Teenagers Scare The Living Shit Out Of Me

Йену снился самый странный, самый яркий сон в его жизни. Он скорчившись сидел в углу потолка, реально, на потолке, в комнате, которую он не знал. Сидел на гипсокартоне, как Человек-Паук, подвешенный вверху без каких-либо видимых усилий. Люди вокруг него кричали, по крайней мере, звуки окружали его, но шум, казалось, исходил с пола. Он посмотрел вниз, его голова лениво двигалась на шее, и увидел тени - размытые очертания людей. Йен предположил так, потому что смотрел на суету внизу словно сквозь толстые, мутные жалюзи. Он чувствовал запах крови в воздухе. Смутным, необъяснимым чутьем он понял, что это его кровь. Йен надеялся, что не умирает. Все его тело болело, как будто с него сняли кожу, и это было чушью. Это был сон. Во сне тебе хорошо, во сне не бывает боли вообще. Он только начал задаваться вопросом, где он, почему, собственно, болтается здесь, что происходит внизу, как вдруг почувствовал, что его насест на потолке начинает сползать, и ударился в панику. Он не хотел покидать потолок, потому что боялся, что, если он приблизится к полу, будет еще больнее. Он ужасно боялся, что боль усилится. И было больно, когда он упал на землю, до судорог, но одновременно его отключило, как будто молния уколола его кожу с большого расстояния. Потом долгое время все было неясно. Его больше не было на потолке, он лежал, но иногда казалось, что он крутится, переворачивается и переворачивается, как будто катится с холма, как маленький ребенок, и он не мог контролировать скорость или направление своего спуска. Это было неприятно. Беспокойный сон продолжался. Иногда он чувствовал себя глубже под его течением, иногда - достаточно близко к поверхности, чтобы слышать, чувствовать прикосновение рук и холодных металлических инструментов к своей коже. Во время одного из таких соприкосновений с поверхностью Йен подумал, что, возможно, прошли годы с тех пор, как он спустился со своего места на потолке. Проснись, Йен. Команда звучала знакомо, и голос тоже, хотя на этот раз он не думал, что это его собственный голос. Может, это Лип, в его голове все перемешалось. Лип любил командовать. Микки мог командовать в разы более властно, возможно, это Микки… боже, он любил Микки, а потом... Микки. Сны Йена стали яснее, мягче, и у него не так кружилась голова. Он мог представить себе лица, и бледный, темноволосый, упрямый мальчик продолжал проноситься рядом, тра-ла-ла… Разум Йена двигался, чтобы поймать его, а он проскальзывал сквозь пальцы. Подожди, вернись, - умолял он, но мальчик снова исчезал. Очнись, Йен. На этот раз слова прозвучали более сурово. Йен чувствовал себя ближе к краю сна, и слова, казалось, зацепили его за ребра и потащили вверх. Было страшно, когда его вытолкнуло на поверхность против его воли. А потом, медленно, так мучительно медленно, что казалось, будто он двигается задом наперед, Йен проснулся. Он моргнул. И продолжал моргать, все было так ярко. Уголки его глаз горели, и ему потребовалось много времени, чтобы увидеть что-нибудь, кроме ярких, нечетких форм. -Йен? Йен удивленно вздрогнул. Темноволосый мальчик, которого он преследовал в своей голове (Микки, практически выдохнул его разум), смотрел на него. Йен пока не мог улыбнуться или заставить свое лицо как-то реагировать, но он наблюдал, как Микки смотрел на него глазами, вытаращенными, словно блюдца. -Боже мой, Боже мой, Йен? Хэй… ты, хэй… он очнулся, черт. Йен снова закрыл глаза, когда поднялась суматоха. Люди, казалось, были очень удивлены, увидев, как он пытается остаться в сознании. Йен тоже был очень удивлен, честно говоря, и было трудно не отрубиться снова. Он держал глаза закрытыми, сосредоточившись на том, чтобы оставаться на поверхности, боясь снова проскользнуть в забытье и потерять больше времени. Он слышал голоса, которые узнавал и незнакомые тоже. Он надеялся, что Микки все еще здесь. Йен попытался что-то пробормотать на этот счет, но какая-то штука застряла у него в горле, и мешала словам. Когда он открыл глаза, Микки уже не было. Но Йен был не один. Великолепная, стройная брюнетка нависала над его кроватью, держа его за руки. Йен поморгал. Это была Фиона. Сестра наклонилась к его лицу, коснулась его лба, ее глаза были мокрыми и покрасневшими. -Йен, постарайся не говорить, хорошо? - ее голос звучал хрипло. Она гладила его по лбу, снова и снова. Было приятно. Йен моргнул, чтобы показать, что понял, но не был уверен, что его движение правильно поняли. Она держала руку на его плече, когда женщина в халате подошла, чтобы встать рядом с ним, вспышки других людей в белых халатах танцевали на заднем плане. Медсестры и врачи, идиот, - его ум нетерпеливо подсказывал, как будто раздражаясь от медлительной озадаченности Йена. -Ну, разве ты не отрада для несчастных глаз, - улыбаясь, сказала ему женщина, наверное, медсестра. - У тебя столько людей, которые за тебя так переживают. Ты должен быть осторожен с людьми, которым позволяешь любить себя. Эхо в его голове заставило его вздрогнуть, но дрожь превратилось в рывок, который потянул за какую-то трубку, прикрепленную к его груди, и он застонал, штука, что была запихнута ему в горло, душила его, как кляп. Он запаниковал, тяжело дыша. И услышал, как медсестра сказала Фионе, что они введут ему обезболивающие на какое-то время, просто чтобы успокоить, и Йен хотел сказать им - нет, он не хотел снова погружаться внутрь, но лекарство уже пузырилось в его крови, шипя пузырьками забвения, и он снова отключился, как свет в комнате, за считанные секунды. Когда он проснулся во второй раз, трубку вынули из горла, во рту пересохло, а губы словно треснули пополам. Комната была не такой туманной, и он мог сосредоточиться на деталях гораздо быстрее, вещи не казались такими яркими. Он был благодарен и за это. Йен почувствовал, как кто-то гладит его руку, и повернулся, чтобы увидеть, как Фиона держит его запястье, задумчиво глядя на один из мониторов. Он склонил голову на другую сторону, и его грудь расслабилась. Микки сидел на стуле рядом с больничной койкой, сжимая в кулаке грубый материал больничной простыни. Йен хотел держать его за руку, но все, что он мог сделать, это подергать пальцами. -Хэй, - сказал он. Его голос прозвучал ужасным, жалким хрипом, и Фиона с Микки в шоке повернули головы. - Йен, - тепло вымолвила Фиона, улыбнувшись. - Ты снова проснулся! Йен улыбнулся в ответ. Все казалось теплым и флуоресцентным. Он снова дернул пальцами на Микки, чьи глаза были влажными, а рот сердито кривился. -Я так страшно, страшно зол на тебя сейчас, - сказал Микки, изо всех сил сдержанно напрягая челюсти, но он крепко обхватил ладонью пальцы Йена, и тот вздохнул. Его память была липкой и рассыпающейся, как мокрый песок, но он был уверен, что у Микки была веская причина злиться на него. -Ладно, - пробормотал Йен, медленно моргая. -Серьезно. Я зол, бля… - настаивал Микки. - Ты нарвался на неприятности. Серьезные неприятности, поверь мне. Но теперь он плакал и терся лицом о собственное плечо, вытирая нос о ткань своей рубашки. Йен хотел прижаться лицом к шее Микки и просто понюхать его, сказать ему, чтобы он не плакал. Удовольствовавшись хотя бы рукой Микки, поскольку это было все, на что он был способен сейчас, Йен снова посмотрел на Фиону. -Тони, - сказал он путано. Почему-то имя казалось ему важным. Он не был уверен в причине, она как будто танцевала на пределе досягаемости его разума. Тони. Блондин Тони - полицейский. Коп Тони, у которого был пистолет. Конечно, у него был пистолет. У всех копов есть оружие. Йен почувствовал резкую, неожиданную боль в голове. -Он... он все еще жив, - нерешительно пробормотала Фиона. Из-за ее спины Йену послышался шепот: “Чертов ублюдок с девятью жизнями". Но Йен быстро отвлекся, все еще отвлеченный мягким сиянием лица Фионы. Всегда ли она была такой красивой, или это качественные наркотические обезболивающие, на которых он, очевидно, был, и которые давали все это низкое свечение. -Честно говоря, я не знаю много деталей, - говорила она, возобновляя устойчивые поглаживания по запястью Йена, которые ему нравились. - Кажется, он сейчас в медикаментозной коме. Раньше здесь были агенты ФБР, думаю, они смогли его немного допросить, но сейчас он без сознания. Они не знают, выживет ли он. Голос Фионы успокаивал, но Йену было трудно следить за тем, что она говорила. Он наклонил голову в сторону, и его глаза снова нашли Микки, но это движение дало ему и лучший обзор остальной части комнаты, и тогда он увидел своего брата. Лип стоял в углу, скрестив руки на груди так сильно, что пальцы впивались в локти. Его лицо было красным, и он выглядел так, будто плакал. Господи, Йен был худшим засранцем, он все время заставлял всех вокруг рыдать. -Лип,- хрипло произнес Йен. Это было самое большее, что он мог сделать. Горлу было совсем дерьмово. Даже с другого конца комнаты Йен увидел, как задрожали губы брата. -Лип, - тихо сказала Фиона. Она протянула руку, жестом указывая ему подойти ближе. -Ты чертов идиот, - взорвался взъерошенный блондин. Он подавился рыданием, прижав кулак ко рту. - О чем ты, черт возьми, думал, как ты мог быть таким тупым, блядь. Он ударил кулаком по стене, слезы потекли по его щекам, и Йен вздрогнул от сочувствия, когда Лип прижал ушибленную ладонь к груди. -Лип, - повторил Йен. Теперь его грудь болела по совершенно другой причине. Он повернул ту руку, что не была занята Микки так, чтобы ладонь была обращена вверх. Даже это небольшое движение почти истощило его энергию, но он продолжал умоляюще смотреть на Липа. Брат сделал несколько шагов к кровати, Фиона двинулась, чтобы дать ему место, И Лип уселся бедром на матрас. Он издал глухой звук и схватил Йена за руку, сильно сжимая ее. Он все еще выглядел разъяренным, но плакал слишком сильно, чтобы произнести хотя бы слово. В конце концов, сдался и согнулся, прижав руку Йена к лицу. -Ш-ш, - прошептал Йен, пытаясь сжать ладонь Липа в ответ. - Шш, Лип. Фиона обняла Липа за плечи, ее глаза светились. Позади нее Йен увидел Дебби и хотел помахать ей, но его руки были заняты. И он видел, что она не одна. Лиам был с ней, теперь уже выше, чем раньше, застенчиво выглядывал из-за ее спины, держа ее за руку, и высокий, неуклюжий Карл мялся возле двери, терзая зубами губу, наблюдая за Йеном на кровати. Ему было интересно, когда они все сюда добрались. И казалось, что он снова во сне. Йен хотел сказать им, как он рад их видеть, но рыдания Липа, наконец, утихли, и Йен снова обратил внимание на брата. -Прости, - прохрипел он и почувствовал, как его веки потяжелели. Лип хрюкнул что-то, что прозвучало явно не прощением, но, по крайней мере, больше не плакал. Фиона хихикнула. - Тебе чертовски лучше. Ты напугал нас до полусмерти, - сказала она. -Я все еще злюсь на тебя, - строго добавил Микки. Йен посмотрел на него, а Микки глядел на него, и Йен был уверен, что слабо улыбнулся, как полный псих, слишком плененный обеспокоенным, любящим взглядом глаз Микки, чтобы заметить что-нибудь еще. Фиона вернула его на землю, прохладной рукой коснувшись лба, он повернулся, прижавшись к ее пальцам. - Поспи, милый. Мы