Смять, изничтожить природы создание Просто — не дрогнет рука, Люди забыли закон мироздания, Кары не ждут свысока.
Летний Коти разросся вольным, свободолюбивым зелёным массивом, ерошась своими возвышенностями пред ликом солнца. Здесь, на юге Японии, светило не скупилось на обогрев почвы — всё живое изнемогало от зноя и мучающей горло жажды, предпочитая ходить тенистыми улочками. Знать столицы укрывалась под вагаса, а то и вовсе старалась не выглядывать лишний раз из дому. — Спасибо за покупку, заходите ещё! — нависая над зачищенным от возможных заноз простеньким деревянным прилавком, Дзагура продемонстрировала все свои тридцать два зуба в широкой улыбке. Потревоженный ещё сонной, а потому плохо ориентирующейся в пространстве Киёрой колокольчик на входе мелодично звякнул на прощание покупательницам. — И откуда в ней столько энергии? — ощупывая пальцами гудящую голову, вслух задалась вопросом Миори, ещё не отошедшая от встречи с владелицей лавки. — Ну, знаешь… Варёной её даже представить не получается, — отвечала Ринозуки, ослабляя ворот юкаты, — Как и спящей. Не удивлюсь, если она целыми днями на ногах… — Ой!.. — чуть не врезавшись в вышедших из-за угла наёмниц, пискнула испуганная Саяко, везущая в магазинчик новую партию глиняных горшков ручной работы: она лишь чудом успела затормозить, не разбив при этом ни одного из товаров, — П-простите!.. — пряча глаза в землю, зардервшаяся до кончиков ушей нелюдимая помощница Косуги поспешила с гремящей телегой прочь. Кинув в спину Цудзаки короткий взгляд, Идогава перебросила его на напарницу. — Кстати, о птичках… Когда ты наконец возмёшься за ум и перестроишься на нормальный, человеческий режим дня? Шатаешься по ночам, мешаешь спать: скрипят половицы; по утрам тебя не добудишься. Визит заказчика вчера проспала, пришлось врать, что ты ушла по срочному поручению и тебя якобы нет на месте. В итоге я принимала заказ от нашего лица. Знаешь, Киёра… Это уже переходит все допустимые границы, — если бы лидер шла не позади, а вровень с напарницей, непременно заметила бы застывшую на лице покрывшейся нервным потом спутницы сконфуженно-неловкую улыбочку. — Не напоминай. Мне до сих пор стыдно, — сохраняя это выражение, эхом прозвучала провинившаяся, — Я ведь уже извинилась, вот что ты опять начинаешь… Давай не будем ругаться. — Сделай с этим уже что-нибудь!.. Тогда не будем, — замедлившая шаг русоволосая полукровка выпустила из груди тяжёлый вздох, — Ладно. Нашей следующей целью выбран судья-взяточник, сажающий людей по ложным обвинениям и прикрывающийся буквой закона. Его жертвами становятся обычные крестьяне и труженики-горожане. Сам выходец из деревни, казалось бы, должен выступать на стороне простого народа, однако всё происходит с точностью наоборот: как перебрался в город и выбился в люди, потерял всякую человечность и сострадание. Он пользуется уважением высокопоставленных чинов, действует, заручившись их поддержкой, знает все лазейки в законах. Бороться с ним в его же стезе бесполезно — там он как рыба в воде, защищаемый верхами. Сейчас находится загородом — поехал навестить семью. Для нас это отличный шанс. Если я ещё не говорила, его имя… — Да какая разница, как его зовут, — ноюще-устало перебила выдохшаяся под палящим солнцем младшая воспитанница, — Мне всё равно, кто это будет. Мы уже стольких негодяев отправили на тот свет, заставив поплатиться за их деяния. Думаешь, я всех помню? К чему забивать этим голову? — широко зевнула она, прикрываясь сложенными вместе пальцами. Смерившая её неодобрительным взглядом Миори промолчала. «Ну как знаешь».***
— Рады принять вас в наших стенах, достопочтенные гости! — к раскрасневшемуся и, по всей видимости, уже пригубившему сакэ господину с обеих сторон льнули двое густо накрашенных юдзё, разодетых в цветастые, объёмные, явно жаркие для лета кимоно; он без стеснения придерживал девушек за талии, прижимая к своей широкой груди, — Пожалуйте за мной! Сэтсуро! Сэтсуро-о! Поди сюда, где тебя черти носят?!.. — Извините, пожалуйста, позвольте пройти… — наёмницы были вынуждены протискиваться между приглашёнными гостями — давними приятелями Каэги. Впереди идущая Миори как более вёрткая и расторопная тянула за собой напарницу. Им нужно было отправляться сейчас же, коляска уже ожидала у ворот. — Ай! — вскрикнула отпрыгнувшая назад Ринозуки, бросив гневный взгляд в толпу посетителей дома: кто-то, спутав гостеприимство со вседозволенностью, ущипнул её за ягодицу. — Ты в порядке? — вытащившая девушку из общего столпотворения Идогава толком не поняла, что именно случилось. — Да, — обижено-зло буркнула метнувшая взгляд в сторону младшая полукровка — место щипка ощутимо побаливало.***
