«Чем прозрачнее для нас человек, тем больше мы ему доверяем – и тем ближе он нам становится».
— Джемин, сколько ещё раз мне это повторить, чтобы ты поверил? - Ренджун уже десятый раз пересказывал одну и ту же историю о том, почему он сбежал два года назад и оставил Джемина одного в этом городе грешников. — Я хотел тебя защитить. Ты же знаешь, мой отец...он бы ни за что...
— Ты сбежал, как ёбаный трус после нашего разговора, который мы так и не закончили, - На меланхолично ковырял трубочкой в стакане апельсиновую мякоть и изредка поглядывал в окно, рассматривая прохожих и медленно стекающие по окну капли дождя.
— Это стечение обстоятельств. На самом деле, в тот вечер состоялся и наш разговор с отцом. За мной сорок процентов инвестиций компании, место среди совета директоров и грёбаное наследство на такую баснословную сумму денег, которой хватит на обеспечение жизни на двести лет вперёд. Я не могу вот так просто отказаться от всего этого, понимаешь? Я бы тоже хотел, чтобы меня ничего не связывало с бизнесом отца и его грязными деньгами, но я его сын, и сейчас ему как никогда нужна моя помощь. Его посадили в тюрьму, На. Я ему нужен, как и тебе, - Джун накрыл своей теплой рукой спокойно лежащую на столе руку Джемина и слегка сжал её. — Я хотел на тебе жениться. Черт возьми, я это почти сделал! Кольца были куплены, ресторан заказан, мероприятие продумано до малейших деталей. Ты всё ещё сомневаешься во мне?
— Я не хочу больше тебя видеть. Моя жизнь стала адом после твоего ухода, хотя и до него лучше не была. Прошу, уходи. Ты ничего не изменишь. Я изменился. Я уже не тот мальчик на побегушках, который любил сладкий попкорн, клубничное молоко и сахарную вату. Главный вопрос: изменился ли ты? Нет. Ты всё такой же богатый, избалованный и самоуверенный сынок своего преступника-отца и матери-проститутки, которая разрушила нашу семью, - Джем выдернул свою руку и зашипела, как кобра, пытаясь напугать некогда самого его дорого человека на свете, которому он мог доверять больше, чем себе или Донхёку. — Не надо делать лицо, как будто ты не понимаешь, о чем я. Я наслышен о похождениях твоей матери и видел её в нашем доме не раз и более того...я слышал её стоны из родительской спальни, Джун-и.
— Джемин, сколько ещё раз мы должны друг друга оттолкнуть, чтобы наконец понять, что расстояние нас убивает? Я любил, люблю и буду любить тебя всегда. Ты - вся моя жизнь, у меня после тебя никого не было. Я так подозреваю, что и у тебя тоже. Мы должны быть вместе, - Ренджун вновь потянулся к рукам рыжеволосого, но остановился, когда увидел его свирепый и недовольный взгляд, который свидетельствовал только об одном:
«не смей меня трогать, если пипирка дорога.»
— Я никому ничего не должен. И мне не нужны грязные деньги твоего отца. Поезжай назад в Китай и найди себе там шлюху, которая с удовольствием будет тратить твое состояние, даже не заботясь о том, каким путем «зарабатываются» все эти золотовалютные средства.
Джемину было противно от одной мысли, что все это время он для Ренджуна был лишь секс-куклой, которая выполняла любые прихоти своего хозяина. В постели Рен был жёсток, увлекался экзотическими сексуальными практиками и любил экспериментировать. Да, Джем часто пользовался подаренной мамой заживляющей мазью, но та даже и не подозревала о том, почему на самом деле её сын был вынужден ею пользоваться. Она рассчитывала на сбитые коленки, локти, стёртую кожу, ожоги, учитывая то, что сын часто падал на ровном месте и получал подобные травмы. Но когда запах и лечебные свойства заживляющей мази были нужны Джемину, как воздух, потому что следы от ударов плёток по-другому не излечить, становилось страшно. Тем не менее, у них было все по обоюдному согласию: Ренджун предложил, а Джемин был слишком любопытным. Эти игры никогда не переходили границы, и Мин начал осознавать, что ему даже нравится все происходящее, и одновременно с тем к горлу подступал комок и хотелось поскорее отделаться от этого противного чувства. Ренджун знал все эрогенные зоны своего парня, он мог даже нарисовать карту всех его точек закрытыми глазами, но при этом видел грань и не решался ступать за неё.
