней пробежки. Сейчас как раз большой перерыв перед ещё одной парой и обедом, так что времени у канадца предостаточно, чтобы добежать ещё до нужной аудитории. Но он все же пропустил лекцию профессора Шина, следовательно, успел получить ментальное проклятие в свою сторону и заработал как минимум недоверительное отношение к своей персоне со стороны профессора.
Практически сразу ему удалось выцепить глазами такую же сонную зелёную маку...стоп, что? Марк протёр глаза кулачками, мало ли ему показалось. Но нет, рядом с автоматом с едой стоял зеленоволосый Ченлэ. Вроде вчера его волосы ещё были цвета теплого солнца, так что же могло случиться за одну ночь? Пьянка. Вот, что могло случиться. И уже практически скрутившись пополам от смеха, Минхён доползает до мирно попивающего водичку китайца, совершенно не предупреждая о своем приходе, подходя ближе, начинает смеяться в голос, из-за чего Чжон от страха выплёвывает всю воду куда-то в сторону, образуя фонтан.
— А-ха-ха-ха-ха..ебать, только не говори, что ты наспор вчера окунул макушку в зелёнку.
— Ты ебанутый так пугать? Я чуть не помер, - нервно кашляющий Лэлэ выглядел, как надувшийся хомячок, которому не дали сушеных бананов. — Нет, не в зелёнку. Это все Джемина вчера..тоникой какой-то сильной причем намалевал. Хер знает, как теперь отмываться. Ты что, не помнишь? Мы ещё цвета выбирали, и ты, кстати, предложил зелёный, так что пиздить буду тебя, если мои шикарные жёлтые локоны ко мне не вернутся.
— Вчера? Я не помню, что произошло минуту назад, а ты мне про вчера говоришь. К тому же, я был пьян. В стельку. Минус ещё память, так что даже не удивляюсь, - Минхён облокотился спиной об подоконник и мечтательно взглянул наверх, прикрыв веки.
— Нет, блять, я серьезно. Если не отмоется, будешь меня заново в жёлтый красить, понял?!
— Слушай, бро, у меня и так глазомер пиздец, а когда пьяный вообще не соображаю, что делаю, и если красить, то только на трезвую голову. И вообще, моя кандидатура в парикмахеры так себе идея, ибо, как ты уже знаешь, руки у меня растут из очень привлекательно-округлого места.
— Сэйм, бро, - парни рассмеялись, и только потом лицо Чжона вновь озарила сама серьезность. — То есть ты вообще ничего не помнишь из вчерашнего вечера?
— Н.и.х.у.я. Так что не волнуйся, если сболтнул что-нибудь лишнего, я все равно бы не запомнил. Камон, я даже не помню, как дома оказался. Просто проснулся наутро с Джено в обнимку, сам был в шоке. Эта наглая морда ещё и обниматься умеет, и греет получше всякого там пуховика, - Марк взял из рук китайца бутылку воды и сделал пару глотков.
— Тебя Донхёк на себе дотащил до дома, а Джено помог мне допереть Джемина, - теперь очередь Минхёна плеваться водой.
— Кто дотащил? Каким образом? Почему я этого не помню? Кто разрешил?! Неужели я не посылал его?
— Уж не знаю, что у вас там было, но Хёк сегодня как никогда серьезный и угрюмый. Либо ты пизданул чего лишнего по пьяне, либо Соён не дала ему снова. Боже, бедный мальчик, все никак не потрахается с этой особой. Джемин говорил, они вместе со старшей школы, и он все мечтал ее трахнуть, но она, сука, гордой оказалась, кстати о Джемине. Ему, видимо, настолько плохо наутро стало, что он не пришел сегодня. Я думал, ты тоже не придёшь, - задумчиво и как-то слишком заговорчески умозаключил Ченлэ, идя по шумному коридору.
А Марк просто в шоке все это время. Нет, он, конечно, предполагал, что наутро будет о чем-нибудь да точно жалеть, но о подобном его мозг даже не задумывался. Вот всегда пьянки у Джемина кончались пиздецом, теперь он лично в этом убедился. Но самое главное - это то, когда Донхёк успел свалить с хаты и как долго вчера он ещё провозился с позеленевшим канадцем. Как бы Минхён не бился головой об стену, он все равно не мог ничего вспомнить из вчерашнего. В голове был просто вакуум, не хватало для полной картины ещё перекати поле и голую пустыню. Он просто не мог сложить пазл, как будто какой-то очень важной детали не хватало.