будем здесь, когда ты проснешься. Обещание заставило его почувствовать тепло, а обезболивающие приятно уносили, и он снова заснул с легкой улыбкой на лице. Когда он проснулся в третий раз, он больше не чувствовал себя приятно пьяным, это было похмелье. Микки все еще сидел на стуле рядом с кроватью, но спал, слегка похрапывая. Йен слышал, как Фиона тихо разговаривает с Липом у двери. Дебби, Лиама и Карла больше не было, но казалось, что уже стемнело. Должно быть, было слишком поздно. У него болел бок, и когда он посмотрел вниз, то увидел толстые бинты на ребрах. В него стреляли, он вспомнил. Его голова болела сильнее, чем огнестрельное ранение, охуенно странно. Он уже был мрачно убежден, что проваляется на койке какое-то время, и что он уже провел на ней его приличное количество. И он был прав. Постепенно, в течение нескольких туманных, прерываемых клочками сна часов, он узнал, что провел в больнице без сознания три дня. Были отчаянные звонки Фионе и Липу, очень драматичное прибытие ОРейли и Микки, их пикировки и сопровождение Йена в машине скорой помощи, затем срочная операция, компьютерная томография, разговоры о МРТ. Его память была фрагментарной. Это было слово, которое использовал врач, “фрагментарная", но из-за обеспокоенных взглядов, которыми Микки и Фиона стреляли друг в друга над его головой, Йен понял, что это было гораздо ближе к амнезии. Потеря части памяти была обычным явлением из-за сильного сотрясения мозга, которое у него было, сказал ему тот же тихий доктор, и травма от огнестрельного ранения могла вызвать дезориентацию. Он потерял много крови и впал в шок, и рана на голове с контузией делу не помогали, но он выкарабкался. - Надо побольше, чтобы остановить Галлагера, - сказал Лип небрежно, но его глаза плотно, болезненно щурились, и никто в палате не смеялся. Йен затаил дыхание, когда подумал, как близко он был к этой остановке. И прошло несколько дней прежде, чем фрагменты событий в наемных квартирах Марковичей просочились к нему, даже тогда он не чувствовал их полностью. Пара полицейских детективов, которых он не узнал, пришли через несколько дней после того, как он проснулся и задали почти бесконечную серию вопросов. Йен отказался от попыток что-либо скрывать, но получить доступ к своей памяти о тех событиях в апартаментах, было похоже на попытку вспомнить язык, на котором он очень давно говорил, все только вертелось на кончике языка. Он помнил, что Тони звонил ему, но не сам звонок. Он помнил, как надеялся, что все скоро закончится, но не саму поездку на такси в Фултон. Он вспомнил сокрушительное, ужасное осознание того, что он попал прямо в объятия Тони. По Божьей милости, он ничего не помнил о глазных яблоках, но только наводящие вопросы детективов о них заставляли его чувствовать тошноту. Он вспомнил напряженное, спокойное выражение лица Тони, пока тот держал его на крыше. Он помнил, что чувствовал, будто вот-вот умрет. Однако детективы не задавали вопросов об этих вещах. Как только они убедились, что Йен ничего не скрывает, они ушли. Когда Йен ночью торчал без сна в больнице, Микки доблестно пытался бодрствовать рядом с ним, но обычно потихоньку засыпал, сползая головой на больничный матрас и оставляя темные, влажные пятна слюны рядом со своим приоткрытым ртом. Йен смотрел на него и вспоминал тотальную слепую панику, когда Тони наставил пистолет на Микки. Он не помнил, как прыгнул вперед под выстрел. И был особенно рад этому провалу. Пока он медленно собирал обрывки воспоминаний того дня, Фиона, Лип, Микки и все остальные, кто его навещал, были необыкновенно терпеливы с ним, и таким образом он провел еще три бесконечных недели в больнице, сдавшись на милость того состояния, что Йен считал каким-то навязчивым наваждением на грани бреда. Лип зависал рядом, читая поверх плеч врачей, когда они смотрели карту Йена, задавая им вопросы и споря с медсестрами, когда они будили Йена, чтобы снять его жизненно важные показатели и оценить его состояние посреди ночи. Светлана появлялась из воздуха, нарисовываясь далеко за пределами часов посещения, чтобы командовать им и заставлять его нарезать круги вокруг сестринского поста, несмотря на его отчаянное желание все время оставаться в горизонтальном положении и спать вечно. Фиона суетилась, устраивая, передвигая и взбивая покрывала, простыни и подушки Йена, пока тот не начинал чувствовать, что медленно, потихоньку складывается в какое-то огромное оригами. Даже Колин и Ронни заглядывали в больничную палату каждый день, как по часам в полдень. Колин болтал о том, что было в мыле по телеку на этой неделе, Ронни редко говорил вообще, просто осторожно подмечал взглядом состояние Йена, убеждаясь, что все хорошо. Дебби тоже поселилась в палате, хотя и более осторожно, она отказывалась проводить дни вдали от Йена и приезжала ровно через час после того, как в ее школе в Ороре заканчивались уроки: тихо сидела у окна, делая домашнее задание или смотря телевизор, искоса стреляя взглядами на Йена, пока Фиона не отвозила ее домой поздним вечером. Даже Мэнди иногда заходила, чтобы принести очередной "Ok!" и пофлиртовать с симпатичными медбратиками. Микки, однако, был бесспорным королем этой новой флотилии навещающих Йена. Он приносил напитки и контрабандой проносил еду в контейнере, спрятанным под пальто, он сидел с Йеном, когда специфический больничный шум не давал ему заснуть первые несколько ночей, держа настороже. Он помогал вставать и укладываться и провожал до туалета, это его стул стояло так близко к постели, что можно было лишь потянуться и оказаться у Йена на коленях. Он держал Йена за руку, подтыкал его одеяло в ногах и перебирал пальцами волосы, старательно избегая швов, и не обращал внимания на посторонних зрителей, пока глаза Йена не закрывались, и он не засыпал. В первые несколько недель в больнице он от простых физически приятных действий впадал в нечто похожее на нарколепсию и отрубался, но приучился справляться с этим. Кроме того, самое приятное в отключках было то, что когда он просыпался, Микки всегда был рядом. Врачи и медсестры постепенно перешли от обращения к Фионе при обсуждении состояния и ухода за Йеном к Микки, из-за его неустанного заебывания их назойливыми вопросами и опасениями. Они вспоминали, что Фиона, технически, была экстренным контактом Йена только тогда, когда Микки был удовлетворен и оставлял их в покое. Казалось, он был в состоянии предугадать, что Йену нужно, как будто видел все в своем мозгу, до того тот его попросит. Пока Фиона или Светлана или кто там еще был в палате, просто сидели, сложа руки, и удивленно пялились, Микки тащил Йену еще одно одеяло, поправлял шторы, чтобы свет не был слишком ярким, переключал канал в телеке, вырубая назойливую больничную рекламу. И все без просьб вслух. Как-то поздно вечером Йен реально проверил его возможности, и это не помогло развеять его подозрения, что Микки на самом деле может быть экстрасенсом. Я хочу воды, - четко подумал он. И начал ждать. Одна минута. Две минуты. Две с половиной… Сидевший рядом с кроватью и читающий "Мыльный Дайджест", оставленный Колином, Микки поднял глаза и посмотрел на Йена. -Хочешь попить, мужик? Принести воды? Йен прикусил губу, пытаясь сдержаться. Он действительно пытался, но рот дернулся, и он сорвался в смешок. Микки выглядел крайне озадаченным, когда Йен начал смеяться. А потом немного раздраженным, когда Йен все никак не мог остановиться, он слишком разошелся, чтобы заметить это, фыркая и хрипловато задыхаясь, движения растревожили швы и голова заболела, теперь он больше не смеялся, а плакал. Просто смятенно всхлипывал в руках Микки, сам не понимая, когда эмоции успели так поменяться. Только замечая, как Микки устроился рядом с ним на кровати и бормочет какие-то глупости в его висок, прикасаясь губами к краю бинтов, которые все еще обвивались вокруг его головы. Как и все предыдущие разы, Микки не отходил и не переставал прикасаться к нему, даже когда врачи и медсестры входили и выходили, даже когда Лип появлялся после лекций и поднимал брови, даже когда Фиона приводила Дебби и выглядела изумленной, увидев двух вместо одного пацана на больничной кровати-каталке. Микки долго не переставал прикасаться к Йену. Так что, повышенное внимание, будучи навязчивым, не было худшей вещью в мире, возможно. Это было что-то, что Йен замечал, но не возмущался, если это значило, что все люди, которых он любит, останутся в пределах досягаемости. Тщательное уклонение от темы Тони и убийств, культивируемое его семьей, в конце концов подошло к концу через две недели его пребывания в больнице. Микки ушел, чтобы пообедать в больничной столовке, а Лип и Фиона многозначительно посмотрели друг на друга и сели по обе стороны кровати Йена, Лип занял пустующее место Микки. Йен посмотрел на свои руки. Он знал, что это быстро становится его защитной позой по умолчанию, но не мог избавиться от этой привычки, по крайней мере, сейчас. Поэтому он смотрел на свои руки и ждал, когда родственники скажут, что им нужно, наблюдая за ними краем глаза. - Следователи пытались собрать воедино кусочки всего, что произошло, - осторожно сказал Лип. Он облокотился локтями на кровать, пытаясь посмотреть Йену в лицо, но тот опустил глаза. Фиона безрадостно рассмеялась. - Я разговаривала с большим количеством копов за последние две недели, чем за всю свою жизнь, - сказала она, провела рукой по волосам, и стала играть с пульсометром на пальце Йена. - Они много спрашивали меня о Тони. Вот что это было. С тех пор, как Йен очнулся никто не спрашивал его о Тони. Этого было почти достаточно, чтобы притвориться, что все случилось с кем-то другим. -Да? - неуверенно произнес Йен. -Они много говорили с его матерью, и она, по-видимому, показала им, что она за штучка. И было проведено большое межведомственное расследование, чтобы узнать, как, ебать их, лучшие люди Чикаго не смогли распознать убийцу среди них, - сказал Лип, его слова звучали с низким отвращением. - Они много раз допрашивали меня и Фиону. Как будто они хотят, чтобы мы объяснили им, почему он сошел с ума, как будто мы это знаем. Он раздраженно покачал головой. Фиона тоже покачала головой, еще более жалким жестом. -Если бы я знала, кто он, я бы не подпустила его к вам, ни к кому из вас, детишек. - Я знаю,- сказал Йен, но Фиона недоверчиво качала головой. Тем временем Лип дошел до точки ирландского кипения, Йен без труда смог распознать знакомую интонацию торжественных речей Галлагеров. -Они продолжают спрашивать нас, когда он мог так зациклиться на тебе, как будто мы какие-то эксперты по Тони, - он скорчил гримасу. - Он просто всегда был рядом, болтался вокруг да около, как, черт возьми, мы могли знать, на что он способен? Теперь только представляем, что все, что он когда-либо делал, было, вероятно, просто игрой. Чтобы приблизиться к тебе было невысказанным подтекстом, и Йен был странно рад, что Лип не сказал этого вслух. -Конечно, миссис Маркович всегда была чокнутая, и она определенно ненавидела всех девушек, которые, как ей казалось, клали глаз на Тони, но она не учила его на них охотиться, - возмущенно сказал Лип. - Полиция должна выяснить, почему он не прицепился к Микки, что-то в этом духе. Йен моргнул, и сердце его сжалось при одном только предположении, но Лип был слишком взвинчен, чтобы заметить. -Почему он не явился за другими парнями, с которыми ты встречался? Почему только девушки? Потому что он трус, - с горечью догадался Йен. Потому что по-своему он пытался сделать ему комплимент, показать, что он лучше других шлюх. Потому что он не хотел видеть Йена убивающимся по кому-то близкому, он выбирал чужих людей. Потому что он влюбился и превратил это во что-то ужасное, что не вписывалось в правила разумного человека, и казалось, становилось все более чудовищным, пока они жестче пытались впихнуть его действия в какие-то рамки. Ничего из этого не имело смысла. И все это имело смысл. Йену стало дурно от одной мысли об этом. А Лип продолжал смотреть на Йена, как будто ожидал, что тот будет его проводником по стране убийц-сталкеров. Йен изо всех сил старался не отшатываться, не уклоняться физически от очевидно прожорливой потребности брата втиснуть эти разрозненные кусочки во что-то, что имело смысл, но это было трудно. Но Фиона наблюдала за ним. По крайней мере, заметила, как Йен болезненно замолчал и постучала Липа по колену. -Лип, - сказала она многозначительно. - Эй. Не мог бы ты принести мне кофе? Лип захлопнул рот и, наконец, увидел, как Йен свернулся калачиком. Он виновато кивнул и бросил на брата последний долгий взгляд, прежде чем выйти за дверь. Йен с облегчением наблюдал, как он исчез в коридоре. Фиона бросила на Йена извиняющийся взгляд. -Он немного...