Но однажды случилось то, чего они так оба опасались: граница была стёрта. Ренджун не рассчитал силу, Джемин не смог справиться с болью. Попал в больницу. Возможно, с того самого момента Донхёк стал ненавидеть Ренджуна ещё больше, нежели раньше. Он грозил расправиться с Джуном точно так же, как сделал это с тем придурком, изнасиловавшим Джемина. Но Донхёк был не один, кто не спал той ночью и ждал пробуждения Наны. Ренджун сидел рядом и сжимал любимое запястье. Хэчан бы соврал, если бы сказал, что не помнит, какие эмоции и чувства тогда бушевали внутри него, когда видел, как совершенно левый человек посягнул на его собственность. Да, Донхёк очень ревнивый и даже лучшего друга считает своей плотью, которую никто не сможет отобрать. Спустя неделю после того инцидента все вернулось в свое русло: все те же милые прогулки за ручку в парках, ванильное мороженое в любимом кафе, сладкая вата, солёный попкорн и последний ряд для поцелуев в кинозале. Донхёк продолжал пристально смотреть за сладкой парочкой и строить свои козни. Он был уверен в том, что Ренджун - не тот человек, который бы бросил целый мир к ногам Джемина и стал с ним единым целым. Но когда он увидел на безымянном пальчике маленькое тонкое серебряное с золотыми вставками кольцо - под ним чуть земля не провалилась.
Почему-то интуиция у Хёка была его лучшей подружкой и не раз спасала от всяких бед и последствий необдуманных поступков. И даже в этот раз нутро Хэчана не подвело, когда безумно зудело и ныло, как бы информируя о том, что эта любовь не будет длиться вечно, а Джем потом ещё останется у разбитого корыта с разбитым сердцем, понимал, что друга нужно спасать. Но как и какой ценой? Он прекрасно знал, что Джемин его не послушает, ведь никогда не слушал и всегда поступал так, как ему хотелось, но с этим нужно было что-то делать. Игра в любовь - опасная вещь. В ней всегда будет кто-то победителем, а кто-то проигравшим. Кто-то будет ею пользоваться, а кто-то аккуратно склеивать холодные осколки своего некогда горячего любящего сердца. И сколько бы Донхёк ни говорил Джемину, что в этом мире люди чаще умирают от любви, чем от рака - ему всё равно. И сколько бы он ни просил его быть осторожнее, внимательно выбирать себе спутника жизни - джеминовы уши все равно благополучно работали по схеме: в одно влетело, из другого - вылетело. Но вот когда жизнь его поставила перед фактом и дала понять, что любимый человек вновь покидает его, оставив ни с чем, он почему-то рыдал так громко, как будто бы для него это было настоящим предательством и неожиданностью. «А ведь Донхёк ему говорил», - и эта фраза крутилась в его голове очень долго. И теперь все по-новой: Рен оправдывается, хочет вернуть Джемина, а тот не особо рад такому положению дел. Для него любовь, словно игра в морской бой. Только вместо слова «мимо» повторяется вечное «ранен». И когда-нибудь он будет «убит». Когда-нибудь его крейсер четырехпалубный вычислят и ранят в самое сердце.
— Джемин, послушай. Я хочу тебя вернуть и готов обсудить условия, - Ренджун слишком любит Джемина, чтобы отпустить. — Я готов отказаться от всего, но мне нужен ты. Только ты.
— Мы живём по принципу: «любить нельзя использовать». Тебе выбирать, куда ставить запятую, Джун, - Дже встаёт из-за стола и готов уже был уйти, как крепкая рука хватает мертвой хваткой и останавливает.
— Поставлю после слова «любить», - парень встаёт из-за стола и становится одного роста с Джемином, предварительно взяв его покрепче и прислонив чужую ладонь к своей груди. — Здесь сердце. Слышишь, как оно бьётся? Клянусь, оно готово выпрыгнуть из моей грудной клетки, лишь бы оказаться в твоих руках вновь и почувствовать их тепло.