И вот он вдруг вспомнил, как вырубился возле барной стойки, услышал отдаленный грубый и низкий голос, больше похожий на Джено, и слишком едкий, какой-то чересчур ядовитый голос Хёка. Он просто помнит, как все вроде ушли, а потом почувствовал, как его кто-то поднял и понес на спине. Марк прислонился ухом к спине и слышал биение чужого сердца, он слышал спёртое дыхание, когда случайно коснулся губами чужой шеи. Он вспомнил, какое тепло исходило от тела напротив, вспомнил, как сильные руки нежно сжимали его худые лодыжки, чтобы он не свалился. Вспомнил, какой приятный мускусный запах исходил от белоснежной шеи, вспомнил его набухающие венки, которые наливались кровью, когда он был чем-то не доволен.
Вспомнил, как начал по пьяни нести какую-то чушь, что он, видите ли, сам в состоянии добрести до дома, и как он после свалился на холодный асфальт после долгих препирательств. Вспомнил, как попытался встать на ноги, показать свою гордость во всей красе и сделать хоть шаг, но пьяное тело совсем не слушалось и после очередного падения его снова подхватил Донхёк. Донхёк всё это время был с ним рядом. Он ведь мог вполне себе оставить на холодной земле Минхёна и уйти к себе домой, даже не задумываясь ни о чем, но почему-то снова взял на спину и донёс до дома. А потом бегал за тазиком, выливал его и снова ставил перед кроватью. И как долго это продолжалось Минхён уж точно был не в состоянии вспомнить, так как потом сразу же уснул.
И только после того, когда все встало на свои места и пазл сложился, Марк со всей силы приложился головой об парту посреди лекции, после чего половина аудитории обернулась на звук падающих костей обо что-то. А Ченлэ потом добавил ещё лёгкого подзатыльника, когда все обернулись на них, ибо нужно было думать об учёбе, а не о парнях. Донхёк, кстати, так и не появился на последней паре, хотя Лэлэ утверждал, что он был утром, а потом, видимо, свалил куда-то на своем белоснежном феррари. Поэтому целый день Марк ходил мрачнее тучи, ведь ему было стыдно за вчерашнее. Но даже если бы сейчас где-нибудь рядом был Ли, было бы ещё хуже и в глаза было бы страшнее смотреть.
Просить прощение за такое у Минхёна гордость не позволяла. Она буквально душила его, вцеплялась клыками в горло и твердила о том, что гордые цапли никогда не просят прощения у самовлюблённых петухов. И лишь смена в кафе на какое-то время помогла Марку отвлечься от лишних мыслей и думать уже о том, как правильно сварить кофе, не добавляя туда молока и сливок, ибо у заказчика аллергия на лактозу. Джисон заболел, поэтому в последующие два дня выходных Ли должен был работать по две смены, а домашнее задание и какой-то реферат по иммунологии ему нужно было напечатать ночью. Оставалось только до посинения батрачить в кафешке и с фальшивой улыбкой раздавать напитки.
И вот сейчас он уже на грани того, чтобы закричать матом о том, как сильно он ненавидит всех вокруг и проклятую кофемашину, которая сломалась в самый неподходящий момент. Починка машины могла обойтись в приличные такие деньги, особенно, если хозяйка кафе обвинит в поломке Минхёна, и тогда ему придется на свои бабки чинить бездушную железяку. Конечно, такая перспектива ему совсем не нравилась, особенно, когда он вспомнил, что у его сестры скоро день рождения и нужно будет что-нибудь ей подарить, купить торт, прочие сладости. Голова и так взрывалась от ежедневного мозготраха о том, как прожить неделю на несколько тысяч вон, при этом половину суммы отдавая маме и ещё закупаясь на десять лет вперёд в канцелярском магазине.
А тут ещё какой-то день рождения. Минхён и так заебался считать каждую копеечку и ждать получки, как бедуины дождь в Сахаре. Ему и так кажется, что он скорее грыжу себе межпозвоночную словит от количества подработок, на которых он работал, чем красный диплом по окончанию универа. Ведь по выходным он работал аниматором в каком-то детском клубе и расхаживал в костюме Карлсона, пугая детей своим видом. А в нечётные будние дни он ещё и в волонтеры заделался, помогал старикам. Обещали, вроде, дополнительные баллы к экзаменам добавить по окончанию года. А ведь казалось, он приехал в Сеул буквально неделю назад, а уже столькими подработками обзавелся, сколько в его жизни отношений не было.