— Терпеть не могу все эти попойки у Ураши-сама! — возмущённо пожаловалась Киёра, как только обе девушки уселись под скрывающим их от солнечных лучей пологом и колесница тронулась, — Какие же это многоуважаемые господа, если они позволяют себе распускать руки, будто им всё можно!.. Вот их я бы без колебаний закопала заживо! Ненавижу!.. — возница поторопился отъехать подальше, чтобы гневающуюся наёмницу не дай бог не услышали в доме. — Тут мы ничего не можем сделать, — напарница поделилась с ней понимающим взглядом, — К сожалению, друзья господина — ужасно невоспитанные люди, — обняв подсевшую ближе к ней спутницу, лидер успокаивающе поглаживала её по плечу, — Видала, как Ураши-сама куртизанками обвешался? — перевела она тему, отвлекая от неприятного чувства после вторжения в личное пространство, — Мол, «смотрите все, мне нравятся женщины, я люблю женщин». Смех да и только. Герой-любовник, не иначе! И этот нехитрый приём помог: только что пострадавшая от бестактности напарница, прыснув со смеху, кажется, и думать забыла об инциденте. — «…однако любить по ночам буду хорошеньких юношей-наёмников», — продолжила Ринозуки, и они засмеялись уже вместе. — Эй, Шиничи! — Да? — откликнулся возница. — Передашь господину наш разговор — не сносить тебе головы, понял? — в шутку, но, тем не менее, достаточно убедительно пригрозила Идогава. — Понял… — эхом вторил тот. — Вот и славно, — светловолосая красавица приобняла спутницу покрепче, и та опустила голову ей на плечо.***
Стелющаяся змеёй по гористой местности дорога не давала расслабляться: тряхнуть на повороте могло в любую секунду. Не выспавшаяся минувшей ночью темноволосая полукровка, надеявшаяся вздремнуть в пути, не смогла уснуть, так как из-за неровностей кое-как утрамбованной земли перепады высот казались слишком резкими, а плечо её напарницы — Миори была снова напряжена до предела — чересчур жёстким. Сомкнуть глаз не позволяли и терзающие разум мысли. Поэтому смирившаяся Киёра решила поделиться ими вслух. «Пусть Миори тоже помучается». Примерно так она рассуждала. — Слушай, Миори… Я всё не могу выбросить из головы одну вещь… — М? — Ураши-сама всегда говорит, что мы делаем доброе дело, восстанавливаем справедливость. А как же убийство свидетелей? Разве его можно оправдать нашей благой целью? Ведь это противоречит самой идее. Господин достаточно чётко и однозначно инструктировал нас на этот счёт: «Всех, кто заметит вас за выполнением задания, нужно убирать, пока информация не пошла дальше», — подала Ринозуки спутнице пищу для размышлений, — Неужели ты тоже считаешь такую меру предосторожности обоснованной? — Абсолютно. Откуда мы знаем их мотивы? Вся подноготная нам неведома. Но стоит сказать, что слуги, родственники и близкие товарищи наших целей, все те, кого мы также вынуждены лишать жизни, с большой вероятностью выступают сообщниками в противозаконных деяниях. Либо таковые осуществляются с их молчаливого согласия, что в данном случае приравнивается к соучастию. А значит, на деле всё довольно-таки прозаично. Как правило, дурные помыслы и их непосредственная реализация соседствуют с довольно-таки мощным и хитроумным прикрытием. Важно перестраховаться, заручиться помощью союзников или нанять новых людей. Будь всё так просто — эту работу не поручали бы нам. Один-два преступника обычно с лёгкостью отправляются за решётку. Если их удаётся поймать, само-собой, — пояснила свою позицию Идогава, и слушающая её с удивлением для себя поняла, что с приведёнными доводами сложно не согласиться. — Больше не буду колебаться, — заверила бывшая крестьянка, в первую очередь, себя. — Нельзя понять наверняка, хорошие ли все люди глубоко внутри. Этого мы никогда не узнаем. Но я привыкла судить о людях по их поступкам и вести себя с ними так, как они сами считают нужным обращаться с другими. За человека прежде всего говорят его поступки, — продолжала лидер команды, — Я презираю тех, кто рубит всех направо и налево просто ради развлечения, без какой-либо на то причины. Мы же избавляемся лишь от тех, кто не подаёт надежд на исправление. Ты поняла, почему мы всё время колесим по префектуре? Нам поручают устранять именно опасных для общества элементов, тех, кто уже проявил себя сполна. Можно сказать, господин всего лишь поддерживает порядок, стирая с лица земли лиц, что недостойны даже расходуемых на них ресурсов, — младшая воспитанница с жадностью поглощала каждое её слово. — А ведь ты права. Мне нравится твоя рассудительность. И