Джемин замер и перестал дышать. Его тело вспомнило прикосновения Ренджуна и отозвалось приятной дрожью. Перед глазами вдруг всплыли их счастливые совместные моменты, когда они оба забирались на крышу заброшенного кинотеатра и, укутавшись в пледы, плотно прижавшись друг к другу, рассматривали ночное небо, загадывая желания, когда падала звезда. Единственным желанием Джемина было неизменно: быть рядом с Ренджуном как можно дольше. Если надо будет, схватить за руку и не отпускать, привязать к себе, к своему сердцу намертво. Так, чтобы не сбежал, так, чтобы был всегда рядом. И если брак - один из надёжных и последних способов привязать Ренджуна к себе, то Джемин не против. Лишь бы дышать одним воздухом с этим человеком, лишь бы разделять одну тёплую постель, готовить его любимые китайские супы, не спать по ночам, когда у него поднималась бы температура, и сидеть на коленях возле кровати в слезах, пытаясь хоть на пару градусов её сбить. Лишь бы он не отпускал его руку никогда. Ведь без него Джемин вновь потеряет частичку себя. Джемин всхлипывает и чувствует, как в уголках глаз накапливаются слёзы, всё мутнеет и застилается пеленой. Он смаргивает слёзы и, вытащив аккуратно ладонь, прислоняется носом к тёплой груди, обнимая Ренджуна за талию и скрещивая руки за спиной. Он слишком долго страдал в одиночестве. Слишком много плакал и ждал, что в жизни хоть что-то наладится.
Он скучал. Безумно скучал. Ренджун тоже. Без него его жизнь потеряла краски и любимые запахи. Рядом очень долго не было рыжей макушки с чертовски красивой улыбкой и ямочкой на левой щеке. Его квартира как-то опустела без него: нигде не были разбросаны вещи, в баночке была лишь одна щётка и маленький тюбик мятной пасты, которую так любил Джемин, стены не были завешены плакатами с его любимым исполнителем, в раковине не было грязной посуды, которую Джемин так ненавидел мыть. Все было как-то по-другому. Пусто, тихо, грустно, одиноко. С Ренджуном никто не лежал рядом под боком и не смотрел с ним дорамы с Ли Чон Соком, не плакал на моментах, где в него стреляют или ранят колющими режущими предметами. А кто будет такое смотреть? Только Джемин. Раньше он буквально насильно притаскивал старшего к телевизору, заваливался на него сверху и кричал о том, что ему никто не поможет, и они просто вынуждены досмотреть последние серии Пиноккио. А потом ещё серию, ещё и ещё, и это бесконечное:
«ну ещё одну серию, ну, пожалуйста», длилось до пяти утра. Конечно, я после такого подвига Джемин был просто обязан наградить своего парня за терпение каким-нибудь особо извращённым способом. В его голове всегда были экстраординарные идеи, наподобие:
«Инджуни, смотри, я тортик, попробуй мой крем на вкус!», ага, и в этот момент лежащий на столе абсолютно обнаженный Нана весь в сливках хитро подмигивал Ренджуну, пока тот в очередной раз хватался за сердце и проверял, стучит ли оно и не случился ли у него наконец инфаркт.
Или когда просто БДСМ надоедал, и Джемин приволакивал домой всевозможные верёвки разной толщины, цвета и длины. Потом пошли бандажи, подвешивания. И в те моменты Ренджун чувствовал уже не себя конченым извращенцем, а своего любимого мальчика, который даже с ренджуновским членом в заднице умудрялся невинно хлопать глазками и доводить до оргазма одним лишь своим округляющимся ротиком. Они встречались так долго, что, кажется, нет уже ничего, чего друг о друге не знают: вплоть ото дня рождения, сексуальных увлечений до размера ноги и планов на жизнь. Как-то раз Джемин пошутил на тему того, что Ренджун, должно быть, благодарит Всевышнего за такую возможность иметь настолько удивительного парня, от которого никогда не знаешь, чего ожидать, и какие фокусы он может выкинуть в следующую минуту. Зато, как говорится я жить не скучно: каждый день одни приключения на маленький, щуплый и накаченный, упругий зад Ренджуна и Джемина. По ним можно фильм снимать. Их соседи всегда жаловались на излишний шум (слишком старательный Ренджун и громкий Джемин) и частые тусовки (Джемин ещё тот тусовщик, а Ренджун слишком его любит, чтобы отказать). А вообще познакомились они на улице. Джемин сломал Ренджуну ногу, когда сбил его на своем велосипеде. А потом ещё две недели бегал к нему в больницу, приносил вкусняшки и просил прощения в который раз, пока однажды в него не полетел ренджуновский тапок, ибо недавно пришедшей матери это не понравилось, особенно, когда она узнала, по чьей вине её сын здесь оказался.