Марк от усталости облокотился спиной об столешницу и потёр сонные глаза. Он буквально на ходу засыпал и чувствовал себя при этом не очень. Все же вчерашняя пьянка напоминала ему целый день своими последствиями. Ли написал как минимум сообщений десять Джемину, спрашивал, как он себя чувствует и хорошо ли он вчера добрался до дома. А то мало ли по пути до дома упал не очень удачно, ушиб лёгких получил, или Джено успел изнасиловать. Причем обоих. Ченлэ и Джемина. Этого мелкого хрен предугадаешь. Марк сам же улыбается своим порой извращенским мыслям и поворачивается к столешнице лицом, чтобы протереть мокрую поверхность. Он все ещё думает о Джемине и готов было уже снова провалиться дальше в размышления, как из нирваны его вывел знакомый голос.
— Можно один американо со льдом?
Минхён кивает головой и нажимает пару кнопочек на соседней кофемашине, потом разворачивается лицом к посетителю, чтобы оформить заказ, пока кофе варится и открывает рот от удивления. Перед ним стоял Донхёк. Он записал в телефоне, с кем-то переписываясь, и лишь нервно свободной рукой постукивал по столу раздачи. Брюнет сглатывает подступившую вязкую слюну и слегка трясущимся пальцем набирает номер заказа на большом планшете возле кассы. Он целый день думал о том, как поступить с Хёком, если вдруг увидит его снова: проигнорировать и делать вид, будто ничего не произошло, или подойти и извиниться за вчерашнее. И тогда в универе он решил все спустить на самотёк, а сейчас почему-то ему этот вариант развития событий совсем не нравился.
Кофемашина оповестила о приготовленном напитке громким звуком и опускающимся маленьким рычагом, и Минхён тут же среагировал, вытащив прозрачный пластмассовый стакан и вставив в дырочку трубочку. Поставив кофе на стол раздачи и огласив посетителю цену, трусливо опустил голову вниз, чтобы Донхёк его не узнал. Он сам не знал, почему его избегает, и вряд ли одно чувство стыда было всему причиной. Хёк долго рылся в карманах в поисках пластиковой карточки, и когда поднял голову, чтобы вручить карту, тоже ненадолго опешил. Всё же черноволосых корейцев кругом пруд пруди, но с такой чистой белоснежной кожей, идеальной линией носа и ярко выраженными скулами – только один. И имя ему Ли Минхён.
— Не думал, что ты здесь работаешь, - первым решает заговорить младший, протягивая карту Марку.
Тот молча берет карту, проводит по считывателю и вставляет в другой, после чего Хёк вбил пин-код. Марк решил, что если все же начать игнорировать Хэчана, то он быстро отстанет от него и не будет задавать лишних вопросов, а прошлая ночь не покажется чем-то особенным, неправильным, стыдливым. И, как ни странно, Донхёк считал точно так же: он тоже не был бы особо в восторге, если бы та пьянка и его добрый поступок обнадёжил Минхёна. Он все ещё хотел держаться от него на расстоянии, пусть уже и не считал его какой-то выскочкой, скучной зубрилкой, но все равно перспектива оставить все свои чувства и секреты, не делить их ни с кем, держать при себе – была слишком соблазнительной. Его однажды обманули. Он не хотел наступать на одни и те же грабли вновь.
Марк все так же молча отдает карту и вручает чек. На этом их диалог закончился. Донхёк взял заказ с собой и скрылся за дверью. Марк просто разводит руками в стороны, пожимает плечами и продолжает разливать кофе посетителям. Какой смысл был сейчас начинать длинный разговор, если бы он кончился ничем? Они все равно не пришли бы к единому мнению. Марк начал бы просить прощение, прикрываться своим помутненным рассудком, а Донхёк просто бы молча выслушал и сказал бы лишь то, что в тот момент им двигало благое намерение. Смысл от этого разговора-оправдания не было бы никакого.
OBLIVION
— О нет, только не говори, что ты ко мне переезжаешь. У меня и так тут места мало, - встречающий на пороге своей квартиры Минхёна с чемоданом вещей в одной лишь длинной шерстяной водолазке Ченлэ сонно потирает глаза и отступает в сторону, чтобы позволить другу войти.
— Я ненадолго. Мама опять затеяла какой-то ремонт в нашей с Джено комнате, а мне жить негде, - Марк отпускает ручку чемодана, ставя его в угол и обнимает Чжона, прижимая его к себе. — Ну пож-а-а-а-а-луйста, Лэлэ, у меня правда кроме тебя никого нет...
— А где остальные будут жить? - Ченлэ охотно обнимает друга в ответ и похлопывает по спине.
— У нашей тёти. Но у неё места мало и решили, что старший сын нахер никому не нужен и давайте выкинем его на улицу, пусть замёрзнет, сдохнет от голода, будет ходить и просить у прохожих хлеб, если сам себе жилье и пропитание не найдет.
— Так и сказали?!
— Шучу, просто мне далеко добираться до универа оттуда.