взволнован. Мы все такие. Он винит себя во всем этом. Так же, как я виню себя. И Микки тоже чувствует себя виноватым. Парень не может оторваться от тебя, - она кашлянула. - Много вины витает вокруг, позволь мне заметить. Йен в замешательстве посмотрел на нее. Он хотел сказать, что это глупо, кому-то другому, кроме него, чувствовать вину за все это дерьмо, но ему показалось, что сейчас не время. -Почему ты думаешь?... он хотел меня? - вместо этого тихо спросил он. Оглядываясь назад, было очевидно, что Тони показывал им только свой фасад, Фиона знала его лучше всех, и Йен чувствовал сумасшедшую, отчаянную надежду, что, возможно, она сможет собрать кусочки вместе. Фи беспомощно скривила лицо. -Тони? Потому что у него был больной мозг. Милый, это не имеет к тебе никакого отношения. Таким людям просто нужно на чем-то зацикливаться. -Не морочь мне голову, Фиона, - раздраженно ответил Йен. - Я знаю, что ты думала об этом, просто скажи мне. Все считали, что он был привязан к тебе, все эти годы. Как мы могли не знать, что он был так одержим? Как мы могли быть такими слепыми? Его голова болела, как обычно, когда он был слишком расстроен. В то время как огнестрельная рана на его боку хорошо заживала, как говорил его милый, тихий доктор, его проклятая голова упорно не торопилась поправляться. Фиона пожала плечами, затем повторила этот жест снова, как будто если она повторит его несколько раз, все прояснится. - Я не знаю, Йен! - наконец вырвалось у нее. - Я не знаю. Ты думаешь, что если бы я поняла, то не сказала бы тебе? Я бы пошла в полицию сразу же и рассказала им все. Если бы я знала, то придушила бы себя голыми руками, как только он попытался бы хоть пальцем до тебя дотронуться. Затем ее плечи резко опустились. - Но потом... я не знаю, я не могу перестать думать о том, как он всегда хотел помочь нам. Почему он всегда был рядом? Почему он так хотел в этом участвовать? Почему он все время подвозил вас, детей, и выслеживал Фрэнка, когда тот напивался, почему он так быстро предлагал забрать вас из школы, когда было холодно? Боже, меня от этого тошнит, мне ужасно хреново думать обо всем этом сейчас. Фиона яростно потерла нос, ее голос был высоким и отчаянным. - Почему он вступился за вас, ребята, когда вас с Липом задержали за угнанную машину? Он всегда старался быть незаметным, выглядел таким надежным, и я думала, что он просто хороший парень, понимаешь? Милый, идиотский девственник, который просто хотел, чтобы я иногда улыбалась ему... черт, как наивно. Голос Фионы стал напряженным и хриплым от гнева и отвращения. -Я даже пыталась встречаться с ним, Господи. -Я помню это,- сказал Йен. Он содрогнулся, вспомнив, что Тони был так близок с сестрой. Она выглядела озадаченной. -И я помню, что даже не подумала, как это было странно, что он казался более раздраженным тем, что лишился почетного места в семействе у Галлагеров, а не тем, что потерял право трахать меня. Она замолчала и выглядела такой несчастной девчонкой, сидя на неудобном больничном стуле. Йен вдруг почувствовал, что защищает ее. -Все в порядке, Фиона,- сказал он. - Ты ничего такого не сделала. -Я знаю, в этом-то и проблема, - резко сказала она. - Я ничего такого не сделала. Она выпрямилась и нетерпеливо подалась вперед. -Но теперь я здесь. Теперь я могу кое-что сделать. -Что ты имеешь в виду? - спросил Йен в замешательстве. -Тебе еще нет восемнадцати, а я пропустила так много времени с тобой, Йен. Я знаю, что это была моя вина, и я никогда себе этого не прощу, - она на мгновение запнулась. - Никогда. Я всегда буду винить себя за то, что не видела, что происходит. - Никто не видел, что происходит, никто не знал, кто он на самом деле, - автоматически сказал Йен, подумав, что не понимает, куда она ведет. -Не только с Тони, Йен. С тобой. Я думала, тебе просто нужно пространство, и ты придешь в себя. Я думала, если я позволю тебе дышать, придержу для себя эти дурацкие фотографии, так что тебе придется беспокоиться только о себе, мы сможем когда-нибудь встретиться на другой основе. Она издала недоверчивый звук, как будто не могла поверить, что говорила о своих решениях, а не особо импульсивного незнакомца. -Но я ошибалась. Я была так неправа, и мне жаль, и я хочу загладить свою вину перед тобой. Пожалуйста, позволь мне загладить свою вину. Йен снова стал тихо смотреть на свои руки, ожидая. Фиона сделала глубокий подготовительный вдох. -Я переезжаю с Дебс к Кеву и Ви. Они разрешили мне остановиться на диване, и есть свободная комната для Дебби, - голос сестры был болезненно нейтральным. - И для тебя найдется место, если хочешь. Йен замер. -Ты хочешь, чтобы я снова жил с тобой? - он тоже старался говорить спокойно, но все еще был слишком нервным, и его голос сорвался на последнем слове. -Да, Йен, конечно, хочу. Я хочу заботиться о тебе. Я хочу сделать все лучше, чем раньше, - она осторожно коснулась его руки. - Пожалуйста, дай мне второй шанс поступить лучше. Йен был всего на секунду удивлен тем, насколько заманчивым было это предложение. Возможность вернуться под опеку Фионы, вернуться в теплый кокон Йена Галлагера, младшего брата, где он больше не будет принимать никаких взрослых решений, была сильной. Поможет ли это ему снова быть в порядке… Врач говорил о времени восстановления, как от физических повреждений, так и от эмоциональной травмы. Йен понимал, что он имеет в виду, но также не знал этого. Он боялся, что никогда больше не будет в порядке. Он чувствовал себя незрелым и неопытным так, как не чувствовал годами. Он действительно ничего не знал о таком дерьме. Почему ему потребовалось так много времени, чтобы понять это. Наконец он поднял глаза от своих рук и увидел, что Фиона наблюдает и ждет ответа, нервно прикусывая губу. Йен слегка кривовато улыбнулся. Это было все еще трудно, но улыбка становилась лучше. -Я не хочу уезжать от Микки, - сказал он. Несмотря на желание регрессировать в детство, Йен почувствовал, что его слова правдивы, как только произнес их. Мысль об уходе из больницы куда-то помимо говнястой квартирки Микки была просто невозможной. Но когда лицо Фионы упало, он поспешил добавить. - Но я не хочу, чтобы ты снова выпала из моей жизни, - он тревожно закусил нижнюю губу. -Йен, - нахмурившись, сказала Фиона. - Я не собираюсь выпадать из твоей жизни. Йен понимал, что она планирует и даже верит в это, он не думал, что у нее был конкретный план тогда, когда она справилась с хаосом своей жизни, просто уйдя от них. И пока ее не было, все развалилось. Но пройдет какое-то время, прежде чем он сможет доверять ей, находящейся рядом. Он осторожно повернул руку, чтобы сжать ладонь Фионы. -Пожалуйста, останься,- сказал он. - Обещай мне, что останешься. Фиона издала всхлипывающий звук, прижав кулак ко рту, чтобы сдержать эмоции. Она неуверенно кивнула. И осторожно обняла Йена за плечи, старательно избегая трубок, обняла его нежно, гораздо мягче, чем он когда-либо помнил по их прошлому. Он прислонился к ее теплому телу, с дрожью вздыхая. -Я больше никогда тебя не оставлю, приятель, - тихо сказала она, уткнувшись в больничную рубашку на плече Йена. - Ты не должен верить мне сегодня, потому что я буду здесь завтра, и послезавтра, и каждый день после этого, пока тебе не надоест, что твоя старшая сестра ходит за тобой по пятам и ты не скажешь мне - отвали. Йен рассмеялся, несмотря на то, что его нос начал гореть. - Я бы никогда не велел тебе отвалить, - Фиона отстранилась, бросив на него взгляд, и Йен пожал плечами. - Ну, если только ты не была бы супер- пупер раздражающей и не заслуживала этого. Фиона криво улыбнулась и отступила. Ее лицо все еще было бледным и заплаканным, но Йен мог сказать, что она еще сдерживается. Он попытался сделать то же самое, но безуспешно. В дверь постучали, и они оба обернулись посмотреть. Микки стоял с красным лицом и чувствовал себя явно неловко. -Эй, ребята, если вам нужно, чтобы я дал вам еще минуту… -Нет, все в порядке,- нетерпеливо сказал Йен. Он задержал дыхание, пока Микки снова не сел рядом с ним. Йен чувствовал в глазах карикатурные сердечки, и это было лишь частично действие обезболивающего. -Да? - Микки сел на свое обычное место и позволил Йену взять его за руку. - Ты выглядишь потным и эмоциональным. -Ты выглядишь потным и эмоциональным, - возразил Йен. Микки ухмыльнулся и серьезно поднял брови. Йен кивнул. -Все в порядке, - сказал он. Он сглотнул, крепче сжимая руку Микки. В конце концов, все будет хорошо, сказал он себе. Он должен был в это поверить. Он просто должен был переждать. Он надеялся. **** Когда Йена выписали из больницы, Микки был удивлен не меньше других, что тот вернулся домой с ним. Он виновато слушал под дверью, как Фиона практически умоляла Йена переехать к ней и Дебби в дом ее подруги. Он заметил, что Лип выглядел больным в течение нескольких дней после этого, очевидно, беспокоясь, что Йен снова будет один. Но Йен только улыбнулся, когда Микки нерешительно спросил его, не хочет ли он выписываться. -Я с нетерпением жду возвращения домой, - сказал он, многозначительно глядя на Микки. И тот покраснел, потому что все еще был огромным придурком, когда дело касалось Йена. Так что с ограниченной помпой Йена наконец-то выписали, почти через месяц после того, как его подстрелили и разбили голову. Его братья и сестры провожали его в машину Колина, слезно махая с обочины, как будто он уезжал на войну, а не расстояние в двадцать минут езды в том же городе. Колин осторожно отвез их обоих в квартиру Микки, и Микки огрызался