Уже тогда репутация Джемина перед родителями Хуана была ни к черту. Но он все равно продолжал к нему ходить, даже когда ему запретили. Тогда в ход пошла хитрая смекалка, сообразительность и открытое окно, через которое, собственно, он и попадал в палату китайца. Там же, кстати, случился и их первый поцелуй. Случайный. Джемин помогал своим нескончаемым запасом энтузиазма подняться Ренджуна с кровати и, обхватив его за предплечье, потянул на себя, но не рассчитал силу и опрокинулся вместе с ним на кровать, впечатавшись своими губами в губы напротив. Обычно, когда люди «случайно» сталкиваются губами, они тут же отпрыгивают в сторону и краснеют, но Джемину казалось, будто они так лежали минут сорок, пока Ренджун сам не проявил наконец инициативу и обхватил талию Наны, впуская в игру свой проворный язычок и напористость, которая с первой же секунды понравилась самому Джему. Он помнит, с какой остервенелостью и жадностью сам целовал губы напротив и стискивал в своих руках больничную рубашку Хуана. Может, поэтому сейчас так доверительно, как слепой котенок вновь льнул к любимому телу и хныкал куда-то в шелковый шарф Ренджуна, повязанный на шее. Это и был ответ Джемина на вопрос Ренджуна. Слова здесь излишние, только прикосновения любимого тела.
OBLIVION
— Выглядишь хреново, брат. Мог бы ещё отлежаться, - Ченлэ, скептично разглядывающий полностью покрытое лицо Марка тоналкой поверх синяков, помог вогрузить рюкзак другу на спину и открыл перед ним дверь в аудиторию. — И чего тебя так тянет к учёбе, если постоянно по балде получаешь в стенах университета? Жизнь тебя ничему не учит, да?
— Иди в пень, Чжон Ченлэ. На себя посмотри, тебе тоже здорово досталось, - Минхён слегка тыкнул пальцем в поврежденную щёку китайца, и тот рефлекторно зашипел от боли. — К тому же я и так много пропустил в прошлый раз ввиду сломанного носа, а мы ещё не начали наш групповой проект, сдача которого назначена через три недели, если ты забыл.
Марк сел за любимую последнюю парту и разложил свои письменные принадлежности, перелистывая конспекты, которые успел списать у старосты. В последнее время он успешно сдружился с Ёнсу и Ыён - её лучшей подругой. Девчонки навещали его, когда он был в больнице, и рассказывали обо всех происшествиях, которые происходили в универе во время отсутствия канадца. Оказывается, Чану уже больше месяца не ходит на пары и, скорее всего, совсем скоро заберёт свои документы и куда-нибудь свалить подальше отсюда. Донхёк так сильно его запугал, избил, что малыш Чану боится появиться в университете. А раньше таким смелым был. Кишка тонка. Тем не менее, Донхёк все это время навещал Минхёна и молча сидел рядом с его койкой, пока он спал, а как только тёмные ресницы дрожали и открывались, Хёка уже в палате не было. Он привык помогать тихо и незаметно, словно тень. Вероятно поэтому Марк не особо верил Ченлэ, когда тот говорил о ежедневных визитах Хэчана в больницу. Он считал, что у Хёка нет особых причин для такого благого дела, а Лэлэ по доброте душевной свои светлые поступки перекладывал на кого-то другого, вероятно для того, чтобы не выглядеть в глазах Марка каким-то чересчур правильным. Хотя в глубине души Минхён прекрасно понимал, что это бред, и, зная природную болтливость друга, тот бы никогда подобного фокуса не выкинул.
И как бы подозрительно не выглядело, Джемин ни разу не навещал Марка в больнице. Джено уверял его, что с ним все в порядке, и он сейчас по семейным обстоятельствам не может найти свободную минуту. Ага, по таким семейным и постельным обстоятельствам, которые буквально несколько недель не выпускали Нану из теплой кровати, а безумное желание, вызванное долгим отсутствием секса, накрывало его все больше и больше. Если бы Джемин только знал, что его Маркуше пришлось пережить, и где он находился все то время, непременно пинком бы столкнул с кровати Ренджуна и заставил бы его купить огромные пакеты сладостей и первым же рейсом выехал из Шанхая в Сеул. Да, Нана уже успел переехать ненадолго в Китай к своему мальчику, чтобы посмотреть, как выглядела все это время его холостяцкая квартира и нужно ли там протереть «пыль». Оказалось очень много пыли в спальне, на письменном столе в кабинете, на кухонной столешнице, на диване в гостиной – где только они не занимались сексом. Такой себе своеобразный секс-марафон. За эти два года, как оказалось, Ренджун подкачался ещё сильнее, и теперь от его идеального по всем меркам тела невозможно было отвести взгляд. А вот ягодицы Джемина ещё сильнее похудели и немного уменьшились в объёме, но Хуан уверил На, что откормит его сладостями, если он так хочет вновь вернуть свой прекрасный зад, вообще:
«Джемин-а, ты мне нравишься любым. Даже если бы у тебя не было попы».