— Дурак, я уже хотел звонить в органы опеки и заявить о халатном обращении с ребёнком, - зеленоволосый вырвался из крепкой хватки канадца и пошел на кухню ставить чайник.
— Я уже не ребёнок, увы, - Марк снимает с себя тонкую куртку и вешает её на весьма интересный крючок, сразу видно, что творческий человек здесь живёт: он был в виде темно-зеленой еловой ветки. Ещё чуть-чуть задержаться на ней взглядом, и можно даже мысленно почувствовать, как еловые иголки уколят тебя в палец.
В уютной квартире китайца все так же пахнет красками и пергаментом. Все так же везде разбросаны художественные и швейные принадлежности. Минхён с удовольствием касается нежно-розовой стены в прихожей, исписанной какими-то непонятными иероглифами и кое-где украшенной цветочными бутонами, сделанными из разноцветной гофрированной бумаги. Казалось, внутренний мир хозяина этой квартиры был таким же сочным и красочным, каким было его жильё, словно оно – зеркало, отражающее душу владельца. Даже люстры не были обычными, стандартными, к которым мы все привыкли. Они были такими невероятными, местами несуразными, словно вышли из какой-нибудь сказке о добрых феях и волшебных гномиков, лишь для того, чтобы оказаться в этой квартире совсем на чуть-чуть и показать себя во всей красе.
Огромный шар из переплетённых между собой веток сакуры с сухими лепесточками, а в центре этой сферы – большая круглая лампочка. Такая люстра была на кухне, а в гостиной – вьющиеся по потолку ветки радужного эвкалипта¹, на кончиках которых были закреплены маленькие лампочки. Все это было таким буйством красок, что с трудом воспринимал мозг. Но как ни странно, от этих порой ярких цветов глаза не слишком уставали, они просто не привыкли видеть столько яркого и красивого в одном месте. Марк прошёл на кухню и присел на стул, все ещё оглядываясь по сторонам и все детально рассматривая, словно он маленький ребенок, которого впервые привели на обзорную экскурсию в каком-нибудь экзотическом музее. Хотя квартира Чжона и правда чем-то была похожа на подобный музей.
— Я надеюсь, что не сильно буду тебе мешать своим присутствием, - Минхён, подперев подбородок руками, задумчиво посмотрел на копающегося с чайными травами китайца.
— Все в порядке, даже не переживай на этот счёт. Просто у меня такой срач: кисти везде валяются, мольберты, ткани всевозможные, и это добро даже некуда убрать. Это тебе, думаю, будет неудобно, - все же ему удалось запихнуть вредную траву, которая все это время упиралась и не хотела расстворяться в кипятке, в заварочный чай.
— Ничего страшного, мне нравится твой творческий беспорядок. Если бы его не было, здесь не было бы так уютно. Наверное, в этом весь твой шарм, - Ли устало зевнул и опустил руки ладонями на стол.
— Да, все разбрасывать я умею. Тебе с сахаром?
— Без.
— Марк, ты так никогда не поправишься. Ты посмотри на себя, как скелет тут ходишь: кожа да кости. Эх, это мне нужно меньше жрать, сладкого особенно, - с поникшим лицом Лэлэ поставил на стол две кружки и сел напротив друга. — Кстати, какие у тебя планы на следующие выходные? Мы с Джемином обсуждали поездку в Рейкьявик. Там как раз сейчас самый лыжный сезон. За билеты не переживай, все купим.
Марк прикрыл устало глаза и на минуту представил себе, как впервые в жизни посетить такую очень не дешёвую страну и уж тем более посреди тёплого сентября в Сеуле поедет кататься на лыжи на относительно другой конец света – Исландия. Да, было бы здорово покорить местные «Альпы» и погонять оленей на склоне горы. Посетить известные на весь мир голубые теплые лагуны, погреться в их чистейших водах, обладающим какими-то целебными свойствами. Пробежаться по старинной площади в центре города, проложить собственную тропу в тех же горах и лицезреть красивейшие закаты на вершине.
Было бы интересно и познавательно прогуляться по улочкам самой северной столицы мира, заглянуть в какой-нибудь сувенирный магазин и купить подарки семье. И о чёрт, даже в такие радостные моменты он все ещё помнит о семье. Поэтому улыбка с лица Марка сразу пропадает, и глаза наполняются грустью, ибо он вспомнил очень важное событие, которое ни при каких обстоятельствах не смеет пропустить.
— Не могу. У меня в субботу годовщина смерти отца, я должен остаться.
— В субботу? - Ченлэ поджал губы и накрыл своими руками руки Минхёна, не сильно сжимая после, будто через свои прикосновения передавая всю свою любовь и печаль. — Так...у Донхёка тоже годовщина смерти матери в следующую субботу.