верные вещи говоришь, — Киёра теснее прижалась к спутнице. — Понимаешь ли, мне слабо верится в правильность деления на «белое» и «чёрное». Всё вокруг — полутона серого, а нам лишь необходимо уметь их различать, анализируя каждый конкретный случай, — подытожила спокойно прикрывшая глаза Идогава, — Мне показалось или ты и правда стала меньше нервничать? Это благодаря тому, что Ураши-сама направил тебя ко врачу? — открыв глаза, спросила она. — По правде говоря, сами по себе миссии для меня уже далеко не самое страшное. Куда больше пугают провалы в памяти. Возможно, эта особенность спасает меня от осознания чего-то действительно жуткого, поистине страшной правды. Как некий защитный механизм. От одних только мыслей ужас пробирает… — откровенно поделилась озабоченная Ринозуки, — Нет, походы к городским врачам никак мне не помогли. Они и сами не знают, в чём дело. В груди у Миори поселилось тягостное чувство. Она смотрела на девушку и не знала, стоит ли говорить той правду и как ту лучше преподнести. — Но знаешь… Я кое-что поняла. Если ничего нельзя сделать, остаётся только принять это, научиться с этим жить. Раз медицина бессильна. Мне сказали, что я абсолютно здорова, никаких отклонений не выявлено. А вдруг это просто особенность моей памяти?.. Вскоре после того как появились пробелы, я начала вести дневник. Так немного спокойнее. Можно в любой момент перечитать, восстановить для себя последовательность событий. Стараюсь делать записи каждый день, — рассказывала крестьянская дочь с мягкой улыбкой, греющей сердце спутницы. «Пусть лучше остаётся в неведении».***
На землю сошёл вечер. Тускнеющее на глазах небо лишало окрестности света, опуская голубеющую сумеречную завесу. Наёмницы выезжали на закате. Теперь же солнце скрылось за горизонт, не оставив о себе и единого напоминания. Созерцание дороги через открытую стенку коляски умиротворяло, гнало прочь тяжёлые, словно свинец, переживания. К большому изумлению и страху Киёры, места показались ей знакомыми. Девушка узнавала местность, не веря собственным глазам. — Быть такого не может, — отсела она назад, — Здесь какая-то ошибка… — Что случилось? — обратила к ней глаза напарница. — Я знаю, где мы!.. Это же Ино, моя родная деревня… — дрожащим голосом проронила Ринозуки. — Уже стемнело, тебе могло показаться. Многие лесные дороги выглядят одинаково, — убеждала её старшая полукровка. —Да нет же!.. Гляди! По левую руку сейчас будет часовня. Видишь?.. — встрепенулась темнокудрая наёмница, — Хотя, может, это я уже теряю рассудок… — Не делай поспешных выводов. Однако не исключено, что ты когда-то, сама того не ведая, ходила мимо дома, где родился и был поднят на ноги самый настоящий прохвост. Увы, мы порой не можем знать всего даже о тех, с кем живём бок-о-бок, — склонила голову Идогава, — Наша роль — выводить таких вот нечестивых господ на чистую воду, какими бы порядочными на первый взгляд они ни казались. — Ты права, Миори, — несмело согласилась собеседница. — Приехали! — объявил возница, останавливая лошадей, — Я буду дожидаться вас здесь. — Идём, — сойдя наземь, Идогава подала руку поднявшейся Киёре, — Сейчас не до разговоров. Пора выступать. — Угу, — неуверенная рука Ринозуки легла в ладонь напарнице.***
Вечерний сумрак застлал извилистые тропинки. Посеребрённые стальным месяцем придорожные валуны провожали идущих. Кроме них двоих на пустых тропах не было ни одной живой души. Глухую тишину нарушало лишь жалобное стрекотание цикад. — Ты так и будешь держать меня за руку? — прямо поинтересовалась не выдержавшая Миори. — У тебя такие нежные руки, — улыбка влюблённо-мечтательной Киёры давала понять, что так просто она её не отпустит, — Ну жалко тебе, что ли? — театрально-обиженно надула губы девушка. — Не забывай, что мы на миссии, а не на свидании, — строго напомнила статная красавица. — Ещё хотя бы чуть-чуть, пока мы идём. — Ладно, так уж и быть, — сдалась лидер дуэта, и добившаяся своего Ринозуки удовлетворённо заулыбалась. — Так ты хотя бы не убежишь, — спустя паузу негромко добавила русоволосая наёмница. — Что ты там сказала? А то я не расслышала, — не уловила этих слов бывшая селянка. — Да так. Больше самой себе. — Ну-ну, — сощурилась младшая полукровка.***
