* * *
Чёрная комната, посередине которой стоит старый деревянный стол и стулья, с одной и с другой стороны, освещаемые одной единственной тусклой лампой, низко весевшей над столом. Синеволосый идёт за стол, но зачем — он не знает, не знает, как здесь оказался, не знает выхода из этой черноты, но чувствует, будто бы кто-то, незаметно притрагиваясь к его спине, подталкивает к старому деревянному стулу, на который он садится, чувствуя неожиданно вспыхнувшую боль во всём теле, которую игнорирует. Он ссутулившись смотрит в черноту напротив. Неожиданно свет погас. Погас и сразу зажёгся, освещая напротив знакомого светловолосого парня в оранжевой форме. — Честер?! Он, тряссущийся будто бы от холода, в железных наручниках, которые крепко вцепились в его тонкие запястья, на которых было множество ещё не заживших свежих шрамов, оранжевая форма была грязная, где-то впитавшая свежую кровь, а где-то порванная. На практически белой шее и лице были такие же шрамы, от которых у Майка в горле застрял комок боли, отвращения и жалости. Губы светловолосого были сухие и бледные, практически безжизненные, а в глазах застыли стеклянные слёзы. Он смотрел в черноту, будто бы кого-то ожидая. — Чез… — Майк растерянно захлопал глазами, пытаясь не обращать внимания на собственную дрожь в теле и надвигавшуюся панику. — Честер…что с тобой? — Они меня преследуют, — слабо прошептал Беннингтон, всё также смотря в черноту. — Кто «они»? — как можно мягче спросил Майк, осматриваясь по сторонам, чувствуя своё бешеное сердцебиение. — Они меня схватят, Майк, — с горечью произнёс Беннингтон, теперь смотря на Майка, а затем вновь зашептал: — Они приходили ко мне во сне, они преследуют меня… — Я не понимаю, — замотал головой Майк. — Кто «они»? Что произошло, Честер? По щеке светловолосого медленно покатилась одинокая слеза. Он будто бы перестал дышать, сидя абсолютно неподвижно. — Они делают мне больно… — шёпотом. Не успевает Майк произнести хотя бы слово, вновь гаснет свет, от чего он вздрагивает. Свет опять включается, и Шинода видит впереди себя зажмурившегося и сжавшегося блондина, за плечи которого держатся две мёртвые, безобразные, неизвестно откуда взявшиеся, руки с длинными и острыми когтями. Честер начинает дрожать, по бледным щекам катятся прозрачные слёзы, ему становится трудно дышать, но он продолжает всё также сидеть, боясь произнести любой звук. Сердце в грудной клетке забилось ещё быстрее, руки вмиг похолодели, а нарастающая паника, кажется, вот-вот овладеет разумом. Майк, пытаясь забить на это, пытается вскочить со стула, но замечает, что этого сделать не может. — Чёрт! Что за херня?! — возмущается он, смотря на собственные ноги и пол, которого не видно вовсе. — Майк! — вопит Честер, но ему вмиг закрывает рот одна безобразная рука, пока другая начинает понемногу царапать его бледную кожу на шее. — Чёрт! Чез, я…я не могу встать! Я сейчас что-нибудь придумаю! — он сжимает челюсть до самой боли, пытаясь встать и шестым чувством понимая, что это бесполезно. Он злится, проклиная всё вокруг, но неожиданно к нему приходит идея. Синеволосый изо всех сил тянет руки вперёд, вжимаясь животом в стол и стараясь как-то дотянуться до Беннингтона. Честер, ударив локтём одну безобразную руку, пытается тянуться в ответ, но… — Твою мать! Деревянный стол удлиняется, две мёртвые руки тянут блондина в темноту, но тот изо всех сил сопротивляется. — Честер! — Майк! Гаснет свет и снова загорается. Он снова видит черноту напротив. Тишина. В ушах слышен беспомощный крик Честера, заставляющий холодеть кровь… Майк резко вскакивает с постели, тяжело дыша и чувствуя, как капельки холодного пота текут по лицу и всему телу. Во рту невыносимая сухость, а на глазах застывшие слёзы, которые он быстро смахивает. — Блять… — выдыхает он, проводя мокрыми руками по лицу. — Блять… -Майк! Качнув головой, синеволосый встаёт с постели и идёт в сторону графина с водой, благодаря себя за то, что сегодня лег спать в гостиной, дождавшись, пока Анна уснёт. Парень жадно выпивает целый стакан воды и, быстро взглянув на настенные часы, освещаемые уличными фонарями, на которых стрелки показывали ровно три, идёт в ванную. Умывшись холодной водой, Майк выпрямляется, смотрит в зеркало на себя и вздыхает. В темноте, из кармана куртки, достаёт сигарету, зажигает и затягивается, смотря на затихшую ночную улицу.* * *