После очередной скучной лекции профессора Ю голодные Марк с Ченлэ поплелись в столовую, чтобы хоть немного перекусить. В понимании Ченлэ немного - это средних размеров чашка риса, рёбрышки, токпокки, удон и компот. А в понимании Марка немного - это легкий салат и компот. Разумеется, половину своей еды Ченлэ поставил на поднос Марку, ибо ему самому нужно худеть, а другу наоборот - толстеть. Спорить с настойчивым китайцем у Марка желания не было, поэтому он согласился, развел плечами и сел за свободный стол, тыкая палочками в салатные листы. Голова ещё немного раскалывалась и болела, ибо стукнулся он здорово так об кафельную плитку университетского туалета. Чжон заметил расфокусированный взгляд старшего, поэтому любезно предложил выпить обезболивающее, которое он всегда носил с собой на всякий случай, и запить все водой. И вдруг в столовую врывается знакомая рыж...розовая макушка, кричит своим друзьям о том, как он давно их не видел и скучал, подбегая к их столу и плюхаясь рядом. Ченлэ подавился рёбрышками, а Марк водой, когда увидел новый образ их любимого На Джемина: розовые кудрявые пряди свисали с маленького лба, узкие плечи, одетые в длинную до пола полосатую рубашку, широко расправлены в стороны, а худые ноги и упругие бёдра красовались в обтягивающих белых бойфрендах.
— Святые единороги, ты в какую банку с краской упал, дитя моё? - кое-как откашлявшись, Лэлэ восторженно осматривал своего друга.
— В краску под названием «Хуан Ренджун». Он меня ночью покрасил, пока я спал, зараза. О боже, Марк-и, что с твоим лицом? Кто моего котика обидел, мрази?! - Джемин аккуратно коснулся пальцами скул канадца и поджал губы.
— Долгая история, потом как-нибудь расскажу. Где ты был всё это время? Сначала просишь бинты вёдрами тебе нести, а потом пропадаешь. Если бы не Джено, я б к тебе с полицией приехал домой, идиот.
— Какие бинты? Какая полиция? Какой такой Джено? Вы о чем? - Ченлэ, полностью ничего
не понимающий, сделал максимально удивлённое лицо, насколько ему позволяла его богатая мимика.
— Долгая история, Лэлэ. Кстати, как там..Джено? В последний раз мы на не очень хорошей ноте окончили наш разговор, - На глупо засмеялся, дабы избежать темы о бинтах, и тут же поменялся в лице, когда Марк опустил взгляд вниз.
— Он вместе с мамой и Мией уехал в Пусан к нашей тёте. Мы не покрываем здесь плату за квартиру, плюс до сих пор закрываем папины долги и мои больничные счета. Если я не найду себе квартиру, скорее всего, и мне придется переехать.
— Нет, ни о каком переезде речи идти и не может. Будешь значит у меня жить столько, сколько потребуется. Марк, ты мне как брат. Разве я могу выгнать тебя на улицу? Я, конечно, понимаю, что в моей квартире полный пиздец и не самые лучшие условия, но пока то, что есть. Если сестра пришлёт деньги к концу следующей недели, мы можем сделать там ремонт и купить новую мебель, - Ченлэ по-дружески хлопнул Марка по плечу и подмигнул.
— Так, стоп. Я ничего не понимаю. Какие больничные счета? Что, мать твою, с тобой случилось, Ли Минхён? И с тобой что, Ченлэ. Я вижу твой синяк, не прикрывай его рукой, - Джем грозно посмотрел на парня и шлёпнул его по коленке под столом.
— Просто неудачно упал со скейта и все. Делов-то. Скоро заживёт.
— Вы оба неудачно упали? Твой скейт раздавила машина, Марк. Так что не лги мне и скажи правду. Если тут замешан Донхёк, я ему ноги вырву, клянусь.
— Донхёк ни при чем. Он наоборот за нас заступился. Просто один придурок решил, что я ему не нравлюсь, и разукрасил мое и лицо Ченлэ. И, кстати, мне одному показалось, что я услышал незнакомое имя ранее в твоей реплики, На Джемин. Кто ещё такой Хуан Ренджун? - Джемин хотел возразить и открыл рот для этого, но тут же прикрыл его ладошкой и перевел взгляд на еду на подносе.
— О, токпокки, я так по ним соскучился, - Джемин наглым образом забирает из рук офигевшего Ченлэ палочки и берёт кусочек, но рука Марка остановила его.
— Неа, не получится увильнуть от разговора. Рассказывай давай.