В поместье горел слабый огонёк, мерцая сквозь бумагу перегородок: хозяева дома готовились ко сну. Они и не подозревали, что по их душу уже пожаловали наёмные убийцы: в глубокой черноте безмолвными тенями крались двое, идущие на растапливающее тьму свечение. Этот свет будто бы возвращал Киёру в её ночной кошмар. Маленький, подсвеченный изнутри минка. Благодатная летняя ночь. Кровавый всплеск поперёк сёдзи. Обезображенные до неузнаваемости, осквернённые тела родных. Вся её сущность, будто сгусток живой материи, беспомощно и конвульсивно содрогалась, задавая темп маятнику сердца. Сглотнув ужас своего наваждения, Ринозуки отогнала нежданные мысли прочь. На неё чутко смотрела Миори: в карих глазах отсвечивало приглушённое сияние огонька. Кивок лидера послужил сигналом к началу операции. Пара коротких ножей крепко вонзилась в массивную изгородь — наступая на рукоять, как на ступеньку, девушки перебрались на частную землю. «Ни звука», — условным жестом обозначила Идогава. Обнаружение сулило бы крах всему: шум перебудит все стоящие поблизости дома. Действовать предстояло стремительно и незаметно. Полукровки заранее обговорили последовательность захвата. Прежде всего, им предстоит разделиться. Зайдя с противоположных сторон, они загонят своих жертв в тупик, где и решат их судьбу. Стоило только лидеру дуэта покинуть Ринозуки, как умиротворённая решимость и самообладание темнокудрой девушки развеял несущий прохладу вечерний ветер. От её железной выдержки, выработанной титаническими усилиями с помощью медитаций, не осталось и следа. Она потерянно оглядывалась по сторонам, чувствуя, как постепенно теряет самообладание: всё внутри ходило ходуном тяжёлым часовым механизмом, грозясь вот-вот развалиться на составные части. С трудом собирая остатки концентрации, младшая воспитанница пробиралась к добротному, отстроенному на совесть дому, обходя дикие неухоженные кусты на территории — видимо, некому было ими заниматься. В ней будто что-то перемкнуло, и она уже не соображала, что делает и с какой целью. Пространство вокруг словно закрутились в лихой калейдоскоп. Всё вдруг смешалось воедино, а затем рассыпалось мириадами деталей. Почувствовав головокружение и слабость, Киёра пошатнулась, едва не запнувшись о подъём на опоясывающий постройку выступ крыльца. «Проклятье!..» Ногти болезненно впивались в сдавливаемые предплечья. «Только не сейчас, прошу…» Регулярные провалы в памяти и связанные с этим беспокойства морально истощили полукровку. Бывшая крестьянка, сама того не замечая, начала утрачивать веру в реальность происходящего, которая уже более не казалось столь же прочной и незыблемой. «Ладно. За дело, — сказала она самой себе, — Я не могу подвести Миори».***
Полумрак разделённых фусума комнат обволакивал неслышно ступающую вперёд фигуру в светло-сиреневом одеянии. Ринозуки остановилась возле одной из расписных половин, стараясь справиться со сбивающимся сердцебиением. Действуя на свой страх и риск, она взялась за край раздвижной двери. Выдохнув все сомнения, девушка положила пальцы на рукоять припрятанного под одеждами верного ей клинка. Рывок — и полукровка остолбенела, отнимая руку от оружия. — Митсуро?.. Сидя у разложенного футона, тот не сводил с неё ошарашенных глаз. — Киёра? Как ты здесь оказалась? — только и смог вымолвить младший сын семьи Сога. Шагнув внутрь, ослабшая Ринозуки медленно осела на пол. Младшая наёмница неслушающимися пальцами задвинула за собой скользящую перегородку — нужно было отгородить их двоих от внешнего мира, иначе она не могла начать разговор. Ей было тяжело контролировать мимику своего лица, передающего её нервозное замешательство. Киёра хотела ответить, но была не в состоянии произнести ни слова. — Что произошло? С тобой всё в порядке? Оторвав взгляд от поверхности татами, дочь селян невольно встретилась взором с Митсуро. Его тёмно-карие, почти чёрные глаза излучали заботу и беспокойство. Сердце девушки дрогнуло. Она поникла, опустив налившиеся тяжестью плечи. Вскочивший с места молодой парень перебрался поближе к ней, чтобы порывисто сжать её в пусть и не совсем уверенных, но по-настоящему искренних объятиях. — Не бойся. Теперь ты в безопасности. Кто бы за тобой ни гнался, я не позволю ему забрать тебя. Боюсь представить, через что тебе пришлось пройти по пути сюда. Так что с тобой приключилось? Тебя похитили? Киёра чувствовала на своей спине его тёплую ладонь. Он обнимал её, словно свою младшую сестру, защищая и оберегая. — Я… я… — дрожащим и срывающимся голосом начала было Ринозуки, но глаза защипали предательски честные слёзы. Сам того не ведая, Митсуро обнажил в ней нечто столь животрепещущее и уязвимое, что она попросту не могла совладать с собственными эмоциями. Оно тут же переросло в тупую боль в содрогающейся от всхлипов грудной клетке. «Если бы ты только знал… знал всю правду обо мне». Мысли об этом душили Киёру, выпуская на волю горячие