на него за то, что он ехал слишком быстро или слишком резко поворачивал. - Отстань от моей задницы, мужик, это был желтый свет. -Если ты, блядь, не притормозишь, я врежу тебе по башке. - Мик, все в порядке. - Йен, спокойно… Колин, Богом клянусь! Теперь Йену было легче ходить, он мог самостоятельно выбраться из машины Колина, но швы на боку все еще натягивались, и ему нужна была помощь Микки, чтобы подняться по лестнице, он остановился на лестничной площадке, чтобы перевести дыхание. У Микки болела грудь от этого зрелища. -Не торопись, мужик, - пробормотал брюнет, прижавшись лицом к уху Йена. -Это действительно отстой, Мик, - сказал Йен несчастно, держась за бок и скрипя зубами, затылок снова пульсировал. -Я знаю, чувак, - вздохнул Микки. Он поднял руку, чтобы опустить ее на плечо Йена, чувствуя напряженные мышцы. - Хотел бы я, чтобы мне было больно, а не тебе. Йен тяжело вздохнул, оттолкнувшись от стены, чтобы подняться на последние несколько ступенек. -Сейчас я бы тоже хотел, чтобы больно было тебе. Он сверкнул Микки немного жалобно-натянутой улыбкой. Микки чуть-чуть похлопал его по плечу в знак упрека. - Еблан. В конце концов, они добрались до квартиры. Микки сунул под мышку коробку с рецептами и медикаментами и помог Йену усесться на диван. Микки хотел спросить Йена, уверен ли он, что не хочет быть с Фионой, не хочет снова быть в лоне своей семьи, но боялся расстроить его. Не то чтобы он не беспокоился о том, чтобы все время быть рядом с Йеном. Ему нужно было убедиться собственными глазами, что он в безопасности, что с ним все в порядке. Он просто надеялся, что не сильно эгоистичен, не позволяя Йену быть с семьей, когда ему больно, он травмирован и молчит большую часть времени. Он все время беспокоился о нем. Потому что Йен сейчас был спокоен, намного тише, чем когда-либо, а Микки не знал, как сделать все лучше. -Знаешь, тебе не обязательно делать все лучше, - мягко сказал Йен, и Микки вздрогнул, потому что, по-видимому, он выплеснул свои мысли вслух. Йен похлопал по подушке рядом с собой, прислонившись к спинке. Он похудел, его скулы были острыми под бледной кожей, волосы отросли и выглядели пушистыми, за исключением затылка, где их выбрили из-за швов. Под глазами залегли темные тени. Он был так чертовски красив, что у Микки перехватило дыхание от одного взгляда на него. Осторожно, чтобы не толкнуть больного, Микки уселся рядом, и Йен немедленно обхватил его колено длинной костлявой рукой. -Если для тебя это слишком, - сказал Йен, изучая, как его рука сжимает колено Микки. - Ты можешь мне сказать. Я знаю, что это много. Микки скорчил гримасу. -О чем, черт возьми, ты говоришь, чувак? Он наблюдал, как на лице Йена залегают напряженные морщинки. -Я просто хочу сказать, что прошу о многом, ты позволяешь мне остаться здесь после всего и заботишься обо мне. Микки почувствовал, что его дыхание снова перехватывает, но по другой причине. - Ты хочешь сказать... ты хочешь уйти? - спросил он, запинаясь. Йен поднял глаза, сдвинув брови. -Нет, конечно, нет. Я просто говорю… -Ты просто хочешь сказать, что если я хочу уйти, то сейчас, после всего этого, это, типа, ничего такого? - недоверчиво потребовал ответа Микки. Йен теперь хмурился, и его губы скривились сердитым полумесяцем. -Наверное,- угрюмо сказал он. -И что, ты хочешь сказать, что рискнул своей идиотской жизнью только потому, что у тебя чертова аллергия на просьбы о помощи, но ты хочешь, чтобы я отвалил прямо сейчас? -Нет, я просто… -Так ты говоришь, что я смотрел на то, как ты чуть не умер ради меня как сраный герой, а теперь ты даришь мне право съебаться? Йен резко сжал колено Микки, выглядя раздраженным и нервным. -Нет, это не то, о чем я говорю, Господи. -Тогда что ты хочешь сказать? Микки старался казаться спокойнее, чем он был, но ему было трудно держать голос, чтобы не дрожал от злости. Потому что нахуй этого пацана и его красивые зеленые глаза и его чертов комплекс вины и тот факт, что просто спорит с ним сейчас, после того, как Микки думал, что он ушел навсегда и Микки кажется, что он дышит снова, впервые за последние недели. -Я просто говорю, что не хочу, чтобы ты чувствовал себя застрявшим в ловушке со мной, вот и все! - вырвалось у Йена. Его щеки больше не были бледными, яркие пятна алели высоко на его скулах. -Ты что, шутишь? Конечно, я, блядь, застрял с тобой! - крикнул Микки в ответ -Я не смог бы оставить тебя сейчас, даже если бы захотел! Йен убрал руку, выглядя несчастным. -Именно это я и хочу сказать, - упрямо пробормотал он. - Все это так напряжно, и я не хочу, чтобы ты торчал со мной, потому что чувствуешь себя обязанным или что-то в этом роде. Микки откинул голову назад и издал долгий, протяжный стон. Он схватил Йена за плечи и потряс его, сохраняя мягкость движений даже в своем тотальном разочаровании. - Боже мой, Йен, неужели эта травма головы выбила ту часть мозга, которая со здравым смыслом? Йен вырвался из рук Микки и встал на покачивающиеся ноги. Микки тут же вскочил, чтобы поддержать его, но Йен шлепнул его по руке. -Мне не нужна твоя чертова жалость. -Ебана… да не жалею я тебя, придурок, я люблю тебя, бля! Слова вырвались в мир непрошеными, а Микки остался стоять, сжимая кулаки на вытянутых по швам руках и все еще тяжело дыша от гнева. - Что… Выражение чистого, неподдельного изумления Йена было бы уморительным, если бы Микки не был так чертовски раздражен. Вместо улыбки он в отчаянии потер переносицу. -Клянусь Богом, если бы у тебя недавно не было сотрясения, я бы тебе надавал по тупой башке. Когда Микки опустил ладонь, то вздрогнул, потому что Йен стоял прямо перед ним, горячо дыша прямо в лицо. Робко, почти умоляюще заглядывая в глаза. -Ты действительно это имеешь в виду? - спросил Йен. Микки инстинктивно хотел выпалить что-то саркастическое, но лицо рыжего было таким ожидающим, открытым и уязвимым, что весь гнев Микки сразу же испарился. -Да, - сказал он, внезапно затаив дыхание. И затем, раз уж он умудрился так подставиться, добавил, идя ва-банк. - Больше всего на свете. Йен с дрожащим выдохом поднял руки, чтобы обвить его шею, горячие пальцы почти обожгли затылок. Руки Микки автоматически легли на талию Йена, крепко держа его. -Хочешь, расскажу кое-что странное? - спросил Йен так тихо, что это прозвучало как секрет. - Никто никогда не говорил мне этого раньше. Никто, кроме тех, чья фамилия тоже Галлагер. Его нижняя губа задрожала, и Микки тут же запаниковал. -Нет, давай только не плачь, - отчаянно попросил он, вытирая щеки Йена. -Черт, я не хотел заставлять тебя плакать, все в порядке. Йен зашмыгал и оторвал от его шеи одну ладонь, чтобы вытереть мокрое лицо. -Боже, я все время сейчас на эмоциях, как стеклянный просто. Рыжий криво улыбнулся Микки, и того унесло. Он потянулся и нежно поцеловал его в уголки рта. Йен глубоко, судорожно вздохнул и сильнее обнял его снова, углубляя поцелуй, и Микки продержался секунды две, прежде чем застонал и крепко прижался к знакомым губам, упиваясь вкусом, которого жаждал, как безумный. Он сдвинулся и почувствовал, как член Йена быстро твердеет напротив его бедра. Микки для пробы сильнее нажал тазом вперед, и когда Йен ахнул, повторил, на этот раз в полную силу потирая свой, теперь болезненно эрегированный, член об Йена. Но тот пошатнулся, и Микки подхватил его, обнимая за спину, крепко держа и тревожно вглядываясь в бледное лицо в веснушках. Йен смущенно улыбнулся. Микки, придерживая себя, изогнул бровь. -У тебя что, из-за меня только что коленки задрожали? - спросил он. -Из-за огнестрельного ранения в живот у меня коленки задрожали,- ответил Йен. Он прикусил нижнюю губу Микки и усмехнулся. - Но ты все равно должен отвести меня в спальню. Микки облегченно вздохнул. - Черт, отлично, тебе все равно не стоит так долго стоять со своими швами. Йен хмыкнул, прижимая свое горячее лицо к плечу Микки. -Разговоры о швах совсем не секси, чувак. -А ты хочешь секси? - легко подхватил Микки. - Ладно. Он прочистил горло. - Я скучаю по вкусу твоего члена во рту, - он понял, что тут же покраснел, как помидор, но еще заметил, как Йен замер с все еще опущенным лицом, и продолжил. - Я скучаю по твоему голосу, когда ты врываешься в меня... и по тому чувству, когда твои пальцы внутри меня, и ты поворачиваешь запястье и сгибаешь их так, что я всегда вскрикиваю. Микки прижал губы к уху Йена, не обращая внимания на собственное удушающее смущение, когда понял, как быстро задышал Йен, а его пульс учащенно забился в жилке на шее. - Я просто очень, очень скучал по тебе, по всему тебе, - и он мягко поцеловал кожу за ухом Йена, тот издал сдавленный звук. - Срань господня, - задыхаясь сказал он и отстранился, чтобы ошеломленно посмотреть на Микки, его лицо горело, а глаза расширились. - А ты поднаторел в непристойных разговорчиках. -Не совсем, - ответил Микки, смущенно пожимая плечами. - Все это просто... правда. Йен моргнул. - В постель, - приказал он. - Отведи меня в постель. Сейчас же. Задыхаясь от смеха, Микки потащил его в сторону спальни, заставив обнять себя за плечи, несмотря на ворчание, и осторожно опустил на кровать. - Вот здесь я не из стекла, - пробурчал Йен. - С головой все в порядке? - спросил Микки, не обращая внимания на закатывание зеленых глаз, и проверяя, не прижаты ли ушибы к подушкам. -Все хорошо, я в порядке, - раздраженно пропыхтел Йен. Микки упал на матрас рядом с ним и устроил его лицо в своих руках, серьезно глядя на него. -Может хоть раз в своей упрямой безбожной жизни ты заткнешься и позволишь мне позаботиться о тебе, придурок? Йен засмеялся, раскрасневшись. - Боже, ты теперь такой милый и славный болтунишка. Закатив глаза, Микки наклонился вперед и набросился на его губы. Он инстинктивно нянчился с рыжим, нежно лаская его рот, но Йен смеялся, дразнил и дрожал под ним, и Микки не мог не начать целовать глубже, сплетая вместе их языки, покусывая нижнюю губу и всасывая в рот верхнюю. Он прошелся по горлу Йена, любуясь тем, как тот дергался и тихо вскрикивал, пока он слегка прижимал зубы к коже. -Боже мой, - задохнулся Йен. - Я тоже скучал по тебе, тоже очень, очень скучал. Это было безумие, потому что Микки никогда по-настоящему не отлучался от него в больнице, но все равно казалось, что только сейчас, свернувшись вместе в постели, они впервые по-настоящему вместе, и Микки, казалось, чувствовал то же самое. Он сдернул рубашку Йена и провел рукой вниз по его груди, избегая громоздкую повязку на боку, стянул вниз мягкую ткань спортивных штанов с члена и взялся за него ладонью. Йен выгнул спину, а потом вздрогнул, кусая губы. Микки отстранился, задыхаясь, полностью скатился с рыжего. -Ты в порядке? Так… больно? -Да, в порядке, - ответил Йен, хотя снова поморщился. - Эти гребаные... швы тянет, когда двигаюсь. Он прерывисто вздохнул. - Я просто хочу трахнуть тебя, но не могу, и это отстой. Он выглядел таким жалким, что Микки невольно улыбнулся. Он целовал угрюмо сложенные губы, пока Йен снова не задохнулся, а сам он не почувствовал, что совершенно ошеломленно горит. Микки отстранился, тяжело дыша. -Дай мне все сделать, просто лежи спокойно, хорошо? Йен