— Да ничего такого. Мы учились вместе просто, и я...ладно, ладно, не смотри на меня так, Марк, - попытка Наны наврать оказалась полным крахом. — Ну..как бы это сказать? Мы встречались достаточно долго, а потом два года назад расстались. И теперь снова сошлись. Поговорили, разъяснили все непонятные моменты и поклялись в вечной любви, - Марк отпустил руку Джемина, и тот спокойно отправил себе в рот кусочек, удовлетворённо облизываясь.
— Ну нафига себе. Получается, я тут один без парня?! Заебали, - расстроенный Ченлэ отобрал палочки уже у Марка и принялся ковырять рис, а Джемин чуть не поперхнулся.
— У тебя есть парень?! КТО ОН, МАРК ЛИ? КТО ЭТА ЧЕРНАЯ ЛОШАДКА, ЧТО СМОГЛА ТЕБЯ В СЕБЯ ВЛЮБИТЬ?! ЧТО ЕЩЕ Я ПРОПУСТИЛ, ПОКА МЕНЯ НЕ БЫЛО?
— В смысле «парень»? Во-первых, я одинок и не знаю, о ком там подумал Ченлэ и, во-вторых, я натурал. Не дышите на меня, геи несчастные, - Минхён спиздил палочки уже у Джемина под недовольный возглас и принялся есть салат.
— Ли Донхёк, Марк. Он просто так никому не помогает, если ты, конечно, не На Джемин, да, Джемин-а?
— Да. Если Хёк тебе правда помог, то здесь что-то не так, Мурк. Особенно, если он уже не в первый раз тебя спасает, детка. Я полностью солидарен с Членусиком.
— Иди в жопу, На-сморщенная-задница-единорога-Джемин. Прекрати меня так называть. Хотя прозвище Марка мне нравится. Мурк. Я теперь тебя так всегда буду называть и в контактах подпишу, - Чжон с довольной моськой показал язык Марку. — Ты же не просто так в какаотоке подписан, - Марк не выдержал и кинул в обоих парней два листа масляного салата, чтобы заткнулись, и Джемин с Ченлэ в голос запротестовали.
— Дамочки, я, конечно, понимаю, что вы без ума от меня и моего имени, но прошу, попридержите свой оргазм и послушайте меня внимательно. Я натурал - это во-первых. Ли Донхёк мне помогает по доброте душевной - это во-вторых. Просто так получилось, что он всегда оказывается рядом, когда мне нужна помощь. Стечение обстоятельств - это в-третьих. А теперь тихо доедаем и направляемся в аудиторию номер «304D» - радостно изучать основы генетики и резать лягушек, пока на их месте не оказались мы из-за опоздания на урок профессора Ли.
Парни перечить не стали, ибо прекрасно знали, каким бывает колючка-Ли-Минхён, если его разозлить. Они спокойно опустошили тарелки и направились в нужную аудиторию. По дороге туда Джемин раз десять пнул под зад коленом сонного Ченлэ и столько же от него получил ударами рюкзака по голове, пока Марк не наорал на них обоих и по инерции пригрозил лишением сладкого, на что Джем и Лэлэ минут пять катались по коридору от смеха. Всё же, когда ты столько лет воспитываешь младшего брата и теперь уже сестру, все сказывается, и многолетний опыт няньки иногда включается в повседневной жизни совершенно случайно, из-за чего можешь рассмешить своих идиотов-друзей. Пока весёлый тройничок доползал до аудитории, звонки в коридоре по два раза прозвенели, что значило неминуемое опоздание ребят на пару к одной из главных ведьм университета - профессор Ли Юми. О её репутации про́клятой стервы уже наслышаны ребята, но ускоряться они почему-то не намерены. Возможно, монолог Ченлэ о смысле жизни и о том, что им все равно не окончить университет живыми, пробудил желание даже в ботанике Ли Минхёне положить хуй на последние пары, поэтому парни тихонько взяли свои куртки и съебались подальше от этого места и поближе к бару Джемина. Поэтому сейчас они весело листали страницы меню и выбирали напиток покрепче, дабы отменить их торжественное воссоединение. И пока Ченлэ отошёл «припудрить носик» в туалет, Джемин подсел к Марку поближе и, положив на стол локти, подперев щёки руками, сделав тем самым милейшие лицо, начал пристально разглядывать друга.
— Я ведь серьезно тогда сказал, Марк. Насчёт Донхёка.
— О, прошу, только не начинай этот долгий разговор, а то у меня голова взорвётся, - Минхён невинно попивает апельсиновый сок с мартини из стакана и поворачивается в противоположную Джемину сторону.