слёзы. — Ладно, ладно… Необязательно рассказывать прямо сейчас. Знаю, сначала тебе нужно прийти в себя. — Митсуро-кун… — утирая лицо, снова подала голос девушка, — Ты действительно очень хороший человек. Надеюсь, ты сумеешь простить меня после того, как я сбежала с нашей свадьбы. Извини, но я правда не могла… — Всё нормально, я понимаю. Не переживай насчёт этого, — разжав объятия, младший брат из клана Сога выпрямился; он доброжелательно улыбался, и эта улыбка вселяла спокойствие, — Мы с отцом и старшим братом недавно ходили в храм. Отец купил нам обоим омамори. Брату — сёбай хандзё, а мне якуёкэ. Думаю, тебе мой больше пригодится. Вот, держи, — в разжавшуюся ладонь изумлённой крестьянской дочери был опущен маленький тканевый амулет с рисунком и золотыми кандзи. — Ты уверен? — бывший жених решительно кивнул, — Спасибо, Митсуро-кун… — темноволосая девушка заткнула подарок за оби, — Я рада, что смогла снова увидеть тебя. Он так смотрел на неё, что Ринозуки не смогла не улыбнуться в ответ. Вышла пусть и немного рассеянная, но такая же тёплая улыбка. Радостная безмятежность на лице полукровки в одночасье померкла, едва успев появиться, а серо-зелёные глаза наполнились самым настоящим ужасом. С треском перерубленные поперёк перегородки чуть не обрушились прямо на Киёру, но Митсуро вовремя закрыл её собой. Стиснувший зубы парень, согнувшись под тяжестью сломанных фусума, поспешил из-под них вылезти, а девушка рефлекторно отпрянула назад, оперевшись на руки. — Куда ты пропала? — над ними возвышалась сжимающая в пальцах осквернённую кровью катану светловолосая красавица, — Нечего с ним болтать! — перехватив цуку поудобнее, она приготовилась замахнуться. — Миори, пожалуйста! Не надо!.. Младшую наёмницу не послушали. На долю мгновения взметнувшееся в воздух лезвие, со свистом прочертив дугу, обрушилось на не успевшего отскочить в сторону потомка клана Сога. Тот пытался защититься, выставляя вперёд себя руки, но был бессилен против череды ударов. Меч распарывал ткань вместе с кожей, вгрызался в беспрерывно кровоточащую плоть. Плетение татами вбирало в себя сырую кровь. Сквозь рубленные раны проглядывалось рассечённое мясо. — Миори, остановись!.. — кричала Ринозуки в пустоту. Она всё ещё надеялась достучаться до напарницы, но, пребывая в испуге и растерянности, не решалась вмешиваться напрямую, прекрасно понимая, что, когда Миори на задании, под руку ей лучше не попадаться. Последние надежды покинули крестьянскую дочь в тот момент, когда Идогава хладнокровно вогнала лезвие между шейных позвонков умирающего Мицуро, который, сумев перевернуться на живот, всё ещё предпринимал тщетные попытки отползти от места расправы. Когда мышцы его изрубленной в решето спины расслабились, более не напрягшись, лидер с усилием извлекла острие из покинутого душой, уже недвижного тела. — С остальными покончено. Этот был последним, — сухо известила лидер дуэта, — А теперь нам пора возвращаться — задание завершено. Пройдя пару шагов в обход устлавших пол обломков хлипкой конструкции, она заметила, что её спутница так и не сдвинулась с места. — Не заставляй меня повторять дважды. Киёра, мы уходим, — в голос старшей наёмницы просочились уже различимые интонации раздражения, — Слышишь меня? — добавила она немного мягче. — Зачём ты это сделала?.. — перевернув убитого на спину, Ринозуки замерла около трупа, держа его за голову и запуская пальцы в беспорядок пропитанных густеющей кровью чёрных волос, — Миори… Я же… — Нам был отдан ясный приказ избавиться от цели, не оставляя в живых свидетелей, — отвечала непреклонная Идогава, — Пора убираться, пока нас не засёк кто-то из местных. Тебя могут узнать, так что поторопимся, — потянув за собой напарницу, она заставила ту подняться на ноги. Киёра вставала, придерживая пояс. Амулет был на месте. — Уходим отсюда, — прошептала она обескровленными губами. Обернувшись напоследок, взглянула на остывающее на циновках тело. Некогда оно принадлежало по-настоящему доброму и отзывчивому человеку, не заслуживающему такой бессмысленной и нелепой кончины.***
