Fantom

      В кирпичном доме, на третьем этаже зажёгся свет, который освещал маленькую кухню, еле вмещавшую плиту, холодильник, стол и две деревянные табуретки. Брэд, в широкой домашней футболке, разливал в стаканы только что заварившийся чай, а Майк сидел, сложив руки на груди, и смотрел в тёмное окно, вспоминая о том, что произошло дома. У него была обида за произошедшее, а особенно за Честера, которая так ноюще откликалась в его сердце, и совсем «немного» перерастала в чувство защиты, сочувствия и тяги к нему. Он не понимал почему. Ведь, по сути, такого быть не должно. Это, в конце концов, неправильно. Ему не хотелось признавать то, что те рисунки заставляли вспоминать моменты с интервью и снова их проживать, чувствуя мурашки по всему телу, ему не хотелось признавать то, что эти изображения заставляли вспоминать его глубокие тёмно-карие глаза, худые руки, украшенные татуировками в виде яркого сине-красного пламени, взъерошенные светлые волосы, тонкие бледные губы, изображавшие то ухмылку, то задумчивость, то отчаяние, необычный голос, который был таким юным и спокойным. Ему не хотелось признавать то, что до этого паренька, безумно сильно, хочется прикоснуться. Хотя бы подушечками пальцев. Хотя бы. Эти желания, эти чувства были такими непонятными, новыми и необычными, что совсем не умещались в голове. Он старался их отогнать, отрицать, бежать от них, но…ведь от таких мыслей не убежишь. Да, Шинода? — На, — Дэлсон со стуком поставил кружку перед Майком, тем самым заставив его еле заметно вздрогнуть, и сел напротив. — Спасибо, — кивнул синеволосый и слабо улыбнулся. — Если тебе что-то нужно, обращайся, — сказал Дэлсон и, получив одобрительный кивок, прислонился к спинке стула. — Я уж не буду лезть в твою личную жизнь и допрашивать о том, что случилось. Если захочешь рассказать, я в любое время смогу тебя выслушать и чем-либо помочь. — Огромное спасибо, Брэ, — Майк потрепал его по кудрявой голове, от чего тот закатил глаза и улыбнулся. — Я задержусь не надолго. Всего лишь на одну ночь, — синеволосый закусил губу, а затем совсем тихо добавил: — Наверное. — Оставайся на столько времени, сколько тебе нужно, ты мне абсолютно не мешаешь, — сказал Брэд и отпил из кружки горячий чай. — А как же девушка? — По этому поводу не парься. Они затихли. В этой тишине им было комфортно, потому что громких рассказов, расспросов, споров в этом давнем знакомстве никогда не было. Они познакомились на дне рождении их общей подруги, общались, играли вечерами на гитаре, пробовали курить первые сигареты и пить дешёвое пиво, от которого было тошно, катались на скейтах, размышляли о чём-то и просто молчали. И большего им было не нужно. Их общение прервал переезд Брэда вместе с семьёй в другой город, и причину этого внезапного решения Дэлсон не знал. Какое-то время они писали друг другу письма, но вскоре Брэд снова переехал, и их связи оборвались. Остались лишь воспоминания, которые иногда вспыхивали в голове. Брэд поднялся со стула и, потянувшись, сказал: — Приземляйся в моей комнате, а я лягу на диван в гостиной. — А может наоборот? Дэлсон цокнул языком и сложил руки на груди, тем самым показывая, что он против такого решения. — Да ладно, иду, иду, — закатил глаза Майк, а затем поднялся с места и быстро направился в его комнату.