— Я знаю, что он тебе тоже не безразличен. Зная тебя, если бы он правда бы тебя бесил, то давно бы лежал где-нибудь в овраге со сломанными конечностями и сотрясением мозга. Минхён, согласись. Ты бы сразу прописал ему лечебных лещей, разве я не прав? - Джемин ткнул пальцем в ребро брюнету, потом ещё раз и ещё, пока тот не начал истерично смеяться, прося прекратить пытку.
— Ладно-ладно, успокойся. Он мне интересен только как объект, который ни с того ни с сего начал проявлять ко мне доброту, и все. Мне тоже интересно узнать, почему вдруг такая самая яркая, самовлюблённая, скандальная, богатая сучка всего университета заинтересовалась серой мышкой.
— Я ещё тебе докажу, что вы оба друг в друга по уши влюблены, но боитесь это признать самим себе, - Джемин щёлкнул Марка по носу и, встав из-за стола, удалился в комнату для персонала, оставив скучать Марка.
Через пару минут помимо своего стакана с мартини он опустошает ещё четыре рядом стоящих, видимо, сообразительных мелких, которые специально оставили алкоголь на видном месте, а сами уже минут десять не появляются. Минхён уже не знал, как себя занять: салфеточки в трубочки свернул, неоновую гирлянду на окне поправил, столики протёр тряпочкой, лежащей на барной стойке, все сто двадцать три ленточки в шторках завязал на красивые бантики, стулья задвинул. И пока снаружи он помирает от скуки, внутри всё ещё активно чувство ебаной пунктуальности и такта, которые твердили ему, что нужно ещё подождать и невежливо людей от дел отвлекать. Если не явились спустя двадцать минут, значит, действительно что-то срочное случилось. Ничего страшного, подождёт ещё. А пока Минхён чуть ли не на стену лез, колокольчики на двери зазвенели, и в бар вошёл высокий мужчина в шляпе и пальто. Он внимательно осмотрелся и сел за крайний столик возле окна, предварительно подняв высоко вверх руку, чтобы подозвать Марка - как ему казалось, официанта. Делать было нечего, поэтому Минхён взял первое попавшееся меню и положил на столик перед гостем. Ладно, если он закажет какие-нибудь напитки - не страшно, Марк мешать жижу умеет.
Пока мужчина внимательно рассматривал меню, в бар вошли ещё человек семь, которые заняли свое место, и Марк постепенно у каждого принимал заказ. Время было ближе к четырем, что было довольно странным. Обычно в бар приходят поздно вечером и проводят там всю ночь, чтобы оторваться и забыться, а тут уже восемь человек в сравнительно небольшом помещении. Когда тот самый мужчина подозвал к себе Минхёна вновь, он заказал себе соджу и тёплое рисовое вино. Мда, мешать водку с вином - то ещё извращение. Все это время пока Марк крутился за барной стойкой за ним, не отводя взгляд, смотрел тот самый мужчина, и Марка это настораживало. А ещё настораживало то, что два придурка куда-то смылись и до сих пор не видны в поле зрения. Но с ними можно разобраться потом, а пока нужно раздать все заказы и принять оплату. Бармен из Марка тот ещё: профессиональный опыт подрабатывания в кафе виден издалека. Хоть где-то у него что-то получается идеально, без малейших изъян. Но вот мужчина вновь подзывает к себе Марка, и Минхён настороженно подходит к нему, осматриваясь по сторонам. Мало ли сейчас уже подошли парни и готовы его заменить. Но их, как назло, всё ещё не было.
— Эй, красавчик. Объяснишь, что это такое? - мужчина ставит перед Марком тарелку с закуской, на краю которой мирно лежал рыжий волос. Волос не Марка.
— И-извините, я сейчас всё исправлю.
— Вообще-то я спешу, и мне некогда ждать, - мужчина кинул взгляд на настенные часы и сделал вид занятого человека, словно правда куда-то спешит.
— Тогда я принесу вам счёт и вычту из него закуску.
— Нет, малыш, ты не понял, - мужчина совершенно наглым образом коснулся своей ладонью бёдер канадца и провёл по ним, прощупывая сквозь обтягивающие джинсы упругие ягодицы. — Может, ты мог бы мне предложить что-нибудь другое?
— М-мужчина, п-пожалуйста, не трогайте меня, - Марк чуть дар речи не потерял. До него ещё никто не домогался, особенно таким наглым образом в людном месте.
— Не бойся, малыш. В этом нет ничего плохого, я просто проведу тебе экскурсию по моему номеру в отеле и всё. Ты там мне сделаешь пару коктейлей, и я тебя отпущу, - мужчина вновь сжимает резко ягодицы, и Минхён от неожиданности подпрыгивает, визжа. — Детка, если сейчас привлечёшь слишком много внимания, разговор будет другой. Я тебе обещаю. Хочешь остаться с целым задом или с порванной дыркой?