Сень деревьев, в ночи кажущихся столетними раскидистыми махинами, сокрыла девушек от возможных сторонних наблюдателей. Защищённые лесным покровом наёмницы двигались в обход, сохраняя бдительность и прислушиваясь к каждому шороху. К счастью, вокруг было тихо, и они вскоре ускорили шаг, не волнуясь о предположительно идущей по пятам погоне — деревенских, которые могли услышать возню в доме Сога в столь поздний час и пойти разузнавать, в чём дело. — Вы были знакомы прежде? — прервала тишину лидер дуэта. Киёра молчала. Она всем своим видом выражала обиду и осуждение. — Что вас связывало? — не отступалась Миори. — Мы с Митсуро виделись всего раз и совсем недолго, — после тяжёлого выдоха смирения отозвалась Ринозуки, — Но я более чем уверена, что он хороший и добрый парень. И уж точно не должен был расплачиваться жизнью за грехи старшего брата. Нужно было отпустить его. Митсуро бы ни за что нас не выдал. Он не из тех, кто может подставить, — болезненно хмурясь и машинально теребя пальцами подвязывающий оби шнурок, говорила она, опустив взгляд себе под ноги. — И ты поняла всё это после одной-единственной встречи? — заметила скептически настроенная Идогава. — Не придирайся к деталям и послушай меня! — не стерпела задетая ею темноволосая полукровка, — Миори, почему для тебя всё так однобоко? Для того, чтобы беспрекословно подчиняться чужим приказаниям, большого ума не нужно. Нам необязательно следовать предписаниям точь-в-точь. Как же критическое мышление?! — девушку словно прорвало, и она теперь не могла остановиться, — Может, ты просто хочешь продлить себе детство — беззаботную пору, когда всё решают за тебя? Конечно! Ты вряд ли росла в простой крестьянской семье, где у детей уже с малых лет появляются обязанности! Ты же… — Хватит, — обрубила старшая наёмница; её тон был ровным, но губы подрагивали от злости, — Не говори о том, чего не знаешь. — Может, пришло время поделиться? — недовольство и разочарование на лице бывшей селянки сменилось вдумчивым глубокомыслием. — Моё детство закончилось почти сразу же после моего рождения. У меня его, можно сказать, и не было вовсе, — безэмоционально-ровно вымолвила лидер дуэта. — Извини, что сорвалась, — Киёре после её слов сделалось совестно, — Честно говоря, я жутко расстроилась и разозлилась на тебя. Сейчас я осознала, что мой гнев не воскресит Митсуро. Это не значит, что его жизнь можно обесценить. Однако есть вещи, которые нужно просто принять, хочешь ты того или нет. Когда ничего уже нельзя сделать. Знаешь, Миори. Я многое поняла. Например, то, что с некоторыми событиями приходится так или иначе мириться, и чем раньше мы этому научимся, тем лучше, — глаза смотрящей на Идогаву наёмницы блестели непримиримо-холодным лунным светом. — Пожалуй, — поддавшись исходящему от напарницы мимолётному ощущению невесомой таинственности, произнесла статная русоволосая девушка.***
По мере того, как они прокладывали свой дальнейший более-менее безопасный путь, пробираясь вдоль кромки леса, разговор перетекал в более привычное русло. Киёра даже отпустила пару шуток, окончательно простившись с чувством горести и обиды. В конце концов, они с Митсуро не успели стать друг для друга близкими людьми. Он помог ей собраться с духом в трудный момент её жизни, и она была благодарна. Однако кто знает, каков этот человек на самом деле? Отныне спрашивать не у кого. Пройдя часть дороги лесными тропами, пара девушек вышла к горстке деревенских домишек, держащихся вместе на опушке леса. Крохотных и покосившихся набок из-за мало-помалу проседающего грунта: невдалеке текла река. — Если свернуть на ту дорожку и идти прямо по ней, держась речки, то, обойдя соседские минка, уткнёшься прямо в наш дом, — рассказывала Ринозуки не особо заинтересованной и больше погружённой в себя златовласой полукровке. С опаской осматриваясь по сторонам, та не утруждалась даже поддакивать для вида. — Я так давно не была дома, — аккуратно начала младшая наёмница, — столько лет не видела родных. Интересно, как они там? Справляются? Всё ли у них хорошо?.. Раз уж судьба сама занесла нас в мои родные места, можно хотя бы на пару минут… — Нет, — категорично отрезала лидер, даже не дослушав, — Мы дойдём до места, где нас ждут, и тут же поедем обратно. — Ну Миори… Пожалуйста! Я очень по ним скучаю. По маме с папой, Такаши, Чисе и даже по Кёну, — взмолилась Ринозуки. — Я сказала нет, — но та твёрдо стояла на своём, — Мы не можем так рисковать. Мы здесь не по личной прихоти, не забывай об этом. — Ладно, ладно. Поняла, — с досадой вздохнула Ринозуки, — Ну и вредина же ты, — буркнула она себе под нос. — Сделаю вид, что не слышала, — кинула острый взгляд в её сторону Миори. — Вот скажи мне, неужели ты не соскучилась по своей семье?.. — младшую полукровку снова кто-то потянул за язык. — Нет, нисколько, — скоро мотнула головой старшая наёмница, — По кому мне скучать? По больной на голову матери, которая меня ни во что не ставила, или, может, по предателю-отцу, бросившему нас с ней без гроша? — неохотно вспоминая своё прошлое, достаточно резко добавила Миори. — Прости, я правда не