Следующий день был слишком нудный и раздражающий для Шиноды, сидевшего на собрании журналистов. Пришлось встать с места, сказать о том, что половина вопросов уже готова, про себя посылая всех куда подальше и неожиданно вспоминая Беннингтона, пришедшего во сне. Придя домой, он опять рисует образ блондина, которого видел во сне — та самая грязная и порванная ярко-оранжевая форма, те самые белые руки, лицо и шея в шрамах, те самые безобразные мёртвые руки с длинными когтями, тащущие чёрт знает куда и делающие так больно, что на глазах выступают самые горькие слёзы. Один рисунок, второй, третий. Парень и не замечал, как за окнами началось очередное суетливое утро, перерастающее в день, который ему вовсе не важен. Наступившее утро опять окунает с головой в свою суету, шум машин и вечно недовольных людей. То же здание, тот же охранник, те же коридоры и лестницы, и та же… — Сегодня Ваше интервью будет проходить в другой комнате. Майк резко закашлялся. — Се… Кхм…серьёзно? — он постучал себе по груди. — Да, — кивнул темноволосый. — В той комнате тоже проходит интервью с новым преступником, которого недавно задержали, он, видите ли, новая интересная персона. Поэтому нас отправили в другую, где стоят только стол и два стула, друг напротив друга, а там, с правой стороны, есть стена, в которой располагается большое окно, за ним будут находиться наши сотрудники, — темноволосый взял маленький листок и криво, но быстро, начертил план комнаты. — Какое же совпадение с этим чёртовым сном, — подумал Майк, отводя взгляд от кривых зарисовок. — Мистер Шинода, — паренёк резко дёрнул его за рукав толстовки. — Да? — рассеянно ответил синеволосый. — Пойдёмте, я Вас отведу. Они пошли по коридорам, иногда поворачивая то вправо, то влево. Сзади шли два сотрудника, тихонько о чём-то переговариваясь. Майк чувствовал, что где-то в груди затрепетало что-то волнующее и беспокойное, но это «что-то» не переходило границы, как в прошлые разы, не перерастало в большее, а наоборот, те самые чувства тянули туда, в ту комнату, но понять это не позволяли собственные мысли, которые опять утопили синеволосого. — Сегодня Вам даётся целый час, так как поведение мистера Беннингтона стало удовлетворительным, — темноволосый вновь дёрнул потерявшегося в мыслях Шиноду за рукав. — Слышите? — Да, — немного раздражённо ответил Майк, нахмурив брови. — В общем, проходите в ту светло-жёлтую дверь и ждите мистера Беннингтона. Майк кивнул, и темноволосый вмиг скрылся за поворотом. Шинода аккуратно открыл ту самую светло-жёлтую дверь с маленьким окном и оказался в небольшой комнате со светло-зелёными стенами, маленьким темно-коричневым столиком и двумя стульями с удобной спинкой. — Наверное, это единственная комната, которая покрашена в зеленый цвет, — подумал Майк, глядя по сторонам и присаживаясь на стул. Вынув блокнот и ручку, Майк откинулся на спинку стула, положив одну ногу на другую, и прочитал несколько вопросов, а затем посмотрел на свободное место напротив. - Они меня преследуют… Парень зажмурил глаза и помотал головой, пытаясь откинуть назойливые вспоминая о сне. Сняв с себя кепку, он взъерошил волосы и повернулся в сторону окна, за которым, словно в телевизоре, мелькали сотрудники. Что-то волнующее всё ещё трепетало в груди, но интерес и беспокойство, появившиеся внезапно, заставляли его всё чаще и чаще косится на светло-жёлтую дверь. Через несколько минут в том окне появилась очень знакомая фигура в ярко-оранжевой форме, около которой шли два сотрудника. Блондин был серьёзен и сосредоточен. Через минуту открылась дверь, и в комнату вошёл Беннингтон, который быстро сел напротив. Бледная кожа, на которой ещё свежие шрамы… — Привет, Чез, — поздоровался Майк, теребя край толстовки и снова откидывая воспоминания о сне. Сердце застучало быстрее, отчего он почувствовал, как горят уши. — Привет, Майк, — улыбнулся Беннингтон, что немного удивило Шиноду, который ожидал явно другой эмоции. — Вы сегодня готовы отвечать на вопросы? — Естественно. Я для этого и здесь, чувак, — Беннингтон выдал забавный смешок, что вызвало у Майка широкую улыбку, а после море смущения. — Только давай на «ты», окей? Он кивнул и быстро прочитал вопрос, замечая на себе внимательный взгляд тёмно-карих глаз. — Скажи, — Майк взглянул на Честера, продолжая мучить руками низ толстовки. — У тебя было хорошее детство? Беннингтон тяжело вздохнул, нахмурился и закусил нижнюю губу. В его глазах мелькнула та самая грусть и отчаяние, которые заметил Майк. Спустя минуту Честер тихо и немного сипло, ответил: — Дерьмовое. Наступила тишина. Сердце всё также быстро и отчаянно стучало, отчего он закусил нижнюю губу. Майк неожиданно вспомнил его слова о людях, которых ненавидел, и его ярких