* * *

Майк проснулся от странного и волнующего сна, состоящего из обрывков ссор, непонятных лиц и мест, которые своим тяжёлым весом давили на голову. Может, это не из-за странного сна, а из-за того, что практически всю ночь он не мог уснуть, смотря на чёрное окно напротив и опять утопая в мыслях и образах блондина, которые снова старался отталкивать. Синеволосый медленно сел на кровать и сонными глазами взглянул на настенные часы, на которых стрелка показывала ровно семь, а потом также медленно поднялся. Он чувствовал себя отвратительно, и в такие моменты ему хотелось послать всех, накрыться одеялом с взъерошенной синей макушкой и просто потеряться, расствориться, но желание увидеть, побыть в одной комнате с Беннингтоным было слаще желания забить на всё. Оно буквально тянуло за невидимые ниточки и заставляло двигаться. Оказавшись на кухне, Майк, как обычно, заварил чёрный кофе и сделал бутерброд, зная, что аппетита совсем нет. Брэд лишь на минуту оказался на кухне, пожелав Майку приятного апетита и сказав, что будет поздно вечером, а потом кинул связку ключей прямо в руки синеволосому. Желание увидеть блондина всё росло и росло, не смотря на внутреннее сопротивление Шиноды, а охранник вёл его в ту же комнату, где они виделись вчера. — Здравствуйте мистер Шинода, — к нему подошёл тот самый темноволосый парень и протянул руку, которую Майк нехотя пожал. — Сегодня, на интервью, вам даётся ровно час и учтите, что следующее будет последним. Сегодня суд объявил точную дату казни. Ну, а пока что, ждите мистера Беннингтона. После этих слов темноволосый быстро скрылся за поворотом, оставив Майка одного в собственном облаке мыслей, но окончательно утонуть в нём не дал охранник, хлопнувший его по плечу. — Пойдём, — кивнул тот в сторону знакомой двери. Майк кивнул и направился за ним, снимая с себя рюкзак и доставая оттуда потрёпанный блокнот. Снова сев на то же самое место, Шинода снял кепку и откинулся к спинке стула, изредка поворачивая голову в сторону двери. Какое-то время он думал о том, что это предпоследнее интервью, а следующее заключительное, а это значит, что потом синеволосый вовсе не увидит Честера. Такие мысли его встревожили и, чтобы об этом не думать, он открыл блокнот, взял ручку и стал вырисовывать квадраты, линии, которые вскоре стали похожи на необычные лица. После этого занятия Шинода снова откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и заставляя себя не поворачиваться в сторону двери и окна, но всё же, несдержавшись, он повернулся. Повернулся именно в тот момент, когда дверь уже была открыта и на пороге, как и вчера, стоял Честер, а позади него двое мужчин в тёмно-синих формах. — Привет, Чез, — поздоровался Шинода, выпрямляясь и внимательно следя за тем, как светловолосый идёт в сторону своего стула и садится на него. — Привет, Майк, — ответил тот, откидываясь на спинку стула. — Как твоё настроение, самочувствие? — поинтересовался синеволосый и еле заметно улыбнулся. Он не заметил, как руки снова стали дёргать край толстовки. — Я в полном порядке, — кивнул Честер. — Тогда начинаем? — Да. Он кивнул, взглянул в блокнот и быстро прочитал вопрос, снова замечая на себе внимательный взгляд тёмно-карих глаз. — Как сложилась твоя жизнь после школы? — Трудно, — на выдохе ответил Беннингтон и шмыгнул носом. — В то время у папы были проблемы, и денег в доме не было. И после выпускного я сразу же устроился, вместе со знакомым, в «Burger King», чтобы работать там кассиром. Правда, сначала все мои заработанные деньги уходили на бухло и травку, — он прикусил губу. — Ну, а потом, получив от отца, я всё же относил их в дом. Но работать там я ненавидил, потому что ко мне относились как к куску дерьма. Знакомый обещал, что во всём всегда будет помогать, а сам сразу уволился после того, как накосячил, а мне оставил всё разгребать. Блять, я так был наивен, верил практически каждому, но после этого случая моё доверие к людям окончательно перестало существовать. — То есть, теперь ты никому не доверяешь? — Я доверяю тебе. Майк замер и почувствовал, как внутри тела прошлась яркая волна неожиданности, радости и смущения, перемешанное с долей неверия. — Что? Да ты шутишь, — усмехнулся Шинода. Честер покачал головой и ответил: — Я не шучу, Майк. Наступила тишина, такая, что не было слышно даже того, что происходит за дверью и окном. Только собственное сердце, которое так отчаянно забилось после произнесённых слов. Майк старался рассмотреть в его лице или жестах ложь, или же шутку, но тот был серьёзен и внимательно смотрел в его глаза, которые он сразу опустил вниз, чувствуя прилив смущения. — Я понял эту вещь после того, как я вспылил, — произнёс Честер, и Шинода взглянул на него. — Ко мне приходила целая толпа журналистов, которые пытали меня разными вопросами. И на них я не отвечал. Я чувствовал, что эти люди состоят из пустоты, лжи и пренебрежения ко мне. Также я думал и про тебя, думал, что ты точно такой же, но оказалось, что я ошибался. Майк, ты не такой как они, ты — настоящий, поэтому я тебе доверяю. И Беннингтон улыбнулся. Так искренне и по-детски, что его захотелось крепко обнять и не отпускать. Такая простая искренняя улыбка расколола цепи железного отрицания и не принятия собственных чувств, от чего синеволосый почувствовал тепло в груди. — Ну хорошо, — улыбнулся Майк. — А как же доверие к девушкам? Честер прикусил губу и посмотрел в сторону, будто бы что-то вспоминая, а затем ответил: — Я им доверял, верил. Но моя наивность не позволяла понять того, что они мне лгут. Не важно кто она, сестра или любовница, или типа девушка. Они все мне лгали. Каждая по-своему. Он тяжело вздохнул и кивнул Майку, чтобы тот прододжал. Синеволосый облизнул сухие губы и, прочистив горло, спросил: — Твои родные тебя поддерживают? — Нет. Я для них не существую, и они для меня тоже, — ответил он. — Они даже не знают о том, что послезавтра меня не станет. …не станет… Эта фраза, словно пощёчина, отрезвила Майка, напомнила ему о том, что уже завтра всё закончится. В этот момент он внимательно смотрел на задумчивого блондина, думая о том, как же сложно и трудно сейчас ему, думая о том, сколько лиц, ненавидящих его, он видел, сколько приговоров были им услышаны. И это было для него страшно. Где-то снова раздался уже ненавистный обоим звонок, заставивший зашевелиться засидевшихся сотрудников за окном. Через минуту резко открылась дверь и мужчина в тёмно-синей форме скомандовал: — Беннингтон, на выход! Светловолосый нехотя встал со стула и, ссутулившись, направился в сторону выхода, где опять остановившись и обернувшись, сказал: — До завтра, Майк. А затем улыбнулся, такой грустной и доброй улыбкой. — До завтра, Честер. Он улыбнулся ему в ответ, чувствуя, как еле заметно дрожат его губы.