усмехнулся, прерывисто вдыхая. -Мне нравится, когда ты мной командуешь,- прошептал он, сверкая глазами. -Я люблю тебя, - сказал Микки, только потому, что мог, только потому, что от этого щеки Йена покраснели еще больше, он наклонился и потянулся вверх, чтобы украсть еще один поцелуй. Микки сдернул рубашку через голову и повернулся, чтобы держать себя на одном локте под неудобным углом, так Йен мог остаться на спине, позволяя Микки расстегнуть молнию его собственных джинсов и свести вместе их члены, чтобы начать им одновременно дрочить. Застонав, Йен откинул голову на подушку. - Так хорошо... Господи, Микки, так хорошо. Рыжий зажмурил глаза, и Микки впитывал каждую деталь его напряженного, раскрасневшегося лица, упиваясь тем, как раскрылся его рот, и высокими стонами, которые, казалось, рвались против воли из его горла, когда Микки сосредоточился на одном его члене на минуту, оглаживая головку и потирая большим пальцем щелку. Руки Йена, казалось, не знали куда приземлиться, взлетая над плечами Микки, а голова металась взад и вперед по подушке. Когда Йен поморщился от трения, Микки убрал руку, чтобы лизнуть ладонь, и тот тут же заскулил от потери ощущений. Он опустил свою руку, чтобы продолжить самому, но Микки оттолкнул ее, снова смыкая свои распутные пальцы вокруг них двоих, хрипло простонав от острого удовольствия, когда их члены снова столкнулись вместе. Он замедлился, смакуя плотное, устойчивое давление, и когда рыжий нетерпеливо зарычал и попытался толкнуться сильнее, Микки перекинул ногу через его бедро, удерживая. -Не дразни меня, я инвалид, - слабо пожаловался Йен. -Ш-ш-ш, - пробормотал Микки, наклоняясь и проводя губами по носу Йена. - Прикоснись ко мне. Йен нетерпеливо повиновался, словно только и ждал команды, проводя руками вверх и вниз по спине Микки, прежде чем устроить ладони на его заднице, заставляя его зашипеть, схватив и сжав полные горсти. Микки не мог сдерживаться и ускорил ритм скольжения на их членах, сжатых вместе в его ладони, все его тело стало потным, горячим и беспомощным, яички напряглись, и он неуклюже прижался ртом ко рту Йена, простонал в его губы, кончая и выгибая спину. Брызги спермы лужицами растекались по всей груди рыжего. - Кончай для меня, да, давай, - прошептал Йен ему на ухо, и Микки дернулся, поднимаясь на безумной волне и прижимая Йена к себе, продолжая ласкать его, пока тот не застыл, вскрикнул и добавил нового беспорядка на своей груди и простынях. В звенящей тишине после их оргазмов Микки, все еще частично лежа на Йене, посмотрел вниз на тяжело вздымающиеся ключицы в пятнышках веснушек, и нахмурился. -Черт, твои бинты, - сказал он, как только голова прояснилась. Не обращая внимания на протесты Йена, он встал на шаткие ноги и пошел мыть руки в ванную. Сразу же вернулся с влажным полотенцем и чистыми бинтами из больницы. Йен смотрел на него, все еще дрожащего и раскрасневшегося, пока он осторожно заново бинтовал швы на его боку и вытирал заляпанную спермой грудь. Удовлетворенный результатом Микки отложил полотенце в сторону и устроил Йена, двигая его податливые конечности, пока они утешительно и тяжело не навалились на его собственное тело рядом. -Знаешь, я тоже тебя люблю, - сказал Йен, прижимаясь к Микки. Он уткнулся лицом в его грудь и довольно вздохнул. - Правда-правда, очень люблю. У Микки перехватило горло. Он обнял Йена за плечо и поцеловал в макушку. - Я так рад, что ты в порядке, - признался он. - Блять, я так… пиздец, как я испугался, Йен. Йен судорожно задержал дыхание. Он схватил Микки за свободную руку и сунул ее себе под подбородок. -Я знаю, Мик. Знаю. -Я думал... ты просто... они сказали, что ты можешь не очнуться, и я… - Микки подавился рыданием. За последние несколько недель он плакал больше, чем за всю предыдущую жизнь вместе взятую, но этот раз был другим. Его плечи дрожали, но не от горя и страха, как раньше, а от изысканного, невероятного облегчения. Йен обхватил его щеку одной рукой, успокаивающе шикая. Микки прикусил губу, пытаясь взять себя в руки. -Сегодня чертово море слез, просто потоп, Господи, - пробормотал он, когда снова смог говорить. - Ебаный Боже, мы же не станем никому об этом трепаться. - Тебе же хуже, потому что я собираюсь всем рассказывать, как ты плакал у меня на руках, пока я укачивал тебя, как раненого птенчика, - умиротвореннейше выдал Йен. -Ты все еще отменный мудила, - ответил Микки. -Но ты все равно меня любишь, - возразил Йен, поддразнивая, но в то же время с легкой неуверенностью, как будто он не знал, позволительно ли ему так обыденно сказать это. Микки повозился, устраиваясь удобнее на боку, чтобы притянуть Йена как можно ближе, глядя ему в глаза. -Да, люблю,- откровенно сказал он. - Правда-правда, очень люблю. Они оба на какое-то время отключились. Микки только успел подумать, что Йен заснул, и это хорошо, ему нужно было отдохнуть. И ему самому показалось, что он тоже заснул, и что приснился ему очень неприятный сон, когда он понял, что уже проснулся, и кто-то стучит в дверь. - Убирайтесь нахуй! - автоматически послал назойливых посетителей Микки, поморщившись, когда Йен нахмурился и повернулся на громкий шум. Рыжий открыл глаза и рассеянно смотрел на него. Стук продолжался, и на этот раз его сопровождал бодрый голос, врываясь через тощее дерево двери. - Я просто хочу увидеть лицо мальчика, чью жизнь я спас! - Микки посмотрел на Йена и скорчил гримасу. Он знал этот голос. И ненавидел его хуже горькой редьки. Микки потащился к двери, тяжело вздохнув и оставив Йена в постели. Он застегнул джинсы, снова натянул рубашку через голову и пошел открывать. Лицо у него явно скривилось, когда он увидел на пороге ухмыляющегося, как последнего мудака ОРейли и Джонсон, выглядящую смущенной. Заглянув через плечо Микки туда, где, должно быть, появился Йен, ОРейли нахально помахал рукой. -Мы можем зайти на минутку? - тихо спросила Джонсон. -А если я скажу "нет"? Вы меня арестуете? - бросил Микки с вызовом, скрестив руки на груди. -Конечно, нет, - ответила Джонсон, пока ОРейли пожимал плечами и выдал. - Может быть. Микки тяжело закатил глаза, но отступил в сторону. -У вас есть пять минут. Я начинаю отсчет, - он указал на ОРейли. - И если Йен захочет, чтобы ты ушел, ты уйдешь. Понял? Йена, вернувший на место свои спортивки, болтался на диване. ОРейли без приглашения растянулся рядом с ним, чувствуя себя как дома, в то время как Джонсон неловко стояла в стороне. Микки подошел и втиснул себя между Йеном и ирландцем, слегка толкнув копа локтем, пока устраивался. -Что тебе нужно, чувак? - спросил Йен, глядя на ОРейли. Он выглядел отчужденным и настороженным, и Микки сгорбился над ним, как наседка. ОРейли смотрел на них, забавляясь. - Просто хотел сообщить тебе, что получил повышение за спасение твоей жизни, - сказал он. - Мы не поэтому пришли, - твердо возразила Джонсон. Она посмотрела на Йена и вздохнула. - Мы хотели извиниться. - Она хотела извиниться, - вмешался ОРейли. Он легко улыбнулся. - Я герой, поэтому не хочу извиняться. Теперь у меня есть медаль и все такое. Так что спасибо за это. - Боже, ты все еще такой говнюк, - устало сказал Йен. ОРейли ухмыльнулся, не обидевшись, и на этот раз он выглядел не как дикий волк, а почти как нормальный человек, хоть и монументально напыщенный. Микки не думал, что это надолго. - У меня есть друг, который пригласил меня сегодня отпраздновать, - весело похвастался ОРейли. - Шии-икарный отель в центре. Все это было бы невозможно без твоего безрассудного пренебрежения собственной безопасностью, так что серьезно, спасибо. Микки хотел вдарить ублюдку по яйцам, но Йен, казалось, отвлекся. -Друг? - задумчиво пробормотал он, нахмурился, а затем раскрыл рот, выглядело восхитительно, по мнению Микки. - Боже мой, - приглушенно воскликнул Йен. - О боже. Вот в чем дело. Это ты. ОРейли уставился на него. - Это я... что? -Ты трахаешься с Недом, - выпалил Йен. Он удивленно покачал головой. - Ты его уши в полиции. Иисусе, вы с Новаком, вообще, в процессе рты не закрываете, да? ОРейли теперь выглядел значительно менее веселым, чем в начале визита. Джонсон, казалось, поразилась, шокировалась и развлеклась. Было видно, что ей физически больно удержать невозмутимое выражение лица, пока она стояла и смотрела на ОРейли. Ирландец бросил на Йена каменный взгляд. -Я не понимаю, о чем ты говоришь, Галлагер. Йен поднял руку, устало сдаваясь. - Как скажешь, чувак. Забудь, что я сказал. Джонсон нетерпеливо закатила глаза. -Что мы действительно хотели сказать, - сказала она, пронзая ОРейли взглядом. - Так это то, что мы хотим официально извиниться за то, что не смогли защитить тебя, как полицейские Чикаго. Микки скрестил руки на груди. - Хотите быть уверенными, что он не засудит ваши задницы, - он не раз слышал, как Лип разглагольствовал об этом в коридоре перед больничной палатой Йена. Микки должен был признать, что идея ему нравилась. Но детектив только пожала плечами. -Это твое дело, - сказала она Йену. - Я просто хотела извиниться. Ее брови сошлись на переносице. -Мне очень, очень жаль, что я подвела тебя, Йен. На вкус Микки, было уже слишком поздно, но с теплым, живым телом Йена рядом с он чувствовал себя немного более милосердным. Он почти простил ее за арест. Почти. Но Йен издал неверящий смех. Это прозвучало немного истерично. -Вы издеваетесь надо мной? Почему вы извиняетесь? Я пошел прямо к нему в руки. Я даже не задумался об этом. -Йее…- сказал Микки, положив ладонь ему на колено, но Йен покачал головой. - Я чувствую себя таким идиотом, я доверял ему, - горячо сказал Йен, побежденно глядя на свои руки в ужасной привычке, которую он приобрел после больницы. - Нет, я чувствую себя не просто идиотом, я, я чертов идиот в кубе, как я мог быть настолько тупым? Он устало потер глаза ладонью. -Как я мог не догадаться? - Йен, - попыталась прервать его Джонсон. Даже ОРейли выглядел обеспокоенным, раздражающее самодовольство начало сползать с его лица. Но рыжий не обращал внимания, он резко жестикулировал руками, пока говорил. -Нет, Господи, все эти девочки умерли, потому что я был слишком большим дураком, чтобы увидеть то, что было у меня перед носом. -Йен, - повторила Джонсон, на этот раз более твердо. Йен прикусил губу, слишком растерянный, чтобы продолжать. Микки наблюдал за ним с беспокойством, желая, чтобы он мог впитывать всю его вину и стыд, как губка. Джонсон уперла руки в бедра. Она выглядела так, будто не спала несколько недель. - Йен. Он всех нас водил за нос. В этом нет твоей вины. Он был полицейским, ради всего святого. Он работал в полиции семь лет, и никто ничего не подозревал. - Но я все равно должен был догадаться. Не знаю, как я этого не заметил. Детектив горько рассмеялась. -Представь, что мы чувствуем, а? - она указала на ОРейли, который выглядел-таки огорченным. - Ты просто подросток. Ты ребенок, и ты раскрыл дело до того, как кто-то из нас приблизился к этому, а мы работали рядом с ним годами. Йен не ответил. Микки мог только представить, какую вину Йен навалил на себя в своей голове. Он выглядел омертвевшим, и Микки просто хотел отвести его обратно в спальню, обнять и держать