эмоциях. — Его испортили те самые…мрази? — неуверенно спросил он. Честер опять вздохнул и опустил голову. — Да, — тихо ответил он, продолжая смотреть вниз. — Точнее, не испортили, а сломали. Вот так вот, без сожаления, — Честер поднял голову и грустно улыбнулся Майку, который в этот момент внимательно смотрел на него. — На прошлом интервью я вспылил, потому что вспомнил их, вспомнил их ебаные рожи и издевательства, которые я получал каждый, блять, грёбаный день, – Шинода почувствовал тяжесть в груди от услышанных слов. — Каждый день я думал, что найду с ними общий язык, но вместо этого слышал оскорбления из-за внешности, каждый день я мечтал о том, чтобы родители не ругались и наша семья была дружной и крепкой как прежде, но вместо этого я слышал ссоры, видел слёзы матери и громкое заявление о разводе, мечтал о том, чтобы меня не били ни за что, каждый день мечтал, чтобы сдох тот самый мудак, который вторгся в моё детство и разрушил его на моих глазах, заставляя делать такие…такие, блять, ужасные вещи, от которых воротит, — он отвёл взгляд в сторону и вздохнул. — Я ни за что бы не вернул своё сломанное детство. Честер замолк, продолжая глядеть в сторону. Майк почувствовал, как в горле застыл ком, царапающий и мешающий спокойно сглотнуть, от которого захотелось пить, но он так и не сводил глаз с парня напротив, который при свете ламп показался ещё моложе, беззащитнее. В голову внезапно врезались картинки издевательств, боли и раскалывающейся семьи. Стало очень обидно за то, что такое происходит слишком часто, за то, что именно так ломаются ни в чём невинные судьбы. Неожиданно Майк вспомнил своё детство — маленький счастливый мальчик лет семи и рядом с ним любящий отец, который учит его играть на фортепиано. У мальчика получается, он мечтает стать музыкантом и мечтает о том, чтобы на его концерт обязательно попал любимый папа. Чёрная ночь, взволнованная мать. В руках любимый плюшевый мишка. Звонок по телефону, на который отвечает притихшая мама. Через минуту она роняет трубку и начинает горько рыдать, крепко прижав маленького мальчика к своей груди. Её слова, которые он никогда не забудет: «Наш папа, сынок, уехал в другую страну, он никогда не вернётся обратно.» Тишина, пустой дом и грустное нетронутое фортепиано. Он не любил вспоминать детство после ухода отца, и поэтому внезапная вспышка воспоминаний вызвало чувство сильной грусти и тяжести в груди. Майк прочистил горло, тем самым отвлекая Честера от своих размышлений. — Продолжим? — с ноткой надежды спросил Шинода. — Да, — кивнул тот и откинулся на спинку стула. — Что тебе больше всего запомнилось, когда ты был подростком? Блондин снова закусил нижнюю губу, а затем ухмыльнулся. — Бухло, травка и секс. Всё, что я запомнил. — Серьёзно? — Майк высоко поднял брови вверх, искренне удивляясь ответу. — Ну да, — кивнул Честер. — Больше мне ничего и не нужно в этой куче дерьма. Майк почесал затылок, смотря в блокнот и чувствуя на себе внимательный взгляд. — Я знаешь в чём уверен? — спросил Беннингтон, хитро смотря на Майка. — В чём же? — В том, что тебе запомнился первый поцелуй с какой-нибудь девчонкой, за которой ты бегал года три, если не больше, — Честер ухмыльнулся, смотря на засмущавшегося Шиноду. — Это не так! — возразил тот, сложив руки на груди и качая головой. — Я тебя расколол, Шинода! — щёлкнул пальцами Беннингтон. — Нашёл чем гордиться, — усмехнулся синеволосый. Он неожиданно вспомнил про болячки на костяшках Честера. — Слушай, прошлый раз я заметил, что на твоих костяшках были болячки, да и выглядел ты немного потрёпанно. Что произошло? — Да, небольшая перепалка с одним придурком, — нехотя ответил блондин, сморщив нос. — Он говорил какую-то херь про меня, а я разозлился и врезал ему и в стену от злости. За это меня отправили в маленькую камеру исправительных работ на целые сутки. Все эти сотрудники — они зло, они жестокие обожравшиеся твари, которым абсолютно срать на справедливость и на правду! — вспылил он, а затем долго и шумно выдохнул, отвернулся, негромко постукивая ботинками по бетонному полу. — Мне очень жаль, что так получилось, — совсем тихо сказал Майк и снова прикусил нижнюю губу. Где-то раздался быстрый звонок. За стеклом сотрудники зашевелились, и через минуту открылась дверь, за которой стояли два охранника, ожидающие блондина, который нехотя встал со стула и ,ссутулившись, направился в сторону выхода, где, остановившись и обернувшись, тихо сказал: — До завтра, Майк. — До завтра, Чез. Они удалились. В груди неожиданно появилось чувство опустошения.