— Ч-что вы себе позволяете...- Минхён от ужаса не мог прибавить громкость в своем голосе и тихо шептал, внутри себя уже два раз подряд умирая и прощаясь со своей девственностью.
— Ну же, выбор за тобой, сладкий, - незнакомец шлёпнул по ягодицам канадца и вновь обхватил их.
Марк уже не знал, что ему делать. Казалось бы, кругом столько народа, достаточно всего лишь оторваться от своих напитков и тарелок и обернуться назад, видя, как пускай и клиент, но все равно наглым образом человек домогается до официанта. У Минхёна в кафе никогда такого беспредела не было. Да, было пару раз особо любопытных мужчин, которые просили у него номера телефона, но они тут же были посланы прямым рейсом нахуй, а тут канадец почему-то растерялся, наверное, впервые в своей жизни. Вот так посреди белого дня домогаются в общественном месте. Это вам не стрип-клуб, не бордель, а бар. Приличный бар с хорошей репутацией. Какого хера сюда заглядывают всякие извращенцы? Минхён правда не знал, что уже делать, и от страха разревелся прямо на месте. Но опять же никто этого не заметил: все продолжали мирно есть и пить. Один лишь тот самый извращенец заметил слёзы на щеках Марка и ещё шире улыбнулся, приговаривая: «хороший мальчик». Ли уже представил тысячу постельных сцен эротического характера и закрыл глаза от ужаса. Но он совсем не так представлял себе потерю его любимой и дорогой девственности. Он представлял любимого человека. Того, кому он действительно будет доверять, кого захочет обогреть, обласкать, приручить, полюбить на всю жизнь. Тот, кто за него в огонь и воду прыгнет. Тот, о ком папа рассказывал ему, когда читал книжки про принцев, драконов, принцесс и говорил: «ты найдешь свою принцессу, непременно.» И по представлениям Минхёна это должна быть девушка вообще-то, а не старик-извращенец преклонного возраста. И когда, казалось бы, Минхён уже, наверное, принял сию ситуацию и готов был умереть прямо тут, действия мужчины вообще удивили в конец. Он второй рукой пополз вверх, переползая с попы на спину и заползая под футболку, обводя выступающие позвонки.
— Отошёл от него, быстро! - все оглянулись на громкий рык со стороны дверей. Марк стоял и боялся открыть глаза, в то время как уши улавливали до ужаса знакомый тенор. — Ты меня не услышал, придурок? Руки отрезать?
— Эй, сопляк, иди учи уроки. Не мешай взрослым дяденькам развлекаться, - мужчина ещё выше проскользил ладонью вверх, а Минхён задержал дыхание.
Тогда его кто-то нежно обхватил за талию и отодвинул в сторону от навязчивых старческих рук. Марк всё ещё стоит с закрытыми глазами и глотает слёзы, тихо плача. Но потом любопытство все же берет верх, и он открывает глаза, видя перед собой Донхёка, который опрокинул стол, за которым сидел мужчина и схватил его за ворот пальто, оттаскивая в сторону. Люди, сидящие за другими столиками, перепугались, и кто-то из них достал телефон и начал снимать акт правосудия над извращенцем. Хэчан оттащил мужчину к выходу и пнул его под зад, предварительно разукрасив лицо извращенца синяками и кровью. Уж когда Ли Донхёк злой - его лучше не злить, особенно, если он голодный. Марк весь дрожал, как осиновый лист, и кто-то даже, как ни странно, поднялся из-за стола, чтобы предложить ему помощь, но тот лишь всхлипывал и рефлекторно обнимал себя за плечи. Когда недовольный клиент, выставленный за порог бара, сполна наорался на улице о том, что он ещё запомнит этого пшеничного хулигана и придет в бар с проверкой какой-нибудь, чтобы закрыть его, Хэчан повернулся в сторону Минхёна. Видя, как тот не переставал плакать и дрожать, он подошёл к нему вплотную и прижал его макушку к своей груди, плавно поглаживая по спине. Марк прижался в ответ и уже дал полную волю слезам, марая белую рубашку Донхёка своим слезами и соплями. И пускай через какое-то время, когда Марк более-менее в себя придет, они вновь начнут собачиться и орать друг на друга, сейчас Хэчан рядом с Марком и это единственное, что им сейчас обоим нужно. Пока что единственное.
— Не плачь, я рядом, все в порядке.