знала… — стыдливо потупила взор младшая подопечная господина. — Думай, прежде чем задавать такие вопросы. Я сотню раз повторяла: наши семейные дела касаются лишь нашей семьи. Хотя, если подумать, нет у меня никакой семьи, — заявила хмурящаяся Идогава. — Если это тебя задевает, больше не буду докучать вопросами, — осознала свою оплошность Киёра, — Ещё раз прости меня. Им пришлось сойти с тропинки, чтобы ненароком не выдать себя: из одной из лачуг лился тусклый свет — кому-то не спалось. Цепь хмурых домишек тянулась вдоль протоптанной, незарастающей тропы. Их невзрачные фигуры отдавали унынием и смирением с бедной жизнью. Ложащийся с небосвода незримым шлейфом лунный свет помогал не сбиться с пути. Но наступающая со всех сторон мрачность угнетала и по-своему страшила запоздалых путников. Мало ли, какие диковинные и кровожадные твари могли обитать в потёмках. Имеющая развитое воображение Ринозуки поёжилась от скользнувшего по позвоночнику холодка. Кругом мирно и безлюдно. Это давало шанс скрыться без лишних свидетелей. — Я расскажу всё сама, когда придёт время, — неожиданно сказала русоволосая воспитанница Ураши, и спутница подняла на неё глаза — в них застыли удивление и неверие, — Это не самый подходящий момент. — Хорошо, — охотно согласилась повеселевшая, но старающаяся не выдать этого Киёра, — Миори, а мы… Не успевшая закончить девушка дёрнулась со страху — сердце ушло в пятки. Из непроглядной темени леса обратно во мрак шмыгнула чья-то невысокая тень. — Сестрёнка… Это ты? — не верящая своим ушам дочь селян узнала голос брата. На освящённый луной клочок земли, где стояли наёмницы, вышел Такаши. — Ты и правда вернулась? — его глаза смотрели с неподдельной радостью и надеждой; мальчик подрос, но заметно истощал: плохонькая одёжка едва держалась на худых плечах. Идогава отошла от них, наблюдая с некоторого расстояния. Она предпочитала не влезать в чужие семейные перипетии. Чуть не лишившаяся дара речи от такой неожиданности Киёра попросту не знала, с чего начать. — Я уже и не надеялась увидеться, — крестьянская дочь стиснула младшего брата в долгожданных объятиях, — Как же мне вас не хватало… — Где ты была так долго? Почему не приехала раньше? — принялся нетерпеливо расспрашивать сестру отпущенный ею мальчик. — Я удрала с церемонии в чём была, без средств к существованию. В одиночку еле-еле добралась до ближайшего города. По пути совсем обессилила, не представляла, куда податься. Однако мне посчастливилось встретить одного доброго господина — Каэги Ураши. Он приютил меня и помог с заработком. Сейчас мы с напарницей работаем на него, — с воодушевлением и не без гордости рассказывала Киёра. Забыв об осторожности, она говорила довольно громко, за что получила замечание от лидера. — А чем вы занимаетесь? — Такаши слушал её с нескрываемым восторгом. — Мы вершим правосудие. Находим плохих людей и воздаём им по заслугам. Можно сказать, восстанавливаем баланс добра и зла, — ищущий одобрения взгляд зелёных с серым глаз встретил металлически холодный взор Миори, говорящий: «Взболтнёшь лишнего — пеняй на себя», и девушке от этого аж поплохело, — Если их хорошенько припугнуть, эти трусы сами встают на путь истинный. У нас и оружие есть. Для устрашения, конечно. Но ты бы видел, как у всяких негодяев лица от ужаса перекашивает, когда мы достаём катаны, — бесстыдно хвалилась темнокудрая девушка. — Покажи! — загорелся Ринозуки-младший. Как только сестрица вынула из висящей на поясе саи не пущенный в тот день в дело, до блеска начищенный меч, глаза парнишки засияли пуще звёзд на охраняющем их покой небосклоне. — Сестрёнка, ты такая крутая! — Ой, да ладно тебе, это пустяки, — смущённо отмахнулась польщённая Киёра. Её напарница всё так же оставалась в стороне, не желая в этом участвовать. — Ну, довольно обо мне. Скажи мне лучше, что ты тут делаешь так поздно? — дочь землепашца переключилась на режим строгой старшей сестры, — Кто тебя вообще отпустил одного? На улице никого, вдруг что случится. — С тех пор, как ты пропала, много всего произошло, — неохотно признался Такаши, — Мама совсем плоха, — у слушающей его девушки мерзко кольнуло в груди, — Не может заснуть, её лихорадит. Поэтому я пошёл за доктором… — Что с ней?.. — нетерпеливо вопрошала ни на шутку перепугавшаяся Ринозуки. — Чтобы провести твою свадьбу, маме с папой пришлось влезть в долги. Когда церемония сорвалась, они также обещали компенсировать это недоразумение материально. Отец был вынужден отправиться на заработки. Мама не справлялась одна, мы помогали ей в поле. Я уж не говорю о том, как на нас