в безопасности, пока он снова не станет похож на себя. Но теперь Джонсон смотрела на Микки. Выражение ее лица было жестким. -Кстати, я не жалею, что мы тебя арестовали. Мы сняли твои пальчики с улик, найденных с ногами Фелиции Рамирес, и я до сих пор не знаю, как они туда попали. К счастью, отпечатки исчезли, - она сделала паузу. - Хотя, судя по первому допросу, который удалось снять, офицер Маркович мог иметь к этому какое-то отношение. -Ты, блядь, так думаешь? - пробормотал Микки. -Я просто пыталась делать свою работу, Милкович,- устало ответила она. Микки посмотрел ей прямо в глаза. -В следующий раз делай ее получше, -твердо сказал он. Йен поднес руку к затылку, поморщился, и это был сигналом для Микки. Он немедленно встал и начал выпроваживать обоих полицейских за дверь. -Ничего личного, но я надеюсь, что мы больше никогда не увидим вас, веселые ребята, - сказал Микки, придерживая дверь. ОРейли вышел, не торопясь. -Не обещаю, если ты не будешь держать свою задницу подальше от неприятностей. -Да, держу пари, ты думаешь о моей заднице, - фыркнул Микки, вспоминая ошеломленный вид Йена, после открытия каким образом они с ОРейли знакомы с Недом. По крайней мере, копу тот больше подходит по возрасту, - заключил Микки. ОРейли был готов огрызнуться, но Джонсон перебила его. -Позаботься о нем, хорошо? - она кивнула в сторону Йена, который все еще вяло сидел на диване. -Он может сам о себе позаботиться, - упрямо высказался Микки и смягчился, увидев не впечатленный взгляд Джонсон. - Но я буду присматривать и за ним тоже. Когда копы ушли, Микки выдал Йену дневную дозу обезболивающих, которую тот с благодарностью проглотил. Они сидели на диване, слепо уставившись на пустой телевизор, и оба погрузились в раздумья. Микки нежно провел рукой по руке Йена, но тот продолжал смотреть прямо перед собой. Его прежняя легкость, казалось, бесследно исчезла. -Тебе получше? Или все еще больно? - спросил Микки. Йен пожал плечами. -Думаю, все в порядке, - сказал он рассеянно и продолжал смотреть на выключенный телевизор, пока не понял, что делает, и сморгнул. Он повернулся к Микки. - Да. Я в порядке. Несмотря на его заверения, Микки не переставал посматривать на него, обеспокоенный, до конца этого то ли дня, то ли ночи. **** Возвращение к жизни, где он не был в постоянной опасности, казалось сюрреалистичным, и Йен мог признать, что у него были проблемы с адаптацией. Фиона намекала, просила и умоляла его вернуться к ней и Дебби. После Дня благодарения она накопила достаточно денег от двойных смен в закусочной, чтобы снять квартиру в нескольких кварталах от Уоллес-Стрит с дополнительной спальней для Йена, но он все еще сопротивлялся. Он не хотел покидать квартиру. Он даже не хотел думать о том, чтобы оставить Микки. Микки был единственным светом, что не давал Йену сойти с ума. Он знал, что ведет себя, как его чертова тень, но ненавидел выпускать Микки из виду, даже через два месяца после того, как его подстрелили и оглушили почти до полусмерти. Он понимал, что в конце концов Микки, вероятно, скажет ему, чтобы он, блядь, прекратил это сталкерство, но пока брюнет этого не сделал. И Йен ходил за ним, как привязанный, иногда наступая на пятки, когда тащился за Микки из спальни на кухню, из кухни в гостиную и на работу к Ронни. Йен провел много времени в раздумьях, не стоит ли ему связаться с семьями погибших девочек. Он колебался неделями, потом решил не делать этого, а затем еще месяц чувствовал себя виноватым. История повернулась странной стороной, когда в газетах были официально обнародованы отчеты расследования. У Йена было чувство, что полиция Чикаго была очень осторожна в том, как была оформлена и передана в СМИ информация. Статьи живописали гибель трех девушек, привычки и жизнь Тони, но там был лишь скупые упоминания Йена - четвертая жертва мужского пола, которая выжила после столкновения с убийцей на территории его частной собственности. Тема психотической одержимости геем была старательно обелена, или, по крайней мере, так было в газетах, которые читал Йен. Он хотел бы знать, проявилось ли бы это в ходе судебного разбирательства, если бы действительно была возможность для судебного разбирательства. У Йена не будет шанса узнать. Мать Тони сняла его с жизнеобеспечения через два месяца после событий на крыше, он не смог прийти в сознание, а мозговая активность была признана несуществующей. Очевидно, он продержался еще несколько дней, но к концу недели тихо умер без вентилятора, который регулировал дыхание. Йен думал, что почувствует удовлетворение, возможно даже радость, когда Тони умрет. Вместо этого он не чувствовал ничего, кроме глубокого чувства облегчения. Но вскоре после обеда с Липом Фиона с горечью рассказала ему, что миссис Маркович организовала поминки по Тони, и на них присутствовали несколько полицейских из участка. После этого Йена скрутило. Он провел целый день в постели. Микки волновался, Йен это чувствовал, но просто позволил ему спать, и сам уютно обнимал его всю ночь. Фиона вытащила его. Она пришла в гости, как будто в новостной ленте соцсети кто-то вывесил бюллетень о недомогании Йена. Бросила на кровать рядом с ним брошюру и сказала, что благодаря чудесам Медикейд и скользящей системе оплаты, она способна взять три сеанса терапии с психиатром в Вест-Сайде. -Я думал, Галлагеры не занимаются терапией, - раздраженно сказал он. Йен знал, что ноет как ребенок, обхватив руками колени, в то время как Микки жевал губу и посматривал из дверного проема спальни. -Даже не начинай, Йен, - устало сказала она. - Ты знаешь, что это другое. Позволь мне сделать это для тебя. Фи выглядела такой отчаявшейся, а Йен в последнее время был неудачником. Он быстро сдался. Терапия познакомила Йена со многими причудливыми фразами. Посттравматический стресс. Вина выжившего. Тревожное расстройство. Связанная с дистрессом бессонница. Доктор Маркота была измученной, но доброй женщиной в Вест-Сайде с ровным голосом и откровенным взглядом прямо в глаза, который он ценил. Она специализировалась на сексуальных травмах, но сделала исключение для Йена, и к третьему сеансу стала его официальной занозой в заднице. -Как ты себя чувствуешь сегодня, Йен? Именно так они начинали свои сеансы, и Йен стал уже ненавидеть эту фразу. Он громко выдохнул. -Хорошо. Доктор Маркота бросил на него пронзительный взгляд. “Хорошо” было одним из их установленных запретных слов. Йен закатил глаза. -Я чувствую то же, что и в прошлый раз, когда приехал сюда. Доктор Маркота просмотрела ее записи. -В прошлый раз ты сказал, что чувствуешь себя виноватым. Ты все еще чувствуешь вину? Йен кивнул. Он положил правую ногу на левое колено и ковырял дырку в холщовом заднике кедов. -Думаю, да. - Йен. Доктор Маркота окинула его своим фирменным взглядом, и Йен почувствовал облегчение. Было приятно иметь хоть одного человека, который не был слишком нежен с ним. -Работай со мной. Я знаю, ты думаешь, что ты парень с южной стороны, который слишком крут для терапии, но давай. Ты умный человек. Ты знаешь, что случилось с тобой. Если бы это стряслось с кем-то другим в твоей жизни, если бы это случилось с Микки… Йен бросил на нее острый взгляд, потому что Маркота рано поняла, что Микки - это легкий способ разозлить Йена и заставить его сосредоточиться, и Йен каждый раз попадался на удочку, хотя и знал, что его разыгрывают. Она беспечно улыбнулась, а Йен, нахмурившись, выпрямился на диване. -Если бы это случилось с Микки, - продолжала она, - ты бы ожидал, что он справится со всем этим сам по себе? Йен не удостоил ее ответом, вместо этого каменно уставившись на Маркоту, пока она не поджала губы, изучая его. -Так почему же ты сегодня чувствуешь себя виноватым, Йен? -Потому что я ничего не мог сделать, - сказал он неохотно, каждое слово вырывалось из него с трудом. - Я даже не сопротивлялся, когда он вел меня в дом. Я был... как какая-то нежная дамочка в кино, привязанная к рельсам, и просто взмахивающая руками. Маркота закатила глаза, когда стала вытаскивать теперь уже знакомую коричневую папку, Йен присоединился к ней в этом жесте, добавив раздражения на лицо, пока Маркота начал цитировать итоги медицинского заключения. -Тупая травма головы, трещина в основании черепа, многочисленные ушибы на правом виске, сотрясение мозга третьей степени— я думаю, что это говорит само за себя, - Маркота захлопнула папку и пристально посмотрела на него. - Как бы ты сбежал без черепно-мозговой травмы, можно только догадываться, но ты знаешь все это, Йен, держу пари, ты держался лучше со своими травмами, чем кто-либо на данный момент. Несмотря на них, ты выжил. Как ты считаешь, почему ты все еще в заблуждении, что недостаточно боролся? Потому что это мучило его, и иногда это было все, о чем он мог думать, и чем больше он думал об этом, тем более бесполезным он себя чувствовал. Потому что он хотел снова стать нормальным, снова почувствовать себя самим собой, но боялся, что будет таким опустошенным до конца своей жизни. Потому что каждый раз, когда он снова начинал чувствовать себя нормальным, он вспоминал о Харриет, Фелиции и Бетани, и о том, что Светлане все еще снились кошмары, и он чувствовал себя трусливым, никчемным идиотом. Когда он замолчал, Маркота взглянула на часы. - Смотри. Это мое профессиональное мнение, что ты должен продолжать терапию, но даже если вы больше не можете позволить себе сеансы, у меня есть долгосрочное домашнее задание для тебя. И не закатывайте на меня глаза, молодой человек, потому что это важно, и это на всю оставшуюся жизнь. Она раздраженно выдохнула при виде явной гримасы на лице Йена, но все равно продолжила. -Сосредоточься на благодарности, а не на вине за то, что ты не мог контролировать действия других людей в прошлом. Подумай о вещах в твоей жизни, которые тебе повезло сейчас иметь. Это была такая странная параллель с тем, что говорила Моника, что Йен замер. Ты должен посчитать свою удачу. Всегда было странно слышать ее голос в своей голове. Маркота продолжала говорить, либо не обращая внимания на смущение Йена, либо игнорируя его нарочно. - Тут нет ничего другого, я хочу, чтобы тебе стало лучше, - призналась она. - Эмоциональная травма может быть более трудной для восстановления, чем физические травмы, потому что ее труднее увидеть. И я надеюсь, что ты немного расслабишься, дашь себе время, потому что, по сути, сражаешься с невидимым врагом. Она изучила его еще раз, Йен все больше нервничал под ее взглядом. Он хотел, чтобы она перестала болтать с ним и позволила ему уйти. Однако, Маркота, похоже, еще не закончила с ним, хотя они и были на исходе часа. -В тебе есть что-то такое, что привлекает к тебе людей, Йен, - наконец сказала она, откидываясь на спинку стула. - За тебя легко болеть. Я знаю тебя всего несколько недель, и даже я вкладываюсь в твое выздоровление. Йен фыркнул. - Вы психиатр, вы должны вложиться в мое выздоровление. К сюрпризу Йена, Маркота пожала плечами. - Ты удивишься. Некоторых людей легче любить, чем других. Это было слишком похоже на слова Тони, которые Йен иногда слышал, когда пытался заснуть. Он подавил дрожь и