сказалось твоё исчезновение. Мама целыми днями плакала и корила себя, папа стал неразговорчивым, ушёл в себя. Вдобавок ко всему этому, следующий год выдался засушливым и неурожайным, мы часто голодали. Кое-как разобрались с долгами, но из-за тяжёлых полевых работ мама сильно заболела и слегла. Больше не может вставать, и нам приходится за ней ухаживать. Нам с братом и сестрой. Папа поехал к столичным врачам — надеется найти из числа приезжих европейцев, уповает на современную медицину, так как наш местный доктор не в силах вылечить маму и может лишь облегчить её страдания. Она всё ещё жалеет, что недоглядела за тобой, не была понимающей матерью. Пока отца нет, я здесь за главного. Полукровка, встревоженная страшными вестями из дома, поднесла ладонь к лицу, в неверии покачивая головой. На глаза наворачивались слёзы раскаяния, сердце болезненно сжималось. Ей совсем не хотелось верить, что это всё взаправду. «Это я виновата в том, что матушка нездорова. Всё из-за меня…» Её поразило то, как изменился Такаши. Он выглядел таким вдумчивым и не по-детски серьёзным в свои тринадцать. Подумать только, они не виделись целых пять лет. Смахнув выступившие слёзы, Киёра крепко обняла брата. — Как только я получу разрешение от Ураши-сама — сразу же примчусь к вам и буду помогать заботиться о маме, пока она не встанет на ноги, — отняв его от себя за плечи, она уверенно и прямо смотрела в глаза мальчугану, — Я всегда была никудышной дочерью. Настало время исправляться. Пора брать ситуацию в свои руки, — в улыбке вместе с отражённой в ней долей горечи мерцали проблески надежды, — Обещаю! Я обязательно вернусь! Подождите совсем немного… Поверьте в меня, и я стану лучшей старшей сестрой, — как девушка ни старалась сдерживаться, непрошеные слёзы всё равно застали ее врасплох. — Мы попросим вместе, — позади неё раздался голос подошедшей со спины Идогавы, — Господин не посмеет отказать нам после стольких лет верной службы, — сложившая руки на груди лидер дуэта улыбалась покровительственно-мягко.***
Расположившаяся на склоне горы маленькая часовня на рукотворном постаменте стояла в уединении, спрятанная в тени живой листвы. Островок умиротворения вдали от деревенской суеты и тягуче-монотонного крестьянского быта. Жители ближайших деревень приходили сюда воздать молитвы, прося о насущном, и поблагодарить местных божеств, чьи статуи украшали вход, за богатый урожай. Помолившись о здоровьи матери, Такаши собрался было уходить, но, заслышав разговор направляющихся к святилищу селянок, шмыгнул за покрытую мхом каменную стену, прислушиваясь к их словам. — Не нашёлся твой Кэити-кун? — первый голос принадлежал, по всей видимости, старушке с беззубым, шамкающим ртом. — Нет, уже все окрестности обыскали — без толку. Знаю, как мать я не имею права опускать руки, но надежды с каждым днём все меньше, сами понимаете, Ямагиси-сан… — а обладательницей второго, мелодично-приятного, похоже, была совсем молодая женщина. — Странное дело… Как ни посмотри, — влез в разговор третий голос. Это определённо должна была быть селянка постарше — неприятный говор резал слух, а манера речи казалась довольно раздражающей. Воображение брата Киёры почему-то рисовало неприглядную внешне крестьянку: носатую, узколицую, с прищуренными щёлочками глаз и кривыми верхними зубами. Этакую местную балаболку-сплетницу. — Уж не замешан ли в этом некий господин Ураши? — немного поразмыслив, продолжила предполагаемая распространительница слухов, — вздрогнувший на имени Ринозуки-младший напряг слух. — Что ещё за Ураши? — с явным недоверием к её словам спросила за молодую мать старушка. — Я слышала о господине, который похищает детей, держит их у себя, а затем продаёт за большие деньги в богатые дома, — с неуместным для данной ситуации живым интересом поведала сплетница, — Как бы твой сынок не угодил в неволю к… — Довольно. И ты в самом деле веришь в эти россказни? Не видишь, Марико-сан и без того плохо. Оставь свои сплетни при себе, — взъелась на неё бабушка со скрипуче-слабым старческим голосом, — Ужасы такие рассказываешь. Самой-то не стыдно?.. Бледный, как рисовая бумага, Такаши сорвался с места, кинувшись вниз по лесистому склону. Сбегая по тропинке, он слышал, как пожилая крестьянка отчитывает его вдогонку за подслушивание. Сейчас брата-полукровку волновало только одно. Он должен был во что бы то ни стало предупредить сестру по её возвращении в родительский дом. Что, если она связалась с опасным человеком? Вдруг он не тот, за кого себя выдаёт? Такаши понимал, что даже самые жуткие толки не возникают из воздуха.