встал. -Время вышло? Когда Маркота отпустил его с приговоренным вздохом, Йен мгновенно сбежал из офиса. Ему казалось, она могла четко видеть, что он чертовски рад, что сеансы закончились, и у него не было намерения наскрести налички для большего. Может быть, он и был слабаком на этот счет, - подумал он с горечью. Микки ждал в старом потрепанном универсале, который он нарыл у одного из парней Ронни на парковке. Когда Йен бросился в машину, Микки поднял глаза от кроссворда на коленях, почти законченного. Ботаник, - с любовью подумал Йен. - Как все прошло? - спросил Микки, кивнув в сторону офисного здания, откуда вернулся Йен. - Раздражающе. Так же, как всегда, впрочем, - Йен пытался сохранить раздражение, но это было тяжело, сидя рядом с Микки в ледяной машине. Он скучал по нему, даже после его часовой встречи. По крайней мере, сейчас он чувствовал себя спокойнее. Микки терпеливо смотрел на него. Он лениво потянулся, чтобы поправить шарф на шее Йена. Тот отпихнул его руку прочь, улыбнувшись, а Микки шлепнул его в ответ. - Поесть хочешь? - спросил Микки. - Или выбираешь просто посидеть, надув губы, еще немного? Йен резко фыркнул. - Я должен выбирать? Разве я не могу есть и дуться одновременно? Знаешь, у меня был довольно высокий средний балл в школе. Я могу с этим справиться. -Такая умница, -заметил Микки, качая головой, и повернул ключи в замке зажигания. Тем не менее, Йен не дулся, когда они вернулись в квартиру, но поел. Микки готовил пельмени и вкусный острый соус, который Йен обожал, а Микки скрытничал, каждый раз умалчивая, сколько бы раз Йен не спрашивал, что он в него добавляет. Во время еды Йен изучал Микки и оглядывал ободранную квартиру, в которой он чувствовал себя более комфортно, чем в любом другом месте, где он когда-либо жил. Он отметил, что его голова почти не болела, швы были давно сняты, и, кроме иррационального страха, бок нормально зажил. Маркота была права, он не вернулся на терапию. Но и начал считать свою удачу, и тут она была права, это помогло. Чувство вины не исчезло сразу или полностью. Однако, постепенно, он начал слышать не только его в своей голове, и за это он был благодарен тоже. В первую ночь, когда он начал принимать к сведению свою благодарность, он почувствовал себя легче, чем в последние несколько дней. В ту ночь, в постели, Микки задыхался влажными, хриплыми стонами в его шею, пока Йен медленно и со вкусом вставлял в него пальцы, а потом неуклюже дрочил им обоим свободной рукой, пока они оба не кончили один за другим. И он спал блаженно, свободный от всего - снов или кошмаров, впервые за месяц. Йен не был уверен почему, но он нерешительно чувствовал, что это был почти поворотный момент. Поэтому, когда семья Микки стала кидать ему намеки в декабре, Йен с удовольствием начал планировать, и не только потому, что они оба были живы, и все больше не разваливалось. Он был абсолютно по уши влюблен в Микки, настолько, что краснел как идиот, когда думал об этом, и он хотел отпраздновать. Значит, что у него были две причины. Утром Йен подорвался и... - С Днем Рождения!- проорал он ничего не подозревающему спящему Микки. Последствия были особенно приятными. Микки встал на дыбы, как выброшенный на берег морской лев, и замахнулся так, что Йену пришлось уворачиваться от кулака. - Еба-ать, - прозаикался Микки, моргая и дико уставившись в пространство. Ему потребовалась время, чтобы сосредоточиться на улыбающемся лице Йена, он помрачнел и нахмурился. - Что... за нахуй, а, чувак? - Твой день рождения, твой день рождения! - проскандировал Йен, осмеливаясь протянуть руки и взять в ладони лицо Микки, а затем слегка его пожамкать. Микки все еще был припухшим со сна, и позволил тискать себя на три секунды дольше, чем Йен предполагал. Затем брюнет отвернулся, все еще хмурясь. - Какого хуя… все-таки… - Мэнди мне рассказала. И Колин. И твой дядя тоже. Твоя семья ценит твой день рождения, - сказал Йен, пожимая плечами. Он приподнял одну бровь. - Кроме того, ты ведь не собирался мне рассказывать? Микки взъерошил волосы, выглядя виноватым и раздраженным. - Не похоже на то, что у нас нет тонны другого более важного дерьма, - сказал он, глядя на простыни. - Мой дурацкий день рождения серьезно в конце списка. Качая головой, Йен наклонился вперед, пока его лоб не уперся в плечо Микки, рассеянно играя с его пальцами, которые лежали полусогнутыми на коленях. -Твой день рождения, - тихо сказал Йен, - стоит во главе моего списка. -Ты чудик, - пробормотал Микки. -А тебе девятнадцать, официально, - сказал Йен. Он откинулся на спинку кровати ровно настолько, чтобы поцеловать Микки в нос, и загордился, когда Микки только пропыхтел, но позволил ему это. Йен широко улыбнулся. -Поздравляю, приятель. Ты не умер в этом году. Он протянул руку за “дай пять”. Микки замолчал, глядя на раскрытую ладонь, потом на его лицо и мягко хлопнул по протянутой пятерне. Вместо того, чтобы отвести руку назад, он на мгновение взялся за длинные пальцы, уставившись на их обладателя, пока, казалось, не пришел в себя и смущенно не отпустил его руку. - Да, определенно был знаменательный год, - хрипло заметил Микки. -Хэй, - ответил Йен. Он придвинулся поближе, обхватывая руками и ногами теплое, сонное тело Микки, не оставляя ему шанса сбежать. Он чувствовал теперь уже знакомое натяжение все еще красных шрамов на боку и пульсирование боли. Ему было трудно сказать, была ли она реальной или просто призрачным напоминанием о том, что было, что всплесками будет беспокоить его всю оставшуюся жизнь, постоянно напоминая, что он почти потерял. По крайней мере, он надеялся, что, в конце концов, эмоции стихнут, но это точно произойдет не скоро. -Эй, этот год был не таким уж плохим, правда? - он спрятал лицо в шею Микки, чувствуя себя неожиданно застенчивым. - Иногда нужно просто посчитать свою удачу. Он почувствовал жар - Микки тесно сжал его в объятьях и притянул к себе за талию, заставляя делить пополам каждую молекулу воздуха. -Нет, все было не так уж плохо, - признал Микки, подпирая подбородок Йена макушкой. - Почти все хорошее было только из-за тебя. Ты ведь знаешь это, правда? Йен сглотнул знакомый комок в горле, невероятную нежность, что все это на самом деле, что у него есть Микки каким-то чудесным образом. -Фу, - хрипло прошептал он. - Это слишком серьезно для дня рождения. Он сел, быстро потирая лицо. -Разговоры о серьезных чувствах против правил дня рождения. Микки расслабился, прислонившись к стене за матрасом и наблюдая за Йеном. - Да? Я должен признаться, по чеснаку, я не знаю правил разговоров в день рождения. И весь это деньрожденьский этикет, в общем. Он махнул рукой жестом - "просвети меня". - Я с радостью буду твоим любезным гидом на день рождения. Йен вытянул пальцы, отсчитывая по списку. -Протокол довольно строгий. Во-первых, праздничный завтрак на твой выбор, надеюсь, ты любишь тосты или хлопья, и немного день рожденственского секса, потом день рожденственская дрема, следом день рожденственские развлечения, что, кстати, тоже может быть просто сексом, затем, возможно, день рождественские шоу-викторины, которые будут совершенно свободны от моих шуточек, а потом день рождественский ужин из твоего любимого китайского ресторанчика. Микки задумался и провел пальцем по ключице Йена. -Обязательно ли так строго соблюдать порядок? - он наклонился вперед и игриво лизнул горло Йена, заставив того удивленно сглотнуть. Рыжий почувствовал, как его сердце начало беспорядочно биться. Они трахались без проникновения в течение нескольких месяцев, дрочка, минеты и обжимания, пока оба не кончали, потными и запачканными спермой, обтирая ее по всей кровати. В течение нескольких недель, сразу после выхода Йена из больницы, это были единственные моменты, когда он снова чувствовал себя самим собой. Он стал жаждать мгновенного безумия, легкого истощения после настоящего секса, но его тело все еще восстанавливалось, и Микки не настаивал ни на чем другом, довольный изучением друг друга легкими, несложными способами. Пока Йен не моргнул, и оказалось, что прошли месяцы с тех пор, как он был внутри Микки. Микки потянулся через его плечо, чтобы нырнуть под матрас, где оказалась, по-видимому, заныканная ранее смазка. Он вытащил ее, приподняв бровь. - Что ты думаешь? - спросил он. - Как насчет этого? Его тон был дразнящим, но глаза искренне и серьезно смотрели на Йена. Йен кивнул, нервничая. Снова было похоже на их первый раз. Улыбаясь, Микки зацепил пальцем воротник мешковатой футболки Йена и застенчиво-смущенно потянул его вперед. Йен знал, что он пялится как околдованный дурак, но он не мог отвести глаз от губ Микки. Они всегда были такими великолепными? Боже, Микки был великолепен, и если бы кто-нибудь поинтересовался, он бы пояснил, что может так скудно выразить свой восторг только из-за недавней травмы головы… эти мысли носились в его мозгу прежде, чем Микки втянул его в поцелуй. Он попытался показать ему это молча: языком, губами, руками, скользящими по всему его телу... как он важен для него… В конце концов Йен подумал, что ему удалось только словить дрожь и неуправляемое, полусумасшедшее возбуждение. - Господи, Мик, - проговорил он, стянул футболку через голову и скинул штаны, на следующем вдохе набросившись на Микки. Он был бесконечно благодарен за то, что поправился и мог двигаться и тянуться так, как хотел, беря член Микки в руку и смакуя его форму и вес, целуя и вдыхая стоны и поскуливания. Тот осторожно провел рукой по шрамам на его животе, заставляя мышцы вздрогнуть, и Йен тяжело вздохнул. -Черт,- пробормотал он. Провел трясущейся рукой по бедру Микки, и взялся за тазовую косточку. Опустил голову вниз, проводя носом по покалывающей темной щетине на нижней челюсти, и остановился. - Раздвинь ноги. Йен схватился за смазку и, когда его пальцы стали скользкими отдал должной подготовке, занимаясь ей медленно, приятно и легко, наслаждаясь тем, как бедра Микки напрягались, пока он вталкивал новый палец, сгибал их, начиная массировать простату, разводил ножницами… а Микки задыхался и подавался на его пальцы, откровенно трахая себя ими и умоляя, чтобы он, наконец, вошел уже. Йена ушатало под кровать, затем к стене, и только потом, наконец, ему удалось схватить презерватив и раскатать его по члену дрожащими, скользкими пальцами. -Господи, Йен, давай уже, пока мы тут со старости кони не двинули,- беспокойно бормотал Микки, хватаясь за его талию, чтобы дернуть на себя. -Вечно нахальный командир, - пропыхтел Йен, но сдался, схватив того за бедра, приподнимая их вверх, и медленно вставляя. Оба застонали, долго и низко, когда Йен вошел до конца, а затем замер, кусая губы, чтобы не кончить. Микки пронзительно рыкнул и подтолкнул его пяткой, и Йен сразу сорвался на жесткий, требовательный ритм, не в силах сдержаться. Он чувствовал себя слишком хорошо, его мозг стал горячим и лихорадочным, руки скользили вверх и вниз по бокам Микки, не в состоянии перестать прикасаться к нему, никогда не желая перестать прикасаться к нему. -О боже, Микки…Боже, это, блядь… какой же ты… ты такой тугой, Господи, я люблю это… я люблю тебя… Боже, я люблю тебя, - бормотал он, слабо прижавшись ртом к горлу Микки, собирая языком капли пота, выступающие на коже. -Йе-ен,- Микки застонал, выгибая спину, пока Йен врезался в него. Рыжий не мог держать ритм, каждый раз, когда он находил угол и темп, которые казались удивительными, Микки смещался или бросал ногу выше на его бедро, и это было еще лучше, и Йен начинал сначала, пока тот не двигался снова. Йен не мог сосредоточиться, все его внимание пропало, отвлеченное извивающимся под ним Микки. Он откинулся назад, чтобы закинуть колени брюнета на свои локти, в восторге от его сжатого тела: розового, влажного блеска кожи, ярких, блестящих глаз, подернутых влагой и ошеломленных. Он не мог не налететь и не поцеловать этот полуоткрытый рот, сложив Микки почти пополам, и тот откинул голову в сторону и взвыл в новой позе, так Йен почти каждый раз попадал по простате. -Микки, - прошептал Йен, блуждая взглядом вверх и вниз по распростертому под ним телу, поднимая одну из его ног высоко на талию, чтобы он мог сжать его член своей только что освобожденной рукой. - Господи, никогда не уходи, пожалуйста, никогда не бросай меня, Микки, вот черт… -Не брошу, - пообещал Микки бездумно, максимально толкая бедра назад так, как позволяла ему его ограниченная подвижность, трахая себя на члене Йена. - Йен, я люблю тебя. И эти слова, казалось, были всем, что потребовалось для оргазма, ворвавшегося из ниоткуда, чтобы подхватить Йена. Толчки превратились в беспорядочные рывки, когда он кончил, и удовольствие пронеслось по его телу почти невыносимой волной. Он упал, приподнявшись на локтях, и на мгновение задержал дыхание, осторожно вытащил... Микки заскулил от пустоты, прежде чем он двинулся вниз, чтобы взять его член в рот. Йен нажал двумя пальцами, входя в свободную дырочку, сгибая их и покачивая головой, поглаживая основание члена, и едва ли прошла минута, как Микки тоже кончил, со стоном спуская глубоко в его горло. Сглотнув, Йен отстранился, задыхаясь и прислонив вспотевший лоб к бедру Микки. - Охуеть,- выдохнул Микки. - Охуеть,- согласился Йен и добавил. - С Днем рождения. Микки хрипло рассмеялся и потянулся, слепо ища, пока не нашел руку Йена и крепко ее сжал. Казалось, что он дрожит, или, может быть, Йен дрожал. Он не мог точно сказать. Смутно он вспомнил, как лежал в постели в больнице и говорил Микки, что все в порядке, и отчаянно пытался поверить, что однажды это станет правдой. Его голова плыла, но от удовольствия, которое все еще простреливало вверх и вниз по его позвоночнику, влажное горячее тело Микки привалилось к нему. Его бок болел, но давал ему нормально дышать. В тот момент его слова в больнице казались прогнозом или, по крайней мере, каким-то позитивным заклинанием будущего. Он попытался не задушить Микки, обхватив его руками, и подумал, что теперь все реально будет хорошо, он, наконец-то, начал в это верить. **** Все начало меняться потихоньку, Микки сначала едва заметил. Это были мелочи. Йен перестал одержимо собирать квитанции, чтобы доказать свое алиби на случай, если полиция снова позвонит. Когда он сидел рядом с Микки и смотрел "Рискуй", начал выкрикивать бессмысленные ответы каждый раз, а не тупо смотреть на экран. Рыжий начал навещать своих младших братьев каждую неделю в квартире их крутых приемных родителей-геев на Золотом берегу, регулярно обедать с Липом и навещать Фиону и Дебби в их новой квартире в Канаривилле. Йен несколько раз в неделю приглашал Светлану, напивался, травил с ней байки и до самого утра хохотал, а Микки делал вид, что его это бесит, но на самом деле ему частенько нравилось лежать в постели и слушать их болтовню. Насколько Микки мог судить, Светлана давала рыжему сдачи с апломбом, а если нет, то держалась стоически. В конце концов, она была стреляной птицей. Мэнди и Колин регулярно заходили (слишком много, по мнению Микки) со смешными оправданиями (Занести новый журнал! Кабель в доме Колина перебило! Квартиру Ронни обрабатывали от паразитов!) до тех пор, пока Йен не сказал им обоим, что они просто могут заходить и зависать когда угодно. Что потом они и делали, все время. Черт возьми. В конце концов, Йен вернулся к работе в прачечной, если “работой” можно было назвать чтение журналов и сплетни с Мэнди целыми днями, и обычно Светлана тоже болталась рядом с прачечной почти так же, как захаживала в квартиру. Медленно, тихо Йен возвращался к себе, и Микки, так же медленно и тихо, позволил себе надеяться, что возврат будет постоянным. Иногда он все еще казался слабым, и Микки старался не гнать коней, напряженно ожидая, что Йен упадет обратно в бассейн вины, в котором он тонул в течение нескольких месяцев после того дня в доме Марковичей. Иногда такие откаты случались. В какие-то моменты рыжий молчал, погружаясь в свои мысли, или ему было трудно оставаться одному, или слишком долго находиться вдали от Микки. Поэтому брюнет пытался оправдать его ожидания. Кажется, это помогало. И чем больше Йен улыбался и дразнился, тем больше отпускало Микки. Тот самый знаменательный момент, который действительно поразил его, случился в ничем не примечательную среду, когда Микки встал, готовый отправиться к Ронни на работу. -Ты идешь? - спросил он Йена. Вместо того чтобы немедленно встать и последовать за ним за дверь, Йен остановился и, казалось, обдумал его слова. - Нет, - твердо сказал он. Микки открыл рот, чтобы сказать что-то, сам не зная что, но Йен, очевидно, подготовился. -На улице холодно, и я хочу остаться дома, - он расправил плечи и с вызовом встретил взгляд Микки. Тому пришлось закусить щеку, чтобы не расплыться в дебильной улыбке. Потому что Йен был готов остаться дома один. Потому что хотел, и не боялся выпустить Микки из поля зрения на несколько часов. Это было похоже на монументальный тектонический сдвиг, но Микки старался разыгрывать хладнокровие. -Ладно, если хочешь так прокатить меня, валяй, - ответил он, притворяясь раздраженным, но когда Йен, задрав нос, отвернулся, Микки наклонился к нему и поцеловал в щеку. Когда он отодвинулся, чтобы откинуться на спинку стула, Йен обнял его за шею и притянул к себе для настоящего поцелуя, ищущего и ошеломляющего, сильного до синяков в своей интенсивности. В тот день Микки опоздал на встречу с дядей. И не жалел об этом. А затем, прежде чем кто-либо из них действительно успел остановиться и подумать об этом, почти настала весна, чикагская погода все еще была огорчающе холодной, но дни становились все длиннее, и они вдвоем влились в знакомый, удобный ритм, наполненный пререканиями и сексом и валянием на диване под кабельное между сменами в Ландромате и работой, немного похожей на работу мафии. Микки не мог вспомнить, чтобы был счастливее когда-либо в своей жизни. Ему все время казалось, что он под кайфом. Колин и Мэнди не жалели шуточек по поводу его улыбчивости, но он, сука, был слишком счастлив, что бы эффективно нагавкать на них, и просто улыбался. И все стало еще лучше из-за того, потому что Микки начал подозревать, что остаточное напряжение слабеет день ото дня,и Йен тоже был также счастлив. -Так что же мы теперь будем делать? - спросил рыжий однажды днем, свернувшись вокруг Микки в раннем весеннем холоде квартиры, под их одеялом на двоих, пальцы на руках и ногах у них леденели, а лица вспыхивали от поцелуев во время рекламных перерывов "Рискуй!". - Типа, что мы делаем сегодня? - предположил Микки, лениво проведя рукой по рыжей голове, нежно обводя пальцами небольшие бугорки стежков на макушке. - Я собирался сделать гуляш. - Нет, я имею в виду, что теперь? - он наклонил голову, чтобы посмотреть на Микки, притянутый в полуобъятье его рукой. - Теперь, когда все снова нормально. Что мы будем делать? Микки подумал об этом, все еще сосредоточенный на шоу. Наконец, он пожал плечами. -Лично я по-прежнему настроен на гуляш. Он услышал, как Йен раздраженно фыркнул, а потом застыл. Рыжий сел, резко выпрямившись, и сбил его руку с плеча. - Стой! - Йен вскочил на ноги, спотыкаясь в спешке. - Не двигайся. Оставайся тут. Микки растерянно кивнул, ему стало холодно без прижавшегося к нему Йена. -Заметано, чувак. И Йен помчался на кухню, тихо посмеиваясь про себя. Микки ждал почти с опаской, слыша, как гремят кастрюли и сковородки, морщась от того, как Йен громыхает ими, но сдерживаясь, не вставая и не вмешиваясь. Он попытался отвлечься, сосредоточившись на выпавшем Дэйли Дабл, но только вполглаза смог следить за шоу. Наконец, Йен появился, держа что-то за спиной. Он широко улыбался. -Чуть не забыл,- сказал он, подходя к Микки, который смотрел на него во все глаза. -Что ты забыл?- спросил Микки, проследив за тем, как глаза Йена лучатся от улыбки, а язык хитро скользит по нижней губе. -Наше свидание, - Йен убрал руки из-за спины и взмахнул тарелкой с жареным сыром, водруженным посередине. Медленная, довольная улыбка появилась на лице Микки. Потом он на секунду замер. - Погодь... Где мой фильм? Я думал, мы договорились на киношку. Йен закатил глаза и сунул тарелку Микки на колени, впихиваясь рядом с ним на диван. -Сначала съешь свой дурацкий сэндвич, а потом поговорим о фильмах, - он ткнул Микки в бок. - Такой ненасытный жадина. Стукнув Йена по плечу, Микки взял сэндвич и откусил кусочек. Он задумчиво пожевал, а потом начал кашлять. -Черт возьми, - выдавил он, запыхавшись, - Это ужасный жареный сыр. -Я знаю,- сказал Йен, самодовольно ухмыляясь. - Я же говорил. -Нет, серьезно, что ты с ним делал? - Микки с усилием сглотнул и уставился на оскорбляющий все сэндвичи бутерброд в своей руке. Выглядел почти безобидно, и все же. - Как можно было сделать его сырым и жженым одновременно? Йен пожал плечами. - Что я могу сказать? Это талант, - он прижался носом к волосам Микки, отчего у того перехватило дыхание. И слегка укусил его за шею. - Счастливого первого свидания, Микки. Микки автоматически наклонил шею, давая Йену больше простора для маневров. -Отлично. Но в следующий раз я буду готовить, - он зашипел, когда Йен всосал до синяка кожу прямо под челюстью. - На следующем свидании. Йен отступил ровно настолько, чтобы посмотреть ему в глаза. Его улыбка стала почти ослепительно яркой. Микки бросило в жар, и он чуть не уронил бутерброд. Слишком отвлекся, глядя на лицо Йена, зная, что он здесь, сейчас, навсегда... крепко застрявший в его жизни, где он в безопасности, где может дразниться и спорить и делать ужасные горячие бутерброды с сыром и трахать Микки, пока тот умоляет его это делать. Это удивительно, это - правда, и все это - его. Тем временем Йен устроил руку на шее Микки, нежно сжав ее, а затем просто оставил на месте, теплым и утешительным весом уложив на коже. - Итак, - сказал Йен. Микки встряхнулся. Он потерял нить разговора. -Ну, что? Все еще улыбаясь, Йен наклонился так близко, что его нос был всего в паре сантиметров от Микки. -Итак, - сказал он. - Это свидание. И когда он приблизил губы к губам Микки, чтобы поцеловать его, квартира, город и кошмары, против которых они вместе сражались, потускнели. Микки просто плыл, существовал в этом головокружительном отрезке времени, с предчувствием тысяч других моментов, которые придут после него.